Light Captivity

157 лет назад...

Мы недооценивали белых магов. Мы совершили огромную ошибку, позволив им найти нас. Позволив проследить за нами, чтобы использовать в своих гнусных целях. В ту ночь погибли сотни магов моей расы. В ту ночь пылали храмы, в которых мы молились о том, чтобы навсегда оторваться от белых и красных магов, в ту ночь зверски убили столько детей, что из их костей можно было бы построить новый город. В ту ночь реки наполнились нашей кровью. Мы не пытались воевать, не хотели. После изгнания мы спрятались в лесах и мечтали начать жизнь заново. Мы буквально поднялись с колен и построили собственное королевство, хотя средств было ничтожно мало. Перед тем, как выбросить нас, словно мусор, они истребляли нас, вешали и пороли до смерти. Упивались нашими стонами, а после назвали это Кровавой войной. Только войной это охарактеризовать было трудно. Война, может, и началась между ними, но уже потом. Позже. Сначала красные и белые маги были заодно. Против нас. И когда мы смогли… смогли восстановиться, вырастить несколько поколений детей, выжечь из своего разума события того ужасающего геноцида, действительно поверить, что нас оставили в покое, они пришли. Вернулись. Как-то отыскали нас. Мы специально обосновались ближе к территории нового на тот момент лайбаунского королевства, зная, что красные маги не столь коварны, но они все равно смогли найти нас. Переплыть через несколько рек, пройти пол-леса лишь для того, чтобы превратить наше королевство в пепел. Наша энергия намного сильнее, чем у белых магов. Мы могли бы убить десятки их воинов одним лишь заклинанием, и, Всевышний, конечно, они понимали это. Потому напали ночью. Сначала атаковали беззащитные семьи и схватили детей, чтобы иметь возможность манипулировать нами, а потом устроили резню. Это даже не было похоже на казнь — скорее, изощренное истребление. Они будто питались нашими криками, упивались болью, дышали запахом крови. На наших глазах они насиловали женщин и детей, сжигали дома, четвертовали прислужников Руководителя, в повозках для всеобщего обозрения возили бездыханные тела. А все для чего? Они хотели найти самых сильных из нас. Скажем, сделать собственный отбор. Я стал одним из них. Они забрали меня. Покидая свой дом, я знал, что мой народ сможет восстановиться вновь и поставить лучшее укрепление. Спрятаться надежнее и готовиться к мести. На то мы и черные маги, чтобы возрождаться из пепла. Если Всевышний выбрал для нас такую судьбу, мы должны справиться. Я — бессмертный пророк, переживший и ту тяжелую ночь, и Кровавую Войну. Я уже тогда смутно понимал, что черные маги смогут обрести огромную власть. Только в тот момент я не видел в этом ничего плохого. А должен был. Должен был… Дезилийское королевство — так белые маги заставили называть свою родину — сияло красотой. От Кровавой Войны не осталось и следа — хотя, наверное, и не должно было. Века сделали свое, вернув белым магам великолепие. Они были поистине прекрасными существами, и я не знаю, почему столь красивейших созданий Всевышний наделил таким ужасным внутренним миром. На контрасте с завораживающей внешностью каждое убийство, совершенное белыми магами, казалось еще более диким и необъяснимым. Рассматривая их роскошные дворцы, цветущие аллеи, высокие фонтаны и вспоминая, что они сделали с черными магами, я ненавидел их. Возможно, если бы не рабские цепи, сдерживающие поток магии, я по юношеской глупости мог бы накинуться на них. Я отчетливо помню, как с нас сняли кандалы и отправили в королевский замок. Династия семьи Вилсон не закончилась после Кровавой войны, и я готовился увидеть кого-то из них. По пути я представлял наш разговор, но и подумать не мог, что белые маги хотят попросить нас об услуге. Об услуге, стоящей тысячи жизней. Жизней красных магов. Я и еще четверо Пророков заключили с дезилийцами сделку. Они должны навсегда забыть про наше существование, а мы — истребить население лайбаунского королевства. Белые маги хотели сделать все быстро, не марать руки в крови. Их план был