***
Есть не хочется. Вообще. Пауло тоскливо ковыряется вилкой в омлете, посматривая на часы — скоро тренировка, а еду за это время он так и не смог в себя впихнуть. Завтрак уже давно остыл. От его запаха кружится голова и сдавливает где-то в животе, но Дибала смахивает это на последствия после сна. Тошнота приходит внезапно. Он молниеносно отодвигает от себя тарелку, хватает стакан с водой, но вода вопреки ожиданиям не помогает. Перед глазами красноватый туман, Пауло мотает головой, силясь прийти в себя, зажимает рот рукой и вылетает из-за стола, пулей бросается к туалету, склоняется над ним, до побеления сжимая пальцами ободок. Его тошнит желчью и вчерашним ужином. — Какого чёрта, — бормочет он, нажимая на спуск воды и бездумно пялясь перед собой, пытаясь понять, чем же таким он мог отравиться вчера, что до сих пор мутит от одного только вида еды. Ориана готовила им обоим ужин перед тем, как уехать на ночные съёмки… У Пауло проясняется в голове, когда он вспоминает странный салат с курицей, щедро приправленный оливковым маслом и точно в насмешку названный диетическим. Серьёзно, кажется, Ориана чего-то не понимает в диетических блюдах… или это он просто давно не сидел на такого типа диетах? Кстати, неплохо бы взвеситься. В ванной, опираясь руками о раковину и умывая лицо, он поднимает голову и поворачивает её влево, разглядывая болезненно заострившуюся скулу. На весах в гостиной бегло сменяются красные светящиеся цифры, и если раньше Пауло втихую посмеивался над желанием Орианы взвешиваться каждое утро и трястись из-за каждой набранной сотни граммов, то сейчас внезапно становится вообще не смешно. Из-за этого отравления он может пропустить не одну неделю тренировок, если оно всё же выявится, а потом опять придётся рвать одно место для того, чтобы попасть в старт. Бесит. Раздражает. Пауло прикрывает глаза, слыша тихий писк, почему-то боится посмотреть вниз и увидеть что-то, что должно подстегнуть его обратиться к врачу. Ведь они все упрямые, каждый по-своему — пока не начнёшь совсем уж загибаться, ни о каком лечении не может быть и речи. Это странно, немного эгоистично, ведь их обязывают при любом ощущении недомогания обращаться за медицинской помощью, чтобы не возникала проблема с расстановкой игроков и тренировками. Но никто не говорит, что потом будет, когда найденная проблема окажется слишком серьёзной и в лучшем случае придётся забыть о месте в старте, в худшем — отправиться на аренду в какой-нибудь завсратый клуб. Весы вновь пищат, напоминая о том, что с них до сих пор не сошли, и Пауло поджимает губы. Боишься посмотреть на весы? Что ты ведёшь себя, как баба? Это уже клиника. «Ничего страшного не будет», — думает он и опускает глаза. Шестьдесят восемь килограммов. Немного отлегает от сердца, потому что потеря всего двух — не потеря вовсе. Значит, точно отравился. День-два потошнит, потом успокоится, переболеет. Всегда так было. А потерянное вернётся, стоит только прикоснуться к выпечке, которую обычно приносит ему Ориана. Пауло усмехается. Надо запретить Ориане показывать чудеса кулинарии на своей кухне, а то ведь так действительно можно серьёзно слечь. Пауло отходит, оборачивается, разыскивая толстовку, находит её почему-то лежащей на полу, наклоняется, подбирает — его заносит в сторону, как только он выпрямляется, и аргентинец едва успевает схватиться за угол стола, чтобы удержать себя на ногах. Перед глазами вмиг темнеет, тошнота поднимается с новой силой, он вновь прижимает ладонь ко рту и трясёт головой, пережидая приступ. И как он умудрился такое подцепить?***
— Ты похудел, — внезапно заявляет Криштиану где-то через неделю после первого взвешивания, и Пауло мрачно поднимает голову, отвлекаясь от мяча. Роналду стоит рядом с ним, почти касаясь своим плечом его, смотрит прямо перед собой, и Пауло прослеживает за его взглядом. Криштиану смотрит на веселящихся Манджукича и Бернардески, и глаза его необъяснимо пустые. Аргентинцу хочется взъерепениться, отрицая то, что его напарник только что сказал, но вместо этого он почему-то наклоняется, берёт в руки мяч и безэмоционально спрашивает: — Так заметно? Криштиану наконец поворачивается, смеривает его оценивающим взглядом, растягивает в улыбке губы. — Поспорили с Орианой, кого быстрее изведёт диета? — усмехается он. — Прекращай, у тебя уже глаза на пол-лица. Пауло хочется сказать, что есть он не может, что в этот момент перед глазами прыгают цветастые точки и что за час щадящей тренировки он устал, как будто пробегал без остановки все полтора