Ты – дракон. Будь драконом.
Точно, дракон. Она – дракон. Дочь дракона, невеста дракона и мать драконов. Она – мать. И где сейчас её бедные дети... Дрогон. Он остался совсем один. Эта мысль оставила после себя горький осадок внутри. Она – последняя. Последняя Таргариен во всём мире, от крови Эйгона Завоевателя. «Нет», - билось на задворках сознания, - «не последняя. Ещё Джон». Только кто такой Джон? И почему, повторяя это имя, перед глазами мелькает печальный взгляд карих глаз и застывшие слёзы? Где-то внутри что-то должно было отозваться болью, если бы она могла хоть что-то чувствовать.Таргариен, один во всём мире, – ужасная вещь.
Она абсолютно не чувствовала времени: мгновение ли прошло или целая вечность – какая теперь уже разница? На неё накатила апатия. Дени не могла вспомнить с чего она начинала и к чему стремилась. Она совершила ошибку – это всё, что девушка знала.Каждый раз, когда рождается новый Таргариен, боги подбрасывают монету…
Внезапно в груди что-то кольнуло, и она услышала, как приглушённо и тяжело стукнуло сердце, будто просыпаясь ото сна, начиная разгонять кровь по венам. Она обнаружила себя в арочных коридорах Красного замка. Сквозь полуразрушенный свод виднелся небосвод, вспыхивающий красными, жёлтыми и чёрными всполохами. Под ногами треснул камень, а сквозь щели пузырилась лава, раскаляя камни докрасна. Дейенерис брела по коридорам босая, оставляя кровавые следы за собой и стараясь не оглядываться. Нельзя: если оглянётся – она погибнет. Вдоль стен, в арках коридора, неподвижно застыли драконы: истинные и ложные, молодые и старые, коронованные и нет. Выцветшие одежды терзал ветер, а мечи и короны мерцали на свету. Их глаза пылали аметистами, турмалинами, шпинелью и чароитом, а волосы стекали по плечам жидким серебром, золотом и платиной. - Беги! - твердили они, как один, окружая её невозмутимыми взглядами. - Беги! Беги! Беги! Беги! - продолжали они, и она побежала. Она видела испытывающий взгляд высокого, крепкого мужчины с короткой стрижкой, сжимавшего меч из валирийской стали, лихорадочно-возбуждённое лицо Визериса, нежную улыбку матери и печальные, извиняющиеся, индиговые глаза Рейгара. За что он просит прощение? За Джона… Человека, вонзившего клинок в её доверчивое сердце. Воспоминания одно за другим накрывали с головой. Её предал человек, которого она любила. Она чувствовала, как сильно сжалось сердце, а внутри разрастался жар, перетекая по венам огнём. По лицу Дейенерис стекали слёзы, обжигавшие щёки, подобно расплавленному золоту, которым её солнце и звёзды короновал Визериса.Ты же не хочешь разбудить дракона?
С каждой секундой она чувствовала, как тяжелело её тело, будто наливаясь свинцом. Невидимая рука сжимала сердце, и что-то давило на лёгкие. Призраки былых королей таяли перед глазами, а стихающие голоса отдавались эхом в голове. - Беги! Беги! Беги!...***
Первый вдох было сделать особенно тяжело. По ушам больно резанул свистящий, хрипящий звук, будто какая-то старуха издала свой последний, предсмертный вздох. Хотя Дейенерис себя примерно так сейчас и ощущала. Веки будто налились свинцом, и с первого раза открыть их не удалось. - С возвращение, Дейенерис Бурерождённая, из Дома Таргариенов, Первая своего имени… - мягкий женский голос разносился эхом по помещению. Переборов слабость, девушка смогла открыть глаза, сразу же жмурясь от света пламени множества свечей. Она нашла себя лежащей на твёрдой, каменной поверхности, абсолютно обнажённой, но холода не чувствовалось. Наконец, переведя взгляд на говорившую женщину, Дейенерис увидела перед собой жрицу Р’глора, судя по красным одеждам. Тёмные волосы спадали на плечи, а глаза с интересом скользили по лицу королевы. - Где я? - прохрипела Дени, не узнавая свой голос. Когда-то глубокий и мелодичный, сейчас он скрипел, как колесо старой телеги. - В Храме Владыки Света, в старом городе, Волантисе. Волантис. Она вернулась к тому, с чего начинала. Дейенерис прикрыла глаза от горечи и усталости. К чему был проделан весь этот путь? К чему было столько потерь? - Как я здесь оказалась? - рука невольно дёрнулась к сердцу. К сердцу, в которое хладнокровно и безжалостно вонзили клинок. Джон вонзил. Одинокая слеза скатилась по щеке вниз – Дени не смогла её сдержать. Клинка, пронзившего её сердца, больше не было, как и раны от него или шрама – кожа под пальцами была идеально гладкой. Но она продолжала чувствовать режущую