Перед скорым отъездом в Нью-Йорк Нат поспешила прогуляться по знакомому ей району, где когда-то прямо на середине улицы она на повышенных тонах разругалась с Баки и бросила его. Как всегда он был чем-то недоволен и ворчлив, а её, естественно, он легко мог вывести из себя. Нат оставила Баки рядом с открытым магазинчиком комиксов и решила перейти на другую сторону улицы, но надолго её не хватило: на столь отчаянный поступок она бы никогда не пошла. Сжав ладони в крепкие кулаки, она шумно выдохнула, собралась и вернулась к Баки, продолжив с ним путь. Как ни в чём не бывало, будто они и вовсе не ссорились до этого.
— Вышла и зашла обратно, Джинджер? Нормально зашла? Ну тогда с возвращением.
— Вот только не начинай, а. На сей раз точно оставлю тебя здесь одного, — и несмотря на то, что Нат в который раз была на взводе, она не сумела не улыбнуться его словам и невесомо, по-дружески коснулась его плеча, слегка сжав.
А здесь, напротив полицейского участка, Нат когда-то заметила Стива, свернувшего не туда, и скрытно проследила за ним, тихонько подкравшимся к оружейной. И впервые она увидела этот красноречивый мальчишеский взгляд, такой полный тоски и понимания, осмысленный и сосредоточенный, а ведь он всего раз успел свидеться с Баки. И как он весь раскраснелся, растерялся, будто поймали его за чем-то неприличным, и отошёл подальше от магазинных окон, когда Нат застукала его и с артистичным негодованием цокнула:
— Подглядывать за мужиками — нехорошо.
Теперь, дойдя пешочком до Лонг-Айленд-Сити, она вспомнила, как однажды прогулялась с «обновлённым» Баки: никакой инвалидной коляски и никаких больше костылей. Здесь, в Квинсе, Нат стала очевидицей того, как обычный взрослый человек, сломленный и ни во что более не верящий, полностью погружённый в собственные тяжкие раздумья и беспощадно мучающий себя самоосуждением, преобразился до неузнаваемости ради другого, разом покончив со всеми демонами из прошлого, тянувшими его прямо вниз, на самое дно. Баки действительно повезло — да ещё как — так нежданно-негаданно встретить на своём пути светловолосого худенького мальчонку, точно как и Стиву, всё без устали мающемуся, потерявшемуся в этом большом мире, посчастливилось обрести Баки. Понимают ли эти оба, что подобные случаи происходят совсем нечасто, не каждый божий день и не со всеми? Нат очень хотелось, чтобы они держались друг за друга настолько крепко, насколько это возможно. И никогда бы не отпустили, чтобы ни случилось.
В кармане брюк завибрировал мобильный, на экране высветилось имя Уилсона, настойчиво предложившего встретиться, пока она не покинула город вместе с остальными. Маленькое уютное кафе, где её в нетерпении дожидался Сэм, находилось совсем неподалеку, поэтому долго его она не заставила оставаться одним без компании.
— Не будешь скучать по Квинсу? Ну, хотя бы по мне?
— По тебе — однозначно да, — заверила Уилсона Нат и пригубила стакан латте, испачкав верхнюю губу светло-коричневой пенкой. — А вот что касается города… — она взглянула в окно, обратив внимание на чем-то озадаченных прохожих, идущих мимо кафе, на высокие стеклянные здания и мост вдалеке. — Даже не знаю, Сэм. Скорее до всего, что вывалилось на наши головы, да и вообще до того, как дело коснулось Эдварда Клайна, всё было весьма неплохо. Хоть и тяжело порой приходилось: через все трудности и жизненные передряги, с которыми сталкивался Барнс, я проходила вместе с ним… А когда возвращалась к себе домой, к дочке, полностью вымотавшейся и измученной, я старалась делать всё возможное, чтобы она не почувствовала себя обделённой, оставшейся без внимания. Никогда. Поэтому как только я появлялась на пороге своей квартиры — оживлённая Нат приходила на смену другой, измотанной, удрученной. Та, что нужна была Елене. И думаю, у меня неплохо получалось. Так что — да, я буду скучать по Квинсу, ведь именно здесь я стала совершенно иным человеком — более ответственным, сильным и выносливым. Готовым к любым крутым поворотам в жизни.
