Мёртвые души

Солнце медленно вздымалось над зеленой равниной, опаливало ярким желтым с примесью красного кучевые облака. По земле влажно и липко стелился туман, оставляя капли росы на длинных зеленых стеблях невысокой травы. Вдали от глаз, среди холмов, спрятался покосившийся от времени дом, он был невысок и неширок — скуден и беден снаружи, одну из боковых стен плотно скрыл плющ, а фундамент уже давно порос мхом, не видно было даже маленьких оконец, которые хозяева предусмотрительно сделали для подвала. На покосившемся деревянном крыльце на столике стояла пара грязных кружек, кубок с недопитой медовухой, а в кресле, укрывшись клетчатым пледом дремал мужчина. Он был еще не слишком стар, но в волосах, уже было достаточно седины, лицо истерзано глубокими морщинами — лицо давно не видавшее улыбки. Дыхание Лайела, так звали мужчину, было ровным, тихим, очки строгой прямоугольной формы съехали чуть набок. Но спал он чутко, как только заслышал шум, тут же открыл глаза. На стол приземлилась большая сова — холенная, ухоженная, к когтистым лапкам привязана газета, да мешочек для монет. Скинув плед и порывшись в кармане шерстяного кардигана тусклого земляного цвета, Лайел выудил несколько монет разной величины, сунул в мешочек и отвязал выпуск «Пророка». Сова благодарно ухнула, расправила крылья и вновь исчезла. Прокашлявшись, мужчина развернул газету — первая полоса, по мнению Лайела, была никчемной — проплаченной Министерством, велевшим говорить, что ситуация под контролем. Все скрывалось внутри — основное внимание он уделял скромным колонкам, что размещались по бокам крупных статей об успехах Мракоборческого центра, Визенгамота и новых министерских реформ и приказов. Быстро просмотрев содержимое, он обратился к последней странице — здесь часто печатали некрологи. Едва глаз коснулись напечатанные имена, он отложил выпуск на столик, снял очки и потер глаза, не давая появившимся слезам скатиться по щекам. Возле порога их дома раздался мощный хлопок. Перед крыльцом появилось двое юношей — крепких и статных. Один был высоким и жилистым, худощав, но атлетично сложен, его короткие темные волосы торчали во все стороны. Лицо с острыми чертами было живым — карие, обычно любопытные и смешливые, глаза сейчас со странным сочувствием и болью, словно виновато поглядывали на мужчину, его губы вновь и вновь подрагивали, будто собираясь что-то сказать, но слов не находили. Он зажал в руках газету, тот же выпуск, что мужчина положил на стол, переминаясь с ноги на ногу, он дождавшись кивка от Лайела сделал несмелые шаги вперед. Парня звали Джеймс Поттер. Его друг, Сириус Блэк, что был чуть пониже, может быть на пару дюймов, никогда не отличавшийся скромностью и кротким нравом, вдруг несмело и растеряно замер, наблюдая как Джеймс поднимается по ступеням и пожимает руку мужчины. Затем, словно опомнившись, и он проследовал за своим другом. Сириус был чистых кровей, это сразу бросалось в глаза — точеные черты лица, пронзительный, горящий превосходством взгляд, стать и манеры… увидев его, можно было подумать, что он высокомерен и чужд простому обществу, но близкие друзья знали, что это далеко не так. — Чай? — растерянно спросил мужчина, — Мы не были готовы к гостям, кхм… Римус, наверняка еще спит… Он бормотал себе под нос оправдания бардаку, попутно смахивая со столика крошки и собирая стаканы. — Проходите, Джеймс, Сириус, ну же… Он, взмахом волшебной палочки открыл перед ребятами дверь. Внутри обстановка была скромной, но уютной, даже не смотря на то, что хозяйка дома уже как пару лет умерла, Лайелу удавалось поддерживать комнаты в более менее опрятном виде. — Ну что вы как не родные, — сипло прокаркал мужчина, — садитесь… я пока найду что-нибудь на стол… — Мистер Люпин, Римус еще не знает? — подал голос Джеймс. Мужчина устало опустил руки и отрицательно покачал головой. — Он еще спит, а газета пришла лишь перед вашим появлением, это очень… благородно, что вы пришли его поддержать в такую минуту, но я думаю, что сейчас не самое подходящее время для вашего здесь нахождения… Джеймс было открыл рот, да только Сириус его перебил. — Мы знаем о ликантропии, мистер Люпин. Мужчина с