«Тот, кто выигрывает войну, никогда не перестанет воевать» © Эрнест Хемингуэй
Просыпаюсь от шлепанья босых ног по паркету. Комнат в замке сотни, но мы продолжаем ночевать в одной. Я страдаю от ночных кошмаров, в которых замерзаю под толщей воды, она — от слез и скорби. Она — от сковывающего одиночества и наверняка ощущения недосказанности. Ощущения, будто она не знает чего-то важного. Что, в принципе, правда. Переворачиваюсь на другой бок, дышу на замерзшие, несмотря на одеяло, ладони и уже по привычке отодвигаюсь назад, давая ей место. Быстро прячу промокшую от слез подушку — видимо, я снова плакал во сне. Ей это знать совсем необязательно. Ей вполне хватает и собственной боли. Молча забирается ко мне, прижимается, прячась в моих объятиях, и накрывает одеялом нас вдвоем. Двое суток она не ночевала со мной — это не такой уж маленький срок, учитывая, что первые дни она вообще отказывалась покидать мою комнату. — Что такое? — спрашиваю шепотом, заранее проверяя, не успела ли заснуть. Однако ее стеклянный взгляд все еще направлен куда-то мне в шею. Смотрит абсолютно бесцельно, наверное, пытаясь сконцентрироваться хоть на чем-то. Хоть на моей родинке чуть ниже подбородка. — Не могу заснуть без тебя, — говорит совершенно буднично, не желая давить на жалость. Откидывает длинные волосы, которые я сам небрежно заплел в косы перед сном. Шмыгает, и я только в этот момент понимаю, что плачет. В темноте, нарушаемой лишь тусклым светом луны в большом окне, ее лица почти не видно. Чувствую противный ком в горле — ненавижу наблюдать за ее слезами. Раньше я сразу терялся, но сейчас ощущаю свою вину перед ней. За то, что не спас нашу маму, находясь от нее нескольких метрах, за то, что не рассказываю Эвелин правду, боясь сделать еще хуже, за то, что приходится лгать, успокаивая ее. Глажу по розовым волосам и вспоминаю едва заметные речные волны, песок под ногтями и тишину. Тишину, в которую был погружен лес в тот момент. Казалось, будто ничего и не произошло. Мама не умерла. Поправляю одеяло на плечах сестры, чтобы она не почувствовала холода моих рук. — Солнышко, — пытаюсь звать ласково, сделать голос приторно слащавым. Пытаюсь говорить искренне, без надрывов и хрипов. Вроде получается, и Эвелин даже не вздрагивает, как раньше. Когда я еще не мог это контролировать и боялся даже открыть рот. — Хочешь, не будем сейчас спать? Можем пойти посмотреть на звезды. — В прошлый раз отец поймал нас. — Ну, в этот мы не допустим столь ужасной стратегической ошибки. Нахожу в себе силы заставить ее улыбнуться, хотя самому на душе так гадко, что выдавить усмешку — пытка. Я так скучаю по тому Кайлу, который мог смеяться по несколько часов и не думать о смерти. Раньше я проводил в оружейной целые дни, учился любым приемам, став лучшим бойцом среди всех детей королевской знати и приближенных моего отца. Сейчас же подкатывает тошнота даже от ощущения шпаги в руках. Любое оружие, любое действие ассоциируется со смертью. Будто это и правда была только моя вина. Будто это я надавил на мамины плечи и утопил ее. Будто это не она оставила нас совершенно одних. Рука немного дрожит, когда опираюсь, чтобы привстать. Эвелин быстро спускает ноги с кровати и поднимается, разглядывая полки моего комода и изображая интерес. Она лишь старается как-то отвлечься — разумеется, сестра знает каждую вещь в нашей комнате. Задумчиво смотрю на пальцы обеих рук, шевелю ими, сам не осознавая, что так привлекло мое внимание. Слабо касаюсь каждой фаланги и прихожу в себя после неуверенного «Кайл?» Поднимаюсь с кровати и, схватив Эвелин за руку, тихо покидаю наши покои. Крадусь по коридору, ведя сестру за собой, проверяю каждый угол, хотя вряд ли ночью кто-то, кроме нас и, может, слуг, будет ходить по замку. Иду медленно, чтобы не допустить такой оплошности, как в прошлый раз. Вслушиваюсь в далекие звуки и чувствую себя не принцем, а разведчиком, забравшимся в чужой дом. Резко останавливаюсь и откидываю глупые мысли. Откуда мне вообще знать, как ведут себя разведчики? Их нет в нашем королевстве — что за бред? Открываю дверь балкона и вдыхаю запах ночи. Он что-то напоминает мне, но трудно вспомнить, что именно. Каждая мысль кажется какой-то отдаленной и чужой. Эвелин смеется, показывая на звезды, и впервые выглядит такой же счастливой, как до маминой смерти. Не отпуская мою вспотевшую от напряжения ладонь, подходит вплотную к невысокой перегородке, чуть свешивается, рассматривая королевский двор под нами. Эвелин гуляла ночью не больше трех раз, к ней отец относится даже строже, чем ко мне. Вдыхаю прохладный воздух — он намного теплее, чем ночью в лесу. Без понятия, откуда я это