— Это хорошо, что тебе есть найти здесь хоть в чём-нибудь какие-нибудь плюсы. Другой бы на твоём месте плевался ядом и проклинал вместе с городом всё, что связано с ним, — ответил Сэм, призадумавшись.
— Нет, я так не могу, и Баки не станет. А по тебе он, безусловно, будет скучать, не беспокойся.
— Что-то мне кажется, что Квинсу он больше будет благодарен за встречу с мальчишкой, со Стивом. А не с поставщиком оружия. Не подумай — я не ревную, — широко улыбнулся Уилсон, сдержав звонкий добродушный смех.
— У него большое сердце — и для тебя место найдётся, мой дорогой.
— Так они вместе уезжают всё-таки? — теперь уже Сэм весьма заметно погрустнел.
— Да, Баки сделал всё, чтобы Стива обратно приняли в Изобразительные Искусства. Дурында же забрала своё заявление, ну вот. Пришлось договориться, ну а Баки, ты сам знаешь, умеет настоять на своём.
— Надеюсь, обошлось без угроз и рукоприкладства — прям страшно представить, как он трясёт одного из преподавателей за грудки и мотает из стороны в сторону.
— Мне кажется, он даже и не говорил там ни с кем: просто вошёл в здание, грозно оглянулся по сторонам, и Стива тут же приняли обратно со всеми руками и ногами. Ох, Баки, Баки…
— А Сара? Как она после всего случившегося с ней? — поинтересовался Уилсон, посерьёзнев. — Ей пришлось тяжелее всех.
— Вернулась в Бруклин, — ответила Нат. — Устроилась на работу риэлтором по недвижимости. Посещает психотерапевта, которого ей, кстати, посоветовала Мэй Паркер, тётя Питера. Вроде бы всё у неё начинает налаживаться. Разумеется, нужно время, как и всем нам, чтобы перезагрузиться. Стив даже не хотел поначалу оставлять её, но… Им двоим пора двигаться дальше, но уже по отдельности. Это разумное решение, я считаю.
— Конечно, пора. Нам всем пора что-то менять, — согласился с ней Сэм.
— Ну а ты-то чем займёшься? — полюбопытствовала Нат, вытерев салфеткой уголки губ. — Баки вот завязывает с продажей нелегального оружия и уходит от тебя. И тебе бы не помешало взяться за ум и бросить грязное дельце. Ты так не думаешь?
— Ничего не могу пока сказать тебе по этому поводу. Я своё продолжу. Может, и я, когда встречу кого-то особенного, поступлю так же, как и Баки. Посмотрим… Кстати, вот, — Сэм протянул архивную папку, — есть у меня кое-что, о чём пока Баки не знает. Потом вышлю ему по почте. Но хочу, чтобы ты первой это увидела.
— Эван Маккензи? — Нат открыла первую страницу документов. — Это ещё кто такой?
— Эдвард Клайн. Ага, это он. И настоящее имя его — Эван Маккензи. Родился в Торонто, жил там вместе с матерью, Эвелин Маккензи, до тридцати шести лет. Личность отца до сих пор неизвестна. У него ещё был сводный младший брат, но при каких-то очень необычных обстоятельствах мать обнаружила младенца задохнувшимся в детской кроватке. Как рассказывала Эвелин, она вышла в магазин и оставила новорожденного с Эваном, которому на тот момент было уже десять. Вернулась минут через двадцать: в дом никто не вламывался, а у малыша не было никаких проблем со здоровьем. Странно, не правда ли?
— Сейчас начнётся самое интересное, да? — Наташа пододвинулась ближе, продолжа листать один распечатанный лист бумаги за другим.
