Оставим всё между нами?

      — Знаешь… кто бы что ни говорил о чувствах, а долго они не живут. Если человек долго пытался тебя добиться, а ты, в конце концов, не отвечаешь ему взаимностью… он теряет к тебе интерес. И очень часто это плохо сказывается на дальнейшем общении. Например, один мой друг… — на щеках у мужчины появился слабый красноватый румянец. — Очень пожалел о том, что оставил девушку после того, как она его отвергла.Он мучается до сих пор. И я каждый день вспоминаю его рассказ… словно сам это пережил…       Она погибла в мае. Нет, не так. Она умерла в мае. Она сгорела за полгода.       Я знал Её с самого детства. Маленькая белокурая девочка с серыми, будто бы прозрачными, глазами умела радоваться жизни, искать счастье в мелочах: в голубом небе, в маленьких точках звёзд и просто в том, что живёт в этом мире. Сказать честно, я всегда поражался ею из-за этого.       Мы часто называли Её «Бобрёнок» из-за маленького скола на одном из передних зубов. Помнится, это был первый день освоения Ею велосипеда — радость от того, что получается крутить педали, одна шальная кочка, на удивление крепкий асфальт… она смеялась, лёжа на земле и смотря на небо. Она смеялась, держа кусочек зуба в кулачке, когда мы несли её на руках в ближайшую больницу. Кстати, Она потом всё же освоила велосипед, но предпочитала ездить с закрытым ртом.       Она правда искала радость в мелочах, как и все дети. Видела кошку на улице — вряд ли можно было пройти мимо, не погладив её. «Как же так? Она, возможно, грустит, что её никто не обнимает и не гладит!» — восклицала Она, подбегая к очередному представителю рода кошачьих и заключая его в свои маленькие, поистине хрупкие объятия. Боялась ли Она подцепить вшей или того, что это бездомное животное Её поцарапает? Я думаю, да. Но в Ней двигала искренняя детская доброта (и немного наивности, что «кошечка» тоже окажется доброй). Возможно, именно поэтому у Неё дома жил огромный кот «шпротного» цвета — очередной «бедняга», которого Она приласкала своими объятиями.       В детстве Она была милейшим ребёнком — ни у кого не найдётся повода сказать обратное. Конечно, не обходилось и без ребячества — Она подолгу могла не выходить гулять из-за того, что просто не хотела делать обязательную домашнюю работу для садика. Я говорю это сейчас и понимаю, насколько глупо это звучит. «Домашняя работа» в детском саду… наверное, Она думала так же, именно поэтому не спешила вырезать кружочки из бумаги и наклеивать их на картон — очередная «картина художественного гения». Даже будучи «неразумным» ребёнком Она понимала больше чем сверстники.       Я был с Ней в одном детском саде. Мы вместе пошли в школу, попали в один и тот же класс. Как сейчас помню своё удивление, когда Она пришла, и первым, кого Она удостоила своей улыбки, был я, а не какой-то мальчишка с кучей цветных карандашей. Мы сидели с Ней за одной партой вплоть до 11 класса. Точнее, до декабря…       Школьная жизнь — пора, когда постоянно хочется пробовать что-то новое. Она не стала исключением — мы вместе пропускали уроки, устраивая вместо этого прогулки по городу. Мы вместе попробовали устроить битву едой, на манер американских фильмов, — и, конечно же, получили нагоняи вместе. Мы вместе… мы почти всё делали вместе. Вместе улыбались, вместе смеялись, вместе списывали у одного и того же отличника…       Многим казалось, что мы парочка. Скажу честно, я тоже так думал до того момента, пока Она не спросила, как ей правильно «подойти» к одному из одноклассников. Да, ты правильно догадался, этим счастливчиком был тот мальчик с кучей цветных карандашей, который как в первом классе казался мне пронырой, так и сейчас я могу назвать тебя таким, Y. Мало что меняется со временем, не так ли?       