Возвращение огня и крови

      Джон стоял в стороне и наблюдал за двумя дерущимися на мечах мальчишками. Тот, что был повыше и покрепче, конечно, обладал форой перед тощим и низкими пареньком, худобу которого не могла скрыть даже типичная мешковатая одежда одичалых и у которого без того было болезненно бледное и усталое лицо. Его смолистые окоченевшие от мороза волосы разлохматились и стояли дыбом в разные стороны. Но несмотря на свою внешнюю слабость, он продолжал упорно «сражаться» с противником и отвечать на его довольно сильные удары. Ну, по крайней мере, старался отвечать. Стальной меч и деревянный щит весели по отдельности больше, чем этот сам мальчик. Он еле удерживал их в руках, постоянно роняя и опуская. Поэтому ему ничего больше не оставалось, как просто уклоняться от беспрерывных ритмичных ударов, которые с каждым разом наносились всё сильнее и сильнее. Они шли одним за другим, а худощавый мальчик всё уклонялся, иногда закрывая себя щитом. – Сражайся, слабак! — злорадно усмехнулся высокий мальчик, когда другой снова увернулся.       Проигнорировав оскорбления в свой адрес, он сердито раздул ноздри и попытался атаковать. Но эта попытка не увенчалась успехом, потому что враг мгновенно отразил её так, что оружие чуть не вывалилось из рук. Проигрывавший мальчик устало опустил голову. В нём горело дикое желание остановить этот бесполезный бой, бросить на землю проклятый меч, просто отдышаться в конце концов. Но он не мог. Тогда будет больше издевательств, тогда он навсегда потеряет значение такого слова, как «честь», тогда жизнь больше не будет иметь смысла. Будет конец. Парень послал это жалкое желание сдаться в самую глубокую задницу мира. – Вставай! — услышал он самодовольный и насмешливый голос противника. Одна только мысль о том, что над ним кто-то смеётся, вызывала ядовитую обиду и бешеную ненависть. Ненависть к самому себе. Хотелось выкрикнуть: «Я не слабак!», но это разве что-то даст? А ещё ему приказывали. А приказы он не собирается терпеть. Особенно от этого придурка. — Или ты даже этого не можешь, а?       Мальчик поднял голову и хотел встать, но не успел, потому что увидел над своей головой вздымающийся меч, который вот-вот на неё опустится. Кровь забурлила от испуга. Но быстро сообразив и внезапно вспомнив, что надо что-то делать, он подставил свой щит, и меч вонзился в него с глухим треском. Под такой тяжестью, парень, зажмурившись, выгнулся и упал на одну ногу. Руки тряслись и, казалось, что ещё чуть-чуть и хрупкие кости разломаются на части. Высокий мальчик отдёрнул меч и со всей силы толкнул ногой деревянный щит, отчего второй свалился спиной на растоптанный снег, выронив из рук всё, что держал в них. Он подумал, что ослеп, когда свет яркого голубого небо врезался в его глаза. Но осознав, что только что он потерпел позорное поражение, лохматому мальчишке сразу же расхотелось вообще что-либо видеть. Приподняв голову с земли и оперевшись на изнывающие от нагрузки локти, он увидел стоявшего прямо над ним врага с торжествующе победной улыбкой на неприятном лице и с гордо поднятой вверх головой. Он направил свой ржавый и немного кривой меч (а другой детям для «игр» не давали) на лежащего мальчика, практически до его оголённой шеи. – Ты всё ещё уверен, что хочешь стать великим воином? Ты и меча-то удержать не можешь! Да тебя от смазливой девки не отличишь! Спорим, если бы даже тебя начала трахать полудохлая шавка, ты бы ничего не смог сделать!.. – Да пошёл ты!! — парень подался вперёд, но почувствовал, как в кожу уткнулось острое лезвие. – Лежать! Не смей двигаться, пока я не позволю. Или стоит сразу тебя убить? Запомни, тебе никогда не стать настоящим воином, потому что вряд ли ты доживёшь хотя бы до наступления следующего лета. Выживают сильные, как я. А ты — слабак. Ты — никто.       