Шершни

Тим уснул, и я, убедившись, что всё в порядке, побежала сломя голову в дом искать эти злополучные кассеты. Забежав в его спальню, я приступила к поискам. Нужно было провернуть всё быстро и аккуратно, а именно: оставить все на своих местах. Заметив камеру, я переключила свое внимание на поиск кассет. Не имея представления о том, как долго будет действовать лекарство, я старалась сделать это как можно быстрее. И вот, спустя минут семь-десять я всё-таки нашла кассеты. Спустя пару секунд ко мне пришло осознание того, что половина рюкзака занята контейнером и, собравшись, я сделала вылазку на кухню, оставив черешню там. Быстро вернувшись и сложив всё украденное внутрь, я побежала через главный вход к мусорке. Там я решила спрятать рюкзак, потому что место не особо приметное, да и никто в такую жару по улице ходить не будет, даже чтобы выбросить мусор. Вернувшись, я застала Тима в той же позе, в которой оставила. Сердце бешено колотилось у меня в груди и, казалось, вот-вот сломает мне ребра. Внутренний голос говорил, что я поступаю неправильно, но пути назад уже не было. Оставалось только уйти, не вызвав подозрений. Я всё-таки решилась и подойдя ближе, начала легонько шлёпать его по щекам, пытаясь разбудить. — Флавия? — спросил он, пытаясь разлепить глаза. — Да, я здесь, — стараясь не показывать волнение ответила я. — Что случилось? — У тебя был тепловой удар, и ты отключился, — сказала я, помогая ему встать с дивана. — Я не навредил тебе? — по лицу Тима было видно, что он очень сильно обеспокоен. — Нет, ты просто потерял сознание. Пойдём, я отведу тебя в комнату, и ты поспишь, — я взяла парня под руку и мы пошли в дом. Всю дорогу до спальни он спрашивал, не ранил ли меня, не сделал ли мне больно, и я ощутила себя конченой мразью за то, что так обошлась с ним. Уложив Тима на кровать, я закрыла шторы и уже собиралась уходить, как он окликнул меня. Подойдя к кровати я села на край и наши взгляды встретились. — Тебе правда нужно уходить? — спросил он с явным нежеланием меня отпускать. — Да, тебе сейчас необходим покой, — я предчувствовала, что он не отстанет и может пойти за мной. — Ну почему ты постоянно уходишь? — Тим начал ныть, как ребенок. Теперь точно не отвяжется. Представьте себе такую картину: я пытаюсь успокоить двадцатишестилетнего мужика, который явно не в себе. — Слушай, давай ты ляжешь спать, а я пойду тебе что-нибудь приготовлю, — проговорила я, вставая с кровати. Он резко сел и схватил меня за запястье. — Ты обещаешь, что не уйдешь? — его щенячьи глаза меня убивали. — Я приготовлю тебе поесть и уйду, а ты будешь отдыхать, — самым сложным было сейчас заставить его всё же остаться дома. Еле как уговорив его лечь, я спустилась на кухню. Простейшее, что можно было приготовить — это яичница. Отыскав ящик с кухонной утварью, я принялась готовить, но на половине процесса услышала за спиной шорохи. Обернувшись, я увидела Тима, но уже в домашней одежде и с бардаком на голове. Тяжело вздохнув, я усадила его за стол и подала еду, но он просто смотрел на меня не отрываясь. — Всё нормально? — спросила я, оглядывая его. — Да. Просто я не ожидал, что ты всё-таки останешься, — он отвёл глаза и начал поправлять волосы. — Я же сказала, что уйду после готовки, — опустившись на стул, я сложила руки на груди. — Как долго ты ещё здесь будешь? — спросил он, доедая последний кусок. — Я хочу убедиться, что ты спишь, — убрав тарелку, я провела Тима в комнату. Уложив его в кровать во второй раз, я сидела рядом до тех пор, пока не убедилась, что он спит. Выйдя из дома, я захлопнула дверь, забрала вещи и, что есть сил, побежала домой. POV Тим Наутро