Good boys don't cry

Когда Дани решает устроить прощальную вечеринку, Пауло не возражает. Даже честно пытается помочь чем-то, но вскоре оказывается отстранён и только скучающе отирается рядом с другом, изредка поглядывая в телефон. Дани любезно предоставляет свой дом для вечеринки, сам составляет список гостей, сам созванивается и списывается со всеми, сам берёт на себя руководство, и Пауло это трогает, потому что он хорошо знает, насколько тот не любит возиться с организационными вопросами и прочей хернёй. Ругани широко улыбается, но взгляд у него грустный и тоскливый, как у побитого пса, и Пауло стыдно за то, что он является одной из причин его плохого настроения. Но Дани ничего не говорит, ни словом, ни делом не выказывает своего состояния, и Пауло вскоре прекращает приглядываться, решив для себя, что если Дани захочет, — он заговорит с ним сам. Если честно, сил на то, чтобы разбираться во всём этом, не было. Да и бесполезно это — лгать, что всё хорошо и что они никогда не прекратят общение, а потом взять и исчезнуть. Такому верят только дети, а из детства Пауло вырос несколько недель назад. Он не замечает, в какой момент под руководством Даниеле просторный дом наполняется людьми, даже теми, кого он не видел в жизни. Прощальная вечеринка постепенно превращается чуть ли не во всетуринскую, и Пауло чувствует, как по телу частыми вспышками проносится жар, а в голове приятно мутнеет, и мысли, давящие на мозг своей тяжестью, медленно растворяются в сладковато-горьком тумане. Он сжимает в ладони бокал и беспечно целует Федерико в щёку, щёлкает по носу Миралема, огибает Криштиану по кривой линии, спотыкаясь, падает на Марио и глухо смеётся, когда видит сурово сдвинутые на переносице брови и слышит его притворно строгое: — Осторожно, воробей. — Капитан Джек Воробей, — игриво тянет он, протягивая Марио второй бокал неизвестной неоново-зелёной жидкости, которой Дани натащили целых два ящика. — Извините, — усмехается Марио, принимая бокал, и Пауло счастливо улыбается и пробирается дальше. Футболисты вообще-то не должны пить, и основная масса напитков здесь безалкогольная, но ведь он теперь не спортсмен, вроде как закончил карьеру, значит, ему можно? Он вертится среди гостей вьюном, успевая подойти и поговорить чуть ли не с каждым из них, и весёлый смех заглушается громкой музыкой, бьющей по барабанным перепонкам и отдающейся в голове незатейливыми битами. Криштиану, стоя у стены с Марио, задумчиво крутящим в пальцах бокал, наблюдает за Пауло с хорошо скрываемым беспокойством, замаскированным под холодный интерес. Марио рассказывает ему что-то о предстоящем матче, но Криштиану не слушает его, даже не пытаясь напрячься, чтобы различить что-то кроме бессвязных обрывков слов в этом шуме, но вежливо делая вид, что он весь во внимании. Внезапно Манджукич трогает его за плечо, и Криштиану оборачивается к нему, изгибая бровь. — Он хочет спиться таким образом? — спрашивает Марио, безошибочно определив, на кого направлен чужой взгляд, и теперь уже Роналду вслушивается в его слова. — Или решил совсем завершить карьеру? — Скорее, закончить, как мой знакомый, — откликается Криштиану, не подав виду, как его встревожила безобидная шутка. Марио усмехается. Криштиану видит, как Пауло, внезапно замерев посреди толпы, вновь вливается в неё и пропадает из поля зрения. — Ладно, бывай. — Роналду хлопает Марио по плечу и отходит от приятеля, пробираясь сквозь веселящихся к выходу. Почувствовав знакомую уже тошноту, Пауло буквально вываливается на улицу в поисках свежего воздуха и не удерживает бокал в дрожащих пальцах. Неоново-зелёная жидкость растекается по ступенькам, свет от огней отражается в осколках стекла, Пауло покачивается и встряхивает головой, пытаясь прийти в себя. Это не просто прощальная вечеринка с клубом. Это прощальная вечеринка с жизнью, неужели