Размер:
10 страниц, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
36 Нравится 2 Отзывы 6 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Примечания:
      Он с детства был в клетке. За несдержанность был спрятан в Колизей, сдан под расписку о новом имени.       Джонатан — будущий император римской империи — был уничтожен. На его место пришел самый свирепый из всех гладиаторов Колизея. Себастьян.       Вся его ярость выплескивалась на арене, он со злобой смотрел на пьедестал своего отца, занося меч над очередным поверженным врагом. Одно движение — трибуны взрываются криками восторга. Розы с острыми шипами градом сыпятся вниз. Публика требует хлеба и зрелищ. Себастьян дает им целое представление.       Но он смотрит не на беснующуюся толпу. Он смотрит в глаза отцу и ненавидит его каждой клеткой. На мать он не смотрит и вовсе. Она позволила отцу сделать это. Продать собственного сына, чтобы скрыть темное пятно позора.       Так идут года, он выходит на арену каждую неделю, чтобы оставить за собой очередную гору трупов. Один противник — для него слишком просто. Чем дальше — тем больше выходят против него. Публика кричит, она требует, чтобы Себастьяна наконец сбили с его почётного места, снесли к черту его статус непобедимого.       Но каждый раз, как он поднимает взгляд на отца, чтобы добить очередного врага, толпа взрывается восторгом. Им плевать, кто победит. Главное — пролить столько крови, чтобы песок стал кроваво-красным, чтобы ноги вязли в нем, словно в болоте. И снова град роз, усыпающих поле прошедшей бойни.       И он растирает по лицу кровь, превращает ее в маску. Улыбается, обнажая зубы, и покачивает в руке меч, незаметно указывая кончиком на отца. Молчаливое утверждение, что скоро Валентин сам окажется убит им.       Его обещали выпустить, когда ему исполнится восемнадцать, если он продолжит убивать такими темпами. Слишком много рабов приходится скупать, чтобы утолить жажду толпы и выпустить Себастьяна на арену.       Себастьян ждет момента, когда, наконец, сможет ощутить свободу. Он ждет момента, когда, наконец, отомстит своему отцу.       И он дождался.       Себастьян с самого утра тренируется за Колизеем. На обнесенной колючей проволокой поляне, он отрабатывает все свои удары. Ему осталось всего два боя. Всего двенадцать соперников.       Он вхмахивает мечом, скользя по песку босыми ногами, разворачивается к забору. Блуждает взглядом по далекому городу, осматривает узкие улицы и новые украшения на стенах домов. Их обновляют каждые выходные. Бойня — праздник для римлян.       Себастьян облизывает обветренные губы, смахивает песок с волос. Пора отдохнуть. Но его взгляд натыкается на рыжий отблеск. Волна чего-то теплого прокатывается от груди по всему телу. Он не замечает, как подается вперед, как оказывается у забора и впивается в проволоку пальцами. И нежно, и нежно, Руки сжимают колючую проволоку, как цветы. Вежливо-вежливо, Демоны напоминают, что в пору сорваться с цепи.       Он следит за девушкой, что привлекла его внимание. Как она говорит с людьми, заправляя за уши локоны огненно-рыжих волос, как лениво обводит взглядом детей. Он смотрит на знакомую грацию и слышит, как гулко бьется в груди сердце. Он чувствует ее рядом. — Даже не смотри на нее Себастьян. — Его ланиста появляется на поляне. — Она обещана греку. — Что? — Себастьян встряхивает рукой, разбрызгивая капли крови. — Девушка обещана будущему греческому царю. Невздумай вмешиваться. — Кто она? — Это неважно. Когда ты выйдешь отсюда, ее уже не будет.       Себастьян кивает, но чувствует, как что-то камнем тянет его вниз. Как что-то бьет его, будто в него кидают камнями с трибун. Он чувствует себя ничтожеством.       Он идет на арену, совсем забывая о защите. Идет сжимая в руках лишь собственный меч. Он хочет почувствовать что-то кроме опустошения.       