Четверг, 6:30. 22 ноября, 2019 г.
Чимин еле-как заставляет себя открыть глаза и проснуться, пожалев об этом в этот же самый момент, когда всепоглощающая реальность, словно буйная лавина посреди тихой антарктической пустыни, так же внезапно настигает его, не дав толком разживиться ещё. Тяжесть сковывает его в своих крепких объятиях. Вставать никуда не хочется, да и нужно ли это? Чимин едва ли находит в себе силы сдержать слезы с постепенно накатывающей истерикой, подступившие к и без того опухшим и красным глазам в последствии опустошающей ночи. Ночь выдалась бессонной и до боли беспокойной. Пак долго не мог прийти в нормальное состояние, сдавшись под давлением сильнейших чувств, что будто плоть его выгрызали, не отпуская ни на одну секунду, удерживая на коротком поводке до самого конца, — пока его силы окончательно не иссякли, покинув его, и он уснул, изнеможённый мукой и тяготой существования. Искусанные в кровь собственные руки, когда он безнадёжно пытался заглушить свою боль, свои всхлипы и крики, закапываясь лицом поглубже в подушку. Это не дало ничего. Тогда вообще ничто не могло помочь ему справиться с той болью, что он ощущал от предательства всего мира. И ощущает до сих пор. Запястье неприятно жжёт, а другое — болит от порезов. Вчера этого совсем не ощущалось, да и он не думал, что потеряет рассудок настолько. Тело совсем не слушается. Губы тоже были до крови искусаны. Он весь дрожит, всё ещё разбиваясь внутри. Удивительно, что там ещё есть чему разбиваться. Слёзы снова обжигают щеки, скатываясь по ним беспрерывным неконтролируемым градом, проделывая свой горький путь к ушным раковинам. Кожа тут же вспыхивала, будто кислотой обожжённая. Вытерев слёзы и судорожно втянув необходимый истощённому организму воздух через плотно стиснутые зубы, он огляделся. Видеть собственную комнату, а не темноту перед глазами, было очень странно. В своей пока выдуманной реальности он думал, что уже больше никогда не вернётся сюда, оставшись в вечном сне, где вокруг расстилалась одна лишь непроглядная чернота, не имеющая ни начала, ни конца себе. Чимин резко зажмурился до тёмных пятен, выцветших перед глазами, и зарылся рукой в копну спутанных блондинистых волос, с почти вымывшимся цветом, после с силой оттянув их. Нужно вставать! Иначе он точно опоздает в школу. Последний день, как никак. Никому писать не хочется, ни прощальной записки, ни сообщения. Хочется просто тихо исчезнуть, возможно даже просто слиться в одно целое с водой и стечь в водосток, растворившись в его густой тьме. Звучит эгоистично. Но его друзья и так знают, что он их любит, даже больше, чем себя. Почувствовав твёрдую опору под ногами, что резко контрастировала с его горящей кожей, он неуверенным шагом направился в ванную. Пока по спине стекала холодная вода, разбегаясь неисчислимыми ручейками по всему телу, Чимин вновь теряет рассудок в мыслях, предаваясь им полностью. Эта процедура заставила его окончательно пробудиться и понять где он здесь и сейчас. Прежнего вакуума и ограждённости от внешней среды больше не ощущалось, отчего его живот вдруг резко скрутило. Так всё это не один сплошной, длиною в бесконечность, сон? Значит, всё это так-же реально, как и его существование? Впрочем, это всё больше не имело никакого значения. Паку уже всё равно на то, что он чувствует. Его сердце разбито. Давно уже, но вчерашний день добил его последние силы на какую-либо борьбу. Маленький, зародившийся пятьдесят дней назад, огонёк, зажигающий жизнь в нём, погас. В один момент мир стал просто картинкой, а он — никем. Простой человек, который решил умереть, ненавидя свою жизнь. Пак хватается за свои плечи и медленно опускается на корточки, потупив взгляд куда-то в стену. По его спине непрерывно стучат капли, и тут же больно об тело разбиваются на меньшие крупицы. Но он этого не чувствует, и кажется, даже не слышит шум воды и собственное тяжёлое дыхание, словно снова отстраняясь от внешнего мира и его раздражителей. Голова идёт кругом, и всё, что он слышит — его медленно бьющееся сердце. Сердце, что разбито вдребезги. Душа, что кричит от боли. Тело, что мелко дрожит, но далеко не от холода. Чимин ложится в позу эмбриона, и на какой-то момент ему кажется, что он так и умрёт. Сил на то, что бы встать нет, а капли воды, всё так же стекающей на его обессиленное тело, казалось, прибивали его к полу, словно сильный град бил по никчёмно сложенным плиткам крыши. Всё тело