— О, да. С двенадцати лет Эван начал проявлять жестокость по отношению к животным: отравил собаку соседского мальчика и в том же возрасте расправился с уличными котятами. И как трофей принёс их мёртвыми домой матери — об этом Эвелин рассказывала уже психиатру. Эвану диагностировали диссоциальное расстройство личности. Ей предлагали оставить мальчика в психиатрической больнице под круглосуточным интенсивным наблюдением врачей, но она отказалась. Сначала одного сына потеряла, тут и второго ещё не хватало — её можно понять… Но в итоге вот к чему это привело. Эвану выписали сильнодействующие лекарственные препараты, которые он должен был принимать каждодневно, но знакомым Эвелин признавалась, что перестала пичкать ими сына. Они, по её словам, делали его абсолютно безэмоциональным, не приспособленным ни к чему, оторванным от мира. И она уменьшала дозу, пока и вовсе не прекратила лечение. Он перешёл на домашнее обучение, практически не выходил из дома, в точности как Страшила Рэдли* — мать не разрешала. Нигде не работал. А однажды Эвелин решила осмотреть его комнату и нашла под кроватью фото полуголых мальчиков и девочек в купальниках — вырезки из каких-то журналов моды. На почве этого она поругался с Эваном, и он убежал на целых восемь часов. Куда — неизвестно. Но вернулся — идти-то ему было некуда, двадцатишестилетнему, без образования и с психическим расстройством. Так до тридцати шести лет он и прожил с Эвелин, подавляя в себе всякие непотребные желания. Только бы никому не навредить и никого не склонить к сексу. По крайней мере, официально ни за чем пойман он не был. Как ему это удавалось на протяжении стольких лет, непонятно. Да и в каких он отношениях состоял с матерью — тоже осталось одним большим секретом. А после смерти Эвелин ему как будто руки развязали, и его разнесло.
— После его за чем-то поймали в Канаде?
— Нет, — сразу ответил Сэм. — Он продал дом, в котором они жили, все материнские украшения, старенькую машину, может, ещё там что-то весьма ценное нашлось. И только потом он решил, что пора вырваться наружу тому, кто несправедливо засиделся в нём и не видел свободы, и не пробовал всего, что запрещено законом. Настало время покормить голодных демонов, во что бы то ни стало. Эван изменил имя, привёл себя в порядок, купил недорогой автомобиль и уехал из родного Торонто покорять Соединённые Штаты. Тут и начинается история Эдварда Клайна и его «героических подвигов». Всего год, но зато везде преуспел.
— Да, уже наслышаны его «подвигами», — с иронией заявила Нат, рассматривая его ранние детские фото со школьной скамьи.
— В итоге всё, что он накопил, наворовал — ничего не осталось. Ни цента. По этой причине, видимо, Эдвард предложил Саре выйти за него — она стала его единственным, последним шансом, чтобы выжить. Но поздно спохватился — Сара уже тогда начала подозревать, что с ним что-то не так. И всё — выгнали Клайна бродить по городу в одиночестве, без гроша в кармане. Да ещё и автомобиля пришлось лишиться: Эдвард заметил, что за ним следят, поэтому он связался с каким-то мальчишкой, с одним из юношей, что приторговывают своими телами у дороги, и выбрал максимально похожего на него внешне. И отдал ему в качестве презента, понятно, за какие заслуги, собственноручно повреждённый автомобиль. Чтобы он погиб, и разыскивать Эдварда перестали. Но не тут-то было. Он видел, как какие-то чёрные пикапы по-прежнему караулят дом Сары. А Стив сам вышел на него и спровоцировал вернуться к его матери, чтобы взять и покончить с ней. Как будто это Сара разрушила его жизнь и сделала беспризорником.
— Ну а он был явно не готов ко встрече с вооружёнными Барнсом, Сарой и Броком, — произнесла Нат, теперь уже знакомясь с записями, подтверждавшими его вину.
— Вот тут — да, — согласился Сэм. — Да и Броку в который раз повезло: тот револьвер, из которого стреляла Сара, — такой же был и у Баки. Как следует вытер их и оставил свои отпечатки на них. Так проще было выдумать байку о себе — соседе — матёром военном, увидевшем раненного незнакомца, который тоже оказался контуженным военным-калекой, всё время носившим на себе бронежилет.
— Ну пиздец надумали.
— Брок ещё добавил, что этот странный бывший военнослужащий встречается вон с тем мальчиком, неизвестно почему с раной на лбу, и якобы они должны были пойти в ночной клуб, но не состоялось у них. Не у всех ночка задалась. Надо же было объяснить, почему они при всех обжимаются и целуются. В общем, Брок объяснил копам, что не в первую ночь видел этого подозрительного бродягу, попросту ошивавшегося у дома. Возвращается, значит, Рамлоу домой, и тут неожиданно — выстрел! И всё: Брок заметил мерзавца и стреляет в ответ, с первого раза и прямо издалека попадает в ногу вбежавшему в подъезд. «
Револьвер всегда при мне — район хулиганский, сами знаете», — очень убедительно рассказывал он копам, а они тут, ещё те тугодумы и болваны, — сразу ему поверили и в подробности уже особо не вдавались. Короче, подбежал он к раненому незнакомцу, то есть к Баки, удостоверился, что с ним всё в порядке и двинулся дальше. Снёс железные двери, а там и к Саре подоспел ворваться. И видит, как этот самый бродяга угрожает Саре и вот теперь, без раздумий — обезвреживает преступника. Очень хладнокровно добивает: сказались тяжёлые послевоенные воспоминания из прошлого. А когда выяснилась и настоящая личность этого самого преступника и все его злодеяния стали известны общественности — что Мэдисон Уолтерс, Марк Садовски, тот парень, сгоревший заживо в Шевроле — все его жертвы, ещё и сверху признаниями нескольких подростков в насильственной интимной связи с ним завалили — и Броку перестало что-либо грозить. Даже условка.