удивлением глянул на ребят, в его глазах вновь появились слезы. — Он ведь наш друг, — чуть мягче добавил Джеймс, — сейчас мы должны быть рядом с ним. — Спасибо, — благодарность на его лице не умещалась в простое слово, он едва заметно улыбнулся, — Я разбужу его, и мы вместе ему расскажем. Лайел вновь глянул на газету, что Джеймс положил на кухонный стол. «В память о…» — гласил заголовок колонки, ниже было несколько фотографий, с выделенными жирным шрифтом подписями. Сириус неотрывно следил за девушкой, что улыбалась с черно-белой страницы — «Мэри Макдональд» — сухо гласила подпись под фото. На другом конце страны — в самом маггловском районе Лондона, делили скромную площадь квартиры на восьмом этаже брат с сестрой, перебравшиеся в Британию со скандинавского полуострова. Они оба носили фамилию — Боули, но внешне были очень различимы. Николас был высоким и широкоплечим, его темные волосы отливали медью, голубые глаза и грубая борода придавали еще пущей брутальности, он был свеж и вечно весел, ему было двадцать четыре года. А младшая сестра, что сегодня исполнялось семнадцать, была его противоположностью. Словно цветок, выросший без солнечного света, она была хрупкой и слабой. Кожа цвета слоновой кости, казалась фарфоровой, темно-карие, почти черные глаза, с какой-то странной вселенской усталостью смотрели через полузакрытые веки на мир и не видели ничего хорошего. Ее крашенные в любимый черный длинные волосы, чуть сухие и тусклые, всегда были собраны высоко на затылке в неаккуратный пучок, торчащий во все стороны, на вопрос: «не проще ли подстричь?», — она давала резкое «нет». Она была тощей — худое лицо, с впавшими щеками, губы и глаза казались от этого крупными и печальными, тонкая шея, выступающие ключицы… запястья, легко охватываемые двумя пальцами в браслет. Ее нельзя было назвать уродливой или красивой, она была другой, с нетипичной обществу болезненной, но притягательной красотой. Полному имени Джиллиан предпочитала короткое — Джи, и не терпела, долгих разговоров. Она жила в своей атмосфере и мало кому была понятна, но даже несмотря на все это, брат очень сильно ее любил. В честь дня рождения, а именно совершеннолетия своей сестры, Николас проснулся пораньше, в ближайшем кондитерском магазине прикупил свежих пирожных-кейков, воткнул в них цветастые свечки и на огромном воодушевлении возвращался домой в надежде на то, что Джи еще не проснулась. Едва он зашел внутрь скромной квартирки, как всякое желание отпало. Джиллиан в невероятно растянутой серой футболке — его футболке — взобравшись на широкий подоконник с ногами, курила. Обычно, она делала это с невероятной грациозностью, сегодня же, она выглядела нервной — рука с папиросой едва заметно дрожала, а широко распахнутые глаза непроницаемо смотрели на улицу. — Серьезно? Николас почувствовал себя настоящим идиотом. — Я же сказал, не кури! Мерлин, Джилл! Ты в край охренела? — Я сказала, что не буду от тебя скрываться, Ник, — буркнула она спокойным задумчивым тоном, даже не обернувшись, — это тупо. Миллионы курят, что в этом такого… — Своей долбанной сигаретой ты все испортила, — кисло сказал он, поставив поднос с кейками на стол, свечи плавили воск. Джи наконец обернулась, на лице тут же отразилось понимание, но извинений не было, она лишь закусила губу и выкинула окурок в открытую форточку. — Я понимаю, что у нас не все так гладко, — начал Ник, — просто подумал, что было бы неплохо провести сегодняшний день вместе, как нормальная семья, раньше мы ведь были близки…черт, разве расстояние помеха… я имею в виду, да, я виноват, что бросил тебя с ним, но я хотел устроить все здесь, чтобы было куда тебя забрать… Он вновь посмотрел на сестру, Джилл пребывала в какой-то прострации, явно его не слушая. Хотелось закричать и чем-то хорошенько огреть по голове. — Далеко отсюда Эдинбург? — Достаточно далеко, что случилось? — аккуратно спросил он следя за ней. — Пока не знаю… это было видение или… — Джи словно очнулась ото сна и метнулась к чемодану, что неразобранным стоял уже вторую неделю за диваном, где она спала, — мы сможем туда трансгрессировать? Я хочу кое-что проверить… Джиллиан рылась в чемодане, пытаясь