я чувствовал себя намного лучше. Голова не болела, жар спал. Отлично выспавшись, я был полон сил и энергии. Зайдя на кухню, я увидел в холодильнике контейнер с черешней и стал вспоминать вчерашний день. Она так беспокоилась за меня, переживала... А я повёл себя, как ребёнок. Идиот, какой же я идиот. Скорее всего, я испортил ей день, но содеянного уже не исправить, поэтому нужно не допускать оплошностей в будущем. Анализируя прошедшие события, я вдруг понял, что майку она всё-таки не забрала. Вот и будет повод для новой встречи. Надо же вернуть вещи хозяйке. Однако пора перестать врать хотя бы себе и признать, что мне нужна эта встреча. Она нужна мне как воздух, как обезболивающее, как наркотик. На часах было десять, и, посчитав необходимым предупредить Флавию о том, что собираюсь прийти, я набрал ее номер. Не дождавшись ответа, я позвонил еще раз, и еще, и еще. После пятого раза я подумал, что что-то случилось, раз она не поднимает, и решил сходить к ней домой. Всю дорогу я нервничал: а вдруг она не поднимает из-за вчерашнего? Но опомнился слишком поздно, и вот, открыв калитку, я иду по выложенной блестящей на палящем солнце плиткой дорожке к двери и зажимаю звонок. За дверью послышались шаги, и бабушка Флавии открыла дверь передо мной. — Тимоти, вы пришли к Флавии? — поправляя очки, спросила бабушка. — Да, миссис Рейн. Она оставила у меня вчера... — сказал я, протягивая женщине контейнер. — Вот спасибо, Флавия иногда такая растяпа. Её сейчас нет дома, но, думаю, она скоро придёт. Можете подождать в её комнате, — пропуская меня вперед, сказала миссис Рейн. Я согласился подождать Флавию, и её бабушка отвела меня наверх. Когда она оставила меня одного, я принялся разглядывать комнату. Всё было как и в прошлый раз, за исключением одного — на ее столе лежала камера. Издалека она была точь-в-точь камерой Брайана. Подойдя ближе и взяв предмет в руки, я ощутил, что весь мой мир рухнул. Это была камера Брайана. Он отмечал её особым знаком, чтобы не потерять, и этот знак я узнаю из тысячи — перечеркнутый накрест круг. Я не хочу верить тому, что сейчас происходит. Нет. Она не могла. Не могла так подло поступить со мной. Просто не могла. Я не верю. В глазах начали появляться слёзы, и в итоге я просто выбежал из комнаты не в состоянии там оставаться. Успев лишь обронить скомканное «мне пора» перед выходом и, случайно хлопнув дверью громче, чем следовало (послышался треск дерева), быстрым шагомя направился домой. Разум начинала застилать пелена ярости, и мир стал казаться не настоящим. Всё это — декорации, маски, по улицам ходят шуты и арлекины, ловко управляющие человеческими жизнями. Как я мог повестись на такую очевидную ложь? Идиот, больной ублюдок. Ты и вправду подумал, что этой малолетке на тебя не наплевать? Она на раз-два облапошила тебя! «Искренняя и добрая», а на самом деле жестокая и беспощадная. Может иногда стоит думать головой, а не чем-то ещё? Какой же ты дурак, Тим Райт! Просто посмешище. Да, давай сейчас, открывая, расшибем дверь в щепки, давай перевернём всё, что можно и нельзя в гостиной, давай разобьём всю посуду на кухне! А может, лучше прекратим всё это, а? Блестящее лезвие ножа так и манило меня своей холодной красотой. Между ним и Флавией было что-то общее — жестокость и холодный расчёт. И именно из-за похожести хотелось соединить их в одно целое, совместить её холодное сердце с такой же холодной сталью. Я в ужасе отбросил нож в сторону. Как такие мысли вообще могли прийти ко мне в голову? Я никогда в жизни не причиню ей вреда. Ни при каких обстоятельствах. Всему должна быть причина, и я должен разобраться. Конец POV Тим