Себастьян не обращает внимания на то, сколько соперников выстраиваются вокруг него. Он смотрит на песчинки, покрывающие арену, удивительно разные, непохожие друг на друга.       Пока не чувствует, как разошлась кожа на спине, под ударом чьего-то хлыста. Ни вскрика, ни малейшего проявления эмоций. Лишь холодный расчет, с которым он разворачивается, вгоняя меч в горло противника. Сеть накрывает его с головой. Руки оказываются прижаты к бокам. С рычанием он опускается на колени. Оружие падает.       Слышится смех с трибун. Себастьян слышит, чувствует, как толпа предвкушает его поражение. Они ищут нового вожака.       Захватив в руку горсть песка, он вцепляется пальцами в сеть. Выпутываясь из длинных нитей, встает на ноги и бросает песок в глаза держащего его гладиатора.       Стон боли обостряет его чувства, Себастьян бросается на противника, сбивая с ног и придавливая к песку арены. Стягивает с себя сеть, оборачиваясь ее вокруг шеи противника и тянет. Тянет, пока не слышится громкий хруст.       Поднимается, оглядывая трибуны. Они вновь ликуют, ликуют над трупом поверженного раба.       Себастьян поднимает меч, чувствуя, ощущая, что находится на линии удара. Ему стоит лишь немного отклониться вправо — копье пролетает у самого его уха, врезаясь в противоположный край арены, прямо перед зрителями.       Толпа ликует. Люди кричат от восторга, цепляются за сеть, ограждающую трибуны, раскачивают ее, словно в попытках сорвать и выскочить на арену.       Себастьяну не нужно смотреть на отца, чтобы почувствовать на себе его взгляд. Ему не нужно смотреть, чтобы почувствовать, как сильно Валентин надеется на поражение отпрыска.       Он ухмыляется, не поднимая взгляд к пьедесталу, бросаясь к следующему противнику. Несколько точных ударов. Себастьян срезает с него доспех. Оставляет в положении равном своему. Даже сквозь шлем врага, он видит страх в его глазах. Себастьяну не нужен шлем. Ему нужна лишь кровь.       Себастьян вгоняет меч парнишке в живот, поворачивает, слушая тошнотворный звук рвущейся плоти. Ухмыляется, шепча ему на ухо: — Здравствуй и прощай.       На него нападают сразу двое. Уворачиваясь от удара мечом, Себастьян пригибается, даже не скрывает улыбки, хватая одного из них за руку, тянет на себя, пока не оказывается прикрыт телом другого. Чужой меч промахивается. Остается лишь один противник.       Себастьян наблюдает, как он отходит, примеривается для нападения. Ищет сторону, с которой можно напасть так, чтобы не повторить судьбу остальных. Себастьяну скучно. Все в очередной раз слишком просто.       Он поворачивает меч, лениво крутит головой. Даже не обращает внимания, когда противник срывается с места, надвигаясь на него. Он сбивает его точным ударом в ноги. Брызгает кровь, когда лезвие задевает вену.       Нависая над противником, Себастьян поднимает взгляд на отца. Их взгляды скрещиваются, как два меча. Себастьян ухмыляется. Растягивает губы в подобие улыбки, обнажая зубы. Но его отвлекает что-то в стороне, рядом с отцом.       Себастьян отводит взгляд от императора. Он видит ту девушку, ту, что привлекла его внимание на тренировке. Теперь белое платье превращает ее волосы в самый настоящий пожар. Зеленые глаза сверкаю, в них отражается золото из ее короны.       Себастьян снова чувствует, как гулко бьется в груди сердце. Он стирает с лица кровь, не размазывает, как прежде, а именно стирает. Шаг за шагом бредет к колючей проволоке, вновь впивается в нее пальцами, бередя старые раны, и преклоняет голову: — Императрица.       Он встречается с ней взглядом, чувствует, словно все внутри него распустилось тысячей роз. Без шипов.       Она лишь вздрагивает, даже Себастьян видит, как она впивается ногтями в подлокотники, со страхом глядя на него. Кивает, вжимаясь в свой трон, пока голос Валентина не нарушает их безмолвный разговор: — Довольно. Добей своего врага, Себастьян. — Я убил достаточно.       