***
...Вдруг меня начало засасывать в темную дыру. Я пыталась сопротивляться, но меня лишь сильнее затягивало в нее. И вот я открыла глаза. Свет был настолько ярким, что слепил и причинял боль. Я ничего не видела, только яркое белое пятно сквозь закрытые веки. Я резко вдохнула и почувствовала, что могу дышать, а значит, все было лишь дурным сном. Мысли крутились в моей голове. Я надеялась, возможно ,что я просто ослепла и сейчас лежу в больнице. В нос ударил запах каких-то лекарств, я убедилась в своих мыслях и успокоилась. Где-то рядом разговаривали люди, но я не могла понять их язык: он был для меня незнаком. Я почувствовала, как теплые руки, пахнущие травами, подняли меня, спустя пару секунд зрение, наконец, прояснилось, и я увидела улыбающееся лицо женщины. Она держала меня на руках и казалась такой большой. Осознание было неожиданным: тогда в самолете я умерла, а это — новое начало чего-то… Но где? И главное — когда? Судя по деревянным потолкам и стенам, а также грубо сколоченной мебели, то где-то в средневековье. Все это я осознала за пару секунд. Женщина, держащая меня на руках, что-то сказала, и я закричала: у меня началась паника. Как же так? Почему я умерла? Женщина стала меня успокаивать, шепча что-то и покачивая. Но я продолжала плакать и кричать. Молодая девушка , лежащая на кровати, потянула ко мне руки, что-то говоря, видимо, она была моей матерью. Держащая меня на руках пышная дама передала меня матери, и та начала меня успокаивать. Я перестала плакать от того, что ко мне начало приходить умиротворение. Я чувствовала, как от моей матери исходили волны любви и спокойствие, такое умиротворяющее состояние доверия и заботы передавали ее руки; ранее не ощущаемые эмоции затопили мое маленькое сердечно до краев. Лежа на ее ласковых и аккуратных руках, я ощущала себя в полной безопасности, все беды и печали прошедших минут как будто бы канули в бездну, и, окончательно смирившись, я приняла свою новую жизнь.***
Молодой Лорд ходил взад и вперед по коридору около спальни своей любимой жены, очень сильно волнуясь. Его темные волосы тронула легкая седина, хотя ему еще не было и тридцати, прекрасное лицо с легкой растительностью было очень напряжено, а темно-серые глаза бегали из стороны в сторону, не зная на чем остановиться. Его жена уже больше трех часов кричала от схваток: ребенок никак не мог родиться на свет, из-за чего лорд не находил себе места. Служанки бегали туда-сюда, постоянно меняя окровавленные простыни и красную от крови воду, но вот уже несколько минут как наступило затишье, и лорд напрягся еще сильнее. Спустя мгновение дверь в покои жены лорда отворилась, и оттуда вышел мужчина в возрасте. Он весь вспотел, и одежда была местами мокрой и прилипала к телу, а по лицу скатывались капли пота. — Мейстер, как она? — с тревогой в голосе спросил лорд. — Спешу вас поздравить, милорд, у вас девочка, но… — не успел Мейстер договорить, как лицо лорда озарила улыбка, и он даже позволил себе расслабиться и, двинувшись к двери, схватил ручку. — Милорд, но я не договорил: вашу жену не спасти. Я сделал все возможное. Леди потеряла слишком много крови при родах. У лорда появилась в глазах грусть, и он остановился, не решаясь войти. Вдруг за дверью раздался детский плач, и малыш закричал. Лорд Андор решительно открыл дверь и вошел.***
Наконец тяжелые роды закончились. Леди Дила обессиленно откинулась на кровать и прикрыла глаза; ее каштановые волосы были влажными от пота и разметались по подушке, а некоторые прилипли ко лбу, ноги были в крови. Домоправительница — женщина сорока лет — держала сверток с младенцем. — У вас девочка, Миледи, — сказала женщина, покачивая сверток. Миледи улыбнулась и заговорила слабым голосом. — Мейстер, позовите сюда моего мужа. Мейстер медленно поднялся с табурета и вышел за дверь. Малышка заворочалась в руках домоправительницы, заплакала и закричала. Женщина начала ее покачивать и шептать успокоительные слова, но малышка не слушалась. — Маргарет, дай мне ее сюда, — мягко и тепло проговорила мать, протягивая руки. Передав в руки Миледи малыша, домоправительница, поклонившись в сторону двери, ушла в соседнюю комнату. Дила обернулась к двери: там стоял ее муж, а на его лице сияла улыбка. Малышка успокоилась в руках матери и перестала кричать и плакать. Лорд медленно прошел к супруге и присел на край кровати, обняв ее. — Смотри, Андор, у нас девочка. Давай назовем ее Люмиана, как твою матушку, — ласково сказала Дила, смотря на малышку. — Я согласен, — ответил Лорд. — Возьми ее, дорогой, — со слабостью сказала Леди Дила. — Я умираю, милый. Прошу, оберегай нашу дочь, не дай ей попасть в беду. — Нет, дорогая моя, мы будем заботится о ней вместе и беречь вместе. Всесветлый не отнимет тебя у меня; мы вырастим нашу дочь так же, как вырастили наших сыновей, — сказал Лорд, очень сильно напрягшись. — Ты же слышал, что сказал Мейстер: я потеряла слишком много крови и мне не встретить завтрашний рассвет с тобой, — с глубокой грустью слабым голосом сказала женщина. — Наплевать, что сказал Мейстер, мы что-нибудь придумаем вместе. Вот так все не может кончиться, — с нескрываемой тревогой, злобой и грустью проговорил Лорд.***