— Не, ну это он лихо окрутил местных копов. Впечатляет. А видео? Те диски с детской порнографией, их там было немыслимое количество, целая коллекция. Что с ними-то стало?
— Возможно, сгорело вместе со всеми другими личными вещами в его автомобиле, — предположил Сэм, пожав плечами.
— Мне и добавить нечего, — Нат закрыла папку и вернула её обратно владельцу, посмотрев на наручные часы: пришло время прощаться. Сэм встал, чтобы проводить её к выходу. — И сколько таких ещё безумцев, кто ходит буквально поблизости с нами, свободно и безнаказанно?
— Отвечу твоими словами, Нат: а хрен его знает. Эдвард — всего лишь одна из многочисленных песчинок, которая прямо у всех в глазу побывать успела. А Квинс как был центром мошенничества, ограблений и жестоких убийств — так им и останется. К сожалению. К моему большому сожалению…
***
The Cure — Lovesong (!)
Близился конец августа. Стив тем временем пробыл в Бруклине совсем немного, но даже это самое «немного» оказалось ему крайне важными, необходимыми. Вполне достаточным, чтобы отдохнуть и переосмыслить все прошлые события и происходящее с ним сейчас. Здесь он вновь почувствовал себя собой, тем самым Стивом Роджерсом, который провёл своё детство в солнечном городке, в счастливой, любящей семье. Всё наконец улеглось, встало на свои прежние места, а значит пришло время двинуться навстречу новому и неизведанному, ничего больше не страшась и не избегая.
— Тебе уже пора? — едва Стив спустился вниз с маленьким чемоданом с собранными в дорогу вещами — его тут как тут встретила Сара. Сияющая, улыбчивая и заметно похорошевшая.
— Теперь, думаю, да, — ответил Стив, не скрывая своей радости, видя значительные перемены в ней. — Знаешь, я наконец-то буду по-настоящему за тебя спокоен. Ты в Бруклине, в нашем родном Бруклине, и я в любой момент могу приехать к тебе.
— Не стоит попросту наведываться ко мне, милый, — заверила его Сара, поправив ему вечно топорщившийся воротник. — Я в порядке, действительно в порядке. Всё, что я смогла вложить в тебя, осуществить для тебя, для твоего блага — я уже сделала. Теперь я могу со спокойным сердцем отпустить. Вместе с Баки, с человеком, делающим тебя только лучше и счастливее. Я доверяю ему: он хороший человек и никогда тебя не обидит. И не подведёт, что очень важно в отношениях.
— Я люблю тебя, мам, — Стив положил чемодан на пол и обнял Сару, тут же ощутив у себя на спине её заботливые, мягкие руки. — Спасибо тебе за всё.
— И я тебя люблю, мой родной мальчик.
— Знаешь, мам, — Стив хотел было уже покинуть дом, но остановился на пороге, чтобы спросить о том, что волновало его все эти полтора месяца. — Я всё ещё смутно помню тот день: сотрясение всё-таки сыграло свою роль, и только отрывками помню и могу пересказать, что было. Я, внезапно решивший сбить этого сукина сына, и всё — кромешная тьма. Затем я очнулся в пикапе некоего Рамлоу, нахожу тебя, чувствую трясущего меня за плечи Питера… И Баки. Его «люблю» и то, как он нашёптывает мне что-то про швы на лбу, и я вновь отключаюсь. А потом я просыпаюсь в больнице и рядом вижу Баки, который, оказывается, всю ночь провёл в моей палате. А как ты пережила всё это, мама? Ты же в курсе, что я знаю настоящую историю всего произошедшего. И мы с тобой ни разу это не обсудили. Так почему?