Он разворачивается, устремляясь мимо истекающего кровью противника. Толпа возмущенно ропчет, они требуют крови, смерти. Себастьян слышит, как со стуком на арену падают камни. Как стонет поверженный им человек, когда снаряды задевают его. Себастьяну плевать. Он должен выбраться до того, как сестра исчезнет из чертова города. До того, как отец разрушит и ее жизнь тоже.       Он молчит, выслушивая крики ланисты. Он молча терпит десять ударов плетью. Но со стоном выслушивает еще одну новость. Его ждет семь боев. По одному каждый день. Приедут цари, привезут своих рабов. Императрица Кларисса выйдет замуж за грека. Будет торжество. Семь дней гладиаторских боев. И бои Себастьяна в приоритете у Императора.       Себастьян лишь усмехается, чувствует незримое присутствие отца, готового на все, чтобы не дать ему выйти на свободу. Готового на все, чтобы оставить сына в стенах Колизея.       Себастьяну до боли смешно. Стоило догадаться, что Валентин не отступит. В эту ночь Себастьян спит с мечом. Шепчет себе под нос имя, словно пытается заучить мантру: Кларисса, Кларисса, Кларисса. Он не отступит, пока не выиграет себе свободу. Не отступит, пока не получит свою сестру.       Со следующиего утра начинают прибывать цари. Рослые и широкоплечие гладиаторы из северных стран, щуплые гладиаторы востока, темнокожие с юга. Самыми последними прибывают гладиаторы из Греции.       Себастьяну плевать, с кем драться. Он выходит на тренировку, не обращая внимания на новых бойцов. Он отрабатывает лишь самые простые приемы, показывая лишь владение оружием двумя руками. Его отвлекает чей-то пристальный взгляд. Он ищет того, кто прожигает его спину, пока не встречается взором с ярко-зелеными глазами.       Он устремляется к сетке, едва не путается в ногах. Преклоняет голову, оказываясь от девушки в считанных шагах. Их разделяет лишь проволока. — Ты кажешься мне знакомым. — Я имел дерзость смотреть на Вас вчера. — Я будто знала тебя и до этого. — Вам лучше знать. Она кусает губы, опуская взгляд к песку под его ногами. — Тебя наказали? — Да. — Ты будешь биться? — Все семь боев. — Сможешь ли выжить? — Должна ли вас волновать судьба раба? — Я задала вопрос. — Закончив эти бои, я смогу покинуть арену. — Будешь свободен? — Как птица. — Себастьян тянет к ней руку, касаясь пальцами проволоки. — Я ответил на ваши вопросы, ответите ли вы на мои? — Если вопрос мне понравится. — Вы хотите замуж? — Не знаю. — Она хмурится. — Я не знаю, кому должна быть отдана.       Себастьяна разрывает от злобы. Ему хочется вырваться, схватить сестру и увезти туда, где их обоих никто не знает. Спасти ее от планов Валентина. — Верны ли вы своему отцу? — Насколько это возможно. — Я предупреждал тебя, Себастьян. — Ланиста хватает его за плечо, оттаскивая от забора, от девушки. — Ты будешь биться первым.       Себастьян покорно идет следом. Ему не дают броню. Плата за непослушание. Себастьян вновь выходит на арену. Чувствует опустошенность и смятение, пока не чувствует на себе новый взгляд. Взгляд императрицы Клариссы.       И он бьется, не столько за себя, сколько за нее. Даже не замечает, скольких противников оставил на поле боя. Лишь кланяется своей сестре, преклоняет перед ней голову.       Он не замечает, как проходит неделя. Как бои сменяют один другой. Как гладиаторов в Колизее становится все меньше. Он ждет окончания всего. Лишь оставляя в живых последнего противника, преклоняет голову перед сестрой. Чувствует уже ненависть отца, но ему абсолютно плевать. Осталось совсем немного.       Себастьяна даже потряхивает от возбуждения. Он стоит у самых дверей на арену, поводя плечами. Он чувствует эйфорию.       Сегодня его последний бой. Последний раз он будет биться за свою свободу. Последний раз покажет отцу, на что способен, а потом придет за его головой.       