знаю, но в этом факте я уже не сомневаюсь. Рассматриваю отражающий луну огромный фонтан с выгравированной фигурой моего предка, прижимаю Эвелин к себе так сильно, будто она вот-вот исчезнет. Погибнет в ночном холоде. Сестра что-то рассказывает про звезды, пока смотрю вдаль, на серое тусклое небо, верхушки деревьев, скрывающие лайбаунское королевство, про которое мне так и не рассказала мама. Недалеко от нашего дома построены несколько сараев, где сейчас спят заключенные лагеря искупления, и я задумчиво провожу взглядом по выкрашенному гербу нашего королевства. Сейчас все кажется бесконечной загадкой, но мысли так и мечутся в голове. А я не могу ничего распознать, словно эти голоса говорят на непонятном языке. — Знаешь, я думаю, мама гордилась бы нами, — улыбается Эвелин и накрывает мою ладонь, покоящуюся на ее плече, своей. — За то, что мы смогли обхитрить отца и выйти из спальни ночью? — хочу отшутиться, и Эвелин впервые не смеется над моим юмором. Впервые смотрит на меня так сосредоточенно и спокойно, что я не узнаю ее лицо. Ее глаза кажутся чужими, будто постаревшими на несколько лет. — Ты же понимаешь, что я говорю совсем не про это. Отшатываюсь, инстинктивно сжимаю руки в кулаки. Когда у меня появилась эта привычка? Я и не думал, что больно может быть до жжения в коленях. Опираюсь спиной о стену, растерянно смотрю на Эвелин. Чувствую себя загнанным в клетку зверем, не понимаю, почему все вокруг, каждое непонятное слово сестры ощущается смутно знакомым. Кажется, будто я забыл что-то важное. Я не могу разобрать, сколько мне лет, почему в моей голове полный хаос. — О чем ты говоришь? — спрашиваю. — Может, стоит вернуться в постель, Эви? Полагаю, уже скоро рассвет. Стараюсь не допустить лишних мыслей. Пора возвращаться в постель, пора возвращаться в постель. Повторяю сам себе. Скоро проснется отец, скоро нужно будет идти с ним на занятия. Выдохни, Кайл. Все хорошо. Ты дома. — Ты не можешь вечно обманывать себя, — вдруг говорит Эвелин и откидывает назад одну косу. Этот жест буквально выбивает воздух из легких. Перед глазами такие же косы, длинные. Отличаются только цветом. Красным цветом. Пошатываюсь, дрожащими руками хватаюсь за перегородку. В голове война, борьба, какие-то монстры, чьи-то смерти, Лорен. Я не могу разобраться в бешеном потоке мыслей. Я тону, падаю, кричу, хватаясь за чье-то безжизненное тело, кашляю кровью, бью кого-то, вырываюсь, привязанный к стулу. Медленно опускаюсь, чувствуя соленый привкус слез на губах. Зарываюсь дрожащими пальцами в волосы. — Что происходит?.. — шепчу истошно, уже не контролирую собственный голос. Все меняется — даже Эвелин рядом становится какой-то другой. Это читается в ее глазах. — Я не хочу… не хочу никуда уходить. Сестра присаживается на корточки рядом, улыбается снова, гладит меня по плечу. — Хочешь, — утверждает она. — Просто осознай это. Просто перестань бояться. Голова раскалывается. Я словно падаю в бездну, воспоминания начинают наслаиваться друг на друга, тело разрывает изнутри. Отдаленно слышу чей-то спокойный вроде бы женский голос, вижу множество мечей, кровь, пронзительный крик, запах грязи и ощущение земли во рту. Рвота, боль, взрывы, укусы, смерть. Все кружит вокруг меня. Чувствую чужое дыхание у уха, прикосновения к спине, чудятся наконечники стрел, руки в моих волосах. Понимаю, что скучаю по кому-то. Только не могу вспомнить ни одно имя. Слова крутятся на языке, но нет сил вспомнить их: они словно остались в подсознании, за гранью разума. — Я люблю тебя, — говорю, поднимая взгляд на Эвелин. — Почему я должен уйти?! — Потому что нужен не мне. — Сестра прикусывает губу. — Я — твое прошлое, и ты понимаешь это. Все здесь, — она разводит руками, — твое прошлое. — Но я потерял тебя, так? Там, дальше… нет тебя. Это правда? Эвелин поднимает взгляд, ее глаза, оказывается, наполнены слезами. — Тогда какая, к черту, разница?! — срываюсь на крик, сам не осознаю, как голос становится другим. Жестче и мужественнее, будто я мгновенно повзрослел на несколько лет. Хочу встать, но в этот момент левую руку пронзает вспышка боли. С рыком хватаюсь за ладонь — по пальцам стекает кровь. — Мне плевать на это «настоящее», если там нет тебя! — Ты не понимаешь, о чем говоришь. — Эвелин поглаживает меня по щеке. — Там есть те, на кого тебе не плевать. И я не могу оставить тебя в прошлом. Ты не заслуживаешь вечно жить так. — Не говори чепухи. Ты знаешь, я никого не люблю так, как тебя. — Нет, — Эвелин снова улыбается, но теперь в ее улыбке совсем нет грусти. Теперь она искренняя. — Любишь. И ты хочешь уйти. Просто их колдовство сильнее твоего желания. Пока сильнее. — Но Эви… — Подумай