ты забыл? — Пауло, приятель, это ты? Он поворачивается, тупо разглядывая притормозившего около него мужчину. Замеревший в дверях Криштиану недовольно кривит губы, когда видит, как Пауло стоит почти вплотную к незнакомому ему человеку, своим внешним видом не вызывающему абсолютно никакого доверия. Тот широко улыбается, а аргентинец не видит, как неестественно расширены его зрачки. — Я, — заторможенно подтверждает он, — а… — Марко, — кивает мужчина, с жаром тряся протянутую руку, — ты забыл? Марко. Кажется, один из тех, с кем ему удалось пересечься когда-то в прошлой жизни в Палермо. — Что ты здесь делаешь? — удивляется Дибала. Марко ухмыляется: — Пришёл на тусовку. Меня позвали тут. Есть товар. Есть товар. Пауло чувствует спиной чужой взгляд, оборачивается и сталкивается глазами с Криштиану. Тот стоит поодаль от него, вздёргивает уголки губ в надменной улыбке-усмешке, и Пауло почти физически ощущает, как болезненно смотреть на него. — Мне нужно это, — он опять оборачивается, и Марко удивлённо вскидывает брови. — Нужен твой товар. Сейчас же. — Но ты же… — недоверчиво тянет тот, но Пауло перебивает его с неожиданным приступом злобы: — Уже нет. Я сказал, мне нужно это. Сейчас. Марко внезапно растягивает губы в улыбке, и Пауло пробирает мерзкой дрожью, но он всё равно идёт за ним мимо посторонившегося Криштиану, пробирается сквозь толпу к лестнице, поднимается на второй этаж и не думает ни о чём даже тогда, когда за спиной захлопывается дверь и мягко жужжит замок. — Не думал, что тебе это тоже нужно, — Пауло покачивается на месте, наблюдая, как Марко рыщет по комнате, заглядывая во все углы. Со стороны это кажется смешным, но на самом деле страх, поселившийся в груди, разрастается с каждым новым движением. — Ты ведь просто продаёшь, нет? Марко качает головой. — Я искал себе… друга. Пауло может только хмыкнуть в ответ.

***

Дрожащими руками он не сразу попадает в вену, а когда игла всё же пронзает кожу, то облегчённо выдыхает и вливает сразу всё содержимое шприца. У Марко рядом с ним зрачки уже расширены и мелко трясётся голова. Пауло вынимает иглу и задумчиво тыкает тупым концом шприца себе в щёку. Ждёт. Марко мычит, пытаясь подняться. Комната плывёт перед глазами, мозг заволакивается дымкой удовольствия, и Пауло кашляет, растягивая губы в улыбке. Он не болен и он обдолбался. «В жизни всё надо попробовать», — мелькает в голове весёлая мысль, и Пауло, опираясь рукой о кровать, встаёт, тут же покачиваясь, освобождает плечо от жгута, которым послужил обычный ремень, сгибает и разгибает руку в локте, завороженно следя за движением мышцы. Куда он хотел всегда попасть? В космос. Кто в детстве не хочет стать космонавтом? Поставить на Марсе флаг Аргентины. Стать известнее Месси. Аргентинец, известнее Месси. Звучит невыполнимо. Сколько лет было Месси, когда Пауло только родился? Он хрипло смеётся, покачивая головой, и надеется, что со стороны не выглядит, как Марко. Дверь заперта, но он упрямо толкает её, пока не догадывается опустить руку ниже и нащупать замок. — Куда-то идёшь, дорогуша? — слышит он хрип за спиной и оборачивается. Марко стоит, покачиваясь, и улыбка разрезает его лицо надвое. На мгновение иррациональное чувство отвращения затмевает удовольствие, но потом сладкий туман вновь заволакивает сознание, и Пауло облизывает губы, вскидывая брови. — В счастливое будущее, — вполне искренне выдаёт он и вываливается за дверь раньше, чем Марко подойдёт к нему. Он не помнит, как добирается до гостиной. Кажется, его кто-то окликает и касается руки повыше локтя, пытаясь утянуть за собой, но как только аргентинец оборачивается, он не видит никого. Пауло качает головой, вслепую бредёт вперёд и останавливается, когда утыкается в кого-то высокого. — Пауло? — слышит он обеспокоенный голос словно сквозь толщу воды, который смутно напоминает ему