Слёзы набежали на глаза от обидной правды. Правды, что он слабак. Правды, что его мечтам о великих сражениях и славе не суждено сбыться. Но одно всё-таки было ложью — он не никто. Удивительно, и откуда только у такого мальчишки, как он, могло взяться столько уверенности? – Отвали! — воскликнул он и попытался встать, но почувствовал, как холодный метал ещё сильнее вонзился в шею. Мальчик напряг все мышцы лица и поджал губы в надежде сдержать слёзы. – Оу, тебя что, расстроили мои слова? Мне кажется, ещё чуть-чуть и ты заревёшь? – Ещё чего! Я же сказал: отвали! Иначе… – Иначе что? Побежишь к своей мамке жаловаться и просить, чтобы она вылизала твой надранный зад? Ведь это всё, на что ты способен? Скулишь, как жалкая собачонка, и пытаешься всем доказать, что ты хоть что-то из себя представляешь. А что на деле? Жалкое зрелище. Может, мне действительно стоит прекратить все твои мучения?       Высокий мальчик сильнее надавил остриём на кожу. Одно резкое движение — и меч с невероятной лёгкостью прошёл бы через шею насквозь. Но другой мальчик не сводил взгляда от глаз противника, будто говоря ему: «Ну что, давай, убей меня, если кишка не тонка!» Даже когда одна слеза всё же невольно прорвалась и потекла по щеке, он не собирался отступать. Где-то в его душе вспыхнула мимолётная радость, когда он заметил, как это вывело из себя этого напыщенного идиота.       Поблизости прозвучало какое-то глухое рычание. Повернув головы в сторону звука и увидев большого белого зверя с красными глазами, оба мальчика застыли, не осмеливаясь делать лишнее движение. Зверь, продолжая рычать, подошёл ближе к стоявшему мальчику, и тот, казалось, побледнел настолько, что стал белее, чем снег. Он трясся и мычал, будто хотел сказать что-то едкое, но от страха проглотил язык. Было слышно, как зубы его щёлкали и бились друг от друга в бешеном темпе. Огромный зверь оскалился ещё шире, а потом рявкнул так громко, что в уши обоих мальчиков заложило, а перемешанные с кровью недавней жертвы слюни, которые текли водопадом изо рта животного, брызнули прямо в лицо перепуганного парня, отчего мальчишка скривился от отвращения и, выбросив меч из рук, с визгливым криком рванул к временному поселению.       Оскал у зверя пропал сразу, как только от парень убежал настолько далеко, что скрылся из виду.. Он облизнул окровавленную морду и наклонил голову, смотря на до сих пор лежащего на снегу мальчика. Лютоволк спокойно подошёл к нему и ткнул носом в плечо. – Привет, Призрак, — сказал мальчик с грустной улыбкой и ласково потрепал одноухого зверя по голове. Белый волк что-то поскулил в ответ. – Не думал, что можно так быстро бегать, — из-за спины волка вышел Джон Сноу. — Ты как? — он протянул руку мальчику, чтобы помочь ему встать, но тот не принял её, только подозрительно нахмурился. – Нормально, — сердито ответил мальчишка и самостоятельно встал на ноги. — Зачем было мне помогать? Я бы и без тебя справился – Вот и спасай людей после таких слов. Никакой благодарности. Знал бы, что у тебя такой характер, не стал бы помогать.       Конечно, мальчик был благодарен Джону Сноу, что он с помощью Призрака прогнал того самовлюблённого барана, но признаться в этом — значит перечить своей гордости. – Я опять выставил себя слабаком и трусом, — вдруг сказал мальчик. – Трусом? Мне так не показалось. По крайней мере, я не заметил, чтобы Призрак тебя напугал. В отличие от твоего друга. – Он мне не друг! Я не испугался Призрака, потому что знаю, что он не причинит мне вреда… – Но, я уверен, ты так же знаешь, что если я прикажу ему, то он нападёт на любого… даже на тебя. – И пускай! Какая разница? Он был прав, мне никогда не стать настоящим воином и убийцей, как остальной вольный народ, — мальчик пнул ногой щит. Джон тихо усмехнулся. – Почему ты хочешь быть таким, как остальные? – Какое тебе дело? – Да мне, в общем-то, всё равно. Просто ты очень напоминаешь мне моего старого друга. Правда тот был немного… повыше и потолще. – И чем же? – Когда мы оба служили в Ночном Дозоре, он был тоже не такой, как все. Он не отличался силой и наглостью, был неуклюж и плаксив, не умел владеть мечом, не мог постоять