об остальном мире. Не будь эгоистом. — Это «эгоист» режет по ушам. Закрываю руками лицо, все тело трясет, как от лихорадки. «Эгоист, эгоист, эгоист!» — чей-то голос оглушает, барабанные перепонки будто вот-вот лопнут. Хватаюсь за живот — в ребрах боль, словно из меня вырвали сердце. Качаюсь, как безумный, и повторяю это назойливое «эгоист» уже вслух. Мысль врезается в голову, как стрела. Падаю, закашливаюсь и, поднимаясь, почему-то готовлюсь обнаружить на полу кровь. Однако там чисто. Имя, так долго крутившееся в голове, отрезвляет. Лекс. Закашливаюсь снова, мир вращается, пытаюсь ухватиться за что-то, но только скребу по паркету ногтями. Создается ощущение, будто меня выбросили в море. Захлебываюсь собственными стонами. — Да, — говорит Эвелин, точно читая мои мысли. Хочу заставить ее остановиться, замолкнуть, но из горла вырывается только сдавленный выдох. — А еще Кассия, Джейкоб, Джейми. Ты ведь помнишь их, правда? Ты нужен им. И не только им! Ты нужен королевствам, Кайл, пожалуйста, Кайл! Теперь, когда воспоминания о лагере искупления, о побеге, о Тео, о Зоне Мутантов, о городах, предательстве, моих убийствах, Лексе и Кассии, смерти Джейми и Илана возвращаются, дышать становится легче. Легкие расслабляются на несколько мгновений, позволяя мне выжить. Позволяя не потонуть. — Я горжусь тобой, — говорит Эвелин. — Ты намного сильнее, чем думаешь. Чем вообще можешь представить. — Я тоже горжусь тобой, — отвечаю на выдохе, спустя несколько долгих секунд. Я бы мог повторить, что люблю Эвелин, что безумно скучаю по ней. Но это ни к чему. Она мертва. — Да, я мертва, — кивает. — А они живы. Они все еще дышат и чувствуют. И им нужна твоя помощь. — Они — это мое войско? Лекс? Кассия? Джейкоб? — Они — это весь мир, — выдыхает Эвелин. — И что это значит? — То, что мама была права. Ты — ключ ко всему. Я не рада, что ты несешь такой груз, Кайл, правда. Когда-то это тебя погубит. Но сейчас ты способен бороться. — Ты же осознаешь, что я ничего не понял? Эвелин смеется, но я вижу, как она меркнет. Прикосновение становится невесомым, и, когда ее рука проскальзывает сквозь мое плечо, я сжимаю челюсти, чтобы сдержать слезы. Концентрируюсь на воспоминаниях, вижу, как потерял сознание от заклинания черных магов, вспоминаю теплую ладонь Лекса и все войско за моей спиной. Я вел за собой сотни. Я не дам этому исчезнуть. Тянусь к Эвелин, осознавая, что в такой момент я должен сказать что-то важное. Но не говорю ни слова — ее смех не дает мне издать ни малейшего звука. Он звенит в ушах, и я не сдерживаюсь от слез, когда ее тело пропадает от легкого дуновения ветра. Королевский замок рушится, а я продолжаю сидеть и смотреть в пустоту. Мне больно. Больно настолько, что хочется задохнуться. Но я прокручиваю слова Эвелин в голове. Я обязан пройти через это, обязан вытерпеть, потому что я не мертв. Потому что каждый шрам делает меня воином. Показывает, что я выжил. Прошел через ад и выжил. Замок превращается в сплошные руины, все вокруг погружается во тьму. Ты давно не принц, Кайл Вилсон. Дыши, дыши, дыши. Ты сам выбрал себе эту судьбу. Не думай об этом жалеть.***
Просыпаюсь с оглушительным звоном в ушах. Просыпаюсь не медленно, как обычно, а подскакивая, будто за плечи вздергивают невидимые руки. Закашливаюсь почти безболезненно, выплевываю из горла кровь, смешанную с почерневшей желчью. Во рту металлический привкус. На светлых волосах и одежде запеклась непривычно темная кровь. Позволяю себе выдохнуть, чувствую, как в лопатки упираются жесткие доски с неумело ввинченными гвоздями. Вся спина, должно быть, представляет собой карту произвольного королевства. Тело ноет, болят не мышцы — кости. Точно их сломали без прикосновений, просто под кожей. Сломали, пока я спал. Хочу вскочить, но чьи-то руки обхватывают поперек торса и закрывают рот. В голове мгновенно паника. Судорожно ощупываю пояс, но с досадой понимаю, что выбросил все свое оружие. Уже хочу отпихнуть локтем, как голос заставляет меня замереть. — Это я, Кайл. Не двигайся. Джейкоб. Наконец успокаиваюсь и смотрю по сторонам. Вокруг нас тихо, с опущенными головами сидят мутанты. Мое войско. Сначала не осознаю, что происходит, почему они лишь украдкой поднимают на меня взгляды, не подавая никакой реакции, но потом замечаю, что некоторые из них не просто лежат. Половина — трупы. Воняет разлагающимися телами. Прислушиваюсь и понимаю, что мы куда-то движемся. Это не то караван, не то телега. Мы с Джейкобом в самом конце, потому мне трудно разглядеть происходящее. Нас здесь закрыли, как пойманных в сети рыб. В сарае заключенных лагеря искупления места было примерно столько же. — Они усыпили