таков: во время церемонии Дня Мира они напускают нашу магию на королевство лайбаунсцев, стирая их расу с лица земли. Столь кошмарное соглашение не вызвало у меня угрызений совести. В конце концов, красные маги тоже участвовали в нашем истреблении, и мы имели полное право отплатить им той же монетой. Мы сделали все так, как и планировали белые маги. Нашей силы не хватило для полного искоренения сотен лайбаунсцев, но дезилийцы вполне были довольны и мутацией. Король даже поблагодарил нас, будто у нас был шанс отказать им. Будто они заранее не распорядились нашей судьбой. Нас не отпустили. Не то чтобы мы на это рассчитывали. Белые маги прекрасно понимали, что может подняться бунт и разгорится вторая война, если кто-то узнает о нашем соглашении. Нас заточили в замке, но это мало походило на тюрьму. Мы стали рабами при королевском дворе, но к нам относились как к более привилегированным слугам. Не заставляли выполнять грязную работу, не пороли, не принуждали падать на колени. У дезилийцев не было цели сломать нас — они просто хотели привязать нас к этому месту. Мы никогда не сопротивлялись. Пророки живут тысячелетиями. Какое нам дело до обычных веков? Лишь спустя столетие, после очередной коронации следующего наследника, белые маги оказали честь отпустить нас домой. Только если для остальных Пророков ад, слава Всевышнему, закончился, для меня он только начинался. За один десяток лет, за крошечную часть моей жизни все изменилось. Перед самым отправлением я познакомился с ним. С самым ужасным магом, которого я когда-либо встречал. Невозможно забыть его красивую и вместе с этим кровожадную усмешку, спокойную походку, отливающие золотом волосы и тихое «подойди сюда». Он был совсем мальчишкой — выглядел едва на двадцать, однако я помнил, с какой хладнокровностью он поджигал умоляющих остановиться детей лайбаунского королевства. Его изящные пальцы как бы невзначай скользнули по эфесу кинжалов, и он посмотрел на меня. От его взгляда мое тело будто парализовало. Его голубые, как лед, глаза источали столько холода и жестокого безразличия, что сам Всевышний бы не осмелился в них взглянуть. Юноша тенью скользнул ко мне и заставил встать на колени. Склонился, щекоча вьющимися прядями светлых волос мое лицо, и прошептал в самое ухо то, отчего кожа покрылась мурашками. — Ты останешься со мной. Мальчишка игриво прикусил губу, и в тот момент я снова недооценил коварство белых магов. Я согласился помочь ему. А потом двенадцать лет провел в подвале и стал его собственным рабом. Я пытался сбежать, но мальчишка легко отлавливал меня, а потом порол так, что я не мог шевелиться несколько часов. Спустя год безуспешных попыток вырваться я полностью подчинился ему. Я стал больше узнавать о нем. Мне удалось выяснить, что его звали Калеб и он владел сильнейшей магией. Не только по рамкам дезилийцев, но и во всем мире. Калеб переселялся в тела других, мог слышать чужие мысли, чувствовать чужие эмоции, узнавать необходимые знания лишь из чьей-то головы. Он имел огромное состояние и был приближенным короля. Семья Вилсон всегда приглашала его на балы и уделяла особое внимание. Когда Калеб понял, что я не собираюсь бежать, он стал больше разговаривать со мной, делиться своими сумасшедшими идеями. Все время, пока он держал меня взаперти, я создавал угодное ему заклинание. Сам ужасался тому, что делаю собственными руками, но не мог сопротивляться Калебу. Чем больше времени мы проводили вдвоем, тем сильнее я загорался теми же целями, что и он. Спустя два года уже с удовольствием я стал создавать Кристалл. Кристалл, способный истребить две расы магов. — Остаться на земле должны лишь сильнейшие, — говорил Калеб. Как оказалось, Калеб никогда не называл белых магов лучшей расой. — Если окажется, что вы сильнее нас… Или же красные маги смогут подняться и властвовать… Я готов пойти на смерть. Ради величайшего отбора я готов сам отрубить себе голову. Кристалл был ужаснейшим творением. По нашей задумке тот, кто сможет погрузить его в кровь двух королей, обеспечит