Федерико. На щёку попадают капли чего-то резко пахнущего, и Пауло стирает это что-то ладонью, пока Федерико шипит на не удержавшегося на ногах в толкучке Мойзе. — Что с тобой? Пауло? Пауло фокусирует взгляд на расплывающемся лице, улыбается. Лоб Феде прорезает тревожная складка, он вглядывается в друга и замечает неестественно расширенные глаза даже в прыгающем свете вечеринки. — Ты обдолбался? — Пауло качает головой, прижимаясь к груди Федерико, поглаживает его по щеке ладонью, пока тот пытается увести его куда-то в сторону, подальше от людей. — Ты красивый, — урчит Пауло, удобно устраивая подбородок на чужой груди и преданно заглядывая в глаза. — Феде, а ты… А ты меня любишь? Федерико мрачно молчит, только скидывает чужую ладонь со своей щеки, и это действие обжигает, точно удар. Пауло поджимает губы и пятится назад, пока Федерико крепко держит его за запястье, не давая отойти. — Хочу сказать, — разрывает музыку громкий голос Ругани, и все обращают к нему взгляды. Музыка тут же прекращается, — что Пауло был одним из тех, кого я искренне любил и к кому был привязан! Был. Пауло всё же вырывает из пальцев Феде свою руку, смеривает его злобным взглядом и поворачивается к Дани, не замечая, как в чужих глазах мелькают растерянность и тоска. — И сейчас он уходит, — громко продолжает Дани, который смотрит прямо на Пауло, и тот чувствует вновь, как невесомое эфемерное счастье разливается по венам и бьёт в голову, — и мне безумно грустно от этого, но я знаю, что он найдёт себе место в другом клубе и там станет своим бриллиантом. Пауло широко улыбается, протискиваясь сквозь толпу к другу, и люди хлопают его по спине и плечам, показывая свою поддержку, и это… вдохновляет. — Я буду скучать, — шепчет Даниеле, когда Пауло запрыгивает на диван, имитированный под ораторскую сцену, и обнимает его за плечи. Дибала выдыхает и прикрывает глаза. — Я тоже, Дани. Я тоже. Он не понимает, как проходят следующие полчаса, или час, или даже два. Это не откладывается в его памяти. Кажется, он нашёл себе кого-то, с кем можно посоревноваться за стрёмную хрустальную вазу — нужно было всего-то с закрытыми глазами угадать одну из тех разноцветных дряней, которые вливали в себя люди в попытке получить веселье. Пауло не знает, в какой момент из толпы его выхватывают чьи-то руки. Прилипший к нему паренёк цепляется за плечи и норовит залезть в штаны, и аргентинец пытается вырваться из крепкой хватки сзади, но его внезапно дёргают с такой силой, что и паренёк, и остальная толпа расплываются перед глазами и исчезают в круговороте. — Что… Криштиану волочит его за собой по коридору, молча огибая людей, но все и так шарахаются в стороны, когда видят, насколько злым он сейчас выглядит. Пауло плетётся за ним, уже и не пытаясь вырвать руку, беспечно глазеет по сторонам, ловит на себе удивлённо-испуганный взгляд Мойзе и широко улыбается ему. Криштиану вталкивает его в какую-то комнату, с грохотом закрывает за собой дверь. Пауло с любопытством оглядывается. Страх приглушён наркотиком, и он не боится (почти) ничего здесь. И никого. — Что ты творишь? — шипит португалец, скалой нависая над ним, и Пауло отводит глаза. — Ты хоть знаешь, что значит проебать себе репутацию, нет? Пауло криво усмехается, пытаясь разумно мыслить. Репутацию. Зачем она ему сейчас нужна? — Решил наставления прочитать? — рычит он, непроизвольно защищаясь, и глаза Криштиану сверкают, как у кошки, маниакальным блеском. — Ты так вовремя, Криш. Почему ты ещё не ушёл? Ты должен был уйти отсюда, слышишь? Ты… Ты преследуешь меня, я тебя ненавижу. Криштиану разъярённо расправляет плечи, и Пауло кажется, что за этим сейчас вот-вот последует удар. Он сжимается, непроизвольно прикрывая лицо ладонями, но боли не следует. Глухой удар кулака о стену рядом с его виском заставляет вздрогнуть. Пауло опускает руки и чуть