нас, — шепчет Джейкоб. Говорит совсем тихо, едва не касаясь губами моего уха. — Запрягли всех наших лошадей, и уже черт знает сколько ведут куда-то. Убивают всех без разбору, стоит мутантам только пошевелиться или сказать хоть слово. — Чувствую, как Джейкоб обхватывает меня за грудь и прижимает к себе. — Ты плакал во сне, и я прятал тебя, чтобы они не заметили. Я уже сомневался, что ты проснешься. Разворачиваюсь в его объятиях и спрашиваю тоже шепотом: — Я спал больше, чем остальные? — Намного. Мы проснулись где-то две недели назад. Трудно, конечно, понять, но прошло достаточно времени. Хочу чуть заглушить боль в теле магией, но не чувствую ничего. Ощущение, будто в груди дыра. Будто кто-то вырвал мне душу. От этого к горлу подходит тошнота. — У меня нет магии, Джейкоб. — Воздух застревает в легких. Голова кружится, и я сжимаю руки в кулаки, раня отросшими ногтями кожу ладоней, чтобы выровнять дыхание. — Что, если… Что, если Лекс… — Если бы он умер, ты бы сразу почувствовал это, — качает головой Джейкоб, успокаивающе гладя меня по плечу. — Они, видимо, заглушили любую магию. Я ведь тоже не могу превратиться в ворона. Даже… даже их собственное заклинание не действует. Сначала хмурюсь, не понимая, о каком собственном заклинании идет речь, но потом разгадываю цепочку мыслей Джейкоба. Значит, я был прав: на нас напали черные маги. Именно их энергия превратила лайбаунсцев в мутантов — так, может, вся разгадка кроется в них? Мы не подозревали даже о существовании этой расы, полагая, что после изгнания они погибли в лесах, но это оказалось не так. Я должен был понять — в конце концов, дезилийцы взяли черную энергию не из воздуха в День Мира. Либо это так и осталось секретом моих предков, либо отец скрывал много важного от меня. От меня, мамы и Эвелин. Итак, мутанты последнего города были чертовски опасны потому, что знали некоторые заклинания этой силы. Что случится, когда мы столкнемся с черными магами в лицо? Как много они могут? И если они так сильны, то почему они все еще не атаковали? Если не мое королевство, то красные маги сейчас слишком слабы, чтобы дать отпор. Какой смысл прятаться в лесах, имея безграничную энергию? Я не знаю, кто именно изгнал черных магов. История, как обычно, об этом умалчивает. Возможно, в тот период лайбаунсцы и дезилийцы были заодно, если это вообще реально. Насколько я знаю, изгнание произошло еще до Кровавой Войны, так что союз двух королевств на тот момент — обычное явление. — Моя мама знала о третьем королевстве, Джейкоб? Он вскидывает брови, явно не ожидая такого вопроса, но улыбается — видимо, ему доставляют удовольствие воспоминания о моей матери. О нашей с Эвелин матери. Сглатываю ком и стараюсь не вспоминать свой сон. По крайне мере, сейчас. — Нет, но часто догадывалась, что черные маги не могли просто исчезнуть. Не пойми меня неправильно, но уже сейчас ты знаешь намного больше, чем твоя мать. Она бы жизнь отдала за эту информацию. В голосе Джейкоба столько любви к моей матери, что сердце пропускает удар. Отец никогда так не отзывался о ней. Отец даже не упоминал ее после смерти. Плевать, что он забыл про меня. Но он никогда не помогал Эвелин. Из-за сна я отчетливо вспомнил, как чувствовал беспричинную вину — я ненавижу отца за это. Он никогда не обращал внимания на нас. Я был ребенком, но мне приходилось прятать свои переживания и мысли, чтобы не расстраивать Эвелин. Я взял полную ответственность за нее, хотя страдал не меньше. — Как вы познакомились? — спрашиваю у Джейкоба, подмечая, что он никогда не рассказывал мне ничего об этом. То ли ему было неудобно, то ли я сам стеснялся задать ему этот вопрос. — Ничего особенного, на самом деле. В теле ворона я часто облетал королевства, приобретал определенные знания. До одного момента. Белый маг подстрелил меня. Я думал, что погибну в лесу, но твоя мама нашла меня. Это произошло еще до твоего рождения. — Она вылечила тебя? — Можно и так сказать, — кивает Джейкоб. — Но, Кайл, не думай об Аманде плохо. Ее отец, у которого она и отобрала магию, присвоив тебе, договорился о союзе с королевской семьей, когда она была ребенком. Я до последнего не хотел сообщать тебе это, но она никогда не любила своего супруга. — Если мой дед сделал с ней это, почему она решилась заменить мою магию? — Кайл, она не знала его реальных целей. Он умер, когда она была еще ребенком. Ее отец был загадкой. Настоящей загадкой. Моя мать совершила неразумный поступок. Что, если бы магия не стала действовать? Раз она столь сильная, выдержал бы я ее, если бы не встретил Лекса? Да и Лекс — сплошная проблема. С его колкостями и тягой к саморазрушению он подвержен