— Стив, — Сара ободряюще улыбнулась. — Меня ничего не гложет, если ты об этом. Я не жалею ни о чём. А ради тебя я пойду на всё. На всё, мой дорогой.
— Ну раз это так… Тогда мне ещё нужно кое-что от тебя, мам. Поклянись мне вот в чём.
— Да, мой хороший.
— Я могу в любой момент вернуться в Бруклин. К тебе. Внезапно, не предупредив. Имею на это полное право — ты моя родная мать, а я твой родной сын. И если ты вдруг задумала всё-таки лечь на неопределённый срок в реабилитационный центр…
— Стив, давай не будем затрагивать тему об этом…
— Нет, мам, — настойчиво перебил её Роджерс. — Позволь мне договорить, пожалуйста. Я просто не хочу однажды оказаться дома, где тебя нет. И получится так, что я стану последним, кто узнает, что ты легла в клинику. Никаких секретов больше, ни о чём не умалчиваем и не скрываем друг от друга.
— Клянусь, сынок. И это, кстати, тебя тоже касается, не забывай.
— И я клянусь тебе. Больше от тебя я ничего не скрою, — Стив вновь сжал маму в тесных объятиях и отпустил, вышел в буйно отцветший двор, где его уже дожидалось такси до Квинса. Баки наверняка истосковался по нему.
На город опустился вечер, когда к дому, где жили Барнс и Романова, подъехал чёрный пикап, за рулём которого сидел Рамлоу: Стив, весь наготове, вышел из подъезда и прямиком направился к машине, поздоровавшись с её владельцем. Роджерс неясно помнил, как Брок нашёл его и вытащил из-под повреждённого автомобиля, но в любом случае он был премного благодарен ему за многое. Питер и ЭмДжей, в свою очередь, уже подоспели к этому времени, чтобы увидеться со Стивом и проводить его в путь, позвав его по имени, как только приблизились к дому.
— Друзей-то своих не забывай, — с тоской в голосе произнёс Паркер, крепко обнимая и сжимая его худенькие плечи.
— Никогда. Всегда буду помнить, как мы с тобой познакомились, Питер. Кстати, у меня есть кое-что для вас, — Стив вынул из своего чемодана огромный чехол, избавился от него и преподнёс впечатляющую картину, где в максимальной точности были изображены Питер и ЭмДжей. Улыбающиеся, счастливые и влюблённые друг в друга. Удивительно, как Стив сумел хорошо и чётко передать эмоции и отношения двух любящих людей через взаимные взгляды одними лишь акриловыми красками. — Это моя первая работа, нарисованная не карандашом.
— Ничего себе, какая я красотка, — восхитилась ЭмДжей. — Ну и ты, Питер, тоже ничего такой.
— Не знал, что шрам меня настолько украшает, — дополнил Питер, обеими руками крепко держа картину за раму. — Или ты всё-таки решил польстить мне, Роджерс, хм? Спасибо тебе, мой талантливый дружище… Что ж. Я знаю, тебе наверняка не захочется вернуться в Квинс…
— Я приеду, — пообещал Стив. — Мы не в последний раз видимся. Это уж точно. И, Питер, ты всегда был хорош — что со шрамом, что без. Всегда помни об этом, — произнёс он напоследок, заметив заслезившиеся глаза друга. ЭмДжей так и вовсе расстроилась, не скрывала больше своих искренних эмоций и расплакалась. Стиву очень хотелось сказать им о многом и поделиться мыслями о будущем, чтобы подольше растянуть время, но прощание на то и есть прощание: оно всегда выходит нелёгким и тягостным, и порой очень даже болезненным.
Стив потащил за собой чемоданчик, чтобы закинуть его в открытый багажник, тут же ловко выхваченный из ладони металлической рукой своевременно появившегося рядом Баки.
— Готов к поездке, Стиви? — спросил он у Роджерса, притянув его к себе за пояс джинсов. — К совместной жизни со мной?
— Готов, ещё как готов. Так и не терпится уединиться и вытворить с тобой такие вещи…
— Воу, воу… Потише, — заулыбался Баки. — Думаю, в выборе партнёра для воплощения в реальность собственных бурных сексуальных фантазий ты совсем не ошибся. Но… Я должен тебя ещё раз предупредить — будет…
— Непросто, я знаю, — закончил за него Стив, с насмешкой закатив глаза. — Тысячу раз об этом повторял. А я и не люблю, когда всё очень легко. Поэтому, как бы сложно ни было нам, я готов пройти через все трудности вместе с тобой. Поверь мне, я знаю, чего хочу.