за себя. У него был только ум, но умение читать книги никогда не ценилось в Ночном Дозоре. Его унижали, над ним насмехались. Но когда его близким и семье угрожала опасность, он никогда не сидел в стороне. Делал всё, на что был способен, но никогда не убегал. Однажды, он, чтобы защитить тех, кого любит, убил Белого Ходока. – Белого Ходока?! – Да. Может, мой друг и не был лучшим воином, но зато он был одним из самых храбрых людей, которых я знал в своей жизни. Запомни, честь не определяется способностью держать в руках меч, как и не определяется количеством убитых им. Честь — это способность не отступать, когда другим нужна твоя помощь.       Джон понимал, что жизнь намного сложнее его глупых простых слов. В детстве все мечтают быть воинами и героями. Но никто не мечтает о спокойствие, счастье, доме… Глупцы. И Джон был глупцом, когда выбрал свой путь, полный ошибок, боли и сожалений. А этот мальчишка… Сколько надежды в глазах и сколько в то же время в них разочарования. Жизнь играла против него. Но он должен был принять её правила и начать играть в ответ. – Зачем ты мне всё это говоришь? Всё это не имеет смысла. Рано или поздно, я всё равно умру… – Имей мужество жить. Умереть то любой может. Если ты действительно хочешь научиться сражаться, — продолжил Джон Сноу, наклоняясь к мальчику и положив ему руку на плечо, — то не сдавайся и не опускай руки. Ты не проиграешь, если будешь верить в свою победу. Но только одной веры мало. Прими себя таким, какой ты есть, а если не можешь, то стань лучше. По-другому не получится. Я бы мог помочь. Мы могли бы тренироваться на мечах каждый день, и я бы научил тебя ездить верхом. Кончено, при условии, что ты этого хочешь и что тебе это на самом деле нужно.       Мальчик сощурил глаза, внимательно вглядываясь в лицо Джона и, видимо, обдумывая явно заинтересовавшее его предложение. Вскоре он величественно вскинул голову, выставив свой острый подбородок, и протянул руку мужчине. Тот недоверчиво посмотрел на неё. – Так что, мы договорились, Джон Сноу?       Джон улыбнулся, кусая щёку изнутри, чтобы не засмеяться и подыграть мальчишке. Он крепко обхватил маленькую руку и пожал её. – Договорились. – Меня, кстати, Финн зовут. А сейчас мне надо идти. Встретимся завтра на рассвете. И уж постарайся не забыть! — с наигранной надменностью сказал мальчик и перед тем, как исчезнуть, подбежал к сидящему рядом Призраку и взлохматил ему шерсть на макушке.       Неожиданно белый волк вскочил с места и смиренно поплёлся в сторону леса, будто кто-то или что-то манило его туда. – Призрак, ты куда?       Но лютоволк даже не обернулся. Сам не зная почему, Джон пошёл за ним. Зверь недавно ел — слишком рано было для ещё одной охоты. Какое-то незнакомое внутреннее чувство подсказывало Джону, что нужно идти за своим волком. «Нужно идти. Нужно идти.» И это чувство было нечто большее, чем просто слепая интуиция.       Волк потерялся из виду. Джон всё шёл и шёл дальше в лес, пробираясь через неглубокие сугробы снега и высокие деревья, но Призрака нигде не было видно. – Призрак! Мальчик, иди ко мне! — кричал Джон, но волк не подавал ни единого признака своего присутствия.       Ощущение, что за ним кто-то наблюдает, не покидало Джона Сноу с того момента, как он вошёл в лес. Он остановился и огляделся. Никого. Совсем никого. Только карканье ворон над головой да шуршание веток. Подумав, что Призрак не пропадёт, а непонятное чувство лишь мимолётное помутнение разума, Джон решил идти обратно. Но краем глаза он невольно заметил то, что не похоже было ни на дерево, ни на зверя. Фигура, которая смотрела прямо на него. Фигура, которая стояла совершенно неподвижно, будто неживая и ненастоящая. – Дени?..       Так тихо и так больно. Но она не отвечала. Она не улыбалась. Она не двигалась. На лице затвердело сухое безразличие. Глаза больше не горели ярким, а главное — живым огнём. Они горели мертвенным холодом, от которого нельзя спастись, от которого нельзя согреться. Будто сама Смерть сейчас стояла перед ним и чего-то ждала. Ни презрения, ни разочарования, ни ненависти… ни любви. Да и с чего бы? Он не заслуживал ни одного из этих чувств. Он вообще ничего не заслуживал.       