риску. Моя магия, следовательно, тоже. Я понимаю, что это всего лишь страхи, и сейчас я бы вряд ли отказался от такой возможности. Но когда задаюсь вопросом, сделал бы я так со своим ребенком, пошел бы на это, мой ответ: нет. Замечаю, как повозка останавливается. Оглядываюсь по сторонам, но Джейкоб отрицательно мотает головой. — Скорее всего, это очередная остановка. Не поднимай головы. Встаю на ноги, как и сказал Джейкоб, упрямо смотрю в пол, и вдруг остальные мутанты расступаются передо мной. Не создают давки, спокойно давая мне пройти. Я и забыл, что они считают меня предводителем. Несмотря ни на что, они продолжают подчиняться. Все равно признают мое главенство. Все равно не потеряли надежды. Хоть они и выглядят, как рабы, но не готовы сдаться. За маской безразличия каждого из них я вижу злость. И, вопреки предупреждениям Джейкоба, я выпрямляюсь и поднимаю голову. — Двигайтесь! — кричат черные маги, и я оглядываюсь по сторонам. Джейкоб был не прав: это не просто остановка. Мы прибыли — они привезли нас в свое королевство. С холма, на котором мы стоим, вид отличный. Совсем не похожий на мою родину. Нет ни роскошных замков, ни фонтанов, ни прудов и оранжерей. Мысленно разделяю жителей на три группы: воины, женщины и рабы. Рабов здесь непривычно много, причем большинство — сами черные маги. Остальные, воины, носят абсолютно одинаковую синюю одежду, а их лица сплошь покрыты татуировками. Ближе к центру замечаю массивное здание с огромным куполом и невольно задерживаю взгляд. Я не видел раньше ничего подобного. Вокруг нас выстраивается толпа обычных горожан: женщины и дети. Показывают пальцем, перешептываются, наблюдают, как за дикими животными. Воины не обращают на зевак внимания, заставляют нас выстроиться в шеренгу. Черные маги поразительно похожи на красных, только кожа темнее, а глаза кажутся тусклыми, будто выцветевшими. Совсем не походят на ярко-фиолетовые глаза Лекса. Кроме повозки, где был я, есть еще четыре таких же. Оттуда выводят остальную часть войска, и я замечаю Кассию. Она выглядит спокойной и невозмутимой, ступает, как и я, без покорности, с показным равнодушием. Кассия смотрит в мою сторону, но я точно не понимаю, узнает ли меня. Джейкоб дергает мое запястье. — Встань сюда, Кайл. Ты видишь, они бьют всех, кто не делает этого. Сжимаю челюсти от осознания, что пока мое войско убивают, я продолжаю бездействовать. Однако быстро отгоняю чувство вины — никому лучше не станет, если я сорвусь. Взглядом нахожу лошадей и задумчиво смотрю на Лорен. Мутанты вели их в середине войска, чтобы не дать потонуть в болоте, и я думал, им хватило ума заставить их сбежать. Но нет — Лорен здесь. Моя лошадь снова в опасности, черт ее побери. Впервые приходит мысль, что лучше бы Лорен умерла на последнем сражении за Зону Мутантов. Лучше бы погибла там, отдавая мне последние силы. Лучше бы не стала прислуживать этим монстрам. Лучше бы умерла достойно. Моя жизнь докатилась до того, что я жалею о жизни моей лошади. Что я готов облегчить ей ношу, если представится возможность. Знал бы я об этом тройку месяцев назад, не взял бы в Зону Мутантов. Вдруг кровопиец, что стоял возле меня, замирает и падает. Я скорее инстинктивно, чем умышленно ловлю его тело, вынимаю из груди стрелу. Мрази, гребаные мрази. Они убили его ни за что. Он просто стоял. Он ничего, дьявол, не сделал. Протираю стрелу об одежду, и меня охватывает еще большая злость. Потому что они не только лишили жизни невинного мутанта — они сделали это нашим оружием. В моих руках окровавленная стрела Лекса. Спрятать ее у себя — самоубийство, но просто оставить, тем самым отдав черным магам — глупость. Потому бросаю стрелу на землю и наступаю, слыша, как она ломается под подошвой грязного сапога. Оборачиваюсь, почувствовав на себе чей-то взгляд, и натыкаюсь на серые, словно затуманенные глаза. Черный маг, расталкивая толпу, легко подходит ко мне. Кажется, на его коже нет и сантиметра без татуировки и шрама — изуродованное лицо заставляет зажмуриться, но я не отступаю ни на шаг. Черный маг ростом примерно с Кассию. Дергает меня за подбородок, заставляя смотреть себе в глаза, тянет вверх, но я упрямо не поднимаюсь на носки. Нет уж, не здесь. Не с ним. — Я бы убил тебя, если бы не знал, кто ты такой, — наклоняется, чуть ли не опаляет дыханием губы, и я еле нахожу силы не оттолкнуть его. — Поаккуратнее с чужими вещицами. — Да, поаккуратнее. — Прищуриваюсь, кривлюсь от его противного прикосновения. — Не стоит присваивать себе что-то раньше времени. И, тем более, пользоваться этим. — Не будь таким бесстрашным, мальчик. — Хватает меня за волосы, заставляя запрокинуть голову. Сталкивается