часа матча, но он молчит, абсолютно не желая выставить себя сейчас в плохом свете. Скоро, между прочим, игра с «Фиорентиной», и он обязан не остаться на банке запасных, как в прошлый раз. Есть действительно не хочется уже давно. Вес с шестидесяти восьми необъяснимо быстро перекочевал к шестидесяти четырём и остановился, и только этот факт подстёгивает пытаться запихнуть в себя хоть что-нибудь съедобное, чтобы не потерять сознание прямо на поле. Пауло держится, правда. Но отравление, похоже, действительно серьёзное, раз он уже неделю не может прийти в себя, а с каждым днём становится только хуже. Вчера вечером он с трудом смог дойти до кровати. Сильно болели ноги. Казалось, будто он сломал себе кость, хотя во время тренировки он ни обо что не бился, и это ощущение доводило до белого каления — Пауло злился на самого себя за то, что стал так сдавать и что Аллегри это явно замечал. — С тобой всё в порядке? — подловил он его однажды после тренировки, и Пауло поморщился от того, насколько сильно впились в запястье пальцы тренера. — Да, — выдохнул он сквозь стиснутые зубы, потому что ломота в ногах ощущалась неимоверно сильно, и всё, чего сейчас хотелось — это упасть на горизонтальную поверхность и не подниматься. Аллегри нахмурился, поднял чужую руку, разглядывая быстро проявляющиеся красные следы после его хватки, и Пауло поспешил отдёрнуть её к себе и спрятать за спину. — Со мной всё в порядке, — отчеканил он, — просто немного устал. Я справлюсь. Можно идти? — Иди, — кивнул тренер, и Пауло уже не увидел, с каким выражением Аллегри смотрел ему вслед. Криштиану рядом кажется сильнее и выше, чем обычно. Пауло хочется, чтобы он так и стоял рядом с ним, потому что это немного, но помогало избавиться от чувства постоянной рассеянности и стремиться выглядеть, как раньше. — Пауло, — внезапно начинает Роналду, и аргентинец чуть дёргает плечом, показывая, что он слушает, — мне Джоджо сказал, что Аллегри намеревается выпустить тебя в основе завтра. Ты точно готов к этому? Дибала действительно хочет сказать, что да, он готов. Он даже вытягивается и выпрямляет плечи, чтобы доказать свою решимость, но внутри что-то точно протестует этому, и он знает, что нихуя он не готов. Подведёт всю команду только, не сможет влиться в игру, проиграет, всё проебёт и так далее по списку. Молчание затягивается. Криштиану видит в затуманенных глазах сомнение, опускает руку на чужое плечо. Пауло косится на неё, вопросительно поднимает взгляд. — Я понял, — говорит Роналду, и аргентинцу внезапно становится неуютно, — отдохни, la joya mia. Пауло провожает глазами отходящего от него Криштиану. Внезапно становится страшно, до безумия страшно — вдруг он что-то скажет Кьеллини, тот передаст это Аллегри, и тренер в свою очередь перестанет выпускать его играть в первых рядах? — Я в порядке, Криш, — громко кричит он в чужую спину, и Роналду оборачивается и улыбается. — Я в порядке, — шепчет он уже сам себе, понимая, что нет, он вообще не в порядке и что болезнь, которую подхватил ещё неделю назад, разрушает его быстрее, чем он может подумать.***
Его всё же выпускают в основе, но у Пауло впервые по этому поводу двоякие ощущения. Ему холодно так, будто сейчас зима, он незаметно проводит ладонью по плечу, растирая покрытую мурашками кожу. Но холод пробивается изнутри. Дибала чувствует, как его начинает лихорадить. Сказать бы тренеру, да к врачу отправит перед игрой, а это затянется надолго. Так рисковать он не хочет. Да и вынуждать Аллегри менять всю схему игры из-за обычного недомогания как-то… неправильно. — Что случилось? — спрашивает Миралем, останавливаясь рядом, и Пауло вздрагивает от неожиданности, с внезапной злобой косясь на друга. — Всё нормально, — шипит он, отдёргивая руку, к которой притрагивается босниец. Тот смотрит на него с тревогой и только малость уязвлённо, и тут же становится стыдно. — Извини. Я не выспался. — Ты себя в зеркало давно видел? — тихо спрашивает Пьянич, и Дибала закатывает глаза. — Ты тощим стал, как девушка твоя. Даже я на твоём фоне выгляжу жирным. — Мне до Орианы далеко ещё, — фыркает Пауло, потирая ладони друг о друга, — всё в порядке, Мира. Весеннее обострение, с кем не бывает. Пьянич поджимает губы и отвлекается на позвавшего его Бонуччи. Пауло облегчённо вздыхает. Скоро начнётся игра, и он к ней готов.***