своему народу верховенство. Сильнейший совершит это величайшее дело, и власть будет в руках его расы. Магия других — проигравших — перейдет победителю. Я видел: Калеб надеялся, что именно белый маг убьет правителей моего и лайбаунского королевства и лишит всех магии, но сам он не собирался этого делать. — Мое предназначение — создать оружие, — говорил Калеб. — Осуществить задумку должно следующее поколение. Чем больше я занимался созданием Кристалла, тем менее сумасшедшими мне казались слова Калеба. Я начал мыслить, как он. Начал впитывать каждую его фразу, поражаясь, как в таком юном возрасте он смог понять столько важных вещей. Наши отношения с Калебом становились все ближе. Он мог часами наблюдать, как я изготавливаю Кристалл, а потом и вовсе стал рассказывать о своей двоюродной сестре. Как оказалось, о единственном маге, которого Калеб по-настоящему любил. Его энергия была слишком сильной, и сестра помогала Калебу сдерживать бесконечный поток голосов в голове. — Это ужасно, — рассказывал Калеб. — Я так часто не могу заснуть, потому что они… эти души будто врываются в мое тело тело. Иногда мне кажется, что мой разум в их власти. Тогда я загорелся новой идеей. Я создал заклинание, помогающее Калебу контролировать его магию. — Мне так нравится, как моя магия смешивается с твоей… черной. Ему безумно нравилось. Это стало нашим новым секретом. Я улучшал его магию, делал его почти непобедимым. В его венах поток энергии становился темнее, а Калеб с каждым днем совершенствовался. Я был поглощен им, я боготворил его. Он рос на моих глазах, он был моим созданием. Через четыре года, в его двадцать три, он научился своей магией заглушать черную, хотя раньше никто из белых или красных этого не мог. Он стал помогать мне с Кристаллом, поделился своими планами о владении престолом. — Я найду симпатичную девушку, и она родит мне наследника или наследницу. И знаешь, какая будет у моего ребенка фамилия, Ямит? — Калеб смеялся. — Вилсон! Вилсон, Вилсон, Вилсон! — Бормотал он фанатично. — Не бойся, Ямит, — шептал он мне на ухо. — Я не расскажу наследнику о Кристалле. Никто не должен знать о нем. Это будет честная борьба. Я верил ему. Верил, а он… Он и не обманул. Как я понял через несколько лет, Калеб никогда не лгал мне. Мы были одержимы вдвоем. Я отдавал ему всю силу, создавал идеал воина, а он упивался этим, сходил с ума. Моя магия была наркотиком для него. Он, правда, стал зависим ею. Я наполнял его тело чернотой, как легкие воздухом, и он дрожал в сладкой истоме, чувствуя тяжесть энергии в груди. И когда я осознал это, не стал останавливаться. Напротив, я хотел этого. Хотел, чтобы не только он владел мной. Я хотел превратить его в своего раба тоже. Я не отдавал отчета своим действиям, не понимал, что делаю, с улыбкой смотря на Кристалл и вкладывая все оставшиеся силы в Калеба. Спустя пять лет я впервые поцеловал его. На тот момент я уже не ощущал себя в тюрьме, да и Калеб выводил меня на улицы дезилийцев, приказывая прятать под капюшоном лицо. Я чувствовал себя свободным, хотя на самом деле, конечно, это было ложью. Я не понимал, насколько болен им, не видел в нем то безжалостное чудовище, кем он являлся. Он рассказывал, как казнил красных магов, а я лишь помогал ему улучшать силы. Идеи Калеба поглотили меня целиком. Я не жалел о поцелуе, не был удивлен, когда он ответил и прижался сам, не смущался, что он всего двадцатилетний мальчишка, а мне тысячи лет. Я специально сделал свою внешность, как у молодого юноши — я легко мог контролировать свой возраст и прятать года. Калеба не волновало, что мы маги разных рас — он вообще никогда не придерживался правил. Мы стали любовниками. Мы не хотели чего-то большего. Нас устраивала близость в заброшенном подвале, устраивало отсутствие любых рамок. Кристалл я стал создавать медленнее. Обычно я это делал после заката солнца, но теперь проводил все ночи с Калебом. Его коварство читалось в каждом взгляде, обращенном на меня, в каждом выдохе, прикосновении и в разметавшихся волосах. Но я не видел