головная боль ричи тозиера

запах сигарет и алкоголя еще не выветрился из комнаты. казалось, что от стойкого «аромата», все цветы в горшках, поставленные матерью, скоро погибнут. ричи открывает глаза и первым делом кладет руку на голову. морщится. он вливает дешевое пойло в свой не до конца окрепший организм, чтобы выпендриться. прийти пьяным на очередную вписку. чтобы, как в малобюджетных фильмах шататься из стороны в сторону, развязано говорить со слегка прикрытыми веками. самое отвратительное, что все уважают его выбор. уважают «винстон», украденный из папиной тумбочки. уважают самое дешевое вино, от вкуса которого так и хочется блевануть. они подростки. они считают, что их юность простит им все. ну да, конечно. — это все хрень, — сказал однажды каспрбрак, который единственный из неудачников заботился о своем здоровье (в особенности — почках, философия эдди была в «рич, накопи карманных и купи бутылку хорошего вина, и распивай её хоть вечность, чем «наслаждаться» этой…» дальше эдди говорил по настроению, когда вино за 3 доллара, которое балабол доставал черт знает откуда, было рвотой, когда просто жижей, когда чем похлеще), — полная хрень. ты понимаешь, что ты ни удовольствия не получаешь, ни сохранения здоровья? — пошел ты, эдс, — отвечал ричи, и обычно эдди не обращал внимания на выходки и едкие высказывания тозиера. ну да, друг астматика был полнейшим придурком, но это ведь не исправить, верно? обычно, когда ричи проводил вечеринки у себя дома (проще говоря — когда родители были в отъезде), эдди всегда навещал его по утрам. приносил ему аспирин, воду и еще всякую такую ересь, дабы вылечить тусовщика. только сегодняшним утром никакого мальчишки в красных шортах не оказалось. ричи, все еще с закрытыми глазами, держится за голову. она, кажется, сейчас либо взорвется, либо просто отвалится. тозиер берет себя в руки, привстает на локти и тянется к красному телефону на тумбочке. ручкой набирает вызубренный номер лучшего друга. — черт, эдс, ты где? твоя мамашка все ждет, что ты заберешь. — я не эдс. ричи перестал наматывать провод на палец. что с астматиком? — эд… — ричи прокашлялся, — эдди. ты где, принцесса? — ричи, ты придурок. — это я знаю, я спрашиваю, где ты, а не кто я. — я дома, готовлю завтрак. — о, неужели своей мамашке? забрал бы ее сначала из дом… — заткнись, совсем охренел. да что с каспбраком не так? — что с тобой, чтоб тебя? — с нарастающим раздражением спросил ричи. — я занят. — неправда. эдди сбросил трубку и через пятнадцать минут был у тозиера. — чего опять тебе надо? аспирина? воды? погладить по головке? — можешь погладить конечно, спагетти, если хочешь, но она, окаянная, болит, — ричи драматично вытянулся в кровати. эдди закатил глаза. — интересно, почему? ричи потребовалось 2,4 секунды, чтобы сформулировать ответ. — я вчера пил, а потом съел печеньку. она, наверное, была просроченная или что-то вроде того. — ну да, — мальчик развернулся и направился к лестнице, оставляя больного друга в постели, — если захочешь себя вылечить, у тебя на первом этаже во втором коридоре направо, в третьей комнате, в шкафу в левом углу, в четвертом ящике лежит аптечка, там есть аспирин. вода на кухне. туалет… — все, пошел, уходи давай, указания он мне раздает, — тозиер, наконец, нацепил очки, даже не протерев их, и встал с кровати. подошел к эдди, схватил его за руку и вывел из комнаты, — спускаешься по лестнице, поворачиваешь налево, открываешь дверь и выметаешься отсюда к чертовой матери! каспбрак кивнул и выполнил вежливую просьбу друга. это был первый день, когда у ричи стала болеть голова по причине, отличной от алкоголя. его новой головной болью стал низкий веснушчатый мальчишка с красных шортах, тщательно скрывавший свою влюбленность. у него, надо сказать, это хорошо получалось.