Себастьян выходит на арену в доспехах, но снимает их, откидывая к забору. Плевать на безопасность. Нужна лишь победа. Он прокручивает меч, с усмешкой глядя на семерых противников. И снова слишком просто. Но что-то тянет его вон от арены. Вопреки старой традиции, он поднимает взгляд к пьедесталу еще в самом начале боя. Смотрит на сестру, взглядом просит ее подождать совсем немного.       Но видит опухшие от слез глаза. Видит синяки на ее руках. Он видит рядом с ней обещанного грека, с улыбкой смотрящего на арену. И злоба пробирается в каждую его клетку. Себастьян чувствует такую ярость, что все внутри клокочет. Красная пелена застилает все вокруг. Отключает действительность.       Бросается в бой. Не обращая внимания на возмущение толпы, одному за другим, стремительно срубает гладиаторам головы. Сегодня плевать на представление. Сегодня важно только спасение. Себастьян не чувствует ран, не чувствует крови и боли. Он чувствует обжигающую ярость и леденящий ужас. Они словно смешались, угрожая вот-вот взорвать его изнутри.       Себастьян вновь зависает над последним врагом. Поднимает взгляд на отца. Улыбается. Поднимает меч, указывая на него острием. Я приду за тобой.       Он вновь подходит к сетке. Впивается в нее пальцами и смотрит на сестру. Прямо ей в глаза, молчаливо просит продержаться еще чуть-чуть. И склоняется, едва не встает на колени: — Моя императрица. — С нажимом цедит первое слово. — Джонатан.       Голос Валентина заставляет гладиатора вздрогнуть. Себастьян дергает головой, глядя на отца. Он назвал его имя. — Не хочешь ли ты поставить этого раба на место?       Не сразу приходит осознание того, что обращались вовсе не к нему. Греческий выродок встает: — С удовольствием. — Он тянется к Клариссе, целует ее в щеку, держа за то же синее запястье.       Себастьяна даже тошнит. Он смотрит на отца, пока дверь на арену не скрипит. Пока противник не выходит к нему. Выходят трое. Грек и его свита. — Неужели будущий царь боится за свою жизнь? — Себастьян указывает мечом на свиту. — Будет позорно проиграть рабу? — Они здесь лишь для того, чтобы остановить меня от твоего убийства.       Себастьяну смешно, и он не скрывает этого. Запрокидывая голову хрипло смеется. Вновь глядя на соперника цедит: — Все же ты меня боишься. — С чего мне бояться раба? — Доспех. — Себастьян разводит руки в стороны, открывая грудь и живот. — Я беззащитен.       Грек с рычанием срывает с себя доспех и шлем. Золотистые волосы взъеровшиваются, от чего Себастьяна лишь больше тошнит. — Мне ничего не будет за твою смерть, раб. Она моя.       Себастьяну плевать, что ему за это будет. Они скрещивают мечи, сцепляются, словно борющиеся за первенство львы.       Себастьян не издает ни звука, сжимая зубы, бьет точно, намереваясь покрошить врага на кусочки. Но признает, что грек хорош в обращении с оружием. Вот только его учили наемники, а Себастьяна — арена.       Толпа вопит, всем интересно, кто победит в этой схватке. Бои гладиаторов для них — слишком просто. А вот бой гладиатора с царем — что-то новое. Только никто не знает, что на арене сошлись два царя.       Себастьяну плевать на представление, плевать на уже полученные раны. Он видит перед собой только лицо твари, оставившей на коже его сестры синяки.       Себастьян режет, колет, оставляет везде метки. Он задевает грудь врага, оставляя кровавую полоску на белой ткани. Ему плевать, что с ним сделают за нанесение ран выродку. Он хочет отомстить за сестру.       Себастьян выбивает оружие, отбрасывая свое следом. Бьет кулаком в лицо, разукрашивая его в оттенки красного. Бьет снова и снова, уничтожает, хочет размазать по песку арены.       Руки уже ноют, но Себастьян не обращает внимания на собственную боль. Валит грека с ног, вжимает в землю: — Ты никогда ее не коснешься. — Шепчет ему на ухо  и встает.       