Сколько всего потеряно. Сколько всего можно было избежать. В его мечтах они были счастливы и любили друг друга до конца своих дней, но в реальности она была жестоко им убита. В его мечтах она влюблённо на него смотрела, но в реальности он наблюдал, как в ну глазах медленно затухает жизнь.       И всё потому, что он отверг её. Отверг, когда ещё можно было всё исправить…       Потому, что не спас, когда можно было спасти… – Дени?       Уже громче, но боли не меньше. Она отвернулась, отчего Джон вздрогнул, и, последний раз одарив его бездушным взглядом, скрылась за множеством деревьев. – Дени?.. Стой!.. Стой! Подожди!       Джон побежал за ней, спотыкаясь и цепляясь одеждой за что попало. Он всё бежал и бежал, кричал, искал себе оправдания, а она исчезла так же, как и появилась. Словно призрак. – Стой! Дени, послушай меня, я…       Ах да, она и есть призрак. Ведь Дени давным давно умерла по его милости. Джон Сноу был виноват, и под тяжестью этой вины он сходил с ума.

***

      Все чудовища однажды были полны света, а их путь освещался ярким солнцем. Но свет поглощает отчаяние, как и солнце затмевают тучи. Тогда тьма просачивается внутрь, словно смертельная болезнь. И когда надежда исчезает, ничего поделать нельзя, кроме того, как выпустить сдерживаемого цепями дьявола наружу.       Она стала не той, кем хотела стать. Маленькую, невинную девочку в ней это жутко злит. Она хотела другой судьбы, хотела смеяться, любить, быть любимой, хотела свободно гулять в приятном одиночестве по цветущим зелёным садам с лимонными деревьями, не задумываясь о тревогах и опасностях. Она хотела жить. Но вместо этого Дейенерис плакала каждый день, и никто не знал об этом. Боль превращается в ненависть. Ненавидеть ведь проще, чем страдать, верно? Лучше, чем сидеть, заперевшись в комнатах, и жалеть себя, виня во всех своих бедах людей. И, на самом-то деле, гнев — полезная эмоция. Он высвобождает накопившуюся злость, позволяет наконец-то освободиться. Кто в ярости — у того нет времени страдать. Но всё же она боится смотреть на себя в зеркало. Потому что знает, кем была прежде. Благоразумие и мудрость в каждом слове, справедливость в каждом взгляде, все её мысли и поступки возникали от желания помочь всему миру и сделать его лучше. Но весь мир становится твоим врагом, когда ты теряешь то, что любишь.       А сейчас королева в очередной раз готовилась вынести приговор. Как же она устала от этого. Череда подлостей преследовала её. Уже который раз, уже которую жизнь. «Сколько ещё?» — единственный вопрос, который лез в голову. «Сколько ещё мне это терпеть?» Дейенерис же не требовала слишком многого. Всего лишь верности. Неужели она не заслуживала её?       Возмущённые и одновременно ликующие крики слышны были на площади. Конечно, ведь там, наверное, собрался весь Миэрин, если не больше. Дейенерис, сопровождаемая Безупречными, Лиирой и Даарио, поднималась по лестнице и осматривала свой народ: они обругивали стоящих на помосте бывших рабовладельцев, среди которых были и мужчины, и женщины, пытались пробраться к ним, но Безупречные сдерживали толпу и не пропускали её. Господа, опустив головы и не смея смотреть на людей, дрожали и рыдали от осознания своей учести. Всё же, страх смерти намного хуже и страшнее, чем сама смерть.       Настало время. Деейнерис ещё один раз окинула взглядом ревущую толпу, после чего хотела выйти вперёд и начать говорить. Но вдруг кто-то схватил её за локоть и, останавливая, потянул на себя. Дейенерис недовольно-вопросительно уставилась на Даарио, но тот выдержано молчал. Однако кхалиси заметила и поняла, что он пытался сказать ей всё одним взглядом: «Ты хорошо подумала? Ты ведь знаешь последствия.» Дейенерис моргнула в ответ, что означало только одно — «Да.»       