home for a bunny

Семь лет спустя. За маленьким столом собралась вся их большая семья: повзрослевший, но не утративший мягкого обаяния Чонгук, вытянувшийся и возмужавший Тэхен, как будто и не постаревший Чимин, Намджун, который стоял на ногах еще увереннее и Юнги, давно избавившийся от серебристых волос (теперь его пряди были природного — темного — цвета). Поводом для семейного сбора стало неожиданно быстро наступившее Рождество. Чонгук искренне считает, что на дворе октябрь и понятия не имеет куда испарились прошедшие два месяца с хвостиком. Хотя нет, имеет. Причина столь стремительно пролетевшей осени радостно смеется над каламбурами Гном-хена, не переставая хлопать по бедру кролика в приступе навалившегося веселья. Глаза Тэхена все так же искрятся золотом в свете свечей и приглушенных лампочек, как и много лет назад. Его верный защитник, его первая влюбленность, его лучший друг. — Чонгук, успеешь еще налюбоваться на Тэ, лучше расскажи, как там дела в твоем спортивном клубе? Намджун-хен как всегда внимателен к гостям. С годами кролик научился его уважать, ладить и не наступать на больные мозоли в отчаянных попытках оттолкнуть слишком доброго взрослого. Отец радовался каждому их шагу навстречу друг другу. Жаль, что последнего шага Чонгук так и не смог сделать, не смог принять пару Юнги-хена как второго родителя. — Малышня пакостит иногда, то татами не поделят, то меня. А так, хен, не волнуйся, все прекрасно. Деньги платят без задержек, на аренду зала хватает, да и на проживание тоже. А если что, у меня есть Тэхен. Чонгук прижимается к мягкому боку своего парня и ловит теплый взгляд отца. Его человек немного постарел, но как-то красиво что ли, в темных волосах нет и намека на седину, но на лице заметны черточки морщин. Он все еще продолжает сбривать любой намек на бороду или усы, носить одежду темных оттенков, но с годами в глазах все чаще светится мудрость и тоска. Последняя Чонгуку знакома, он сам отчаянно тосковал по папе, когда только съехал из их уютной квартиры пару лет назад. Было тяжело приспосабливаться снова жить одному, но через месяц на пороге возник Тэхен и одиночество отступило под натиском горячих рук и вечерних разговоров по душам. Тэхен замечательный, любимый и достойный партнер для жизни, но повзрослевшего кролика все еще тянет оказаться в родных объятиях его человека. Где бы и с кем бы он ни был, сердце Чонгука всегда будет верно лишь Юнги. И Тэхен об этом знает. — Юнги-хен, лучше расскажи как твое здоровье? Простуда прошла? Если нет, то я позвоню маме и она передаст лучшие корешки из Тэгу, ты же знаешь, что они волшебные? Тэхен серьезно смотрит в темные глаза хёна, явно переживает. Чонгук на прошлой неделе ночь не спал, потому что узнал от Намджуна, что у отца температура под сорок градусов. — Я здоров, как и всегда, Тэ, не переживай, — Юнги прерывается на секунду, чтобы отпихнуть от лица пушистый хвост Чимина, отплевывается от рыжих волос и продолжает, хмуро посматривая на старого друга, — заберите лучше эту бестию с собой в Сеул, а то приехал две недели назад и все это время ноет, что ему скучно. — А что я должен делать, если все, что ты делаешь — это работаешь и тоскливо пьешь кофе? Конечно мне скучно! — Чимин «оскорбленно» качает головой и притопывает в такт рождественской мелодии. На мелькающих ногах надеты красные носки с желтыми уродливыми (на взгляд Юнги) котами. За столом повисает недолгое молчание, и Намджун берет разговор в свои руки, рассказывая о выставке гибридов-художников, которую не так давно организовал. Вечер проходит легко, весело и по-семейному уютно. Они обмениваются подарками, через силу доедают