Немного тепла и солнца

Когда пришло приглашение на дополнительный год в Хогвартс, мысль об этом вызвала у меня сперва болезненное сопротивление, но почти сразу отпустила и показалась вполне рабочей. Ещё сутки понадобились мне, чтобы осознать, что это было бы идеальным решением. Я не имел больше моральных сил оставаться в Малфой-мэноре. Не мог больше смотреть на отца, который винил во всём себя и был готов выслушать от меня и матери любые претензии. Я понял, что их лучше оставить наедине, тем более, что моё решение закончить образование лишний раз показало бы, что жизнь продолжается. Наша семья не стала изгоями, несмотря на все «подвиги». Да, будет не легко, но война вообще не самое приятное событие. Тем более, учитывая то, что я смог полюбоваться ею из первых рядов. ---Тебе определённо следует сменить обстановку, дорогой. – Мягко говорила мама, расправляя мантию на моих плечах, подбирая аксессуары к рубашкам. ---Тебе тоже. – В моём голосе не было тревоги. Во мне вообще было мало эмоций в последнее время. Что-то перегорело, остался лишь холод и усталость. Я много спал, а когда просыпался обнаруживал свои руки почти закоченевшими, иногда настолько, что было тяжело шевелить пальцами. Я старался отогреть их дыханием, но даже оно было прохладным и почти ни на что не годным. И я должен был бы бояться, но даже страха уже не было. Или не было сил на страх…. Моя забота о матери с отцом была крайне рациональной. Если у них есть шанс восстановить отношения, то лучше мне не присутствовать при этом. Было предположение, что в какой-то момент там будут и крики, и слёзы, и взаимные претензии, и ужасное чувство вины, и мне этого видеть не стоит. Уж тем более смущать их своим присутствием. Дорога до школы почти не запомнилась, прошла как в тумане. Я более или менее начал осознавать происходящее, когда мы сидели нашим курсом в знакомой гостиной, впрочем, довольно сильно поменявшейся после восстановительных работ. Слизеринцы были сильно подавлены и пребывали в растерянности, наверное, более всех других. К моему удивлению, я не встретил открытой агрессии или недовольства, ни среди своих собратьев по факультету, ни среди других. Все были слишком заняты. Попытками осознать и пережить собственное горе, попытками восстановить нормальную жизнь для себя или кого-то рядом. Старостой меня выбрали как-то по инерции. Наверное, моя холодная рассудительность и полное отсутствие эмоций послужило тому причиной. Я больше не выглядел как человек, плетущий интриги. Все мои доводы были просты, понятны, логичны. Речь перестала пестрить недомолвками и оценочными высказываниями. Я просто устал. Устал от всего этого. Хотя, возможно, дело было ещё и в том, что я первым предложил собраться с силами и принять более, чем активное участие в жизни и восстановлении школы, которая, несмотря ни на что, отчаянно старалась нас защитить. Хогвартс принял на себя невероятный удар, в результате которого пострадали все. И теперь, желание собрать всех выживших в войне, дать им возможность всё же закончить образование, чтобы получить путёвку в будущее, более чем красноречиво говорило о несгибаемой воле наших наставников. Я счёл неправильным оставить эту задачу только на их плечах. У нас тоже есть обязательства. Уж война-то это доказала, заставив всех повзрослеть. Директор МакГонагалл приняла наше предложение с радушием. Её любимые Грифы уже давно сновали то тут, то там, занимаясь восстановительными работами. Мы, впрочем, тоже пришли не с пустыми руками. Я успел поговорить с крёстным. Он пока не оправился окончательно после укуса, да и работы в министерстве у него было валом, но я намекнул МакКошке, что, возможно, мне удастся уговорить его навестить школу, хотя бы с разовыми курсами, например, по зельеварению. Более того, мы предложили взять на себя дополнительные часы, чтобы изготовить зелья, для больничного крыла и восполнить запасы. Уже после первой недели, стало понятно, что моё решение настроить плотно заполненный делами график было более чем верным. Я рассудил, что раз безделье