Ты будешь моим

Занзас никогда не любил всякие глупые собрания или совещания, когда в одной комнате набивалась куча народа, жаждущего принимать решения. На таких мероприятиях Вонголе редко удавалось держать себя в руках, он мог от злости стукнуть кулаком по столу, рявкнуть, чтоб все заткнулись, или запустить стакан в чью-нибудь обнаглевшую рожу. Но сегодня ему приходилось если не улыбаться и мило разговаривать, то хотя бы молчать и не скалиться в животной ухмылке. Свадьба – это не шутки, а скорее работа молодоженов, развлекающих своих гостей. Тут надо держать свои эмоции и желания в руках. В церкви народу собралось немерено, все лавочки были заняты, некоторым пришлось поставить дополнительные стулья, разноцветные костюмы людей, перемещались, рябили в глазах. Гул голосов, возбужденный и заинтригованный, поднимался под самый потолок, собирался в вопрос: «Кто войдет в дверь? Кого поведут под венец к Вонголе?» Тсунаеши хотел отпраздновать это замечательное и важное событие тихо, в кругу близких друзей и родственников, но стоило вести о том, что Занзас нашел себе пару, непонятным, загадочным образом разлететься чуть ли не по всему мафиозному миру, и каждый захотел посмотреть на выбор главы сильнейшей семьи. Любопытные были готовы прийти на торжество даже без приглашений, лишь бы оказаться в центре события. Ужасающая наглость! Занзасу удалось сдержать смех, когда в зал вошел Тсуна, вцепившийся в локоть обеспокоенного Емитцу. Нет, Тсунаеши был неотразим в своем белом костюме, но лица большинства гостей не смогли не доставить удовольствия Вонголе. Сколько в них было изумления и удивления, разочарования и неприкрытой холодности! Конечно, более странную пару трудно найти: жестокий и безжалостный Занзас, расчетливый, хитрый, и робкий Тсунаеши, готовый прийти на помощь любому. Многие молодые омеги в зале недовольно поджали губы и, бросив несколько колких взглядов на Тсуну, предпочли отвернуться - их обыграл сынишка Емитцу. Откуда только взялся? Альфы рассматривали Саваду, разыскивая в его глазах и теле то, что увлекло Вонголу, что-то особенное, пытались уловить его запах, но среди ароматов духов и запахов прочих гостей это сделать не представлялось возможным. Занзас опустил взгляд на первые ряды, в которых увидел своих офицеров и капитанов, утирающую счастливые слезы Нану, хитреца-братишку и друзей своего жениха. Тсунаеши в тишине встал рядом с Занзасом и слабо улыбнулся ему. - Я убью их, - одними губами сказал Вонгола и показал взглядом на дерзких гостей. Савада незаметно покачал головой. Праведник, что с ним сделаешь? Заговорил священник, и время потекло медленно-медленно, как густой кисель. Занзасу постоянно приходилось крепко сжимать зубы. Когда же кончится этот день? Облегчение и радость, дополненные усталостью, запомнились надолго, когда босс Вонголы поздней ночью оказался в тихом салоне автомобиля, а рядом с ним уселся вымотанный, но улыбающийся Тсуна. Теплый, одуряюще пахнущий, он доверчиво прижимался к его боку и задумчиво смотрел в темное окно. Рука Занзаса сама обвилась вокруг омеги, чтобы вытащить рубаху из штанов и залезть под нее, провести кончиками пальцев по мягкому боку. Закинуть ноги Тсунаеши себе на бедра Вонголе не составило труда, тот не сопротивлялся и доверчиво приник к широкой груди, сжал пальчиками рубашку, подставляя губы под поцелуи. Они у него сладкие, бархатные и податливые. Занзасу нравилось водить костяшками пальцев по шее Тсунаеши и тихо шептать ему на красное ухо всякие непристойности, иногда протяжно, растягивая каждую букву, повторять его имя и незначительные, но очень приятные нежности. Тогда Тсуна в ответ ему только мурчал и обхватывал своими ладошками его лицо, прикладывал их к резко очерченным скулам, и Вонгола разрешал себе слабость – терся щекой о раскрытую кисть. Альфа уже чувствовал тесноту у себя в пахе и был готов стянуть штаны с Савады, но тот вовремя остановил его смущенным шепотом: - Не здесь, Занзас, - просил он еле слышно, - тут водитель, давай потерпим до дома. Мужчина поддался на уговор и продолжил сладкую пытку, не переходя границы ласк и страсти, но стоило им оказаться наедине в собственной спальне, как одежда полетела на пол. Горячие руки Занзаса обжигали Тсуну, и он цеплялся за плечи своего альфы, хватался ногами за его бедра, пытаясь удержаться рядом с горячим телом, боясь, что в следующее мгновение все пройдет, окажется наваждением. Опасения омеги были напрасными, Занзас не собирался этой ночью отпускать его и, в упор смотря в большие томные карие глаза, медленно опустил ладонь по спине на ягодицу, начертил пальцами воздушные узоры на коже и осторожно прикоснулся к текущему анусу. Тсуна замер, напрягся в сладком ожидании удовольствия и, почувствовав, как шершавые пальцы проскальзывают в него, застонал, откинул назад голову. Занзас провел влажным языком вверх по его шее, пробуя на вкус, и протолкнул пальцы еще глубже, ухмыльнулся новому стону. Вонгола получал какое-то странное, ни с чем несравнимое удовольствие от тягучих касаний к Тсунаеши, от того, как омега метался в кольце его рук и жалобно просил продолжать сладкие мучения, прикусывая нижнюю губу. Так бы и целовал его вечно. Но нервы вскоре сдали, и Вонгола, не в силах больше терпеть, насадил Тсуну на себя, крепко держа его за бедра. Тсуна ахнул, живот у него напрягся, а спина выгнулась, раскинутые в стороны руки крепко намотали на свои запястья простынь. Хотелось бы сразу спуститься в бешенный темп, отдать в одно мгновенье себя всего, выплеснуть свою похоть, но Занзас предпочитал поначалу медленно двигать бедрами и легкими укусами покрывать плечи Тсунаеши, когда тот, закатывая глаза, начинал уже умолять о большем, сам начинал крутить попой. Когда терпеть становилось невозможным, оба забывали о целом мире вокруг и убеждались в реальности друг друга самым проверенным способом. Хорошо, что Занзас приказал водителю привезти их в небольшой загородный дом, построенного около синего озера. Иначе бы все жители особняка Вонголы закрыли бы глаза лишь под самое позднее утро.