праздничный ужин и пытаются отобрать у Чимина хлопушки — конечно же без особого успеха. Вся комната заполнена яркими, разноцветными конфетти. И пока отец сквозь смех вяло ругается на красную панду, Чонгук целует своего парня. Он хочет поделиться покоем и счастьем, которым он наполнен. Тэхен не менее ласково ему отвечает, радостно бьющий по бедрам собачий хвост лишь подтверждает, что гибрид разделяет это чувство дома. К середине ночи Тэхен грузит подвыпившего Чимина в машину и дает время кролику, чтобы тот попрощался с Юнги и Намджуном. Сам он сидит в салоне и не слышит о чем они говорят, лишь видит как в свете фар Намджун обнимает Чонгука и уходит обратно в дом. Мины остаются вдвоем. Чонгук стоит пару секунд, а потом набрасывается на отца с объятиями, становясь на удивление крохотным в руках невысокого Юнги-хена. Старший поглаживает сына по голове и что-то говорит ему. Они стоят в этой позе минут пять, пока у Чонгука, похоже, не затекает спина — приходится распрямиться, и вот кролик становится на целую голову выше хена. Тэхена это всегда умиляло. Чонгук садится в машину, утирает мокрые глаза и пристегивается. Юнги провожает их взглядом до тех пор, пока машина не скрывается за поворотом. На часах третий час, а ему еще посуду отмывать. В квартире тихо, телевизор работает без звука, у входа стоят лишь странные сапоги Намджуна. Самого его не видно. Юнги достает из прикроватной тумбочки пачку сигарет, любимую зажигалку и выходит на балкон. Холод отлично помогает прочистить мозги от вина, что фоном играет в голове. Сизый дым устремляется ввысь, к облакам, которыми затянуто рождественское небо. Тихие шаги и на перила около него ложатся знакомые руки. — Когда ты думаешь рассказать ему, что мы расстались уже вот как года три? Чонгук будет сильно расстроен от того, что ты скрываешь это от него. И чем дольше ты ждешь, тем больше сил тебе понадобится, чтобы заслужить его прощение. Юнги стряхивает пепел в воздух и замечает первые снежинки. Неужели настоящее рождество в Корее? — Я рассказал только что. — И как он отреагировал? — Он знал, точнее подозревал. Сказал, что будет теперь еще чаще появляться у меня и что мы поговорим об этом позже, когда он протрезвеет и подумает обо всем. Намджун усмехается и молча ворует у Юнги сигарету из его пачки. Снежинки падают в одной лишь им ведомой последовательности. — Он не спрашивал, почему мы расстались спустя шесть лет отношений? — Нет, он мой ребенок, он все поймет сам. А если не поймет, то спросит позже. — Как ты вообще? Тяжело видеть его с Тэхеном? Юнги тушит сигарету в припрятанную пепельницу и свободно выдыхает в ночную тьму. — Ты и сам знаешь, что нет. Я счастлив, если он счастлив. Они с детства друг друга знают, им хорошо вместе, как и нам когда-то. Тэхен идеально подходит моему ребенку. Намджун задумчиво пожимает плечами. — Я тоже до последнего мирился с твоей одержимостью им. Ты никогда не был моим до конца, все твои мысли всегда были лишь о нем. О его самочувствии, его душевном состоянии и его жизни. — Моя жизнь посвящена ему. Всегда была и будет. И мы об этом уже говорили. С годами я лишь уверился в мысли, что Чонгук — мое предназначение. — Я не о том. Может, Тэхен тоже однажды не выдержит конкуренции с тобой. — Чушь несешь. Он воспринимает меня как родителя, друга и своего человека, но не как возлюбленного. И это правильно. — Быть может. Намджун целует в висок все еще родного ему мужчину и уходит в квартиру, тихо шепча: — А может и не быть. Где-то в Сеуле Чонгук на руках заносит Чимина в их с Тэ квартиру и идет ставить чайник. Юнги остается стоять на балконе, наблюдая за падающим снегом. Конец.