Ты будешь моим

- Где же она? – Тсуна закусил губу и убрал очередную кружку с полки. Омега успел несколько раз поругать себя за плохую память и криворукость. Он не мог найти ту самую баночку, которую поспешно спрятал, боясь, что кто-то заинтересуется ее содержимым, обычными белыми таблетками, слегка горьковатыми на вкус. Но какой же эффект имели эти таблетки! Стоило принять всего одну, чтобы заглушить течку и все ее «симптомы». Конечно, имелись и побочные эффекты, но Савада был согласен даже на небольшие головокружения, ведь это такая мелочь по сравнению с несколькими днями течки. Но сейчас нужно найти банку с таблетками, иначе проблем будет гораздо больше. Паренек убрал с полки еще несколько кружек и пару стаканов, в которые, наверное, Занзас любил наливать свой виски. Потом была проверена полка с тарелками и еще один шкаф, где аккуратно, иногда вставленные друг в друга, стояли кастрюли, большие и маленькие сковородки, дуршлаг и терка. Тсуна притопнул ножкой с досады, из-за чего стул, на котором он стоял, чтобы дотянуться до высоких полок, опасно покачнулся. - Осторожнее, Савада-сан. Так можно и пораниться, - за спиной послышался голос горничной, - Слезьте со стула, пожалуйста. Я сама достану то, что вам нужно. - А? Хорошо, слезу, только не рассказывайте Луссурии об этом, - Тсунаеши улыбнулся девушке, - Иначе он будет потом долго причитать о моей неосторожности. - Луссурия о вас заботится. Но так уж и быть, я ничего не скажу ему, - горничная помогла слезть Тсуне со стула, - Так что вы искали? Савада на несколько секунд задумался, решая, спрашивать или нет. Он окинул взглядом девушку. Она была одета в черное платье, юбка которого доходила ей до колена. Белые рюшки на воротнике и коротких рукавах делали платье симпатичным, украшали его. На голове у Риты – а именно так звали молоденькую горничную - был белый платок, завязанный на затылке. Из-под ткани выбивалось несколько черных завивающихся прядок. Лицо ее имело острые черты, но это становилось незаметным, стоило только увидеть большие карие глаза и белозубую улыбку, услышать мягкий, какой-то теплый голос и звонкий смех. Почему-то Рите хотелось доверять. - Я искал небольшую белую баночку, - все же решил спросить Тсунаеши, - Ты нигде ее не видела? - Баночку, - горничная почесала затылок, - ах, да. Я нашла ее вчера на полке с кружками. Подумала, что она никому не нужна и выбросила вместе с остальным мусором в контейнер на улице. Савада резко опустился на стул и удрученно вздохнул. - Савада-сан, вы в порядке? – забеспокоилась Рита. - А? Да, все нормально, - Тсуна махнул рукой, - Только приготовьте мне чай и еще что-нибудь, чтобы перекусить перед университетом. Девушка забегала по кухне, подходя то к какому-нибудь шкафчику, то к холодильнику. «Гокудера убьет меня, когда узнает, что его таблетки выброшены, - думал в это время омега, - а еще очень сильно расстроится. А он рисковал, отдавая их мне, не только потому, что этот препарат запрещен, а потому что его мог бы найти Луссурия». Хаято орал громче, чем Скуало, когда в того кидали стаканом или без предупреждения стреляли из пистолетов. - Скажи мне, Тсуна, как?! Как можно забыть о подобном?! А если бы банку нашел кто-то другой?! Савада опустил взгляд в пол и ничего не ответил. Ему было стыдно, а так же хотелось промямлить хоть что-нибудь в свое оправдание, поэтому он все же сказал: - Гокудера-кун, я очень об этом… - Что «Гокудера-кун»? - перебил Хаято Тсунаеши, - Тсуна, я же для тебя старался. А ты!.. - А что я? – вдруг разозлился Савада, - Ты думаешь, мне очень хочется несколько дней от зуда в заднице на стенку лезть? Да я готов волосы на себе рвать, потому что Бьякуран меня вчера так заговорил, что из головы исчезли все мысли, а потом Занзас на кухню завалился! Видите ли, ему есть в час ночи захотелось! Гокудера-кун, ты знаешь, как от него пахнет? Нет? Тогда я тебе расскажу!.. - Всем привет! – речь Тсуны прервал Такеши, - Хватит ругаться, ребят. Можно ведь все решить и без криков. - Это все вы, альфы, виноваты! – Хаято ткнул пальцем Такеши в грудь и злобно посмотрел на него, но потом, поняв, какую глупость только что выдал, засмеялся. Вместе с ним засмеялся и Тсуна. Только Ямамото стоял столбом и непонимающе смотрел на омег. - Ладно, Гокудера-кун, что мне нужно сделать, чтобы ты простил меня? – спросил Савада, когда щеки заболели от смеха. - Пойдем в столовую. Купишь мне обед. На парах Тсунаеши полностью осознал проблему потери таблеток. Он не смог ответить на несколько вопросов преподавателей не потому, что не слушал их, а потому что будоражащие запахи альф не давали сосредоточится на речах учителей и на заданиях. Но стоило омежке заметить на себе хотя бы один оценивающий взгляд, как в голове появлялись здравые мысли, просто кричащие о том, что нужно быстрее возвращаться домой, ведь там – а в этом Савада был уверен – никто не прижмет его к стенке в туалете или в каком-нибудь кабинете, чтобы воспользоваться природной слабостью и немощью. Поэтому Тсуна набрал номер Скуало и попросил, чтобы сегодня из университета его забрали раньше. Конечно, Супербия возмущался и отнекивался, но вскоре поддался на жалобные просьбы и пообещал, что машина Вонголы скоро будет стоять около ворот. Когда в коридоре прозвенел громкий звонок, Тсунаеши попрощался с Хаято и Такеши, а потом, стараясь не сорваться на бег и идти уверенно, вышел из класса. И только Савада вышел из университета, как услышал окрик: - Эй, милашка, куда торопимся? У Тсуны вспыхнули щеки. Почему-то он безумно стеснялся, когда к нему проявляли похожее внимание, а также сам факт предстоящей течки заставлял его краснеть еще больше и отводить взгляд. В этот раз, услышав очередной свист, омега побежал к машине. В салоне автомобиля пахло кожей, запах водителя-беты был ненавязчивым, не пробуждал непонятного жара в теле. Работал кондиционер, и прохладный, слегка сухой воздух помог Тсуне успокоиться, унять дрожь в теле, расслабиться. Тихо и неслышно заработал двигатель, и колеса зашуршали на асфальте, здание школы сдвинулось с места вместе с остальным миром за окном. Особняк встретил Саваду тишиной и множеством запахов, один из которых был просто умопомрачительным. Он сводил омегу с ума, вел за собой, тянул куда-то и путал мысли. Тсунаеши, как собака, шел по нему, глубоко вдыхая воздух и кусая губы. Он иногда останавливался, пытался сопротивляться проснувшейся омеге внутри, но вновь и вновь проигрывал ей, позволял завладеть собой. Поэтому Тсуна не понял, как оказался в комнате Занзаса, где каждая вещица была пропитана запахом этого альфы. Но ни сил, ни желания не было для побега отсюда, и Савада упал на широкую кровать, прижимая к себе мягкую подушку.