и сон не прибавляют мне энергии, то и большой объём работы не должен сильно на неё влиять. Я оказался почти прав. Единственное существенное изменение, которое я заметил – сон. Он стал приходить быстрее, почти никогда не сопровождался сновидениями, хотя и оставлял после себя неприятные эффекты пробуждения. Я уже смирился с тем, что постоянно, непрерывно мёрзну. Ко второй неделе почти вернулся аппетит. По крайней мере, пропущенный пару раз из-за дополнительных работ, ужин, вызвал чувство неприятного голода и желание пойти к эльфам попросить что-то съестное. Разумеется, я этого не сделал, но трапезы пропускать перестал. Я почти ничего не замечал вокруг себя. Скорее просто привычно анализировал. В большом зале во время приёмов пищи я мельком оценивал состояние факультетов, однако ничего не испытывал по этому поводу. Гриффы были как всегда шумными и яркими. Немного злыми. И более взрослыми. Особенно те, кто бился за Хогвартс. Гермиона, Рон (которые были уже не вместе, как мне сказали), Невилл, Луна, разумеется, Гарри. Впрочем, Поттер появлялся в школе наездами. Он, как и крёстный, занимался делами в министерстве. Его часто вызывали. Младшая Уизли – Джинни, стала какая-то блёклая. Словно не рыжая. Я почти испытал чувство вины, вспомнив о ней, и разумеется, о близнецах. Но даже это не всколыхнуло во мне никаких существенных чувств. Я стал быстро есть, как-то машинально, особенно не обращая внимания на вкус еды. Ничего ни с кем не обсуждая, поднимался из-за стола, бросая однокурсникам что-то типа «я в библиотеку» или «я в больничное крыло», и уходил. Мои погодки и курс, что учился на год младше, не доставляли мне, как старосте, никаких хлопот. Они не вступали в конфронтации, вели себя сдержано и ответственно. А вот, курса с шестого, глупые дети, которых «оградили» от ужасов войны и которые не имели отношения к непосредственным действиям, часто позволяли себе крайне некорректные высказывания или даже действия, как в отношении других факультетов, так и в отношении конкретных персонажей. На одну из таких бестолковых групп я нарвался в Трёх Мётлах. Там были парни со Слизерина и Рейвенкло. Мало того, что их отчаянный спор мешал всем, так ещё и выбранная тема была более, чем сомнительная. На мой взгляд допускать сослагательное наклонение, к событиям при которых ты не присутствовал, как минимум странно. А уж тем более комментировать принятые решения, людьми, которые уже не могут тебе ответить по причине своей скоропостижной и крайне неприятной кончины. Я как староста, разумеется, сделал им замечание. Эффект был неожиданным. Видимо, они решили, что раз их больше, то они сильнее. Один из крикунов посмел напомнить мне, что я сын пожирателя смерти, и что, возможно, мне ещё повезло, что я стою здесь, а не целуюсь с дементорами в Азкабане. Я уже был готов размазать его в лучших традициях семьи Малфой, но не успел. За моей спиной раздался громкий хлопок ладони о столешницу и не менее громкий голос Рона Уизли. ---Рот закрой, сопля малолетняя. Тяжелее столовой ложки в руках ничего не держал, а уже туда же! Ты только слышал об этой войне, а мы там были! Это у нас на глазах гибли те, кого у тебя язык поворачивается поминать, и нихрена в этом не было крутого или доблестного. Это было страшно, больно и очень жестоко. В убийстве нет и не может быть ничего хорошего. Ничего правильного! – Глядя как мой невольный собеседник пытается с подростковым упрямством что-то возразить, Ласка сделал шаг ближе, встав за моим плечом и ещё громче рявкнул. – Рот свой закрыл, я сказал! И ещё раз эти разговоры услышу, получишь по шее! Ясно?! Я вдруг ощутил жар, исходивший от тела Ласки. Такой огненный и настоящий. Мне едва удалось сдержать улыбку. Я сощурился, намекая балаболам, что разделяю позицию Гриффиндорца, и они сдались. Корча недовольные рожи, вышли из «Мётел». Рон всё так же стоял за моей спиной, свирепо дыша, и я обернулся. У меня давно не было возможности рассмотреть его так близко. Он очень сильно повзрослел. Глаза стали такими серьёзными. Немного подрос, став