с моим взглядом и чуть ли не отшатывается. Интересно, а что он ожидал увидеть? Мольбу, страх? Лекс когда-то дергал меня за волосы в разы сильнее — эта боль кажется ничтожной. Черный маг отталкивает меня за плечи и, лишь когда он собирается уйти, добавляю: — Не делай вид, что не знаешь мое имя. На лице черного мага расцветает жесткая усмешка. Его ладонь падает на рукоять ножа, и не проходит и мгновения, как мутант первого города падает на колени. Прикусываю язык, ненавидя себя за эту глупость. Как я не смог сразу догадаться, что за любую колкость будет доставаться не мне? Моя армия достаточно большая, чтобы продемонстрировать убийство каждого. Продемонстрировать и наказать. Подавить злость сложно. Теперь чувствую свою магию намного отчетливее, и приходится сжать руки в кулаки, чтобы сдержаться. Я впервые благодарю народ Джейми за то, что они целый месяц держали меня взаперти и учили ее контролировать. Нас ведут по городу, но заставляют смотреть вниз, и на этот раз я не нарушаю правило. На этот раз, скрипя зубами, подчиняюсь. Нас подгоняют, в некоторых частях войска образуется давка. Всех, кто отстает или падает на колени, убивают. Магия невольно срывается с пальцев прежде, чем я успеваю сжать кулак. И это могло остаться незамеченным у кого угодно. Но не у черных магов. Взгляды тут же обращаются в мою сторону, и я чувствую, как мутанты обступают меня со всех сторон. Как мы неспешно сбавляем шаг, а я каким-то образом оказываюсь в середине войска. Каким-то образом за считанные секунды оказываюсь защищенным. И чем я умудрился заслужить такую преданность? В середине войска, не чувствуя на себе вражеских взглядов, позволяю себе выдохнуть и собраться. Оглядываюсь, проверяя, где можно найти оружие или хотя бы своровать. Один нож не стоит ни гроша среди тысячи таких же, но в бою он может отнять десятки жизней. Сосредоточившись, вздрагиваю, ощущая легкое прикосновение к боку, как чьи-то пальцы легко пробегаются по коже, стянутой боевой формой. Чуть прикрываю глаза и беру себя в руки, чтобы не повернуться сразу. Чтобы прежде оглянуться и проверить, не наблюдает ли кто-то. Уже после этого перехватываю горячую ладонь, едва заметно поглаживающую мою спину, и поворачиваюсь, врезаясь плечом. — Привет, — усмехается, говорит одними губами, подталкивает меня вперед, чтобы не останавливался. Не останавливался и не подавал виду. С неприкрытой иронией замечаю, что Лекс впервые говорит мне обыденное «привет». Даже когда мы с ним сблизились, его максимум при встрече — сдержанный взгляд. И именно сейчас, когда нас взяли в плен в королевстве, которого нет даже на библиотечных картах, Лекс умудряется выдать это «привет». — Где ты был? — спрашиваю будто и не у него совсем. Смотрю вперед, просто иду рядом, слабо задевая плечом. Задевая лишь для того, чтобы хотя бы чувствовать его присутствие рядом. — Так же, как и ты, ехал в какой-то вонючей телеге. Вот это новость, правда, Кайл? — Откуда в тебе столько оптимизма? — Никакого оптимизма, — хмыкает Лекс. — Лишь легкая насмешка над бредовой ситуацией. И небольшая надежда, что в твою головушку пришел план, как нам выбраться из этой дыры. — Ничего подобного, — пожимаю плечами. — Пока у меня нет и идеи. А отчаяния хоть отбавляй. Мы серьезно попали, Лекс. И теперь нам мало просто сбежать вдвоем, что было бы в разы легче. Нужно побеждать, а не сбегать. — Могу поспорить, — возражает Лекс. — У нас нет ни единого шанса против этих мужиков с тату. У них все наше оружие, они подавляют магию мутантов, да и мы на их территории. У нас никаких преимуществ. — Они не могут ничего сделать с моей магией. — О, просто отлично! Снова поиграем в героев, принцик? Или предводитель, м-м? — Кайл, — улыбаюсь. — Мне нравится «Кайл». — Я несказанно рад за тебя. — Замечаю, как Лекс прикусывает губу, сдерживаясь от смешка. — Но попытайся не создавать мне лишних проблем своей смертью, ладно? Просто подумай, что мне придется делать в этих землях с твоим трупом? — Ты не дашь мне умереть. — Чего-чего? — Ты из кожи вон вылезешь, но не позволишь этому случиться. Помнишь, как я говорил перед последней битвой? Ты вместо всего войска. — У нас разные взгляды, — качает головой Лекс. — Так я не прав? — откровенно надавливаю. Не потому, что хочу самоутвердиться сейчас. Не потому, что мне не хватает преданности мутантов. Наверное, потому, что, кроме колкости, желаю услышать от Лекса что-то еще. Сейчас, когда у нас появились первые несколько минут за последние две или три недели. Лекс задумчиво смотрит мне в глаза, обводит взглядом лицо. Невозмутимо идет вперед, продолжая слабо касаться одной рукой и больше не создавать длительный зрительный