Кумихо

      Уже переодетая в футболку и домашние штаны, Хан выскальзывает из своей комнаты, прижимая к груди чуть влажный халат. Бесшумно прокрадывается к ванной комнате, стараясь не выдать себя. Непонятно почему. Непонятно зачем. Ей вообще никак не распутать тот тугой клубок разнообразных чувств, что она сейчас испытывает. Оглядываясь в сторону кухни и сосредоточенно прислушиваясь к подозрительной возне, доносящейся оттуда, она берётся за хлипкую поломанную ручку. И та, окончательно оторвавшись, так и остаётся лежать в её ладони, в то время как замок вываливается со звоном на пол. Инми с минуту тупо смотрит на неё округлившимися глазами, переводит взгляд на дверь, в которой теперь зияет дырка. Потом разворачивается и бредёт на кухню. Боксуна, то есть Чонгуку придётся остаться здесь минимум на несколько дней. И… Как же теперь быть?       Молодого человека девушка застаёт за раскладыванием тарелочек с закусками и приборов на столе. Она, застыв, смотрит на него растерянно: на этот сосредоточенный профиль, на болтающийся на шее кулон, на закатанные до локтей рукава рубашки, на эти открытые сильные предплечья. Потом встряхивает волосами, прогоняя наваждение. Оборотень поднимает голову. Завидев Хан, очаровательно улыбается. Взгляд его падает на висящий на локте халат, потом на железную дверную ручку, зажатую в кулачке. Улыбка медленно сползает, и парень сконфуженно поджимает губы, нервно пройдясь пальцами по цветным прядям. Он огибает стол, подойдя ближе к брюнетке, и аккуратно вынимает вещи из рук:       — Я починю… — обещает, виновато заглядывая в глаза.       Инми вздыхает, наблюдая, как тот складывает всё на тумбу. Она окидывает кухню беглым взором. Брови поражённо вздёргиваются, когда она до кучи замечает ещё и кипящую кастрюлю на плите. С губ срывается удивлённый вздох:       — Это… это что?       — Я… тут… ужин разогрел. Ты ведь, наверно, ещё не кушала? — слышит мягкий голос за спиной. Совсем рядом.       Сердце тихонько сдавливает в груди. В животе начинает щекотать, будто потревоженные бабочки вспорхнули и закружились в воздухе. Когда она в последний раз получала такую заботу? Всю свою жизнь ведь одна. Даже те единственные отношения были игрой в одни ворота и не принесли в итоге ничего хорошего. А сейчас… Кто-то думает о ней, оберегает, переживает и волнуется. Растроганная Инми стискивает зубы и проглатывает комок внутрь:       — Ты и это умеешь? — внезапно севший голос звучит как-то незнакомо. В попытках отвлечься от нахлынувших эмоций, она хватается за рисоварку и высыпает в кастрюлю рис.       — Благами цивилизации я знаю, как пользоваться, — сообщает довольный Чонгук.       — Что ж… — философски пожимает плечами девушка, промывая крупу в холодной воде. — Теперь понятно, куда пропадала еда из холодильника.       — Прости… Голод не тётка, — оборотень закусывает губу, сдерживая улыбку.       — Можно спросить? — Хан выставляет параметры на приборе, нажимает на кнопку. Смело разворачивается лицом к парню. — Ты ведь тогда самостоятельно воспользовался душем. В первый день. Я права?       — Не только душем… — замечает Гук. Помолчав, добавляет. — Ты мне, правда, потом клизму хотела поставить.       Взгляд девушки машинально скользит вниз и задерживается на брюках. Она резко втягивает воздух через ноздри, поднимает широко распахнутые глаза. Хлопает ресницами, медленно багровея. А после отворачивается, заправив волосы за уши, что алеют красным цветом. У кумихо конвульсивно дёргается нога в нервном тике. Он сейчас себя еле сдерживает, чтобы не подойти и не обнять. Её реакция растапливает его сердце в густой липкий сироп, и он ничего не может с этим поделать.       — Д-давай я осмотрю твои ш-швы, — чуть заикаясь, произносит Хан, ковыряя пальчиком наклейку на рисоварке.       — Нет, потом… Сначала поешь, — почти ласково говорит Чонгук, но в голосе чувствуется твердость, от которой у девушки всё дрожит внутри хрустальными переливами.

