***
— Профессор Макгонагалл сказала, что ты здесь. Северус поднял глаза от лежавших на столе документов. Встретившись с Гарри взглядом, он встал и кивнул на кресла перед собой. Гарри медленно подошел, слегка прихрамывая, и опустился в одно из них. — Вижу, тебя наконец отпустили, — прокомментировал Северус, садясь обратно. Гарри поморщился: — Пять дней. Просто смешно. У них мало опыта с ранениями от огнестрельного оружия. Клянусь, меня посетило шестнадцать разных врачей. — Ты не самый лучший пациент, — заметил Северус. — Да? С чего ты взял? — Гарри улыбнулся, не отрицая. — Врачи говорят, — сухо ответил Северус. — Я слышал их разговор рядом с моей палатой. Кажется, они подмешивали в твой чай успокоительное. С другой стороны комнаты послышалось хлопанье крыльев, и Северус перевел взгляд на клетку. — Они прекрасны, — сказал Гарри, глядя на птиц. — На них можно смотреть часами. — Я и смотрю. Они регулярно размножаются. Я мог бы подарить пару или две, если хочешь. — Начать с птиц вместо собаки? Наверное, хорошая идея, — улыбнулся Гарри. — Хочу. Спасибо. — А где моя воспитанная собака? — спросил Северус, глядя на пустую подстилку и частично обезглавленную игрушечную белку, все еще лежавших на полу рядом с клеткой. — Твоя воспитанная собака? У тебя же аллергия? — усмехнулся Гарри. Он слегка поерзал, потом направил палочку на стоявшее рядом кресло, трасфигурируя его в более удобное, с подголовником, и молча пересел. Северус поднял бровь. — Надеюсь, она не доставила тебе особых хлопот? — Ехидна? Конечно, нет. Я провел с ней всего день или два. Кричер, однако, будет рад от нее избавиться, хотя почти усовершенствовал свой рецепт тушеного ягненка. Несколько минут они уютно молчали. — Как поживает мистер Уизли? — Слегка избит, но его вовремя вытащили. Что было весьма кстати, так как Гермиона родила два дня назад, почти на месяц раньше срока. Мальчик в порядке. Они назвали его Хьюго. — Хьюго? — на лице Северуса мелькнула улыбка. — В честь дедушки Гермионы. Но он весь в Уизли. — Жаль, — пробормотал Северус. — Эй! Мне нравятся Уизли, — возмутился Гарри. Северус коснулся пачки газет в углу стола. — Похитители получили свои пятнадцать минут славы. — Я еще не во всем разобрался, — сказал Гарри. Он взял верхнюю газету из стопки и перевернул. — «Пейсли Браун признается, что хочет трахнуть Мальчика, Который Выжил», — прочел он заголовок. — Кажется, Келли был мозгом операции, если там вообще были мозги, — ухмыльнулся Северус. Судя по выражению лица Гарри, тот еще не видел эту статью. — Он единственный добивался перемен. Ему хотелось лишить волшебный мир малейшего шанса на появление нового движения за чистоту крови. — Пейсли Браун работала в Архиве Министерства вместе с сестрой Сильвии Амхерст, Эльмирой Перкинс. Перкинс любит поболтать, и Браун узнала о твоем якобы долге перед этой семьей. Она знала, что Келли одержим изменением Хогвартса, настолько одержим, что бросил работу и целыми днями проводил исследования и составлял различные схемы. Они придумали план: схватить сына Амхерстов, выдвинуть требования, которые семья не сможет исполнить, а затем предложить обмен. Келли думал, что, получив тебя, сможет что-то изменить. — Странная семья, — сказал Северус. Просмотрев пачку газет, он вытащил еще одну. — В этой статье рассказывается о магловском отце, который хотел денег, и о втором брате, жаждавшем мести. — Они с сестрой были близки, — Гарри посмотрел на фотографию Нейта, хмуро глядящего в камеру. — Возможно, он злился из-за того, что сам родился обыкновенным. Он хотел хоть кого-то наказать за то, что с ней случилось. — А мать? — спросил Северус. — Она хотела что-то, кроме секса с Мальчиком, Который Выжил? — небрежно спросил он, но его рука слегка дрогнула. Гарри скрыл улыбку. — Ты имеешь в виду секс с кем-то, похожим на Мальчика, Который Выжил? Учитывая, что сам Мальчик не намерен трахать мать своей однокурсницы? Северус пожал плечами: — Неважно. — Она планировала, что это сделаешь ты, — посерьезнел Гарри. — Чокнутая извращенка. Ее отправили в больницу подлечить психику, но в конечном итоге ей придется предстать перед судом. — Интересно, — не