найти подходящую под сегодняшнюю погоду одежду. — Можем? — ее голова вынырнула из-за спинки дивана и с надеждой посмотрела на старшего брата. До Николаса вдруг снизошло понимание. — Началось? Это… проклятье… — Мне нужно в Эдинбург, Ник. Николас тревожно посмотрел на оплавленные свечи. На окраине Эдинбурга в тени лиственничного леса, столетия назад была возведена небольшая церковь, сразу за которой — кладбище. Сегодня туда тянулись ряды волшебников, странно одетых людей — в мантиях и шляпах, их лица были омрачены потерей. Гонимые тяжелой причиной они следовали рядами могильных плит, возложить цветы к тем, с кем никогда больше не заговорят. Поодаль от скопления людей, что толпились возле трех новых могил, обхватив себя руками, словно пытаясь согреться, стояла девушка. Ее бледно-лиловые волосы, неопрятными патлами спадали на плечи, серые глаза под стеклами очков распухли от слез, которых, казалось, больше нет. Она, как и все была одета в черное платье, только ее было не строгим и коротким, открывающее худые ноги в черных колготках. Ее трясло словно лист на ветру, горе ее было безмолвным и более весомым, чем у половины присутствующих. — Ты как? Сириус остановился рядом и чуть толкнул ее плечом. — Нормально, — едва звучно выдохнула она, — лучше. — Знаешь, ты можешь пожить у меня, пока… — Спасибо, — перебила она его, — как там Римус? В толпе она нашла сутулую фигуру парня в старой серой мантии, что, судя по всему, плакал, поддерживаемый под руку Джеймсом, он вдруг как-то неловко крутнулся, и, уткнувшись в плечо друга, вздрогнул всем телом. Поттер насупившись, пытаясь сдержать слезы, крепко обнял его, понимающе похлопав по спине. Питер достал из кармана платок ссутулился еще больше. — Держится, не представляю как… это ведь сделал Сивый, оборотень… — Я знаю, — Доркас напряженно сглотнула и вновь уставилась на волшебников, что возложив цветы тут же растворялись, отойдя чуть поодаль. Среди них она заметила своих подруг, Лили цепко прижимала к груди букет белых роз, со слезами терпеливо ожидая своей очереди, светловолосая макушка Марлин вдруг исчезла в толпе — девушка присела на колени перед надгробием, утирая слезы платком, она что-то нашептывала и пуще прежнего рыдала. Сириус закурил, наблюдая за тем, как волшебники делят букеты на трое — от могилы Эллин Макдональд к Джонатану, а после и к Мэри. Как сочувственно они утешают друг друга, оставляют близких с горем, и исчезают, словно их и не было там. — И я могла быть… — Не смей, — прорычал Сириус, — слышишь, не смей, Медоуз. На глаза вдруг снова нахлынули слезы, Доркас швыркнула носом и беззвучно разрыдалась, разнося чувство вины за собственную жизнь по телу. Он накинул руку поверх ее плеч и крепче прижал к себе, выражая свою поддержку. — Прости… Сквозь компанию уходивших магов, среди которых были младший брат Мэри, ее дядя и бабушка, проскользнула тень. Худощавый двигался медленно и беззвучно, в его руках были скромные белые хризантемы, он с опаской поглядывал на оставшихся, с особым трепетом бросил взгляд на Лили, что сейчас обнимала Римуса, говоря ему тихие, но абсолютно важные слова поддержки. Он остановился возле надгробья Мэри, стянув капюшон, возложил цветы. Пока Сириус следил за незнакомцем, уж слишком явно ужимчивым и странным, Доркас заметила молодую пару, стоящих возле поросших мхом плит — старых и неухоженных, они оба наблюдали за происходящим у четы Макдональд. Высокий широкоплечий парень и брюнетка, смахивающая на ворону, они явно о чем-то говорили, хмурились, но друг на друга даже не смотрели. Парень, что на вид был явно старше, как-то сочувственно посмотрел на девушку, накинул руку ей на плечи и прижал к себе, точно так, как это сделал Сириус несколько минут назад. На душе закралось странное ощущение, они пришли сюда не просто так, они тут из-за Макдональд. — Какого, блядь, хера он тут забыл? Сириус убрал руку с плеч Доркас и устремился туда, где Джеймс, уже оставив Римуса на попечение Лили и Марлин, шел к могильной плите. Тот самый незнакомец оказался никем иным, как Северусом Снейпом. Джеймс навис над ним словно коршун, положив руку ему на плечо, Сириус заметил, как ладонь сжалась в