Поднимая оружие, он подносит его к горлу побежденного. Толпа ревет, требует новой крови. Еще никогда царь не проливал кровь на арене. Люди требуют жертвы, и Себастьян готов им ее дать. — Императрица, решение за вами. — Себастьян кивает на врага. — Я исполню вашу волю.       Свита царя оказывается близко. Они готовы биться за жизнь своего правителя, но Себастьяну плевать. — Здесь не действуют ваши законы. Вы не противники. — Он усмехается, глядя на них. — Он вышел один, значит и закончит бой в одиночку. Колизей — не место для дружбы и преданности. Здесь только ненависть.       Он вновь смотрит на сестру. Кларисса встает, вытягивая перед собой руку с вытянутым большим пальцем. Ее губы дрожат, Валентин рядом с ней что-то настойчиво говорит, сверкая глазами от гнева.       Себастьян кивает ей. Он примет любой выбор, исполнит любой приговор. Он защитит ее от отца. Спасет ее.       Для него неожиданно, когда сестра поднимает палец вверх. Помиловать. Толпа взрывается воплями негодования. Себастьян сам готов выть. Не может этого быть. И я возложил этот проклятый мир И все, что я имел, прямо у твоих ног. Прямо у твоих ног, но все, Что ты дала мне — терновый венок!       Себастьян отталкивают от грека, ланиста оттаскивает его под защиту стен Колизея. Гладиатору плевать. — О чем ты думал? — Его встряхивают. — Зачем ты это сделал? — Он сделал ей больно.       Себастьян знал, на что готов народ Рима, чтобы защитить императрицу. Он знал, что власть Валентина давно изжила себя. Знал, что народ требует нового предводителя. — Ты уверен? — Я видел её синяки.       Гладиаторы замирают. Они все сейчас готовы выйти на арену и добить грека вместе с его свитой. Только ланиста смотрит на Себастьяна с сочувствием. Ведь он знает, кто он на самом деле. — Ты выйдешь сегодня. Я выпущу тебя вечером. Возьмешь оружие.       Себастьян кивает. Не благодарит, этого никто не поймет.       Он с нетерпением ждет вечера. Ему приносят одежду и небольшой кинжал. Себастьян не говорит ни слова, пока не оказывается у дверей, готовых выпустить его из Колизея в город на семи холмах.       Двери со скрипом отворяются, и он делает шаг. Дыхание спирает, словно он делает что-то из ряда вон выходящее. Он чувствует легкость, какой еще не чувствовал. Он чувствует свободу.       По тёмным улицам, воспроизводя в памяти карту города, который уже почти не помнил, Себастьян двигается ко дворцу. Ему плевать, сколько охраны придется обдурить, скольких придется убить, чтобы войти внутрь.       Но все оказывается слишком легко. Римляне спят после торжества. Все слишком пьяны, чтобы обращать внимание на парня, пробравшегося к покоям императора.       Себастьян входит неслышно, придерживая тяжелую дверь. Но специально топает ногой, когда оказывается в считанном шаге от постели. Отец недовольно ворчит во сне, но открывает глаза. — Я обещал, что приду за тобой. — Шипит Себастьян, покачивая в руке кинжал. — Охрана! — Валентин взревел, соскакивая с постели и мечась в поисках своего меча. — Ты зря устроил торжество сегодня. Тебя никто не спасет. Как никто не спас меня много лет назад. — Ты не посмеешь!       Но Себастьян посмел. Смеясь, вогнал кинжал в сердцу отцу и позволил ему упасть, словно мешку с костями.       Вытирая лезвие о одежду отца, он думал о сестре. Так же неслышно покинув покои отца, он двигается по тёмным коридорам, пока не натыкается на служанку. Зажимая ей рот ладонью, он требует: — Где покои младшей дочери императора?       Испуганная девушка указывает направление. Себастьян кивает, покачивая кинжалом у ее лица. Молчаливое предупреждение не поднимать шум.       Все также неслышно двигается вперед, пока не достигает комнаты сестры. Со скрипом открывает дверь, входит внутрь, оглядывая покои.       Острое лезвие прижимается к его шее, но он и не думает вырываться. — Ты боишься? — Я думала это грек. — Девушка всхлипывает, отбрасывая в сторону кинжал. — Они поженили нас сегодня.       