слишком удивленно произнес Северус. — Она сидела и с восхищением смотрела, как Нейт делает мне татуировку, а Келли ее оживляет. Как будто без чар она была не достаточно ужасна. Хотя, должен признать, этот парень настоящий художник, — Северус замолчал и задумался, глядя в окно на Запретный Лес. — Пейсли вела себя, как ребенок. Все гладила мою вторую руку, нашептывала на ухо, — он поежился. — Из-за того, что братья работали сообща, мы не догадались, что татуировщик — Келли. И из-за этого же удалить татуировку будет значительно сложнее. Действие оживляющих чар можно отменить, но рисунок нанесен магловскими чернилами... — Гарри замолчал, переводя взгляд с лица Северуса на его плечо. — Я попробую ее обесцветить. Конечно, нужно будет сварить зелье. Или можно использовать магловский способ — лазер. — Я бы сначала попробовал зелье, — сказал Гарри, слегка улыбаясь. Он оглядел комнату, затем снова посмотрел на Северуса. — Думаю, я знаю, почему ты решил нас замедлить в начале. Хотел, чтобы все убедились, что ты выполнил условия обмена. — На один долг меньше, — задумчиво произнес Северус, — большой долг. Майлз Амхерст стал бы блестящим мастером зелий, — он грустно улыбнулся. — Ты не мог предотвратить его смерть, Северус. С Кэрроу или без, он все равно бы сражался. — Я мог сделать его последние месяцы более терпимыми, — произнес Северус с такой уверенностью, что Гарри не стал спорить. — Я пропустил наше свидание в пятницу вечером, — сказал он после многозначительной паузы, во время которой Северус наблюдал за птицами, а Гарри — за Северусом. — Наше свидание? — Северус повернул голову и с насмешкой посмотрел на него. — Так ты теперь это называешь? Гарри проигнорировал вопрос. Решив идти напрямик, он нервничал. — Я хотел спросить, не хочешь зайти ко мне сегодня, чтобы забрать Ехидну и немного выпить? Наверстать пропущенный вечер пятницы. — Это канун Нового года. Уголки губ Гарри опустились. — Да, ты прав, — он встал, выдавливая улыбку. — В другой раз? Или я могу привести Ехидну завтра, а выпьем в пятницу в «Кабаньей голове». — О, Мерлин, сядь, — сказал Северус. Когда Гарри неуверенно сел обратно, он продолжил: — Я не сказал «нет». Просто напомнил, что будет тридцать первое декабря — вечер, который обычно проводят в кругу друзей и семьи, празднуя конец одного года и начало следующего. Гарри улыбнулся, слегка успокоившись. — Думаю, в этом году мои друзья смогут обойтись без меня, учитывая, что я вышел из больницы лишь несколько часов назад, — он вытянул перед собой ногу. — По правде говоря, я уже попросил Рона передать семье мои извинения. В этот раз вечеринка будет в Норе, — он встретился взглядом с Северусом. — Значит, ты придешь? Северус долго смотрел на него, потом опустил глаза на стопку пергаментов на столе. — В половину восьмого? — спросил он, беря перо и опуская его в открытую чернильницу справа от себя. — В половину восьмого, — согласился Гарри, вставая. Уже у двери он обернулся. — Ты знаешь, где я живу? Северус замер, и Гарри понимающе улыбнулся — тот никогда не был в его доме на краю города. На него нельзя было случайно наткнуться по пути в «Сладкое королевство» или «Три метлы». Северус кивнул, глядя на документы. — Да. Знаю.***
Спустя два часа и почти полную бутылку скотча Северус начал звать его «Гарри». К одиннадцати они затеяли оживленный спор по поводу планов Министерства возвести мемориал в честь десятилетия победы. Первоначальная неловкость из-за встречи в доме Гарри, а не на противоположных сторонах столика в таверне, быстро прошла, и они привычно перебрасывались шутками, несмотря на то, что оказались в более интимной обстановке, чем в «Кабаньей Голове». Северус сидел на одном конце дивана, удобно расположившись перед горящим камином, а Гарри на другом, сбросив ботинки и устроившись на нем с ногами. — Нет, я не считаю мемориал хорошей идеей, и неважно, что думают Министр и Совет попечителей. Чистота крови не имеет значения. Жизнь есть жизнь, — Северус глотнул скотч и сильнее вытянул ноги, лежавшие на низком мягком пуфике. Он был в теплых черных носках, сапоги аккуратно стояли у края дивана. — Жизнь