Я смотрела на свою мать, внимательно вслушиваясь в каждое слово говоривших. Язык был мне знаком, и я даже начала различать разные слова — он был похож на смесь английского и скандинавских языков, приправленных сверху старославянским. Из всего скопа я смогла выловить пару слов, которые мне стали понятны: кровь, умру до рассвета. Значит, моя мама умрет от потери крови до рассвета… Мне стало грустно. Я никогда не узнаю своей матери. Я глядела на нее, стараясь запомнить каждую черту ее лица, а в особенности эти изумрудные глаза, в которых так много нежности и любви, чтобы не забыть. Поглядывая на меня, она постоянно улыбалась, но я видела как тяжело ей и чувствовала ее эмоции. Меня передали мужчине, который сидел рядом с моей матерью. Теперь я взглянула в глаза своего нового отца. В них я видела скорбь и печаль. Лицо отца с каждой секундой все сильнее напрягалось, а в груди бушевал пожар из эмоций. Вдруг маленькая ладошка матери накрыла огромную руку отца. Дверь приоткрылась, и в комнату зашел Мейстер. Посмотрев на Лорда и почтенно поклонившись, он спросил разрешения меня забрать. — Милорд, позвольте забрать вашу дочь и отнести к кормилице. — Делай что хочешь, — холодно бросил лорд. Меня забрали и понесли в другую комнату. Мать повернула голову и мягко улыбнулась, что-то проговорив на прощание. В ответ я лишь немного потрясла ручками и сладко зевнула, посетовав на свою нелегкую судьбу. Меня вынесли из комнаты в коридор и отнесли в комнату напротив, что находилась в противоположной стороне коридора. Я разглядывала все на своем пути и увидела хмурого стражника, стоящего у лестницы. Он посмотрел на меня безразличным взглядом и вернулся к обязанностям. Меня принесли в комнату и отдали кормилице, коей была молодая девушка на вид лет восемнадцати. Я сразу же начала пить молоко, после чего уснула на ее руках.***
Мне снилось, будто я летаю в пространстве и вокруг меня кружатся какие-то шары, которые что-то шепчут мне, но я не могу разобрать что. Они шептали тем же языком, на котором разговаривали родители. Это продолжалось какое-то время, после чего слова слились в образы, которые постепенно ускорялись все быстрее и быстрее, пока не слились в единый поток. Чьи-то женские голоса разбудили меня, и я осмотрела комнату где лежала. Я увидела двух молодых женщин, которые тихо что-то обсуждали. Наверное, они не хотели, чтобы их слышали. Зато я слышала, о чем они говорили. Причем я стала различать, о чем они говорят, а не вылавливать некоторые слова, что было странно. Неужели благодаря этому сну я стала понимать их речь и вообще этот язык? — Миледи отдала душу всесветлому этой ночью, милорд не отходил от ее постели до самого конца и до сих пор находится в глубокой печали, — говорила первая. — Ох, всесветлый, как же так?! — вздыхала вторая. — Мне неспокойно: старший сын милорда просто в бешенстве с того момента, как узнал о горе, постигшем наш дом; боюсь, дабы плохого ничего не случилось, — продолжила первая с ноткой страха. — Да брось эти глупости. Его старший сын всегда на все взбешен. Уверена, он взбешен не столько от смерти матери, сколько от того, что Мейстер не смог ее спасти, и как бы наш Мейстер от этого не пострадал. Миледи Дила единственная, кто мог его образумить в этом доме, — произнесла с возмущением вторая. — Мона! Говори тише, нас могут услышать и выпороть за такие слова. Лежать в манеже мне категорически не нравилось и хотелось посмотреть на тех, кто говорил. А еще хотелось поговорить наконец с кем-нибудь, но я пока слишком мала и у меня, кроме нечленораздельных звуков, ничего не получится. Я дернула ручкой и издала тихий плач, и этого хватило, чтобы служанки обратили на меня свое внимание. — Вот, посмотри, своим криком ты разбудила маленькую леди! — возмущенно произнесла первая служанка, оказавшаяся моей кормилицей. Сейчас я смогла рассмотреть ее поближе. Это была молодая женщина примерно восемнадцати лет с пышной грудью, с длинными, по лопатки, черными волосами. — Я не думала, что у малышки такой чуткий сон! — тихо воскликнула с большим удивлением Мона, которая, к слову, выглядела не хуже моей молодой кормилицы. Такая же красавица; ей было около двадцати, ее волосы были пшеничного цвета и почти доставали до плеч. Кормилица грозно посмотрела на вторую девушку и скрестила руки на груди. — Как! А разве ты не знала, что у всех младенцев такой сон? — раздраженно кинула кормилица. Мона виновато потупила свой взгляд и опустила голову. Кормилица посмотрела на меня и направилась к манежу. — Хорошо бы, если бы она сохранила такой сон когда подрастет. Она родилась в не очень хорошей семье, — с беспокойством и смесью страха произнесла женщина. Кормилица погладила меня по голове, а в глазах появилась печаль. Что же за семья такая у меня, что за меня беспокоится даже кормилица? И в разговоре обмолвились о моем старшем брате, обеспокоенном смертью моей матери. Было бы хорошо, если бы мы с ним подружились. Ведь я не знаю, чего и кого опасаться в этой семье и в этом средневековом мире, в котором родилась. Наверное, скоро мы с братишкой познакомимся, а пока спать и еще раз спать.