боль открытой раны где-то внутри. Всё её тело было покрыто чем-то липким. Дейенерис ощущала металлический запах крови, витавший в воздухе. - Ну что же ты, Кхалиси? - красная жрица печально улыбнулась и поспешила стереть влагу со щеки королевы. Таргариен подняла взгляд на женщину – отвернуться сил не было. - Боль тела – ничто в сравнении с болью преданного сердца, - промолвила жрица. - Но всё проходит, и это пройдёт, - поспешила заверить королеву женщина. - А Владыка воздаст предателям по заслугам. Дейенерис не хотела думать об этом. Она боялась, что если подумает о нём, то просто сойдёт с ума. На этот раз по-настоящему и окончательно. Дени просто не могла поверить, что это могло с ней произойти. Она отдала ему всё… и получила нож в любящее сердце. - Твой сын принёс тебя этой ночью. Дрогон. Её сын. Единственный, кто выжил. Единственный, кто всегда был с ней, на её стороне, кто никогда не предавал. Её семья. Или вернее сказать то, что от неё осталось. Она была такой глупой, когда считала, что после стольких страданий, наконец, встретила человека, который смог бы стать её семьёй, соратником и другом. У него уже была семья... А она всегда была одна. Её предавали столько раз, что и не сосчитать. С чего она вдруг решила, что сможет быть счастлива? Кто осмелится полюбить дракона? - Как тебя зовут? - осипшим голосом спросила Дейенерис, пытаясь сесть. Она чувствовала слабость, и жрица взяла её за руку, поддерживая, помогая подняться, а затем протянула чашу с водой. Дени поднесла её к губам, сделала короткий глоток, который сразу же обжёг пересохшее горло, и обвела зал взглядом. Алтарь, на котором она сидела, был залит кровью, а у его подножья лежала молодая девушка с перерезанным горлом. В любой другой момент, Дейенерис бы покоробило, что кому-то пришлось отдать свою жизнь для того, чтобы она вернулась, но сейчас Бурерождённая почти ничего не чувствовала. В голове было пусто, на неё накатила апатия. Последний раз Дени чувствовала себя настолько одинокой и покинутой в Пентосе, когда Визерис решил насильно выдать её за Дрого. Она не понимала, зачем она здесь. Для чего боги дали ей второй шанс? Она подвела тех, кто в неё верил и следовал за ней. Она подвела саму себя. Ей не хотелось больше ничего. Совсем. Она была пуста и чувствовала себя старухой в свои двадцать с небольшим. - Моё имя Кинвара, - женщина не сводила с Дейенерис своих мудрых, много повидавших за прожитые годы глаз. - Я – Верховная жрица Красного Храма Волантиса, - Дени молчала – говорить было нечего. Да и нужно ли это было теперь? - Сейчас ты думаешь, что твоя жизнь закончена, и всё это не имеет смысла, но, поверь мне, это не так. Владыка даровал тебе ещё один шанс – твоя борьба продолжается. - Я проиграла, - устало выдохнула Дейенерис. - Все люди ошибаются, - уверенно продолжила Кинвара. - Мы – те, кто мы есть, из плоти и крови. Мы живём и умираем, но пока мы живы, у нас есть шанс исправить свои ошибки, - жрица заглянула ей в глаза, и Дейенерис показалось, как в глубинах очей женщины полыхнуло пламя. - А твоё правление только начинается. Королева глядела на жрицу исподлобья, горько усмехнувшись. Сил спорить не было. Возможно, Верховная и видела её предназначение в пламени, но Бурерождённой сейчас это было не нужно. Кинвара приказала служанкам приготовить для Кхалиси ванну. Вода была обжигающей, как Дени и любила – она дарила ощущение чистоты и безопасности. Молодые девушки зажгли успокаивающие благовония по углам, после чего Дейенерис попросила оставить её одну. Она слышала, как за стенами храма что-то происходит: кто-то спорил на высоких тонах, по площади разносился гомон на валирийском, и кто-то требовал пустить их внутрь. Видимо, появление Дрогона в городе не осталось незамеченным, но Дейенерис это не сильно волновало: её сын сможет постоять за себя, а что будет с ней самой дальше, Дени не беспокоило. Хотя, глядя на эту уверенную женщину, Кинвару, Бурерождённая понимала, что в храм посторонним не попасть. Влияние красных жрецов Р’глора в городе было велико, а нынешние триархи Волантиса не настолько глупы, чтобы настраивать простой народ, особенно яростно почитавших Владыку, против себя. Верховная оставила Дейенерис набираться сил, а когда Матерь Драконов отдохнёт – они поговорят. Откровенно говоря, Дени было всё равно. Единственное, чего она хотела, так это того, чтобы её оставили в покое и ещё хоть раз увидеть Дрогона.