студента и жизнь Пожирателя смерти? — спросил Гарри, обдумывая его слова. Из-за скотча мысли путались, а ведь у них еще отложена бутылка шампанского, ожидающая полуночи. — В конечном счете, решать не нам, — вздохнул Северус. — Кроме того, мы говорим о мемориале в Хогвартсе. Нельзя перечислять погибших согласно их факультету, расе или чистоте крови. Смерть есть смерть. Жертва есть жертва. Разве тот надоедливый мальчик с камерой... Криви, значит меньше, чем Лаванда Браун, только потому, что один из ее родителей был волшебником, а его — нет? Гарри криво улыбнулся. Ему было уютно и спокойно, и он был все ближе к осуществлению давнего желания заткнуть Северуса поцелуем, так как чем больше тот ворчал, тем сильнее хотелось его поцеловать. — У Лаванды Браун была красивая грудь, — сказал он, ступая на опасную территорию. Северус чуть не поперхнулся при очередном глотке и уставился на Гарри. — Ты только что сказал, что у Лаванды Браун была красивая грудь? — Сказал. Большая и изящной формы. Если, конечно, тебе вообще нравится женская грудь, — добавил он. — Конечно, — медленно произнес Северус, все еще глядя на него. — А тебе? — Мне, что? — притворился непонимающим Гарри. — Тебе нравится женская грудь, бестолочь? Я думал, ты стопроцентный гей. — Разве я не могу восхищаться чужой фигурой? — подразнил Гарри, демонстративно окидывая взглядом Северуса. — Кроме того, может, тогда я не был стопроцентным геем. — Нет, был, — возразил Северус. Он скрестил лежащие на пуфике ноги, вытянул ступни и ухмыльнулся. — Верно. Ты заметил, — довольно произнес Гарри. — Профессора многое замечают, — самодовольно сказал Северус. — Подобное замечают профессора-геи, — добавил Гарри. Опустив руку, он погладил Ехидну, положившую голову на диван возле его бедра. Она с надеждой посмотрела сначала на него, потом на тарелку с бутербродами. Северус отвернулся от камина и взглянул на Гарри. — Замечать, Гарри, не то же самое, что хотеть. — Я был молод, — пожал тот плечами, — и сам тогда не знал, чего хочу. Довольно очевидный намек. Северус поднял бровь. Гарри улыбнулся, видя, что тот заглотил наживку. — А сейчас знаешь? — Думаю, да, — Гарри осушил свой стакан и поставил на столик. — Я, как ты выразился, стопроцентный гей, поэтому это должен быть мужчина. Мне нравятся мужчины постарше, умные. Мужчины, способные бросить мне вызов, которые не поведутся на эту чушь про Мальчика, Который Выжил. Интересные мужчины, у которых есть прошлое, но которое оставили его позади и хотят слегка остепениться... — Слегка остепениться? — на лице Северуса проступила заинтересованность. — Ну, знаешь, оставить тусовки позади. Приходить после работы домой и ужинать вместе. Возможно, ходить выпить в таверну пятничными вечерами, быть готовым вместе поехать в отпуск — в Гималаи, чтобы собрать ингредиенты для зелий, или в Румынию — посмотреть на диких драконов. — Ингредиенты для зелий? — спросил Северус тихим голосом. Гарри вытянул ноги и прижал их к его бедру. — Могу я спросить, а что вы двое будете с ними делать? — Варить зелья, — ответил Гарри, глядя ему в глаза. — Например, Оборотное. Можно выпить с частичками друг друга и неплохо провести время в постели. Интересно было бы попробовать сверху для разнообразия, — Гарри улыбнулся, глядя на изменившееся лицо Северуса, пытавшегося переварить его слова. — Или поэкспериментировать с некоторыми зельями, повышающими либидо, я читал о них в «Ведьмополитене»… — Даже спрашивать не буду, зачем ты читал «Ведьмополитен», — сухо произнес Северус и медленно покачал головой. — Чтобы сварить Оборотное, требуется месяц, и для этого не нужно ездить в Гималаи. — Он выглядел так, словно пытался подавить улыбку, и положил руку на прижавшуюся к его бедру ногу Гарри. — Ты вступаешь на серьезный путь. Не следует бросаться с головой. Удерживая его взгляд, Гарри просунул ступню ему в ладонь. Северус сжал ее. Гарри чувствовал непривычную свободу и легкость, и дело было совсем не в алкоголе. В конце концов, они с Северусом провели в таверне немало пятничных вечеров, но никогда раньше ему не хотелось заигрывать с ним и касаться своими ногами его. — Твои глаза