поворачивает голову, глядя, как Криштиану сжимает и разжимает пальцы, злобно шипя себе что-то под нос. Он не ударил, когда мог. Не оставил его одного, когда желание было слишком велико. Забрал его оттуда, от тех людей, не спрашивая даже, хочет ли Пауло этого или нет, или нужно ли ему это вообще. Просто взял и сделал. Пауло аккуратно касается пальцами чужого запястья, заставляя обратить на себя внимание, и внезапно коротко целует в середину ладони, прикрывая глаза, потому что бояться уже нечего, его всё равно скоро не станет, и ждать сейчас глупо и неуместно. Криштиану смотрит на него слегка удивлённо и вопросительно, и Пауло обнимает его руками за шею, заставляя чуть склониться к себе, и открывает глаза. — Криш, — растерянно бормочет он, пытаясь разглядеть в чужом взгляде хоть что-нибудь, что может заставить его остановиться, но ничего не видит, — Криштиану, пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня одного. Я не хочу. Я не могу. Пообещай, что не уйдёшь сейчас. Уходи завтра, уходи, когда тебе захочется, но не оставляй меня одного сейчас. Я готов умолять. Я сделаю всё, чтобы ты остался. Я… Криштиану молчит, потому что обречённость, звенящая в чужом голосе, пугает его. Так не просят люди, у которых есть, ради чего открывать глаза по утрам. Так не просят люди независимые и гордые, так не просят те, которые уверены в себе, так не просят беспечные и счастливые. Его так не просил никто. Криштиану молчит, и Пауло думает, что это отказ. Он вполне осознает свою никчёмность сейчас и впервые с усталостью думает, есть ли у него что-то, что до сих пор удерживает его на плаву. Зачем цепляться за жизнь, если это ему бесполезно? — Ты мне так сильно нужен, — тихо просит он, напоминая себе бродячую собаку, валяющуюся в ногах у хозяина, и у Криштиану сжимается сердце, а в груди появляется нежность и щемящее чувство тревоги. Он не может дать название тому, что вызывает в нём Пауло. Ему тридцать четыре года, а он стремится причинить боль тому, кто ему дорог, и эта трусость, эта слабость заставляла отступать каждый раз, как Пауло делал шаг ему навстречу. Один вперёд, два назад. Бесконечная погоня. И даже тогда, той ночью, когда всё могло решиться, он отступил и сделал больно. Опять. В приглушённом свете ночника всё равно видно, как тускнеют большие глаза и как Пауло застывает, а его руки медленно соскальзывают с шеи. Криштиану выпрямляется, а Пауло потерянно улыбается. — Прости, — скомканно бормочет он, стараясь спрятать взгляд, но Криштиану и сам понимает, что ещё немного — и он точно опоздает. И уже окончательно. — Я не хотел… — А я хотел, — перебивает он, и Пауло растерянно смотрит на него. — Ложись спать. Я побуду рядом. — Ты будешь спать рядом? — тихо уточняет Пауло, и Криштиану кивает. — И ты не уйдёшь? Сердце вновь болезненно заходится в груди. Что же случилось такого, что ты так боишься, малыш? — Не уйду, — заверяет Криштиану, — обещаю. Пауло мнётся ещё на месте, кусает внутреннюю сторону щеки, смотрит на Криштиану недоверчиво и вместе с тем облегчённо, и Роналду не выдерживает и сам сгребает его в объятия, зарываясь носом в волосы на макушке и прикрывая глаза. — Можешь привязать меня к кровати, если не веришь, — серьёзно предлагает он, и Пауло тихо хмыкает, расслабляясь в его руках. — Нет, это будет похоже не совсем на то. Уже потом, когда Пауло сворачивается на кровати прямо так, не раздеваясь и прижимаясь спиной к широкой груди, Криштиану вновь ощущает под ладонью торчащие рёбра и впалый живот, и тревога, засевшая глубоко в груди, становится сильнее. Что-то определённо случилось. Что-то, о чём Пауло молчит по неизвестным причинам, о чём не хочет говорить. Криштиану ждёт, когда чужое сбитое дыхание затихает и выравнивается, и сам прикрывает глаза, не зная, сможет ли заснуть. Что же всё-таки случилось с ним? Из полудрёмы его вырывает