В одной позабытой богами стране

— Давным-давно, когда наш мир был ещё совсем молодым и неиспорченным, боги жили и веселились среди людей, а люди были вхожи в божественные чертоги. Тогда, когда вода в морях и озёрах ещё была кристально чистой, а воздух свеж и прозрачен, земли полны были всякими чудесами, да волшебными существами всех мастей и обличий. В густых лесах водились нимфы и сатиры, что завлекали путников в свои забавы, обещая веселье и избавление от тяжелых дум; в океанах мореплаватели встречали прекрасных сирен и русалок, обладающих дивными голосами, коими заманивали они неопытных юнцов в свои чарующие сети; а в цветущих садах можно было встретить настоящую шалунью-фею. Поговаривали даже о могучих драконах, что жили в пещерах на самых высоких скалах. Но сегодня я тебе расскажу о кентаврах. — А может лучше про драконов? — А если кто-то будет перебивать, то отправится спать без рассказов и историй. — Ладно, — смиренный вздох, — лошади так лошади. — Эй! Что значит лошади?! — искренне возмутился рассказчик. — Кентавры были вольным, очень гордым народом, иногда даже считая себя выше остальной волшебной живности, оттого и держались в стороне от прочих своих мифических собратьев. В то же время, при буйном нраве, существа эти были очень простыми в общении. Говорили прямо, без утайки, могли грубо пошутить, но в то же время, смутить их лестью или добрым словом ничего не стоило. Жили они небольшими общинами, преимущественно в глухих чащах лесов или горах, как можно дальше от людских поселений. Промышляли земледелием, охотой и ремеслом. Несмотря на свою обособленность, торговлей или обменом с человеком они, тем не менее, не брезговали. В свою очередь, простые люди охотно поддерживали такие торговые отношения. Ведь вещи или предметы быта, изготовленные кентаврами всегда отличались прочностью и надёжностью, и высоко ценились. Вещи же, изготовленные руками женщин этого народа любили за тонкую ручную работу и были на вес золота. Достать такую было большой удачей. — Почему? — Что «почему»? — Почему «большой удачей» если они торговали тем, что делали? — Потому что даже в то время не все могли позволить себе иметь всё, что хочется. — А… — Сойер*! Ты будешь слушать? — Прости. — Мужчины этого народа славились скоростью, силой и выносливостью. Самые сильные, как правило, вставали во главе своего клана и на их плечи ложилась ответственность за безопасность селения. Говорят, такие вожди способны были одним ударом одолеть великана и было среди них много храбрых, отважных воинов, о чьих подвигах слагали песни и легенды, передавая из уст в уста. Ведь бывало и так, что приходилось защищаться от враждебных кланов, а то и от человека, желавшего подчинить себе непокорных существ. Битвы те были жестокими и кровопролитными. Потери были у обеих сторон, но численность людей намного превышала численность кентавров, поэтому очень быстро их стало столь мало, что гордецам не оставалось иного выхода, и они объединялись с людьми, с теми, что не побоялись подпустить к себе столь необычных соседей, образовывая целые деревни. Но даже так их было до обидного немного, в сравнении с целым миром. Потому и неудивительно, что со временем стали появляться смешанные семьи. — Фу-у! Папа! — Посмотрю я на тебя, когда вы начнете проходить это в школе, — улыбнулся Питер. — Гадость же! — Очень интересно, и с чего такие выводы? — прищурился молодой родитель, примерно догадываясь откуда ноги растут. — Ну-у… А что было дальше? — да, и эта дурацкая привычка тему переводить, при нежелании отвечать на поставленный вопрос, явно оттуда же. — Женщины, или кентавриды, среди рода кентавров встречались в разы реже, — сделав вид, что поверил такой вспышке интереса, он продолжил рассказ, поправив дочери сползающее одеяло. — Никто не знает почему на свет появлялись в основном мальчики, но тем желаннее и радостнее было рождение девочек. Их ценили, любили и оберегали. Кентавриды были умны и видели мир шире более прямолинейных мужчин, поэтому вождь или глава селения зачастую обращались