этого. Я просто не замечал. Когда он признался в том, что я не единственный, с кем он проводит ночи, я отмахнулся. Я повалил его, прижав к твердым доскам, и отогнал от себя любые мысли. Я был безразличен к тому, где он и с кем. Я хотел его лишь в эту секунду. В одно мгновение. Даже после рождения его дочери, через восемь лет после нашей первой встречи, наши отношения не закончились. Я создавал Кристалл, он следил за мной, просил добавлять черную энергию в его тело. Я всегда делал это. Я ни разу не отказывал Калебу. Я видел, каким уставшим Калеб возвращался после долгих часов с дочерью, но не обращал внимания. Я всегда позволял ему пользоваться магией, он — без лишних слов отдавал свое тело. Когда его дочери, Аманде, исполнилось два года, был издан указ о том, что она станет будущей королевой. Работа над Кристаллом завершалась. Одним словом, случалось то, чего так долго желал Калеб. И сначала он действительно был счастлив. Мы были счастливы — или, по крайней мере, казались себе таковыми. Однако спустя год его сестра тяжело заболела. Она сдерживала магию Калеба, и ему из-за ее самочувствия становилось почти так же плохо. Он часто терял контроль, падал в обмороки. Чтобы не показываться дочери, Калеб проводил все время со мной, и ночами, вместо привычного секса, я пытался восстановить тот запас энергии, что тратился у него с каждым днем. Однако моей магией он уже был перенасыщен, а силы дезилийца становилось все меньше. Калеб умирал, а я до последнего не верил в это. Его сестра скончалась, когда Калеб был со мной. Его крик до сих пор звенит в моих ушах. Он хватался за мои плечи, трясся всем телом, бредил и неконтролируемо смеялся. Его дочери было всего четыре года… И ей не повезло. Он не попрощался с Амандой. Калеб умер на моих руках. Я лишь положил его бездыханное тело в замке. И ушел. Кристалл был закончен спустя месяц, но без Калеба все потеряло смысл. Сейчас я осознаю, что Калеб был монстром, что он никогда и не думал любить меня, но тогда… Тогда мой мир разрушился. Уходя, я спрятал Кристалл в скипетре короля белых магов. Я скрывался, накинув на себя капюшон, когда увидел ее. Его дочь, Аманду. Она была поразительно похожа на Калеба, но в ней не таилось этого смертельного холода. Она плакала. И именно тогда, наблюдая за ней, мои внутренности скрутило от осознания: последние дни своей жизни Калеб провел не с дочерью. Ему было безразлично ее состояние. По традиции он должен был попрощаться со своей семьей, но вместо этого уединился со своим любовником. И совсем не ради наших чувств. Не из-за этого. Я вспомнил его отчаянный взгляд перед смертью, когда мне казалось, что он смотрел на меня. По-настоящему это было не так — все это время он глядел за мою спину. На Кристалл. На единственное творение, волновавшее его. Меня тошнило. Я — Пророк, земные чувства должны быть чепухой для меня. Но в тот момент я не чувствовал своих рук. Я бежал из дезилийского королевства, будто это место было монстром. Я хотел забыть все, что я сделал, все, что чувствовал к Калебу. Прошел не один месяц, прежде чем я добрался до своего королевства. За столетие черным магам удалось восстановить все, что разрушили дезилийцы, но они не хотели останавливаться на достигнутом. В своем народе я пытался найти успокоение, излечиться после всего, что сделал Калеб. Я разочаровался в нем, когда осознал свою ошибку, но не мог ненавидеть его. Несколько месяцев — слишком малый срок, чтобы забыть то, что длилось десятилетие. Да и что это было? Любовь? Страсть? Одержимость? Калебу удалось сделать из меня такого же, как и он сам, беспощадного монстра. И он осознавал это. В его взглядах не было нежности — он наслаждался не мной. Он восхищался собой. Я хотел найти спокойствие в королевстве, рассказал обо всем своему народу. Уже сейчас, спустя столько лет, я осознаю, что в этом Калеб оказался благороднее меня. Он сдержал свое обещание и никому не поведал о Кристалле. Однако я сделал еще одну ошибку, доверив эту тайну черным магам. Ошибку, за которую расплачиваюсь до сих пор.