ломит и болит. Ранки кровоточат, кровь смешивается с водой. Он отстранённо наблюдает за всем этим и пытается понять, где его вина и в какой именно момент он свернул не туда. Спустя минут десять, а может быть ещё больше(он совсем потерял в нём счёт), Чимин находит в себе силы встать и пойти одеться. Теперь уже совсем неважно было опоздает он или нет. Его роль уже была решена. Он хочет лишь поскорее попасть к родителям, хочет, чтобы эта боль прекратилась. Надев вчерашнюю одежду, Чимин берётся собирать портфель, складывая туда всего пару учебников и дневник. Последнюю запись он сделает там. Собрав портфель, он проходится по квартире, выключая везде свет, и после, наконец, выходит в коридор. Телефон он решает оставить дома, так как брать его с собой, в последний путь, казалось глупостью. Чимин откладывает его на полочку, окидывая пустую квартиру прощальным взглядом. Он видит и стоит в коридоре собственного дома в последний раз. Не верится даже, что всё так быстро закончилось. На секунду он замешкался. Что если всё это того не стоит? Ведь сейчас так тихо и спокойно на душе, будто он обрёл наконец свой долгожданный покой. Будто над его океаном остановилось солнце, лучами разглаживая гладь и отблёскивая. Чимин ещё раз обводит долгим пристальным взглядом квартиру; немного сомневается, но потом всё-таки решается, смотрит и на полочку в коридоре. Что-то там манило его взгляд, не отпуская за порог дома, пока он не посмотрит в ту сторону. На полке одиноко стояла рамка с фотографией. Пара, изображённая там, улыбалась, смотря прямо в объектив камеры. Нет, даже не в объектив, а будто сквозь камеры, сквозь Чимина. Там стояла фотография мамы и папы. Снова истерика подступает к горлу. Блондин быстро вытирает слёзы, обувается, и, более не мешкаясь, идёт в школу. Место, которое он возненавидел ещё с самого начала.***
Мин стоит на крыльце школы, разговаривая с какими-то одноклассниками. Вдруг, среди толпы учащихся промелькнула знакомая фигура, направляясь сюда. Юнги отрешённо отвёл взгляд. Сердце отчего-то сжалось, но брюнет тут же поспешил успокоить его, разогнав лишние мысли и нахмурившись, бросая мимолётные короткие взгляды в сторону идущего ко входу парня. Юн замечает насколько плохо тот выглядит, когда его силуэт проходит мимо, спешно скрываясь за спинами учеников. Он увидел эти красные опухшие безжизненные глаза, искусанные губы и руки. Бледная кожа. Он видел, как тот дрожал. И он точно знает, что на руке Чимина есть порезы. Он их видит и на своей. Парень выглядит действительно изнемождённым, и Мин соврёт, если скажет, что стоит здесь случайно. Соврёт, если скажет, что ничуть не волновался. Из него очень плохой лгун, но он остаётся просто стоять на улице, совершенно ничего не предпринимая. Возможно, он погорячился, поверив в "слухи", но всё равно какое-то чувство внутри не даёт простить Чимина. Его слова, брошенные во время их последней прогулки, сильно отразились на парне. Он растерял былую уверенность в словах Чимина в тот день и держит её по сегодня.***
Первый урок проходит мимо вянувшего за партой Пака, второй настигает и ощутимо толкает в спину. Звонок. А Пак совсем никакой уже. Большего он бы просто не выдержал. На большой перемене Чимин спешит сгрести учебники и прочие принадлежности в одну кучу и выйти в коридор, где останавливается, пытаясь засунуть всё в рюкзак. Он вышел последним, из-за того и не успел сложить всё в классе. Рюкзак битком набит. Приходится вытащить кофту оттуда, чтобы вместить всё. Руки дрожат, когда он понимает, что тот самый момент вот-вот должен будет наступить. Кое-как он закрывает рюкзак и идёт дальше, совсем не замечая, что на полу лежит его дневник. Ему некогда обратить на это внимания, все его мысли крутятся возле одного неминуемого выбора. Решения, от которого зависит всё. Юнги останавливается в коридоре, заметив какую-то вещь на полу. По внешнему виду и форме, вроде книга. Может, выпала у кого-то? Подобрав учебник, он бережно оттрусил его от пыли. Что-то он находит знакомое в этой книжке... Размер, цвет и даже текст. Юнги вчитывается в размашистый компульсивный почерк и вспоминает. Это же точно, один в один, как дневник Чимина, который он читал дома у Пака в свой день приезда! Он мельком пробегается по всем строчкам взглядом и, таким образом, доходит до сорок девятого дня. Вчитывается в каждую строчку всё больше и больше, вдумчиво переосмысливает каждое написанное там слово. Его пробивает в дрожь. «…Он… Он назвал меня шлюхой…» «...