кулак, зацепив мантию, он будто поволок Снейпа за собой, к выходу. Лицо Джеймса кипело от злости, кажется, дело шло к беде. Следом за Поттером, словно очнувшийся от горя, следовал Римус, не то обеспокоенный, не то разъяренный. Доркас, что разрывалась между желанием разузнать побольше о таинственной парочке и остановить приближающуюся бурю, все же пошла вслед за Сириусом, за ней — Лили и Марлин. Едва Поттер выволок за пределы кладбища Снейпа, неопрятного, мрачного юношу с сальными черными патлами и желтоватой бледной кожей, под возмущенные взгляды присутствующих, он тут же отцепился от него. — Какого хуя ты тут забыл? — Я не буду тебе объяснять причины, Поттер, до тебя все равно не дойдет, — выплюнул Снейп. — Пришел, наверное, поглумиться, — Сириус встрял в разговор, чтобы отвлечь Джеймса, парень готов был вцепиться в Слизеринца. Признаться честно Сириус был сам не прочь, но не здесь и не сейчас, — проваливай, Снейп, это не закончится добром. — Да, пошел ты! — Ты был там, да? — наваливал Джеймс, он долго сдерживал свою злость и скорбь, все это было готово вылиться на Снейпа прямо сейчас, — Был? Со своими дружками, верно? — Их убил Сивый, в курсе кто он такой? Это ведь больше по вашей части? Он бросил короткий взгляд куда-то поверх Поттера, Сириус даже не обернулся, он знал, что сказано это было про Римуса, что только к ним присоединился. — Экспеллиармус! — палочка Снейпа вылетела из рук. — Джеймс, не надо! Лили одной фразой изменила ход, Джеймс, что был готов пальнуть в Снейпа проклятьем, остановился, а вот Люпин, обычно сдержанный и спокойный, сорвался с цепи и кинулся на ненавистного слизеринца. Забыв про палочку и волшебство он отвесил ему удар кулаком прямо в челюсть, молотя руками не совсем умело, и в большинстве промахиваясь мимо цели, он все же повалил Снейпа на землю… кто-то из девушек закричал, молил остановиться. У Северуса хлынула первая кровь, но это лишь раззадорила Люпина, началась борьба, и Римус явно превосходил своего соперника. Сириус попытался оттащить Люпина, но тот мертвой хваткой вцепился в Снейпа. Первой в себя пришла Эванс, раскинув парней по разные стороны проклятьем, она подбежала к Римусу, осматривая его разбитую губу. Она впервые увидела в нем зверя, он вышел наружу, далеко после полнолуния, обуздав животный страх, Лили пыталась привести его в чувства. — У меня были причины прийти! — Заткнись, Снейп и вали отсюда, — вновь бросил Сириус, что поднимался с земли, проклятье Эванс задело и его, откинув назад. — Она любила меня, — менее смело промямлил Снейп, поднимая свою палочку с земли, — да, черт подери, Мэри Макдональд была единственной, кто меня любил, вашу мать! Джеймс предусмотрительно метнулся к Люпину, что уже подался вперед для нового броска. — Да, пошли вы все нахер, — он трансгрессировал, прежде, чем в него угодило проклятье посланное Медоуз. В ее глазах вновь были слезы, а лицо исказилось от боли, Снейп осквернил память Мэри. Никто не мог любить такого как Снейп. Даже великодушная Мэри не могла питать к нему ничего кроме жалости. Он был убийцей, пожирателем, прихвостнем Волан-де-Морта, человека, отдавшего приказ… это же было так очевидно! Руки Доркас дрожали. Пара выходившая из кладбищенских ворот застыла, прежде чем аккурат обойти странную компанию. Ник был безразличен и мечтал убраться подальше, а его сестра весьма придирчиво оглядела каждого - трое стояло в стороне — Питер, Марлин и Доркас, в чьих руках дрожала палочка, еще четверо находились на земле, Римус с разбитой губой, Лили, Джеймс и Сириус. Имена еще ей незнакомые. Джиллиан резко отвернулась, и накинула капюшон, спрятавшись от случайно возможных взглядов. «Глупо, конечно», — Джиллиан вновь вздрогнула от чужого голоса, — «но я даже немного счастлива, так я смогу с ними попрощаться…» — Да, это действительно глупо, — проворчала Джилл. — Что? — нахмурился Ник, — Она еще здесь? Он оглядел пространство вокруг, словно желая найти невидимое для его глаз. — Да. — Меня разрывает от ощущения, что ты сходишь с ума. — Спасибо, братец, — язвительно бросила Джилл. — Прости, но это действительно так, давай уже свалим отсюда, — он протянул ей руку. Они трансгрессировали.