Академия сверхъестественных существ

Но вместо того, чтобы принести силу, он породил новую волну эмоций, накативших на меня, страшную, могучую, разрушающую. - Я убежала, чтобы остаться свободной! - кричала я внутри себя, стремясь заглушить гвалт, творившийся в голове. - Чтобы не пасть к его ногам. - Разве это возможно? - шептали голоса, перебивая друг друга. - Ты уже его пленница. Так что плохого в том, если признаешься, что эта тюрьма тебе по нраву? - Нет! Вы не представляете, как я ненавижу этот мир, как хочу вернуться домой, как хочу увидеть.... - дышать становилось все труднее, из груди рвались рыдания, которые, натыкаясь на невидимую стену, сжимали легкие, заставляя беспомощно открывать рот, чтобы попытаться освежить себя хотя бы одним глотком воздуха. - Нет. Бежать становилось все труднее, слабость постепенно овладевала мной, заставляя деревенеть ноги, наливая свинцовой тяжестью тело и туманя взор. Я была похожа на безумное животное, ослепленное, обессиленное, но продолжающее бороться, отчаянно цепляясь за жизнь. Только инстинкт гнал его вперед, только он заставлял биться cердце, не давая разуму овладеть телом и разрушить эту иллюзию. - Почему ты так отчаянно пытаешься противостоять своим чувствам? Почему не ответишь "Да" на его зов? Неужели не хочешь осчастливить человека, спасшего тебя? Ведь одно твое слово может подарить ему радость, заставить сиять его глаза... Всего лишь нужно признаться, сказать: "Люблю". - Нет! Вы не понимаете, о чем говорите. Любовь - это не прекрасное чувство, это болезнь. С ее помощью заполняются тюрьмы и психиатрические лечебницы. Она разрушает все к чему прикасается. Именно это чувство забрало молодость моей матери, а потом и жизнь. - В этом виновна смерть. Кто вы? Если вы - я, то почему спорите со мной? Почему не хотите признать мою правоту? - Нет. В этом повинна Любовь. Что прекрасного в этом чувстве? Что хорошего в том, чтобы попасть в зависимость от другого человека и впасть в безумие? Я не хочу себе этого, я не хочу ему этого и потому убегаю. - Бегство не выход, это мираж свободы. Сложно искоренить то, что уже в тебе. - Я справлюсь. У меня достаточно воспоминаний о боли, чтобы не дать этим росткам расти. Если я их земля, то превращу ее в яд, и они завянут. Сколько слез пролила моя мать после гибели отца? Я думала, ее глаза высохнут, и сама она превратиться в мумию, высушенную, лишенную жажды жизни. Ведь не может человек, страдающий денно и нощно, исторгающий из себя столько прозрачной влаги, оставаться таким же, как прежде. В моих ушах до сих пор стоят надрывные стенания, наполненные отчаянием от безысходности и одиночества. Как бы я не пыталась спрятаться от них, из памяти это невозможно вытравить. Они, как вечное напоминание о том, что только Любовь может сделать человека калекой, изуродовав его настолько, что он не пожелает жить. Не смерть ломает, не боль, и даже не одиночество. Желание быть рядом с любимым - вот что корежит душу и разрывает на части, вынуждая кричать от горя, когда понимаешь, что никогда не сможешь прикоснуться к нему, сколько бы не тянул руки, когда осознаешь, что твой голос тонет в пустоте и не достигает его, ведь тьма навсегда спрятала сердце, которое когда-то билось в унисон с твоим. Я боюсь этого до дрожи в теле, до стойких приступов тошноты, заставляющих корчиться в судорогах. Мне так страшно думать о том, что когда-нибудь кто-то чужой будет повелевать моей судьбой. - Неужели не хочешь быть счастливой? - снова этот голос. Как же надоело противостоять тебе или себе... Звучный, монотонный, скользкий. Мне так хочется вырвать тебя из своей головы и растоптать, наблюдая, как с хрипом вылетают фразы, как слова, которые раньше внедрялись в сознание, тонут в предсмертной агонии. - Счастливой? Смеешься. Я давно вышла из того возраста, когда можно было рассказывать детям сказки, выдавая их за реальную жизнь. Коль имеешь дело с богачами и принцами, то никогда не будет "и жили они долго и счастливо". Общество такое не потерпит. Лишение наследства или права претендовать на трон быстро отрезвят непослушному отпрыску голову, пусть не сейчас, но потом. - Сомневаешься в решимости принца? В искренности его чувств? - Да, - я прикрыла глаза, стараясь отогнать золотистое видение. - Что будет с Раем, если забрать у него власть, деньги и почет? В кого он превратится? Думаешь, останется собой? Вряд ли... Принц, жизнь которого была расписана по минутам и чьи желания молниеносно исполнялись, просто не способен жить самостоятельно, не полагаясь на своих многочисленных