Всё проходит. Голова проясняется, тошнота медленно отступает на второй план. Пауло чувствует себя необъяснимо легко и думать не думает ни о чём, кроме игры — он отбирает мяч, обводит защитника, цепляется взглядом за Криштиану, отправляет ему мяч, и тот замыкает красивым голом в нижний угол. Дибала останавливается, ждёт, и португалец накидывается на него и сжимает в объятиях, шепча на ухо счастливое: — Спасибо, la joya mia. — Добейся «Золотой бутсы», — так же шёпотом отвечает он, получая в ответ искрящийся взгляд и улыбку, — ты этого заслуживаешь. Когда Криштиану отбегает от него, а игра разворачивается вновь, улыбка стирается с лица, сменяясь настороженностью и сосредоточенным вниманием. Мяч возвращается к нему в середине поля. Пауло бегло оглядывается в поисках партнёра и не успевает вовремя сориентироваться, потому что в него на всём ходу врезается противник. Ему больно. Он не удерживается на моментально подломившихся ногах, падает, здорово прикладываясь о газон лбом. В голове шумит, сердцебиение заглушает шум болельщиков, а Пауло, переворачиваясь на спину, чувствует на лице что-то тёплое, а во рту — железный вкус крови. Прекрасно. Перед глазами расплывается чьё-то лицо, Пауло щурится, пытаясь понять, кто это, и узнаёт мигом подлетевшего Криштиану. — Ты в порядке? — встревоженно спрашивает он, и Пауло лихорадочно кивает, усилием заставляя себя хотя бы сесть. Кровь из носа заливает подбородок, пачкает футболку, виски сжимает глухой болью, колени ломит, а к горлу поднимается тошнота. Пауло бледнеет, скрючивается, хватает ртом воздух, пытаясь прийти в себя. — Пауло, эй. Ты слышишь меня? Он с трудом фокусирует взгляд на руке перед глазами, сдавленно кашляет и задирает голову, пытаясь остановить кровь, но не выходит. Игра останавливается. Около него кроме Криштиану уже столпились другие игроки. Пауло замечает на себе обеспокоенный взгляд Миралема, видит, как Марио злобно наседает на сбившего его игрока — тот в свою очередь злится, потому что счёт в пользу «Ювентуса», а Дибала, по общему мнению «Фиорентины», элементарно тянет время. Даже Криштиану смотрит на него с вопросом, который расценивается им сейчас как предложение помощи. Аргентинец не думает уже ни о какой гордости и месте в старте, когда шепчет одними губами, зная, что Криштиану это увидит: — Мне плохо, Криш. Роналду сдвигает к переносице брови и поднимает руку, прося о враче. Когда его кладут на носилки, Криштиану идёт рядом, придерживая их за край, прекрасно зная, что за такое Аллегри по голове не погладит. Пауло прячет лицо в ладонях и мелко дрожит, потому что ему больно сейчас, а кровь продолжает идти, не останавливаясь, и пачкает руки и губы. Больно.***
В кабинете ему по-прежнему холодно. Окно чуть приоткрыто, и Пауло вполне справедливо думает, что холод идёт именно из-за этого. Он ёжится, с трудом сгибая ногу в колене, и резко бросает: — Закройте, — врач вопросительно поднимает глаза, — окно. Закройте окно. Окно закрывают. Теплее не становится. Пауло прижимает к носу испачканный в крови платок. Кружится голова. Врач прописывает ему полный медосмотр. — Зачем это? — подозрительно спрашивает аргентинец, чувствуя к мужчине напротив него необъяснимую неприязнь. Новенький, наверное, хотя и в лицо-то не всех тут знает до сих пор, не то, что по именам. Просто не утруждает себя этим. — Я в порядке, окей? Это игра, тут всё бывает. — Просто профессиональный осмотр, — успокаивающе говорит тот, — ничего больше. У вас признаки явного инфекционного заболевания, я же окончательно вынести вердикт не могу. Пауло закатывает глаза. «Ну и похуй на этого врача», — раздражённо думает он, но врач будто читает его мысли, потому что вежливо растягивает губы в улыбке и предлагает: — Мне сказать кому-нибудь, чтобы проследили за тем, как вы выполняете моё наставление? — Я сам, — буркает аргентинец, прикрывая глаза, — справку принесу. — Вот и отлично.***
Пауло смотрит на себя в зеркало. Глаза действительно стали гораздо больше, чем были раньше. Криштиану был прав. Тёмные синяки под ними ни разу не украшают картину, и Дибала думает, что хотя бы сегодня ему надо постараться поспать. И поесть. Что у него вообще есть из более-менее съедобного в холодильнике? Телефон жужжит, оповещая о сообщении, и Пауло нехотя достаёт его из кармана.Как ты?
Криштиану. Наверное, действительно переживает, хотя может и пытается лишь поддерживать образ дружелюбного одноклубника. Дибала поджимает губы, заносит над экраном палец, чуть медлит перед тем, как начать писать Нормально. На экран срывается капля крови, и Пауло бледнеет, резко поднимая голову. Под носом, огибая губы, прочерчивает кожу тонкая алая струйка. Он уже не видит, как в непрочитанных мигает одно лишь:Я могу приехать к тебе?