громкий звук оповещения. Он с трудом приоткрывает глаза и морщится, а потом бросает задумчивый взгляд через плечо Пауло на тумбу, на которой лежит телефон. Это не его телефон, и сейчас бы повернуться и заснуть опять, но мысль, внезапно пришедшая в голову, оказывается сильнее всех разумных доводов. Пауло тяжело вздыхает во сне, неосознанно крепче прижимаясь к источнику тепла, и Криштиану требуются огромные усилия, чтобы дотянуться до телефона, никого не разбудив при этом ненароком. Запаролен. Он переворачивается на спину и вбивает сначала имя Орианы, а потом, когда оно не подходит, дату рождения Пауло. Ничего. Интересно, кто или что могло стать тем самым кодом? Или это просто обычный набор цифр или букв? Криштиану косится на Пауло и вновь переводит взгляд на приглушённо горящий экран. Может, пароль — это имя его матери? Или год первой игры в «Ювентусе»? Не подходит ничего из этого, и Криштиану внезапно обращает внимание на заставку. Его команда. Ну, точнее самая малая её часть. Федерико, он сам, Пауло с поднятой рукой и примостившийся у него под боком Куадрадо. Криштиану разглядывает фотографию, пытаясь вспомнить, при каких обстоятельствах и вообще когда она была сделана. Кажется, в декабре, когда всё ещё было хорошо. Он наугад вбивает в строку CR7, и экран проясняется, тут же высвечивая список диалогов. Криштиану прикусывает внутреннюю сторону щеки и косится на Пауло. Этого он точно не ожидал. Самым верхним в непрочитанных красуется Рикки Милан. Криштиану думает, что ничего плохого не будет, если он прочтёт сообщение, потому что первая строчка Ещё раз пересмотрел твои результаты… заставляет его непроизвольно напрячься.

Ещё раз пересмотрел твои результаты. Впервые в жизни я настолько сильно хотел, чтобы то, что я сказал, оказалось ложью. Прости, мне очень жаль. Думаю, сейчас ты точно должен сказать им об этом. Твои близкие заслуживают знать

Криштиану чувствует, как по спине пробегает мерзкий холод, а в животе всё неприятно сжимается. Ощущение чего-то неотвратимо близкого сковывает движения и мысли, и он листает переписку вниз в надежде найти что-нибудь, но вместо этого натыкается лишь на сообщения, отправленные несколько недель назад.

И всё же, на твоём месте я бы сказал своей семье. Она заслуживает знать это

Ты не на моём месте Его вложения в чате пестрят скринами об онкологии. Криштиану сперва даже думает, точно ли это телефон Пауло, потому что фотографии больных, какие-то видео и бесконечные тексты сбивают его с толку. Он облизывает губы, когда читает истории тех, кому осталось жить считанные дни, и отключает телефон быстрее, чем информация ядом начинает просачиваться в мозг. Внезапно всё встаёт на свои места, и Криштиану понимает, почему под ладонью ощущаются кости, а из носа течёт кровь и почему после получаса тренировки Пауло не может вздохнуть. Почему кривится каждый раз от боли и невольно тянется рукой вниз, к ноющим ногам, и почему он принял решение уйти. Он не найдёт новый клуб. Вряд ли он вообще сможет встать на ноги. О самом плохом думать не хотелось. Криштиану зарывается носом в мягкие волосы, стискивает зубы, осторожно касается худого запястья, неизвестно для чего пытаясь найти пульс. Толчки крови настолько слабые, что он не сразу ощущает их, а, почувствовав, облегчённо выдыхает, чувствуя запоздалую злость на себя. Зачем он вообще это сделал? — La joya, — тихо шепчет он и совсем не ожидает того, что Пауло, вздрогнув, сонно пробормочет: — Что? Криштиану молчит, чувствуя, как аргентинец замирает, с иррациональным страхом понимая, что Роналду не только не ушёл, но ещё и сжимает его в руках так сильно и одновременно бережно, что это кажется ему странным. Криштиану ощущает, как Пауло непроизвольно напрягается, и поспешно заверяет его: — Я не уйду. Больше нет. Он не видит, как Пауло безмятежно улыбается и прикрывает глаза.