слуг. Как долго Рай протянет один? День, два, неделю? Предлагаешь ему стоять в переулке и торговать вещами? Ха-ха-ха, я же не идиотка, чтобы думать об этом. Хотя да, такой как он с легкостью нашел бы себе пристанище среди объектов кунсткамеры. Существо с ушами и хвостом, наделенное ангельской красотой, живое и величественное... Цены на билеты взлетели бы в несколько раз. - Разве это не доказывает твою заботу о нем? Ты хочешь уберечь кронпринца от выбора и потому страшишься услышать его "Да" еще пуще, чем "Нет". - Кто знает... Сейчас я желаю, чтобы он никогда не существовал, чтобы этот мир сгинул в небытие со всеми своими жителями. Я всей душой молю о безумии, о белых стенах и тошнотворном запахе дезинфицирующих средств в палате, о пробуждении от этого кошмара. Мне так хочется открыть глаза и убедиться в том, что это всего лишь плод моего воображения, ночной сон, который развеется, как только яркий искусственный свет коснется глаз. Но странно, знаешь.. когда я думаю об этом, два противоречивых чувства рождаются в груди. Боль и облегчение. Такие осязаемые, такие мучительные, и пока неизвестно, какое из них сильнее. Мне казалось, что я карабкаюсь на огромную гору, не смотря на то, что бежала вниз. Становилось все труднее передвигать ослабевшими ногами и превозмогать боль. Идти вперед, но куда? Шаги становились неуверенней, тело качало из стороны в сторону, словно маятник. Порой я застывала в отчаянной неподвижности, забывая о времени. Краски мира сливались в одно черное пятно, которое постепенно обволакивало, лишая зрения, лишая чувств. Что останется, когда эта тьма поглотит меня? Я боялась боли больше чем беспамятства, и потому не решалась остановиться. Гнала себя вперед, подбадривая криками, будто ударами плетей. - Солнце, я так хочу увидеть солнце, - шептали губы, а руки тянулись вперед. Туда, где дрожало слабое свечение, откуда веяло теплотой. Чье оно? Величественного небесного светила или, быть может...? Быть может, его? Нет. Стопы дрогнули, скользнув по гладкой поверхности, и ноги подломились, не выдержав веса тела, ставшего невероятно тяжелым. Они не желали продолжать этот надрывный бег, эту бесполезную борьбу страха со слабостью. Колени согнулись, и я, изнуренная голодом, с громким стуком рухнула на землю, судорожно вздрагивая. Сердце замерло, раздумывая, остановиться или дать еще один шанс этой бренной жизни. Дыхание застыло на устах, а легкие будто окаменели. "Смерть. Неужели она?" - пронеслось в голове, и тут тихое биение наполнило все мое существо. Слабое, нерешительное, словно кто-то наверху все еще обдумывал, верно ли будет сохранить этой девушке жизнь. Я медленно вздохнула, борясь с нахлынувшей тошнотой, едва успевая сглатывать подступающие к горлу комки, чтобы не захлебнуться в собственной рвоте. - Надо встать, - ладони болезненно саднили. Проводя по ним кончиками пальцев, я ощущала влажные капли, выступившие по краям ран. - Кровь... Еще лучше. Сжавшись подобно пружине, тело извернулось, на несколько сантиметров отделившись от земли и тут же повалилось обратно, перекинув меня с живота на спину. Голова так сильно ударилась о камень, что перед глазами замерцали яркие звезды. Их сияние понемногу таяло в светло-бирюзовой дымке, которая начинала набирать силу, захватывая пространство, поглощая другие цвета, и вскоре моему взору открылось яркое голубое небо, прекрасное и бесконечное. Такое же, как то, что я видела дома, когда летним утром выходила во двор и поднимала голову вверх, чтобы насладиться безоблачной красотой необъятных небес. Как долго я протяну здесь, если не смогу вернуться назад? Смирюсь ли с этим? Не думаю. Жить здесь, беспечно проводя дни своей юности, забыв о прошлом, способна ли я на это? Образ матери, выжженный в моей душе, никогда не исчезнет, сколько бы времени не прошло. Ее скорбь, ее слезы... Я буду чувствовать это всегда, а значит все время буду искать путь назад, даже если все попытки заведомо обречены на неудачу. До скончания времен мы связаны друг с другом. Из последних сил, на грани обморока, я добралась до палатки и, юркнув в ее темное нутро, тут же упала, выдыхая гнилостный воздух из своих легких. - Никого, - лежавшие в углу лучины не были зажжены, и даже слабый древесный запах не кружил внутри шатра, указывая на то, что он часто посещаем. Да и кто мог ютиться на нескольких метрах пространства, заваленного мешками и коробками?! - Прямо вечные странники, - усмехнулась я, чувствуя, как сознание медленно уплывает туда, где царило спокойствие и жила безмятежность.