***

      Инми, сидя на диване под яркими лампами, ковыряется в медицинском чемоданчике, выуживая пинцет, ножнички, спиртовые салфетки и заживляющую мазь. Разложив всё на чистом полотенце, оборачивается к оборотню, но подготовленные слова застревают в горле. Чонгук стоит перед ней в одних льняных штанах, светя неприкрытым, обнаженным торсом. Хан аж в жар бросает, несмотря на то, что она себя подготавливала к этому зрелищу. А как ещё она собиралась его осматривать? Ей хочется зажмуриться от вида рельефного, атлетичного тела, но глаза не слушаются её, а мозг отказывается подчиняться приказам. Чёрт возьми, таких людей и правда не бывает. Не существует… Девушка гулко сглатывает и подрагивающей рукой указывает на место перед собой.       Осматривая шрамы, Инми осторожно проходится пальчиками по рубцам. Это и правда удивительно, насколько быстро зажили его раны! Она аккуратно снимает уже ненужные швы, поддевая маленькими ножницами тонкие медицинские нити. Нет-нет да заглядывается на широкую спину с буграми тугих мышц. От того, какая сила сосредоточена в этом подтянутом теле, Инми становится странно волнительно: мурашки пробегают табунами по позвоночнику, и даже самые маленькие волоски становятся дыбом. Девушка сердится на себя, убеждая сердце утихомириться. Надо вести себя хладнокровно, как профессионал. Она сосредотачивается вновь на трех кривых отметинах под лопаткой, но профессионализма хватает ненадолго… Он рисковал собой ради неё. Подвергал опасности собственную жизнь. От вида этих ран что-то гулко и болезненно начинает пульсировать в солнечном сплетении.       Каждое прикосновение прохладных пальцев оставляет на коже пылающие следы. Так кажется Чонгуку. Он задерживает дыхание, мучительно хмуря брови. Это самая настоящая агония — чувствовать её ладони на своём теле. Как она скользит ими вдоль шрамов, заставляя сердце ёкать. Он так скучал по этим нежным рукам, и теперь терпит сладостную пытку. Это совсем не те ощущения, что он испытывал в образе зверя. Они другие, более интимные, что ли…       Закончив с обработкой, Хан разрешает парню воспользоваться ванной комнатой, понимая, что вряд ли ему за время отсутствия доводилось принимать полноценный горячий душ. Вспомнив о замке, она, краснея, обещает, что тревожиться не о чем. На что оборотень лишь загадочно улыбается. Пока не стих шум льющейся воды, Инми быстро расстилает постель на диване в гостиной и сбегает в свою спальню. Чуть прикрыв дверь, она переодевается и мигом ныряет под одеяло. Натягивает его до самого носа, напряженно вслушиваясь в доносящиеся из глубины квартиры звуки.       Заскрипел вентиль крана, отключая воду. Ещё пара минут, и вот раздаётся тихий стук об косяк, а потом шаги в коридоре, которые вскоре затихают. Девушка выдыхает судорожно, стискивая в кулаках одеяло. И вздрагивает, когда дверь в спальню медленно открывается. Она лишь успевает заметить метнувшийся пушистый рыжий хвост, что юркнул в щель. В следующее мгновение у края постели показываются чёрные ушки. Взлохмаченный лис встает в полный рост, опершись передними лапами о матрас. Столкнувшись взглядом с ошарашенной Инми, застывает, как каменное изваяние. Лишь золотистые глаза постепенно, словно в замедленной съемке, испуганно расширяются. Брюнетка опомниться не успевает, как зверь опрометью кидается прочь из комнаты, еле вписавшись в проём. Секунда, и дверь плотно захлопывается.       — Прости… Привычка… — доносится сдавленное из-за створки, и Инми стискивает губы, которые почему-то бессовестно расплываются в умилённой улыбке.