к ним за советом. В семье же, слово матери или жены имело большой вес и ни один кентавр не посмел бы пойти против их воли. Они занимались домашним хозяйством, рукоделием, умели петь и играть на музыкальных инструментах, знали секреты лечебных трав. А ещё рассказывали истории. И по легендам эти сказки были поистине волшебными и сопровождались настоящим магическим представлением, — на этом моменте юноша мечтательно вздохнул и прикрыл глаза, будто вспоминая нечто безумно приятное. — Они рассказывали о дальних странах и неизведанных мирах. О морских глубинах и красоте небосвода. Читали карту звёздного неба и слушали шёпот далёких планет. А некоторым из них было подвластно даже видеть грядущее. Именно на их изящных плечах было обучение молодого поколения грамоте, а также наставление женским премудростям немногочисленных девочек. А раз в год, в каждом поселении, устраивался большой праздник в день, когда звёзды стали ещё на год старше. — Как новый год? — Да, малышка, как новый год. В тот день они тоже готовили угощения, наряжались в лучшие одежды — нет, они не ходили голышом — а вечером, у большого костра, пели песни, танцевали и благодарили богов за то, что живы, за то, что те дали им пищу, воду и кров. Вспоминали тех, кто ушёл и просили о лучшей участи для их душ. Это был чудесный, свободный народ, который жил в гармонии с собой и окружающим миром. Они уважали своё прошлое, наслаждались настоящим и мечтали о будущем. Но, — теперь в голосе говорившего звучала неприкрытая печаль, — как обычно и бывает, все хорошее рано или поздно заканчивается. Люди, привыкшие к покровительству своих богов, перестали их уважать и приносить дары в благодарность за хороший год, обленились и перестали работать, считая, что боги, которые так их любят, все равно подарят им богатый улов или урожай. Но не зря говорят — лучше честным трудом добытая чёрствая корка, чем сдобный пирог, да краденый. Высшие, видя, как испортился человек, не захотели больше помогать, надеясь, что человечество осознает свои ошибки. Но вместо того чтобы задуматься, люди озлобились, обвинили богов в том, что те их покинули, разрушали алтари и храмы, а брат пошел на брата ради власти и наживы. Реки загрязнялись, леса вырубались и боги, окончательно уверившись в жестокости смертных, оставили их. Следом за ними ушли чудеса и волшебные существа, мир, будто разом лишившись ярких красок, потускнел и посерел. Редко-редко теперь в реке можно было увидеть тень наяды или в лесу услышать эхо звонкого смеха нимфы. Кентавры тоже ушли. Ещё дальше в леса, ещё выше в горы. Туда, где человеческие зависть и злоба не достигнут их. Но говорят, что их и по сей день можно увидеть, далеко-далеко отсюда, на северных землях одной небольшой страны в самом её заповедном уголке. Там, где ещё есть место чудесам, они всё еще прячутся и терпеливо ждут, когда люди оглянутся, увидят, что сделали, поймут, как много потеряли, покаются в содеянном и быть может, боги услышат их и вернутся на землю, даруя прощение и утраченное волшебство. — Но папа, если девчонок почти не было, как же они тогда не вымерли совсем? — в огромных детских глазах отчетливо сквозило непонимание и желание докопаться до истины. — Отец говорит, что… — Так, вдвоём вы больше не останетесь, — покачал головой Питер, прикрыв глаза рукой и делая себе мысленную пометку надавать по ушам своему суженому. — Я просто не понимаю, — наморщила носик девочка, пытаясь сложить в голове полноценную картину. — Станешь старше — всё поймёшь. — Но… — Никаких вопросов. Уговор был не спать, пока твой отец не вернётся, а он уже минут десять под дверью уши греет. Так что спать сейчас же. Оба! — И вовсе не десять, — тут же послышалось из-за двери, и в следующую секунду в дверном проёме показалась взъерошенная голова главы семейства, — всего семь. И я не хотел мешать. — Отец! — ни о каком сне теперь не могло быть и речи. Ребёнок выскочил из постели с резвостью напуганной газели и в мгновение ока повис на шее у вошедшего. — Укладывать будешь сам, — устало выдохнул Пит