Рейкьявикский синдром

Общество наносит первый удар. Душный воздух заведения без окон и элементарной вентиляции забирается все глубже в легкие, ударяя металлическим запахом крови и пота по дыхательным путям каждого находившегося в помещении клуба. Это место — сущий Ад на Земле для одних и спасительный уголок Рая для иных. Пристанище разврата и похоти скрывает в себе персон разного пошиба: от юных девушек до престарелых толстосумов, но было у всех них одно объединяющее и главное желание: желание быть самим собой, не скрывать свое желающее высвободиться и такое лишнее в реальном мире нутро. Их лица скрыты под масками, но души открыты, а глаза и движения говорят о них больше самых резких слов. Несчастные и загнанные в угол животные, отчаянно ищущие понимания среди таких же, как и они. Персональные запахи смешиваются здесь в размывающую рамки убийственную канитель, пробуждающую древние инстинкты. Искусственная кожа и латекс становятся здесь твоей родной броней, а металлические шипы и наручники — роскошными украшениями, которые ты надеваешь с гордостью, будто медали. Звериный оскал и хлесткие звуки ударов плетями о живую кожу — неотъемлемые атрибуты этой стороны твоей личности. Каждый здесь преследует свои цели. Быть мазохистом или же садистом — решать лишь тебе. Для Маттиаса это место было неким чистилищем. Всем своим видом он будто бы кричал, обращаясь к обществу потребления: " Я раскрыл твою сущность! Смотри, насколько низко ты пало, что получаешь кровавые плевки от собственного сына!". Жалко, грязно, порочно. И так безупречно. Во всех этих подвешенных живых мертвецах Маттиас видел что-то необъяснимо возвышенное, будто бы они были символами избавления. Вот оно, настоящее искусство. Что может быть прекраснее ненависти в глазах молодого парня или яда в криках взрослой женщины? Жажда мести, акт миротворчества. Этим были наполнены стены сего места. Красный неон был катарсисом Маттиаса, стоны мазохистов — вендеттой. Возмездие за то, во что мы превратили друг друга. Только в этом пристанище падших ангелов молодой Маттиас понимал мир и его механизмы. Вся современная индустрия потребления построена на насилии и превосходстве. И было лишь одно, что ему пока не дано было понять. Этот призрак, что удалялся от него каждый раз, когда тот приближался слишком близко. Его запах не мог сравниться ни с чьим другим, а его тело было идеальным сосудом для идеальной души. Маска не могла скрыть отрешенного и такого безгрешного взгляда, так рано запятнанного осознанием своей обреченности. Он искал здесь спасения, а нашел лишь губительную зависимость, стал оголенной душой, субстанцией. Этот молодой, не старше самого Маттиаса парень пробуждал в нем какие-то неизведанные, но такие желанные чувства, что становилось даже больно от невозможности их испытать. Отсутствие контакта было мучительно. В горле пересохло, губы потрескались и закровоточили от духоты и возбуждения. Он снова исчез раньше, чем желаемое могло бы стать действительным. *** Звон будильника разрезал утреннюю безмятежность. Это время суток всегда завораживало Маттиаса, ведь было что-то в этой синеватой свежести притягательное, пробуждение целого мира можно было почувствовать в ранние утренние часы и вдохнуть глоток живительной силы природы каждой клеточкой своего медленно увядающего тела. Ради таких таинственных ощущений Маттиас готов был пожертвовать даже сладким сном. Затушив сигарету о балконное окно, молодой человек вернулся в свою скромную обитель дабы прекратить страдания своих барабанных перепонок и выключить наконец будильник. Маттиас всегда шутил, что именно с таким звуком открываются врата Ада. Молодые люди, учащиеся в Исландской академии художеств имеют очень специфическое восприятие мира. Комната Маттиаса была практически пуста. Белые стены, местами заляпанные масляными красками, кажется, повидали уже многое за свой век и давно стали ободранно-серого цвета, а в некоторых местах облупившуюся краску скрывал мольберт, приставленные к стенам картины, и дешевая мебель. Телевизора не было. Вместо него стояла небольшая захламленная книжная полка, а инструментом связи с внешним миром служил старенький ноутбук, лежащий на полу около матраца. На первый взгляд это была обычная квартира молодого художника, но изо дня в день она скрывала в себе тайну бракованного человека. Снова погрузившись в свои мысли, Маттиас не заметил, как прошло около полутора часов, а вынырнуть из пучины раздумий его заставила вибрация в кармане. Телефон звонит. Юноша берет трубку не глядя на экран, ибо уже и так знает, чей голос услышит по ту сторону телефонной линии. Единственный, кто еще может опускать его с небес на землю, друг с самого отрочества и напарник по преступлениям против капитализма — Эйнар. Несмотря на тот факт, что друзья учились в разных университетах, Эйнару приходилось каждое утро звонить своему другу дабы тот не забывал о занятиях и всем мире в целом, ибо этот человек был абсолютно беспомощен в бытовых делах — Доброе утро, Матти. — Угу... — как-то вяло ответил тот. — Снова ты не спал всю ночь? Мы ведь уже говорили об этом. — Все в порядке. Я просто задумался кое о чем, - зевнув возразил парень. — Ладно, мыслитель. Выходи, я уже подъехал к твоему дому. Заедем по дороге за кофе. И так было во всем. Вечно энергичный и рассудительный Эйнар по-родительски покровительствовал над своим меланхоличным другом. Они были слишком разными, но идеально дополняли друг друга. Их мысли и идеи сливались воедино, создавая идеальное сочетание качеств, которые делали эту дружбу особенной. Погода Рейкьявика в это ноябрьское утро была по-особенному солнечной, поэтому друзья решили не спеша позавтракать, наслаждаясь последними теплыми лучами солнца в этом году. Но через полчаса им все же пришлось расстаться и разойтись по своим Альма-Матер, погружаясь в учебу. Первой парой у Маттиаса была учебная постановка фигуры человека, что означало полтора часа зрительного контакта с незнакомым телом. Каждый раз парень чувствовал себя очень некомфортно, будто бы человек напротив превращался в жуткую статую с осуждающим взглядом. Но в этот раз все было иначе. Молодой парень со второго курса отделения вокала (как узнал он из разговора восседающих неподалеку однокурсниц) не вызывал у Маттиаса негативных чувств и даже напротив, располагал к себе. Стройный и широкоплечий светловолосый юноша обладал очень приятными европеоидными чертами лица. Изогнутая линия губ, обрамленная еле заметной каймой теней, отлично подчёркивала его острый подбородок. Густые русые брови, ровный нос и слегка оливковая кожа не могли не привлечь внимания. Все эти черты в совокупности создавали невероятно обаятельный образ, от которого было крайне трудно отвести взгляд. Но главное, что никак не давало покоя Маттиасу — его глаза. Когда он заглянул в эти холодно-голубые глаза, на секунду у него перехватило дыхание. Он точно видел их раньше. Воспоминания вихрем пронеслись в голове парня, сбивая с толку. Тот же самый мягкий отрешенный взгляд, такой светлый и невинный, будто молящий. Но этого не может быть. В реальном мире призраков не существует.