Хочется умереть уже сейчас... Остался всего один день... Всего один день помучиться и всё исчезнет. Я исчезну. И больше никому не будет плохо... Завтра всё будет хорошо...» «...Остался 1 день.» Юнги несколько раз перечитывает последнюю строчку. Выходит, что Чимин преднамеренно вёл этот дневник для того, чтобы потом умереть, будто бы наверняка зная, что всё обернётся так, как обернулось. По часовой стрелке, и обратно. Осознание наконец-то бьёт в колокол. Если сегодня последний день, то значит Пак собирается совершить это совсем скоро. А может даже сейчас. Юнги снова перечитывает последнюю запись, вчитываясь прямо между строк, надеясь выяснить там хоть что-то полезное, но нигде и косвенного намёка нет на место или возможное время своей смерти. Медлить нельзя. Ему нужно найти младшего как можно скорее. Он должен успеть всё исправить. Но где ему следует искать Пака и чему обернётся ему его промах, в случае неудачи в поисках? Соулмейтская связь подсказывает, что он должен быть где-то рядом, прежде чем Юнги срывается с места, бросая дневник там же, где его и нашёл, и бежит на крышу. Потому что сюда ближе всего, и если он не найдёт парня ни там,***
Теперь уж точно есть причины сорваться с крыши. Да, именно с крыши. Он решил, что сделает это на крыше школы. Не хочется идти куда-то далеко, попросту нет сил на это и как-то не хочется их тратить. Он немного подрагивает. Тут ощутимо холоднее, чем в школе. Порыв ветра стремится забраться парню под рубашку, то и дело поддевая её, пока Чимин в спешке надевает кофту. Это не очень-то помогает ему укрыться от ветра, но ему незачем бояться болезней, если он пришёл сюда для того, чтобы больше не вернуться. Само по себе здание школы было высоким — этажей четыре, с подвалом. Чимин давно заприметил схему корпуса и даже немного практично изучил её. Он не в первый раз уже здесь. До появления дневника тоже, бывало, загуливал, но по другим целям. Со стороны крыши открывался замечательный вид на задний дворик. Там ученики могли провести перемену, а может даже прогулять урок. Чимин усаживается, практически, на краю, смотрит вдаль и размышляет. Точно ли он делает всё правильно? Станет ли ему от этого лучше? Станет ли легче и спокойнее другим? Да. Теперь-то, он уверен. Закрыв глаза, Пак ненадолго погружается в себя. Перед ним в один миг проносятся все моменты его боли, счастья, воспоминания с Юнги... Он вспоминает, как проснулся утром, и впервые обнаружил надпись на запястье. Его имя. Как же он тогда "обрадовался". Признание Чонгука в тот же день, в школе... «Я не брошу тебя и больше никогда не обижу. Знаю, выгляжу, как ребёнок...» «— Ты и правда выглядел, как ребёнок, Чонгук.» — Чимин слегка улыбается, вспоминая дальше. Когда Мин приходил в кафе только для того, чтобы посмотреть на Чимина, пока тот работал. Их отношения тогда складывались не самым лучшим образом, но, если вспоминать сейчас, было довольно весело. «— Суно...» — улыбка спадает. Чимин вспоминает телохранителя. «— Ты был бы красивой девушкой.» — сказал как-то Ли. Он до сих пор помнит это, пусть и его слова звучали немного странно, но, почему-то, сейчас греют душу. Теперь Суно счастлив со своей девушкой и наконец обрёл настоящую семью. Воспоминания доходят до первого поцелуя с Юнги. Как на них тогда смотрела вся школа и была явно шокирована представшей картиной! Чимин был смущён до предела, но не вниманием со стороны учеников. «Интересно, они и на ощупь такие?» — промелькнуло у него в мыслях тогда, прежде чем он начал касаться мягких губ парня своими. Он помнит, как Юнги угостил его шоколадом, и снова-таки на виду у всей школы. Слёзы скатываются по щекам, хотя, казалось бы, как ему может быть ещё больнее? Монкут... Самая первая причина страданий Пака, по её вине произошла первая, настолько масштабная ссора с Юнги. Из-за неё пришлось столько всего не самого приятного пережить. Только ради одного брака и союза компаний, они собирались идти на такие жертвы.. Он вспоминает домик, куда его, однажды, отвёз Юнги, подальше от всех. Очевидно, боялся, что его отец мог как-то навредить младшему, и не прогадал ведь. Чимин вспоминает их первую ночь... Заглядывая дальше в воспоминания, блондин не выдерживает, всхлипывая. Далеко не вся его жизнь, но... Это ведь того стоило? Чем дальше он уходил в воспоминания, тем больнее сжималось слабое сердце в груди. Он знал, что уйти будет не так