карие, а не черные. Твой день рождения девятого января. Ты пахнешь чернилами, пергаментом, старыми книгами и накрахмаленной одеждой. У тебя по шесть пуговиц на манжетах. Он смотрел на лицо Северуса, обдумывавшего его слова. Наконец, уголки его рта приподнялись в полуулыбке. — Верно. И ты только сейчас это узнал? — Северус сомкнул ладонь на лодыжке Гарри и принялся ее массировать, намеренно не глядя ему в глаза. — Нет, — осторожно сказал Гарри, прижимая к бедру Северуса вторую ногу. — Думаю, я всегда знал. Просто лишь недавно это понял. — Это не совсем честный тест на хорошее знание друг друга, — заметил Северус, поднимая ногу Гарри, которой делал массаж, и перекладывая к себе на колени. — Я знал цвет твоих глаз еще до нашей первой встречи. И весь волшебный мир знает твой день рождения, ведь это практически национальный праздник. — Нет, — запротестовал Гарри, с силой вжимаясь пальцами правой ноги в на удивление мускулистое бедро Северуса. — Может, я и пахну старой библиотекой, но ты пахнешь как простыни, сушащиеся на солнце. Что касается пуговиц на твоих манжетах... не могу знать. Ты носишь эти нелепые молодежные мантии, и единственное, что покрывает твои предплечья — рукава рубашек. Довольно рискованно, я бы сказал. — Если бы я знал, что ты будешь критиковать мое чувство моды, то не стал бы тебя спасать. Северус в последний раз сжал левую ногу Гарри и принялся за правую. — Все равно пришлось бы. Мне говорили, у тебя страсть всех спасать. Гарри хотел было спросить, кто говорил это Северусу, но потом передумал. — На самом деле, я не должен был влезать. Меня привлекли к делу лишь для разведки. Мой босс дала очень четкие приказы: никакой полевой работы, никаких переговоров с похитителями и никаких попыток спасения. — Ну, ты же не вел переговоры с похитителями, верно? — спросил Северус, закатывая глаза. — И не участвовал бы в спасении, если бы не Сортировочная шляпа, — напомнил Гарри. — Значит, ты все еще придерживаешься истории о том, что Шляпа слышала ваш разговор и каким-то образом заставила надеть ее, чтобы доставить тебя ко мне? — А у тебя есть лучшее объяснение? — спросил Гарри. Северус с нажимом провел пальцами по его лодыжке, и Гарри откинул голову назад, подавляя стон. — Мерлин, как хорошо. — Все для моего личного Спасителя, — сказал Северус. Гарри поднял голову. — Все, что угодно? Они долго смотрели друг на друга, пока Северус не отвел взгляд и не повернулся к часам на каминной полке. — Одиннадцать тридцать, — сказал он. — Думаю, мы можем встретить Новый год с... чем угодно. И время, казалось, остановилось. Это были самые длинные тридцать минут в жизни Гарри. Дольше, чем поездка на фестрале в Лондон. Дольше, чем путь в Запретный лес, чтобы сдаться Волдеморту. Даже дольше тех часов, что они провели в Мунго, ожидая рождения Розы. За десять минут до полуночи он в сопровождении Ехидны пошел на кухню, чтобы открыть шампанское и наполнить два длинных бокала, одолженных у Рона и Гермионы. Им их подарили на свадьбу. За пять минут он снова сел на диван, поставив бокалы на столик. Северус убрал ноги с пуфика и, подозвав Ехидну, начал гладить ее по голове. Они молча смотрели, как часы отсчитывают последние минуты. Когда минутная стрелка слилась с часовой, Гарри поднял бокалы и передал один Северусу. Они непринужденно чокнулись, будто пили вместе всю свою жизнь. — За счастливый две тысячи восьмой, — сказал Гарри. Они осушили бокалы. Северус одобрительно вздохнул, и Гарри улыбнулся, пытаясь не обращать внимания на щекочущие нос пузырьки. Не сводя глаз друг с друга, они поставили бокалы на столик. Гарри поднялся, молча подошел к Северусу и, разведя ноги, опустился верхом ему на колени. Он успел ослабить его строгий воротник и расстегнуть две верхние пуговицы мантии, прежде чем Северус сомкнул руки за его спиной и притянул к себе. Их первый поцелуй оказался намного лучше всех тех, что были у Гарри раньше — скольжение губ и языка, неловкая возня, чтобы разобраться с носами. Не совсем целомудренный, но еще не страстный. — На вкус ты совсем не похож на старый пергамент, — прошептал Гарри ему в рот, целуя в уголок губ и проводя