***

      Время неумолимо близится к двум часам ночи, а Хан всё также ворочается в кровати не в силах уснуть. Непонятное волнение, бесконечные мысли разного толка не дают провалиться в сон, хоть разбейся. Девушка раздражённо откидывает ногами одеяло, под которым уже просто душно и жарко лежать. В гостиной вдруг раздаётся шорох, тихий скрежет и тонкий скрип. Так и не разобравшись в истинной природе столь странных звуков, Инми, подумав, решает встать и проверить всё на всякий случай. ♫ Heize (헤이즈) — Can You See My Heart       Бесшумно появившись на кухне совмещённой с залом, она с удивлением обнаруживает бодрствующего Чонгука, стоящего у распахнутого настежь окна. Задрав чуть голову и подпирая одной рукой раму, он со странной тоской смотрит на ночное звёздное небо, украшенное ярким полумесяцем. Парень погружён в свои мысли настолько глубоко, что не слышит ничего, не замечает постороннего присутствия. Белесый свет луны озаряет комнату, падает на его лицо и приоткрытые губы, играется бликами с волосами. Просвечивает сквозь одежду, делая силуэт молодого человека чётче и заметнее. Взгляд девушки с острых гладких скул переходит на широкие плечи, потом со спины на узкую талию и останавливается на мощных бёдрах. Парень проводит рукой по волосам, зачесывая их назад, и Хан поспешно поднимает глаза.       Его тонкая струящаяся рубашка колышется от холодного ветра, но это не причиняет Чонгуку ни малейшего дискомфорта. Инми же зябко обхватывает локти руками, когда понимает, что успела продрогнуть в выстуженной комнате, пока любовалась оборотнем. Прочищает горло. Мужчина оборачивается резко. Увидев девушку, непроизвольно задерживает дыхание, потом проворно закрывает окно:       — Разбудил? — обеспокоенно оглядывается.       — Нет! Нет… — спешит успокоить его Хан. — Просто не спится. Тебе тоже?       Чонгук кивает. Какое-то время они просто стоят и смотрят друг на друга, ощущая вдруг внезапное смущение. Тушуются и не знают, что делать дальше. Пока наконец оборотень не делает шаг навстречу. Даже при таком слабом свете видно, как умоляюще сверкают звёздами его тёмные глаза. И Инми решается задать самый важный вопрос, волнующий её долгое время:       — Я… Я хочу выслушать тебя. Ты мне расскажешь о себе?

***

      Чонгуку кажется, что сердце сейчас выпрыгнет из груди, вырвется на свободу и улетит птицей в Поднебесье. Впервые сейчас смертный человек делает встречный шаг. И не просто человек. Хранитель их ветви. Любимая женщина. Она готова выслушать его, принять и позволить открыться. И ведь даже не представляет, насколько это значимо для кумихо. Не знает, что и одно лишь желание понять может быть судьбоносным.       Лунный свет падает на бледное, отливающее фарфоровым сиянием лицо Инми, делая её глаза ещё более глубокими и выразительными. И Гуку нестерпимо хочется подойти, схватить девушку в охапку и покрыть поцелуями эти бархатные щеки и розовые губы. Выразить всю свою любовь, признательность и накопившуюся тоску. Вместо этого он гулко сглатывает и делает глубокий вдох. Подхватывает с дивана плед и, подойдя вплотную к Хан, бережно укрывает тёплой шерстяной тканью озябшие плечи, растирая их ладонями. Приобняв, подводит Инми к софе и сажает на подушки.       Мужчина устраивается возле её ног. Смотрит преданно и благодарно снизу вверх, отчего у Хан трепетно вздрагивает сердце и начинает стучать, как сумасшедшее. Она стискивает края пледа в руках, ловя себя на желании коснуться этих необычных волос, потрепать их ласково, пропустить пряди сквозь пальцы…       — Я тебе всё расскажу. Больше ничего скрывать не буду, — обещает Чонгук.