контакт. Но не возражает. Ни одному слову. Не то чтобы я ожидал чего-то иного. Не то чтобы я не был уверен в нем. Как и в лайбаунском королевстве, воздух здесь сухой, песок поднимается от нашей ходьбы. Душно так, будто сейчас разгар июля, а не… Ловлю себя на мысли, что не подозреваю, какой сейчас месяц. Когда я отправлялся в Зону Мутантов, был август. Сколько прошло времени? Да и сколько нас везли до этого места? С легкой усмешкой замечаю, что черные маги не надели на наши ноги кандалы, не связали руки за спиной. Вряд ли это просто забылось — скорее, потеряло смысл. Наверное, черные маги считают, что им не нужна никакая защита и подстраховка. Мы никуда не денемся, а при любом сопротивлении погибнем. Раньше бы я ужаснулся от этой мысли, но сейчас чувствую только облегчение. Либо они правы, действуя беспечно и по-своему безответственно, либо они недооценивают нас и скоро пожалеют об этом. Выбор за нами. Выбор, что не так прост, как кажется. Даже скорее проверка. То ли на бесстрашие, то ли, наоборот, на выживание. Мы проходим мимо постройки с куполом, и оттуда слышатся голоса, исполняющие какую-то странную музыку. Рядом люди отчего-то сидят на коленях и клонят голову к земле. Мне становится не по себе, и я дергаю Лекса за запястье. — Думаю, это храм, — шепчет мне на ухо, хотя его слова не дают мне ни толики разъяснения. — Я не знал, что это до сих пор сохранилось, да и вообще… меня никогда не интересовали подобные темы. Но если память не подводит, это единственное место здесь, не предоставляющее никакой угрозы. Мы подходим, наверное, к самому громадному зданию, что мне удалось здесь увидеть, и оно скорее напоминает крепость, нежели королевский замок. Что полностью противоречит громкому возгласу одного из солдат, оповещающего о нашем прибытии в дом некого Руководителя. Потом воины говорят что-то на непонятном языке, подозрительно перешептываются и обводят нас взглядом. — Внутрь пойдут не все, — спокойно сообщает солдат. Неясно, по каким критериям он выбирает, но я вижу, как он дергает Джейкоба, подводит его к входу, продолжает осматривать других. — А что будет с остальными?! — кричит Кассия, когда ее уводят тоже. Тщетно пытается вырваться и дергает воина за плечи, повторяя вопрос. Сжимаю пояс, и, хоть я безоружен, это приносит слабое облегчение — но мурашки продолжают бегать по коже. Вдоль позвоночника, доводя до ощутимой дрожи. Начинается хаос. Мои воины отступают, возражают, кто-то старается защититься, кричит слова Кассии, кто-то дико смотрит на меня, будто в моих силах сейчас что-то предотвратить. Будто я бы молча стоял, если бы мог что-то изменить. Слышится вскрик, и в следующий миг Алан, мой слуга, падает навзничь. У меня появляется ощущение, будто стрела попала не только в его грудь. В мою тоже. Мутанты второго города начинают истошно кричать. Оглядываюсь, сдавленный толпой, пытаюсь найти Лекса, но его силуэт пропадает. Он был буквально в метре, а сейчас из-за давки его не видно. Расстреливают уже без разбора. — Пригнитесь! — Мне приходится закричать во всю глотку, когда черные маги даже не видят жертв — стреляют просто так, хаотично. В разные стороны. — Успокойтесь! Вы слышите?! Конечно, меня никто не слышит. Ловлю взгляд одного из кровопийцев, и в нем столько страха, что у меня будто выбивают воздух из легких. Вижу открытую претензию, обвинение в его глазах. Потому что однажды я позволил убить Илана, а теперь не спас и Алана. Потому что мутанты второго города, не обладая способностью к борьбе, сейчас мрут, как чертовы мухи. Злость уже не в мышцах — злость в пульсирующих венах, по которым течет магия. Злость комком в груди и вот-вот вырвется наружу. Злость, уже не контролируемая обычной болью. Злость пересиливает самообладание. — Успокойтесь! — повторяю, но уже не кричу. Говорю тихо, но на этот раз меня слышат абсолютно все. Мой голос эхом раскатывается по толпе, магия срывается с пальцев. — Не паникуйте. Черные маги с удивлением и интересом смотрят на меня, но мне плевать на их взгляды. Плевать, потому что давка прекращается, и я буквально спасаю войско от еще десятков трупов. Тот враг, что обстреливал нас из лука Лекса, медленно опускает оружие. Трое из них движутся ко мне. Не сопротивляюсь, ослабляя магию, когда они заламывают руки за спиной, уже не пренебрегая защитой, наматывают мне на шею веревку, создавая имитированный ошейник. Это унизительно, и я слышу возгласы возмущения в толпе, но отрицательно мотаю головой — сейчас мне не требуется поддержка. Задумчиво смотрю на Кассию, Джейкоба, Диану и еще двух мутантов, которых схватили вместе со мной, и думаю, что Кассия задавала неправильный вопрос. Проблема