Изменчивые миры

Низкая луна обливает золотым полукружьем мёда смятую простынь. Распахнутая дверь веет через порог пьянящей пряностью трав и серебристыми ветрами — под потолком от этого кружит звон воздушных потоков и ароматная чуткость. Прохлада, убаюкивающая Кларк в невесомой и атласной кисее объятий, дышит в макушку первым снегом и дрожит призрачными вороньими голосами. Ей кажется, что от их хриплых криков, с остервенением ввинчивающихся прямо в барабанную перепонку, она вот-вот сойдёт с ума. Тишина, опустившаяся на Кларк через миг, кажется благословлением свыше, пронизанным гудением неторопливого электричества, пока она не замечает в изголовье постели его. Отзвуки потрескивающих поленьев в очаге весело дробятся на его щеках теплом, прячась в калейдоскопических осколках веснушек — растрескавшиеся губы сжимаются в строчку. — Беллами, — всхлипывает она, вскидываясь вперёд — от этого начинает кружиться голова. Оледеневшие от одиночества пальцы, потянувшиеся к его руке, прорывают пустоту — оттуда на неё дышит бесконечный холод космоса, равнодушный в своей разрушительной силе. Выжженная болью, словно клеймом, до самой глубины, Кларк выталкивает языком односложный и низкий стон, вдребезги рассекая безмолвие ночи. Потревоженное, оно заставляет воздух дрожать: призрак успевает ответить ей обескураживающей печалью на губах — у Кларк от этого почти теплеет молчаливое сердце — прежде чем исказиться эфемерным миражом. — Не уходи, — молит она без слов, и небо, словно услышавшее этот беспрестанный шёпот, захлёстывает Кларк живым ароматом цветов и прохлады, когда Беллами, наклоняясь, с растрескавшейся улыбкой прижимается к её макушке. Невесомое прикосновение отдаётся мучительным отпечатком тепла, и печаль в его глазах резонирует в Кларк остротой, дотягивающейся до самого сердца — ей до стонов, закручивающихся в горле снегом, хочется, чтобы Беллами остался. Пусть такой неправильный и отдающий на языке хрустящей свежестью (настоящий, он пахнет металлически и жёстко), пусть неосязаемый кончиками пальцев и губами — пусть. Вместе с этим миражом она переживёт, может быть, ещё тысячи дней разлуки, чтобы пять, десять лет спустя прижаться к живому теплу. Но злой фатум смеётся над ним с визгливыми подвываниями: последнее, что Кларк успевает ощутить — тонкий проблеск лёгкости, когда её рука на миг цепляет его мертвенную ладонь. Ночь скрадывает краски, сжимая их в чёрную пульсирующую агонию, и дрожь поднимающейся зари заставляет потревоженного призрака неумолимо подёрнуться новой рябью. Ещё мгновение — и Беллами у порога, искрясь эфемерным миражом, и, выскочившая на улицу вслед за ним, Кларк различает только стылый дымок, рассекающий его фигуру смазанным следом. Назавтра день выцветает бесконечно-серым, как пепел. *** Под руками Беллами цветёт тепло: живое и юркое, полное нетерпеливой силы. Под руками Беллами — Кларк, вся, целиком, до кончиков ногтей и угловатой, неловкой улыбки. Она смотрит на него ясными глазами, и в них танцует костровый дым, подсвеченный рыжим заревом огня — это настолько реально, что лёгкие кажутся заполненными его щекотливыми, пахучими завитками. И если это прорастающее доверие — а это, без всяких сомнений, оно — то доверие пахнет хвоей и лесными гигантами, а ещё влажной тёмной землёй и небом, вымытым дождём. — Кларк, — выдыхает он, совершенно ошарашенный и не способный выдавить из себя ни словом больше. Осознание — нет, даже ощущение того, что всё незаметно становится лучше — окутывает его волокнистой кисеёй, и он с удивлением разглядывает руку, оберегающе обёрнутую вокруг его поясницы. Кларк исследует его лицо одними улыбчивыми глазами — когда он, потрясённый, выдыхает её имя, она смотрит прямо на него — не вскользь, не украдкой — и расцветает ответной нежностью. Словно не составляет для неё никакого труда смахнуть со слова верхние, искусственные слои, и там, где-то глубоко под ними, вспыхивает промельком пульсирующее, раскалённое добела и доверчивое… сердце? Очарованная и обескураженная этой оголённой, трогательной честностью, она смеётся с тихим благоговением и тянет Беллами за запястье на себя. — Ну же, — поддразнивает Кларк, позволяя настоящей улыбке раскрыть её взволнованные губы, — иди сюда. Он недоумённо опускается рядом — размах кровати позволяет им без труда уместиться бок о бок — утопая в обилии подушек, и девушка подталкивает его вниз, вынуждая лечь. Сердце его колотится, как заведённое. — Отсюда это особенно красиво, — выдыхает она, придвигаясь так близко, что дыхание щекочет ему теплом висок. Хочется обернуться — поймать глазами, а ещё, но только в тайне, губами, её дрожащий рот — вместо этого мужчина скользит взглядом по вскинутой руке, с удивлением узнавая в том месте, куда она указывает, выученное — едва ли не наизусть — переплетение нитей. Дыхание его застывает в воздухе морозным облачком, но в груди — томительно и горячо. Потому что это подарок. От него. Должно быть, он висит здесь уже давно, но Беллами попросту не может вспомнить, замечал ли он ловец снов на этом самом месте раньше. — Ты не…? — его голос дрожит плохо скрываемым облегчением. Кларк качает головой — она замирает прямо на плече, обрушиваясь на него тёплой тяжестью — и глубоко втягивает носом воздух: — Я бы не смогла от него избавиться, как ты предлагал. Он слишком прекрасен, и я не могу быть такой бессердечной. Он ощущает, как его губы складываются в улыбку — пробную и потому несмелую. Храбрость оживляет его онемевшие пальцы теплом — замирая от собственного безрассудства, Беллами скользит к её неподвижной руке совсем рядом, на одеяле, и очерчивает на загорелой коже неторопливый полумесяц. Она вздрагивает под его ладонью — возится, устраиваясь поудобнее и пытаясь натянуть на них одеяло — и отвечает ему быстрым взглядом, полным обезоруживающей честности. — Мне нравится смотреть, как свет от канделябра ложится на камни — это красиво, — вкрадчивым шёпотом замечает Кларк, потираясь щекой о его футболку на плече. Беллами сглатывает и, с поселившейся в груди нежностью чувствуя, как её пальцы легко скользят в его ладонь, вскидывает взгляд к потолку, где заливается дробящимися осколками огней ловец снов, рисуя на стене напротив слабые, мерцающие узоры. Всем телом осязая присутствие Кларк, окутанный её запахом и звуком полусонного, глубокого дыхания, Беллами думает, что больше никогда не предаст её доверия. Что бы ни случилось.