и поднялся с пола, на котором сидел до этого. — Ну если ты ещё что-нибудь расскажешь, мы возможно уснём чуть быстрее. — Это шантаж и вымогательство, и я отказываюсь в этом участвовать. Я иду ставить чайник, а у тебя есть семь минут, чтобы уложить этого не в меру просвещённого ребенка в постель. — М-м, а что мне за это будет? — Оставлю тебе одно ухо нетронутым, — Питер самым наглым образом проигнорировал откровенные заигрывания мужа и вышел из детской, против воли покачивая бёдрами. Совсем как когда… — О-о, кто-то сегодня не в духе? — вынырнув из воспоминаний, обратился Тони к маленькой прилипале на своих руках. — Ты хорошо себя вела? — Кажется папе не нравится, когда ты рассказываешь мне про репродуктивную систему. — Про что?! — где-то на кухне Питер чуть не обварил себе руки кипятком. — Энтони Эдвард — чтоб тебя — Старк! — Та-ак, — вышеупомянутый, состроил мину попавшегося с поличным и продолжил, заговорчески понизив голос, — родная, давай-ка больше не будем испытывать нервы твоего папочки на прочность, и ты постараешься уснуть? — А ты мне расскажешь сказку? — Сказку? Одна девочка легла спать. Конец. — Это короткая сказка. — Но ты её любишь, — возразил мужчина, спуская дочь с рук и подталкивая к постели. — С длинными историями в трёх томах это не ко мне. — Папа же не будет тебя ругать? — Сойер в этот раз без возражений улеглась в кровать и теперь обеспокоенно посмотрела на родителя. Ей совсем не хотелось, чтобы её папы ругались. — Не-е, это он просто для виду, — отмахнулся Тони, поминая последними словами чуткий слух Питера и понимая, что тот, кто сейчас возмущенно гремит чашками за пределами комнаты, вполне способен запустить в него этой самой посудой. Но это определённо менее болезненно, чем, например, получить копытом в зубы. Тут хоть был шанс увернуться. — А теперь спать. Приятных снов, солнышко. Люблю тебя тысячу раз. — А я тебя в три тысячи раз больше, — сонно улыбнулась девочка и закрыла глаза, практически мгновенно засыпая. — Ого. Аж в три тысячи, — усмехнулся Старк, тихо выходя из комнаты. Теперь перед ним стояла иная задача — успокоить своего чересчур мнительного мужа, убедить в том, что ничего непоправимого не случилось и всё это с минимальными потерями.       Питер обнаружился в гостиной, сидящим на диване. Поджав одну ногу под себя, в одной руке он держал чашку с чаем, в другой — книгу, которую изо всех сил старался читать, дабы не запустить ею в своего избранника. На журнальном столике, в ожидании своего часа, нашлась ещё одна кружка. — Слышал последние новости? — дабы немного сгладить ситуацию, начал Тони, приземляясь рядом. — Меня любят в три тысячи раз больше. — Вот как? — в его сторону даже не посмотрели. — Ага. Твой уровень где-то шестьсот-девятьсот, не больше. — Это видимо потому, что я не рассказываю ей о репродуктивных системах, — Питер громко захлопнул книгу и возмущённо посмотрел на партнёра. — Тони, какого чёрта?! — Она спросила — я ответил, — пожал плечами тот, — или надо было выдать какую-нибудь хрень про аистов и капусту? — Я просто считаю, что Сойер ещё мала для таких разговоров, — Питер, на радость собеседника, отложил книгу и даже чашку отставил подальше. — Что ты будешь делать, когда она поймёт, что у неё нет мамы, как у других детей? — Расскажем, как есть, — кажется, по крайней мере, один из них не видел никакой проблемы в данном вопросе. — И я думаю, она и без этого догадывается. — Ты издеваешься? — юноша нахмурился и сложил руки на груди в знак несогласия. — Рано или поздно она всё равно узнает, — продолжал гнуть свою линию Старк. — И лучше, если узнает от тебя и меня. — Ей всего шесть, — Питер понимал правоту слов любимого, но что-то внутри мешало согласиться с очевидным. — Нет, малыш, ей уже шесть, — вздохнул Тони, придвигаясь ближе и обнимая за плечи. — И чем дольше мы тянем, тем сложнее будет потом. Чего ты так боишься? — Скажешь нечего? — парень уютно устроился под боком избранника, обнимая того за пояс, и медленно выдохнул, в попытке привести мысли в порядок. — Скажу, если уж я