просто, так резко оставив всё и всех, кто был дорог ему, и кому был так-же важен он. Чимин осознавал каково им может быть после этого, однако всё же он надеялся, что его не будут винить за такой выбор. В конце концов, чтобы не захлебнуться в рыданиях из-за пережитков прошлого, он открывает рюкзак и рыскает в нём в поисках дневника. Раз время позволяет, почему бы не сделать последнюю запись? Но его там нет. Пак пересмотрел все отделы, куда тот только мог закатиться, перевернул и вытрусил сумку дважды — книжки там не было. Холодный пот накрывает его с ног до головы. Что если он потерял его где-то в школе? Он вскакивает и хватается за голову, корчась. Или, может, он и вовсе не брал его? Проще поверить в это, чем в собственную растерянность и невезение, преследующие его по пятам, где бы он ни был. Чимин успокаивает себя мыслью, что, скорее всего, тот просто остался дома. Состояние его сейчас такое, что он не понимает даже где он и что он, поэтому, так будет даже лучше. Неважно. Он произнесёт всё, что хочет, в своей голове. — Ну что, пора?.. — Чимин смотрит ввысь, будто ожидая чего-то. Но серое пасмурное небо молчит, лишь ветер обводит его тело. На крыше тихо и пусто, он словно стоит посреди пустыни — так же один, а вокруг — ни души; его окружают лишь кирпичные бортики, ограждающие края крыши. «— Дорогой дневник…» — Чимин! Пак вздрагивает, услышав своё имя. Его губы, сжатые в тонкую полоску, дрожат, когда он оборачивается на зашедшего и узнаёт в нём Юнги. Его сердце пропускает удар. Мин стоит буквально в паре метров от него, не решаясь подойти ближе. Лишь смотрит испуганно и обеспокоенно, без упрёков и обвинений. Пытаясь отдышаться, ведь, в спешке он бежал по лестнице, не слыша земли под ногами, пропуская сразу по две ступени, дабы успеть, Юнги обдумывал каждое своё слово, которое помогло бы Паку сейчас. Тот смотрит в глаза жалостливо, но взгляд отвести не решается, а в уголках его глаз уже скопились крупицы слёз. Ему было бы проще уйти тихо, чем чувствовать волнение близкого человека, заставшего его здесь. — Прошу тебя, Минни, не делай этого! Я не переживу твоей смерти. Я прочитал каждую страницу в твоём дневнике, и мне стало так стыдно. Всё это время я не осознавал насколько тебе больно от каждого прожитого тобой дня. Как тебе трудно, в том числе и из-за меня… Не оставляй меня одного, прошу тебя. Дай мне ещё один шанс всё исправить! Если бы я только знал, что творится у тебя на душе, я бы ни за что так не поступил бы! Чимин больше не сдерживает эмоции, по его щекам скатываются слёзы. Ему так больно, но и одновременно так легко, от того, что Юнги прочёл дневник. — Ты самый дорогой человек в моей жизни, и мне безумно жаль, что я не смог дать тебе такой нужной опоры в трудный момент. Но я хочу это исправить, Чимин. Я понесу любое наказание, лишь бы ты остался жив. Прости меня… За всё прости! Я обещаю, что всё, что смогу, исправлю. Мы сделаем наши отношения лучше. Сможем построить наш маленький мир, где будем только мы с тобой и наша любовь! Если ты готов меня простить, иди сюда, а если нет, то просто прогони меня. Я уйду, честно! Но не делай ничего с собой только. Пак смахивает слёзы и какое-то время стоит на месте, опустив голову вниз. Хочется верить Юнги, но ему, пока, сложно снова вот так просто довериться кому-либо. Однако, может, Мин частично и прав? Возможно, многого бы можно было избежать, не скрыв бы он свою боль от всего мира? — Я действительно уйду, если так это нужно будет. — Постой... Громко всхлипывая, блондин срывается и бежит к Юнги, затем налетает на него с крепкими объятиями. — Никогда не бросай меня больше одного, слышишь? Я не переживу следующего раза… — Я — дурак, знаю! Избей меня и поставь в угол... — Не буду я этого делать. Просто... Просто будь рядом, хорошо? Мин крепко сжимает тело младшего, нежась в его объятиях. Чувствуя, как тот уверенней льнёт ближе, улыбается и облегчённо выдыхает. Теперь-то всё хорошо. Он рад, что тот таки доверился ему, несмотря на прошлые ошибки, и, как и обещал, поможет справиться со всем. Вернуться к нормальной жизни, например. Запишет его к хорошему специалисту, который поможет справиться со всеми злыми чувствами, что мешают Паку отпустить прошлое и этот дурацкий дневник. Юнги спас Чимина от смерти, к которой сам и привёл. Он обещает и себе и Паку, что он больше никогда не бросит его в трудное время, будет только на его стороне и верить только ему. Happy end.