***
Кинвара не спала этой ночью. Обычно тихая и спокойная женщина, много видящая и умудрённая опытом долгих лет жизни, была взволнована. Жрица не могла понять, что разрушило её спокойствие, лишь чувствовала, как тревога и тоска проворным червём грызут само нутро. Ветер трепал подол её красных одежд, а костры у храма Владыки разгорались пуще прежнего. Языки пламени всё яростнее взметались вверх – ещё немного и огонь поцелует её. Слышался треск поленьев, а на языке ощущался привкус пепла. На ночном небосводе не было ни звезды. Небо над Волантисом, бесконечное и безжизненное, застыло чёрным полотном. Как будто сама Смерть разинула свою пасть, готовясь поглотить весь свет. Долгая зима и армия мертвецов повержены, но её Владыка не спешит праздновать победу. Они, жрецы, всё ещё нужны своему Господину. Кинвара чувствовала, как гневается Р’глор, но не видела в огне причину. Пламя лишь ревело и норовилось сжечь всё, до чего только достанет. Почему Владыка не позволяет ей увидеть? Но стоило присмотреться повнимательнее, как высоко в небесах Кинвара заметила движущуюся тень. Крылатую и до того чёрную, что даже на затянутом, лишённом звёзд небосводе тень была заметна. Нечто издало утробный рык и, заприметив женщину, спикировало прямо на неё. Чем ближе было создание, тем яснее становилось Кинваре, кто это. Дракон. Единственный выживший из детей Дейенерис. Он что-то крепко сжимал в лапе, но женщине не удалось рассмотреть что именно. Дракон приземлился на площади у храма, заслоняя собой вид на Волантис, отрезая жрецов Р'глора от города, поднимая столб пыли в воздух. Огромный, разъярённый, с пылающими красным глазами. Он предостерегающе зарычал. Стражники у дверей и часовой, подбрасывающий поленья в костры, дабы те не погасли, застыли на месте в изумлении: то ли от восхищения, то ли от ужаса. Но не Кинвара. Она с любопытством разглядывала это создание, порождённое огнём. Он чего-то хотел от неё. Ведь не просто так Владыка привёл его сюда, в Храм Огня. Но стоило опустить жрице взгляд на лапу, сжимавшую что-то, как у Кинвары словно дыхание выбило из лёгких. Драгоценной ношей дракона оказалась Дейенерис, бледная и мёртвая. Переведя взгляд на ночного гостя, жрица увидела тоску и ярость. Увидела то, чего не показало пламя. Резкое понимание причин своей внутренней тревоги, ярость пламени в эту ночь и, наконец, появление дракона накрыло её с головой, а следом и пришедшее спокойствие. Р'глору была нужна Дейенерис Таргариен. Живой. И женщина знала, что должна была сделать. Медленной поступью Кинвара подошла к своему ночному гостю и с печалью посмотрела ему в глаза. - Теперь ты совсем один, - Дрогон предостерегающе зашипел, прежде чем женщина успела прикоснуться к обжигающей чешуе, ясно давая понять, зачем он здесь и чего хочет. - Понимаю, - согласилась жрица, переводя взгляд на Дейенерис. Дрогон разжал лапу и опустил тело своей матери перед жрицей. Кинвара отвела серебряную прядь, упавшую королеве на лицо, и прикоснулась к щеке Матери драконов. - Такая холодная, - отстранённо прошептала женщина. Дрогон наклонился ближе, неотрывно следя за действиями жрицы, периодически бросая взгляды на сбежавшихся со всего храма служителей Красного Бога. Жрецы глазели, тряслись и перешёптывались, но ближе не подходили. Сейчас Дрогона это не беспокоило — только жизнь его матери имела значение. Он дохнул дымом в лицо Верховной за такие слова, и это будто привело её в чувства. - Но огонь её жизни не так легко погасить, - твердо заметила она. Поднимаясь с колен, жрица приказала двум мужчинам в красных одеяниях перенести тело королевы в храм. - Не бойтесь! Мы — его единственная надежда, - поспешно бросила Кинвара, заметив, что жрецы колеблятся. - Этого желает наш Владыка, - уверено произнесла она. - Владыке нужно, чтобы она жила, - это было адресовано уже Дрогону, с недоверием следящим, как жрецы с телом его матери скрываются в храме. - Его воля — моими руками, - Кинвара поспешила в храм, а Дрогону оставалось только ждать.***