готов добровольно показаться на глаза твоей тётушке и пони-переростку, то тебе и подавно не о чем переживать, — тон мужчины стал не таким беззаботным, как секунду назад, и он явно еле сдерживался, чтоб не поёжиться, но по-прежнему старался казаться убедительным. — Боже, ты не шутишь, — как-то нервно хихикнул Питер, в душе надеясь, что паники в его голосе совсем не слышно. Не то чтобы он действительно боялся вернуться на родину, скорее его пугала неизвестность. Как Сойер воспримет правду о своем происхождении? Как остальные примут их дочь? Примут ли? А если нет? А если барьер их не пустит? А если они ушли в другое место? И таких вопросов с каждой минутой становилось все больше, как и паники в глазах. — Так я бронирую билеты? — вот у кого не было никаких сомнений. Старк оперативно достал смартфон и открыл нужное приложение. — Вот так сразу? — казалось, глаза физически не могут становиться круглее, но у Питера получалось. — А чего тянуть? — Тони дотянулся до своей кружки на столике и сделал глоток. Кофе, его любимый. Чего и следовало ожидать и это было дико приятно. — Я ж вижу, ты в шаге от того, чтобы удариться в истерику. — И кто в этом виноват, интересно? — иронично поинтересовался супруг, немного неуклюже выпутываясь из объятий. — Я все равно не понимаю, как ты себе это представляешь. — Питер, это да или нет? — Да? — Вот и чудесно, — удовлетворенно кивнул глава их маленькой семьи, откладывая гаджет в сторону. — Не ищи проблемы, там, где их нет. Уверен, всё будет отлично. И никто ни в чём тебя не будет винить, и Сойер всем понравится, и любить нас меньше она не станет. — Но я ушёл… — Родной, мы это обсуждали, — Энтони ухватил за руку, готового сорваться в нервное наворачивание кругов по комнате, мужа и усадил на колени лицом к себе, заглядывая в любимые глаза. Он ожидал чего-то подобного и некоторое время назад у него ушёл не один день, чтобы избавить своё личное недоразумение от мук совести по поводу своего ухода от тёти в частности и стада соплеменников, в общем. Но его до сих пор иногда накрывало тоской по родным местам и времени, проведённом в своей изначальной форме. Если бы была возможность дать Питеру быть самим собой в реалиях мира Тони, он бы не раздумывал ни минуты. Но, увы, её не было. А вот выбор… — Выбор должен быть у всех. Ты свой сделал. Дай нашей дочери сделать свой. — Ты просто невозможен, знаешь? — уже более спокойно, вздохнул Питер, прижимаясь своим лбом ко лбу Тони. — Ещё бы, — самодовольно ухмыльнулся мужчина, легко целуя любимого в губы и с удовольствием наблюдая, как по лицу того распускаются пока ещё не очень яркие, но уже различимые, линии неповторимого узора. — Ты сам выбирал. — Да, — наконец улыбнулся Питер, обнимая партнёра за шею и прижимаясь теснее, — и я ни о чём не жалею.       И он действительно не жалел, хоть ему и было непросто в таком знакомом, но чужом мире. Прошло уже семь лет. За это время много чего произошло и легко им не было. Взять хотя бы то, что по законам реального мира, Питер фактически не существовал, ведь никаких документов у него не было и его рождение нигде не зафиксировано. Но с этим, к счастью, разбираться не пришлось, спасибо Мэй. Вспомним сюда же жуткий стресс от смены места жительства и образа жизни, и получим ядерную смесь страхов, непонимания и обид. А то время, когда они ждали появления малышки Сойер? О, это время они ещё долго не забудут. Жить стало ещё веселее, и не всегда в прямом смысле. Но грех жаловаться и все неурядицы разрешались максимально быстро, ведь не для того они через столько прошли, чтобы тратить время на такую ерунду. Тони был прав — они выбрали свой путь и не сворачивали с него по сей день. Но всё же, иногда в мыслях у обоих мелькает — а что было бы если…? Но в такие моменты, влюблённые быстро отгоняют непрошеные думы, берут друг друга за руки или пишут что-то приятное в сообщении, так как оба уверены, то, что случилось, было предопределено кем-то свыше. Да и к чему вспоминать былое?

Ведь это было семь лет назад, в одной позабытой богами стране.