Даарио разочаровано вздохнул и разжал руку. Королева прошла ближе к краю помоста и набрала полную грудь воздуха. Более её ничего не держало. – Добрые жители Миэрина!! — горло чуть не разорвал громкий возглас, произнесённый Дейенерис на валирийском. Она хотела, чтобы её слышали все до единого. Шум прекратился. Толпа замерла в ожидании. — Свободные жители Залива Драконов!! Не просто так вы сегодня собрались здесь!! Здесь стоят люди, которые всю вашу жизнь издевались над вами, убивали ваших близких и детей, продавали и пользовались, как каким-то животным скотом. Как какой-то вещью. Но те времена прошли. Вы вернули принадлежавшую вам свободу! И мы дали господам шанс начать жить по-другому — в мире, полном равноправия и согласия. Но они добровольно отказались принимать такой мир, и решили разрушить то, что все мы с таким трудом построили, когда представился удобный момент. Бывшие господа заключили договор против нас с королём Вестероса. Вместе они хотели моей смерти, ведь моя жизнь — это единственное препятствие перед тем, чтобы заковать вас в цепи!..       Из разных сторон стали доноситься возмущённые крики. – Что ты несёшь, долбанная шлюха?! — выкрикнул один из бывших работорговцев. Тут же, после своих слов, он с жалобным стоном повалился на пол, а по его лицу начала стекать кровь, выливаясь из носа и рта, вследствие сильного удара от Безупречного. – Вы не называли меня своей королевой, вы назвали меня своей Матерью. И моя единственная цель — защищать вас. Никто больше не посмеет забрать вашу свободу!! Вы имеете право на голос: заслуживают ли эти люди справедливого правосудия?!! – Да!.. Правосудие!.. Да!.. Mhysa!.. Правосудие!.. Да!.. — все голоса смешались в один. Приговор был вынесен. Не Королевой Драконов. Людьми. – Да будет так.       Дейенерис кивнула Даарио и отошла в сторону, а наёмник достал свой аракх, прокрутил в руке и встал позади тех семи рабовладельцев, что стояли в ряд перед всеми. – Прошу вас, Ваша Милость! — умолял один из них. — Пощадите! Я ничего не сделал! Прошу!       Дейенерис равнодушно посмотрела на него и подумала: «Он просит только за себя. Трус. Как и любой из них. Мне он кажется знакомым…» – Макхар Дзар Ияр, если не ошибаюсь? – Да-да-да! — энергично закивал он. – Что ж, как мне помниться, в последнюю нашу встречу я пообещала, казнить вас первым, если господа опять пойдут против меня. Пора выполнить своё обещание. – Что?! — разрыдался мужчина еще больше. — Нет-нет-нет! Ваша Милость! Послушайте! Прошу!..       «Меня лучше не предавать.»       Провинившийся высокомерный дурак просил о пощаде, но Дейенерис непреклонна. Видимо, все они забыли, что имеют дело с женщиной, сила которой выходит за грань воображения. Она — Дейенерис Таргариен, созданная из плоти и крови дракона, и всегда будут люди, воюющие за её имя. Она оставляла за собой смерть и опустошение. Вы посчитали её слабой? Сейчас вы тоже так считаете? – Вы все сами виновны в своей глупости. Так что… — королева в последний раз взглянула в глаза недруга, неожиданно на губах её заиграла блаженная улыбка, но она так же неожиданно исчезла. — Убить.       «Надеюсь, весь свет усвоит этот урок. А если нет, то я могу повторить им ещё раз. Меня лучше не предавать.»       Один взмах. И ещё. И ещё. Их было так много, что Дейенерис сбилась со счёта. Тело одно за другим уносили прочь, а на их месте оставались алые лужи, которые сливались друг с другом и постепенно становились огромным кровавым морем. И все умоляли, все плакали. Рука Даарио устала рубить головы и резать глотки. Струйки крови стихали по его аракху и капали ему на одежду. Пока вытаскивали тела и выводили ещё одних людей, Даарио взглянул на Дейенерис: та не сводила глаз с крови, а раньше ведь и вовсе смотреть на неё не могла. Теперь же она наблюдала за каждым человеком перед его смертью, будто оставляя в памяти их лица на всю жизнь.       Даарио видел её насквозь. Она показывала своё безразличие, но ей не было всё равно.       Ей было приятно.