— Тогда перейду к самой сути: первые несколько дней меня не будет дома. Остались кое-какие незаконченные дела. После я вернусь к тебе без всякого груза прошлого и проблем. Поэтому даже не вздумай чего-нибудь натворить в моё отсутствие.
— Так значит, вот почему Нат будет жить поблизости с нами, — ухмыльнулся Стив. — Чтобы она всё выкладывала обо мне?
— Чтобы это ты следил за ней и докладывал, чем она занимается, пока меня нет.
— Ах, ну да, конечно, — Стив лбом уткнулся ему в грудь, закрыв глаза и тихо промолвив: Я дождусь тебя. Дождусь… Я ведь столько лет грезил о тебе, и вот он — ты. Значит, оно того стоило — мечтать о тебе столькие годы, чтобы в итоге заполучить. И никакая неделя не заставит меня ощутить себя одиноким. Ты со мной. Ты у меня вот здесь, — Стив взял его живую ладонь, сжал её и поднёс сначала к своим губам и только потом к своей груди.
— И это будет самым лучшим временем в твоей жизни, Стив, — пообещал ему Баки, ласково поглаживая его мягкий затылок и уязвимую шею твёрдыми металлическими пальцами.
— Ну, вы долго там ещё? — возмутился Брок, бросив ещё одну догоревшую сигарету на землю. — Я ведь не железный, своих дел по горло.
Баки кивнул ему в ответ, поцеловал Стива в губы, взял за руку и повлёк за собой. Устроившись на заднем сидении, Роджерс высунулся из окна и помахал своим друзьям. Он пообещал им двоим, Питеру и ЭмДжей, навестить их. А значит, он так и сделает.
— Не забывайте обо мне! Ещё увидимся! — громко прокричал Стив и пикап двинулся с места.
— Он приедет, — глухо проговорил Питер, переглянувшись со своей девушкой, — он точно приедет, но совсем не скоро. Совсем.
Но то ли ещё будет.
Ну а когда Баки завершит свои дела и вернётся в Нью-Йорк, в новую квартиру, в их со Стивом спальне его будет дожидаться первый сюрприз. На том самом мольберте Стив в полный рост изобразит Барнса, сделает акцент на его выразительных серо-голубых глазах, которых он никогда ещё не встречал в своей жизни — настолько притягательных, чарующих, пронзающих самое сердце. Посвятит всё внимание его обаятельной, сдержанной улыбке: Баки так редко улыбается, и это первое, что ему захочется запечатлеть на холсте. Его грубый раздвоенный подбородок и чёткие скулы. Его идеальные, соблазнительные губы, так и норовящие свести с ума ненасытными, глубокими поцелуями. Стив вновь отметит все мельчайшие детали металлического протеза, что восхищают его день ото дня, и шрамы, что мелкими узорами оставлены на его больном плече. На всём его умопомрачительном теле, которое он любит чуть ли не до помутнения рассудка. И добавит дорогой Харлей Дэвидсон Стрит позади него: Баки как-то упомянул, что ему не терпится приобрести его и прокатиться на нём со Стивом, вдвоём, по ночному городу. Также Стив не позабудет подписать:
Я так неистово боялся растерять в своей памяти тот безупречный образ вымышленного мною героя, что раз за разом дрожащими пальцами запечатлевал его на сотнях страницах десятков альбомов, не теряя надежды, что когда-нибудь встречу похожего на него. И только сейчас, когда всё окончательно полетело к чертям, судьба решила свести меня с ним. С тобой.
Я наконец нашёл тебя.
Ты стал для меня настоящим подарком судьбы: самым лучшим и желанным, самым ценным и особенным, идеальным, невероятным. И где бы я ни был, только с тобой я чувствую себя по-настоящему дома. Потому что ты и есть мой дом. И это всё о тебе.
Мой Безымянный Солдат.
Мой Джеймс.
Мой Баки.
И только о тебе. Я люблю тебя, и знаю, как сильно ты любишь меня в ответ. Твой Стив, и только твой.
— С возвращением, Баки! Я так успел соскучиться!
— И я по тебе, мой родной. И я. Иди уже ко мне и обними, неугомонный ты мой.
Конец.