пальцами по подбородку. В ответ Северус рассмеялся (рассмеялся!) и притянул его ближе, превращая пробный поцелуй в глубокий и жадный. Гарри с готовностью открыл рот навстречу требовательному языку и застонал, подаваясь вперед, обхватывая его лицо ладонями и зарываясь пальцами в мягкие волосы. Он не мог насытиться. Было мало языка, зубов, недостаточно воздуха для дыхания. Северус опустил руки ему на задницу и прижал к себе. Отпустив рот Гарри, он провел губами от скулы к уху, прикусил мочку и спустился поцелуями к горлу. Гарри откинул голову назад, положив руки ему на плечи. Оставив затяжной поцелуй на впадинке у основания шеи, Северус выдохнул: — Поверить не могу, что так хорошо начинаю Новый год. Он провел руками вверх по бедрам Гарри, разминая мышцы, большими пальцами скользнул по внутренней стороне, очерчивая заметное возбуждение, а потом снова переместил их на спину и вовлек его в новый поцелуй. Более медленный, глубокий и нежный. Гарри, дразня, слегка повернул голову, подставляя Северусу то один уголок рта, то другой, потом снова прильнул к его губам. Гарри редко попадались такие внимательные любовники, которые не спешили и много времени уделяли поцелуям, тщательно знакомясь с его ртом, прежде чем двинуться дальше в поисках удовольствия. Но ведь это Северус, было бы глупо ожидать другого. Когда они встали с дивана и направились в спальню, ни у одного не возникло мысли, что они слишком спешат. Этот танец начался еще несколько месяцев назад. Гарри ни одного из своих бывших любовников не знал так хорошо, как Северуса. Знал ли он, когда у них день рождения? Их любимый цвет? Каждую крапинку в их зрачках? Возможно, узнавал позже, но не во время первого поцелуя или секса. Он позволил Северусу раздеть себя первым, и тот быстро стянул с него мантию, рубашку, брюки и трусы. Потом пришла очередь Гарри расстегивать длинный ряд пуговиц от воротника до талии. По шесть пуговиц на каждом запястье, пара касаний губ к точкам биения пульса, и темно-зеленая мантия упала вниз, обнажая белую кожу с редкими волосками, которую совершенно не портили исчерчивающие ее шрамы. Темная метка осталась лишь мрачным воспоминанием, исчезнув вслед за душой своего создателя. О недавних испытаниях напоминала сделанная похитителями татуировка с лицом Альбуса Дамблдора, пересеченная тонким рубцом. — Она похожа на магловский знак, запрещающий курить, — сказал Гарри, прижимаясь губами к верхнему концу длинного шрама. Потом провел по нему пальцами. — Забавно, рубец проходит прямо через рот. Наверное, поэтому он не может говорить, — он прищурился, готовый поклясться, что глаза Дамблдора блеснули. И это шевельнулись брови? — И слава богу. Не хотелось бы слушать его комментарии, когда займемся тем, чем собирались, — сказал Северус, укладывая Гарри на кровать и опускаясь сверху. Тут же отвлекшись от татуировки, Гарри обхватил его талию ногами. — Он бы правда так поступил? — спросил он, вскидывая бедра и потираясь своим членом о его. Северус опустил голову и слегка коснулся языком соска, а потом осторожно прикусил, заставляя Гарри выгнуть спину. — Он был бесцеремонным старым дураком, — со вздохом ответил Северус и опустил голову на грудь Гарри, прислушиваясь к успокаивающему биению его сердца. — Но ты скучаешь по нему, — сказал Гарри, зарываясь пальцами ему в волосы и нежно поглаживая. Он догадывался, что сейчас творится у того на душе. Северус приподнялся, опираясь на руки, и улыбнулся, глядя на него. — Считаешь, сейчас подходящее время обсуждать мои сложные отношения с Альбусом Дамблдором? Он сместился вниз, сжал руками его бедра и вобрал в рот напряженный член, стирая из головы Гарри все связные мысли и заменяя их чистым всеобъемлющим желанием. Гарри казалось, что он парит. Опустив одну руку на голову Северуса, второй он стиснул его предплечье, согнул колени, раздвигая их шире, и застонал, толкаясь навстречу, безмолвно показывая, как ему хорошо. — Думаю, нет, — пробормотал Северус. Гарри провел ладонью по его руке и накрыл ею магическую татуировку, закрывая почти все, кроме маленького кусочка. Нарисованное лицо поспешило целомудренно закрыть глаза.