не в том, что будет с оставшимися. А в том, что будет с нами. Каким образом они осуществили этот отбор? — Это все, лейтенант? — спрашивает солдат. Другой кивает, но вдруг задумчиво бросает на меня взгляд и останавливается: — Нет, — он улыбается, и от его улыбки земля будто проламывается под моими ногами. Впервые после прибытия по моей спине пробегает волна настоящего, животного страха. — Возьми красного мага. Гребаный подонок. Скриплю зубами от злости, когда к нам подводят Лекса, и уже стараюсь не встречаться с ним взглядом. Хватает того, что черные маги уже заметили наш контакт, когда мы добирались сюда. Осматриваю Кассию и вдруг замечаю, что надели чертовы ошейники только на меня и Лекса. Больше ни на кого. Мысль доводит почти до физической тошноты, и меня спасает лишь то, что я черт знает сколько ничего не ел. Впрочем, у меня нет аппетита. — Двигайтесь, — командует черный маг, и кто-то резко дергает меня за веревку. Хриплю, чуть ли не падаю вперед, бездумно хватаюсь за шею, пошатываясь от внезапного головокружения. — Снимите с него это! — восклицает Джейкоб, но его крик быстро сменяется отчаянным стоном от неожиданного удара в живот. Меня уже нешуточно трясет — не смотрю по сторонам, хотя должен изучать помещение, еле поднимаюсь по ступеням, от паники с трудом переставляя ноги. Главное — не показывать свою слабость. Главное — не поддаваться ей. Безумно хватаюсь за перила, выравниваю дыхание, едва заметно выпускаю магию, чтобы успокоиться. Гармония с силой приводит к гармонии с телом. Нас заводят, видимо, в тронный зал, бросают на колени, и я падаю, едва удерживая ровную спину. Краем глаза замечаю, что Лекс хочет придвинуться ко мне, но отстраняюсь ровно настолько, чтобы он понял: сейчас совсем не время. Меня резко хватают за волосы и заставляют поднять голову. Поднять голову, чтобы столкнуться с холодным взглядом Руководителя, плавно поднимающегося с трона. Он младше королей красных и белых магов, выглядит ненамного старше Кассии. Его лицо, как и у всех, изуродовано татуировками, на голову накинут черный капюшон от длинной мантии. Серые изучающие глаза оценивающе скользят по моему телу, и мне мгновенно хочется сжаться, но словно невидимая сила в мышцах не позволяет расслабить напряженные плечи. — Ты, — он указывает на меня, — мне нужен ты. Пересиливая страх, решаюсь на кривую улыбку. — Как вам будет угодно, Руководитель. Он плавно спускается ко мне, обводит взглядом лицо, а после медленно, почти нежно поднимает за подбородок. Скользит шершавыми пальцами по коже, выправляет мои запутанные волосы. — Меня зовут Натан. — Он улыбается так же притворно и натянуто, как и я. — Мы одного статуса, Кайл Вилсон. Но знаешь, ты никогда не станешь называть меня по имени. Я не руководитель. Для тебя я — господин. Натан отвешивает мне пощечину. Вздрагиваю и подаюсь назад, закрывая горящую щеку ладонью. Дышу судорожно, рывками, частыми выдохами. Он снова вздергивает мою голову за волосы, заставляя посмотреть в глаза. — Я разрешал тебе поднимать руку?! — Натан хватает меня за скулы, сжимает лицо, пока от боли не открываю рот и не начинаю трястись снова. И теперь это отнюдь не остается незамеченным. — Отвечай, сука! Бьет ботинком в грудь, и я падаю, сгибаюсь на полу, дрожу, хрипло пытаюсь вдохнуть, но Натан снова ставит меня на колени, намотав волосы на кулак. Грудь сводит судорогой с каждым вздохом, и мне приходится закрыть глаза, чтобы прийти в себя, на несколько долгих секунд. — Нет. Нет, не разрешал, — отвечаю, и взгляд Натана смягчается. Он отпускает волосы, но так и оставляет в них руку. Потому я совсем не ожидаю следующего удара. Потому не сдерживаюсь от стона, когда бьет в лицо, металлическими кольцами разбивая губу. В следующую секунду слышу хрип — Лекс дергается вперед, но веревка пережимает его горло. Натан равнодушно глядит на него. — Можете забирать красного мага, — выдает с усмешкой. — Если будет угодно, лейтенант, задушите его, как собаку. Если хотите превратить в раба — пожалуйста. Мне не нужен никто из них. — Но… — подает голос лейтенант. — Вы же сказали, вам нужно несколько рабов… — Мои планы изменились, — учтиво отвечает Натан. Он перехватывает веревку и сжимает мое горло. Закашливаюсь, безумно смотрю на Лекса, не веря словам Натана, как сумасшедший, тянусь к нему, хотя в глазах уже двоится. Натан резко хватает меня за волосы. — Мне хватит одного раба. Остальных можете забрать себе. — Он плавно ведет ногтем по моему лицу, будто вырисовывая шрамы. Будто демонстрируя, что он сделает со мной. В подтверждение моих мыслей, склоняется и добавляет уже мне на ухо: — Если будешь послушным, я оставлю тебе один глаз.