Себастьяну плевать на все обычаи. Он прижимает к себе девушку, целует в лоб, в щеки, собирая слезы: — Император мертв. Ты наследница. Ты можешь отменить все это. — Отец? — Она вздрагивает, упирается ладонями ему в грудь. — Он больше никому не причинит вреда.       Дверь снова скрипит, и девушка едва успевает оттолкнуть Себастьяна в тень. Теперь на пороге стоит тот, кого она поджидала с кинжалом. Чертов грек. — Моя невеста.       Себастьян захлопывает дверь.       Грек медленно оборачивается к нему, пока с его губ не сползает усмешка: — Чертов гладиатор. — Думай, когда говоришь с сыном императора. — Ты видимо совсем лишился рассудка в Колизее. — Грек выхватывает меч. — Не стоит сумасшедшему бродить по улицам Рима. — Джейс, не трогай его! — Девушка виснет на его руке. — Не лезь! — Он ударом отбрасывает ее от себя.       Глаза Себастьяна вновь заволакивает кровавой пеленой. Он сбивает грека с ног, вновь бьет по лицу, оставляя новые кровоподтеки и синяки. Прижимает кончик кинжала к горлу и шипит: — Никто не смеет ее касаться. — Псих! — Себастьян, прошу тебя, не трогай его. — Мое имя Джонатан. — Он переводит взгляд на девушку, сидящую на полу. — И я никому не позволю поднимать руку на мою сестру. — Сын императора давно мертв! — Рычание грека вновь привлекает внимание. — Так было проще для всех. Меня продали в Колизей, чтобы скрыть грехи семьи. — Себастьян вжимает лезвие сильнее. — Но я выжил.       Ему плевать, о чем думает грек. Он вскрывает ему горло и встает, отбрасывая кинжал.       Дверь отворяется вновь, и врывается охрана. Видимо, шум все же их разбудил.       Кларисса все еще сидит на полу, пустым взглядом уставившись на свои колени. Себастьяну скручивают руки, солдаты что-то кричат, но он не слышит ни слова. — Прости меня, императрица. — Он вновь склоняет голову, выражая почтение.       Его отводят в камеру. Запирают множеством замков и оставляют на каменном полу. Ему плевать, где он оказался. Он все еще видит перед собой сестру. Прижимаясь спиной к стене, он закрывает глаза. Он наконец отомстил.       Себастьян просыпается от шума за дверьми камеры. Солдаты отдают кому-то честь. Он вновь закрывает глаза, пока дверь его камеры не отворяется и не захлопывается. Тогда он позволяет себе посмотреть на посетителя.       Кларисса стоит, гордо вскинув голову. На рыжих волосах покоится венок императрицы. Ее короновали. — Моя императрица. — Себастьян встает на колени, склоняясь перед ней. — Я…       Она падает рядом с ним на колени, обхватывает руками его лицо: — Я же просила тебя. — Ее глаза полны слез. — Не стоило. — Я хотел спасти тебя. — И спас.       Он зарывается в ее волосы носом, пытается впитать в себя каждую каплю аромата, каждый оттенок запаха. Прижимает ее к себе, чувствуя, как капают ему на плечи соленые слезы. — Что с тобой случилось? — Они требуют твоей казни. Греки и все придворные требуют, чтобы я казнила тебя. — Так сделай это. — Я не хочу. — Ты должна. — Себастьян целует ее в лоб. — Ты теперь власть. — Спускается у щекам. — Ты больше не дочь императора. — Он легко касается ее губ. — Ты свободна. Так докажи это народу. Сыграй последний раз роль убитой скорбью женщины. Сыграй роль женщины, жаждущей мщения. Но помни, что ты птица. Свобода — в твоей крови.       Она кивает, прикасаясь своими губами к его губам. Неслышно плачет, прижимаясь к нему еще ближе. И лишь соленые слезы стучат по его плечам, скатываясь вниз, на камни тюремного пола.       И Себастьяна выводят из камеры, ведут на самую большую площадь Рима. Я крещеный огнем, и я вечно против, И на счастье, я не благословленный. Нет тут дороги, другое, тут нас удача покинула. Моя муза поднимает меня на гильотину.       Он смотрит лишь на золотую корону, покоившуюся на голове его сестры. И чувствует свободу.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.