Тело Дейенерис водрузили на каменный алтарь в центе Зала подношений Владыке. После того, как Кинваре принесли всё, что та просила, жрица отослала всех прочь – свидетели в этом деле ей были не нужны. - Ночь темна и полна ужасов, - заметила Верховная, омывая лицо королевы от сажи и пыли. - Особенно эта. Глядя в лицо этой совсем юной девушке, женщина, прожившая не одно десятилетие, не могла смириться с тем, что не увидела гибель Матери Драконов в пламени. Убийство, о котором свидетельствовала глубокая рана от клинка на груди, где совсем недавно билось сердце. Её предал кто-то, кого она любила и подпустила слишком близко. Владыка не для того послал ту, что была обещана в этот мир, чтобы жизнь Матери Драконов оборвалась так бездарно и столь преждевременно. - Мы исправим эту непростительную ошибку, - Первая служительница Владыки успокаивающе погладила Дейенерис по белокурым волосам, словно дитя. За спиной жрицы раздались еле слышные шаги. Юная служительница храма, только проходившая обучение и готовящаяся стать жрицей Владыки в дальнейшем, вызвалась помочь. На вид девчушке было лет четырнадцать. Невысокая, с пшеничными волосами, собранными в косу и покорным взглядом рабыня подошла чуть ближе и остановилась возле Кинвары. - Она мертва? - прошептала девушка, не веря, что пламя их Спасительницы погасло навсегда. - Миса мертва? - Это ненадолго, - поспешила заверить её Кинвара, улыбнувшись, но взгляд остался серьёзным. - Клинок в сердце – ещё не конец для нашей королевы. Дейенерис Таргариен – это пламя, облачённое плотью. А её гнев – дикий огонь, который не потушить. Жрица поднесла клинок, который вытащила из сердца последней Таргариен, к свече и прогрела лезвие над огнём, а после повернулась к девушке, протягивая руку, подзывая к себе. Рабыня, не раздумывая, шагнула в объятья Верховной и стала у алтаря. Кинвара, оказавшись за спиной девушки, отвела косу с одного плеча на другое и поднесла кинжал к тоненькой шее. - О, Владыка, направь нас на свет! - голос брюнетки был громким и уверенным, глядя на горящее сердце над алтарём. Затем Кинвара поцеловала юную служительницу храма в щёку и улыбнувшись, одобряюще зашептала на ухо той, - Valar Morghulis. - Valar dohaeris,- улыбнулась девушка. В следующее мгновение Верховная жрица Волантиса перерезала горло юной рабыне, а кровь бурным потоком потекла по алтарю, на котором лежала Дейенерис. - Zyhys oñoso jehikagon Aeksiot epi, se gis hen syndrorro jemagon, - умоляюще запела Кинвара, взывая к своему Господину. - Zyhys perzys stepagon Aeksio Oño jorepi, se morghultas lys qelitsos sikagon, - с каждым словом голос набирал обороты, становясь всё громче. - Hen syndrorro, oños. Hen ñuqir, perzys. Hen morghot, glaeson.* Тени за спиной жрицы разрастались, а языки пламени танцевали, будто их колыхал ветер. Но в ритуальном зале ветра не было. Не было и окон, а все двери были закрыты, скрывая от посторонних таинство ворожбы. Песнь жрицы звучала в зале до рассвета, пока первые лучи солнца ни поползли по камню площади Храма, ни заревел Дрогон где-то неподалёку, а Дейенерис Таргариен ни открыла глаза.