чуть выше меня…. Он недоверчиво прищурился, когда я, облизав губы, набрал в легкие воздуха. Видимо, ожидал от меня какой-то колкости, которую услышал бы в обычной ситуации. И удивился, когда её не последовало. ---Спасибо. – Мой тон был таким же бесцветным, хотя мелодичность в голосе удалось оставить. – Их надо ставить на место уже сейчас, иначе скоро мы пожнём бурю. В школе они не позволяют себе такого поведения, а тут совсем распустились. Я отметил, что Ласка разглядывает моё лицо. Что, Рон, я тоже изменился? Думаю, да. И гораздо сильнее, чем ты мог предположить. Он напряжённо кивнул и отошёл назад. А мне снова стало холодно. ---Как ты тут оказался? – Вдруг выпалил я, словно это могло вернуть мне такое желанное тепло. – Я имею в виду один. – Тут же уточнил я. Он замялся, запустив пальцы в отросшие волосы, но всё же ответил. ---Джинни нужны реагенты для её работы. Я обещал достать. Но в лавке нет и половины необходимого. Да, снабжение после войны оставляет желать лучшего. Хотя, часто дело не в отсутствии, а в спекуляции. ---Позволишь? – Спросил я, протягивая в его сторону руку. Пальцы приятно расслабились в неровном токе исходившего от Ласки жара. Он замешкался. ---Список, Уизли. Позволь взглянуть. ---А, да, держи. – Он отдал мне замятый пергамент, на котором были вычеркнуты самые простые ингредиенты, их можно было бы и самому насобирать. – Она так много работает, в последнее время. Извела почти все запасы дома и здесь тоже. Я кивнул, просматривая заказ младшей Уизли. Не может быть, чтобы в лавке не было того, что тут указано. ---Пойдём. – Сказал я. ---Куда? ---За остальными ингредиентами, нельзя же лишать твою сестру возможности работать на благо Хогвартса из-за такой ерунды? Я не особенно помню, что я там говорил торговцу. Что-то про распоряжение МакГонагалл, про то, что если они будут продолжать позволять себе так вести дела, то я найду способ полностью прекратить их бизнес, ибо в том виде, в котором он существует, он не нужен. Что я имею намеренье привлечь Северуса Снейпа к вопросам снабжения, а также организовать регулярные проверки, и ещё что-то. И, на удивление, всё нашлось. Даже немного больше. Я с Малфоевской брезгливостью бросил на стойку деньги, забирая пакет с заказом. Реагенты были явно отмерены с запасом. Видать сильно я напугал этого пройдоху. Рон, который слышал часть моей гневной тирады, смотрел на меня такими глазами, что я на минуту смутился. ---Что? ---Ты же понимаешь, что я расскажу Джинни, кто добыл ей эти… эти… штуковины. ---Делай, что хочешь, Ласка. – Вздохнул я. Стало уже темнеть, пора возвращаться в Хог, и видимо, Рон решил составить мне компанию. Он шагал справа от меня, неся пакет для своей сестры, а мне вдруг, невозможно захотелось взять его под руку. Я даже усмехнулся своему странному желанию. Я так привык, что вокруг меня пустота. Нет ничего. Это огромная пустая комната с задраенной дверью. И если эту дверь открыть, то пустое холодное помещение начинает наполняться отчаяньем, страхом, апатией. В нем становятся слышны голоса, становится больно и бесполезно. Всё бесполезно. И тогда хочется всё прекратить. Появляются мысли о том зачем я выжил в этой войне? Зачем я вообще родился на этот свет? ---Эй, ты в порядке? – Тихо спросил Рон, косясь на меня. Я пожал плечами, не повернув головы. ---Да, пожалуй. Наверное, не лучше, чем все остальные. Ласка понял, что я имел в виду. К дверям школы мы добрались уже в темноте, не сказав за всю дорогу больше ни слова. ---Спасибо. – Ещё раз поблагодарил Рон, встряхивая пакет. – Пойду отнесу сестре. Ты на ужин? ---Да, поем и вернусь к ребятам. Работы много. Рон кивнул. ---Говоришь, как Джинни. Наверное, он ждал, что я взбешусь сравнению с его сестрой, но меня это совершенно не трогало. Я хмыкнул и направился в большой зал. На выходе после ужина я столкнулся с Роном и его сестрой. Джинни как-то странно и неловко кивнула мне. Разболтал всё-таки. Ну зачем? Теперь она будет думать, что чем-то мне обязана. Глупости! Что мне может быть нужно от семейства Уизли?!