Мало что меняется со временем… это ложь, на самом-то деле. Благодаря тебе, Y, Она в классе десятом попробовала в первый раз сигареты — я знал об этом потому, что её мать однажды увидела их в кармане Её куртки. А я сказал, что это мои, за что получил от своих родителей.       В тот момент, когда меня отчитывали за сигареты, я, конечно, героем себя не ощущал, но вспомнил одну маленькую вещь… ведь это я должен был тогда учиться кататься на велосипеде, а не Она! Но я, признаться… я просто испугался. Она же смело села на этого монстра, будто всегда только и делала, что каталась на нём. Мой отец не был против — только мне нужно было поддерживать её руль и смотреть за тем, чтобы она с педалями не путалась — какой-то там был странный механизм, что ли… именно я отпустил её. Именно из-за меня Она налетела на кочку, не справившись с управлением.       Именно поэтому и Она отпустила меня на «сигаретном байке», чтобы я влетел в кочку и почувствовал немного боли от осуждения родителей. Конечно, это не сравнится с травлей детей «Бобром», но и я не думаю, что Она продумывала настолько сложный план, чтобы мне отомстить…       На дворе декабрь, на дневнике у меня переливаются две поистине огромные единицы. Она впервые не пришла на уроки, не предупредив ни меня, ни учителей. Сразу же после уроков я полетел к Ней домой, надеясь расспросить о произошедшем, но… вместе с матерью Она уже была в больнице. Она уже была на больничной койке. У неё уже была меланома.       Знаешь, я винил себя в том, что не замечал того, как медленно гаснет Её улыбка, превращаясь в искусственную, натянутую, искорки в глазах пропадают. Я винил себя в том, что не замечал перемен Её настроения… точнее, их отсутствие. Я винил себя в том, что слишком мало интересовался Её жизнью, занимаясь подготовкой к экзаменам. Но зачем они мне сейчас, когда на мне висит тяжкое бремя отсутствия помощи, поддержки своему лучшему другу?       Прошёл месяц в больнице — из-за химиотерапий у Неё выпали волосы. Всё как в американских фильмах, которые Она так любила. Жаль, повторить решила не тот — Ей надо было жить ещё очень долго, я верю в это!       Прошло два месяца — Она ещё могла вставать и сама идти до процедурного кабинета. Не теряя надежды на выздоровление, Она старалась заниматься, пусть и с помощью дистанционных занятий с учителями. Я думаю, многие позавидовали бы такой вере. Этой девушке всегда завидовали.       Прошло три месяца — в один поистине прекрасный день врач влетел в палату с новостью о том, что анализы показывают улучшение. Несмотря на то, что пятна на коже и не думали исчезать, Она впервые за долгое время улыбнулась по-настоящему. Её вера не была напрасной! Вот оно, лечение — ещё пара месяцев химиотерапий, таблетки и сиропы… Она даже к Последнему звонку может успеть!       Четвёртый месяц в больнице, правда, улучшений не показал. Даже как-то наоборот — постоянное слежение за состоянием внутренних органов начало вызывать у Неё усталость и раздражительность. У Неё начала ухудшаться память — я мог по три раза рассказывать один и тот же случай, произошедший в школе, но буквально через полчаса Она его забывала. Врач молчал.       Пятый месяц в больнице — Она практически не поднималась с кровати. Родители, медсёстры кормили её с ложечки. Пусть Она старалась держаться, иногда натягивая на себя искусственную улыбку, в Её глазах читалось горе. Нет, Она верила в выздоровление, спрашивая у всех подряд: «Меня же вылечат?.. я буду жить?..», но вера эта была настолько слабой… Она часто перебирала в ладонях свои белокурые волосы и трогала сбитый зуб — Она вспоминала.       Шестой месяц был сложнее всех. На дворе май — пора, когда нужно максимально готовиться к сдаче экзаменов, я не мог каждый день посещать Её. Она же практически не улыбалась, а только смотрела в окно на пролетающих мимо птиц, проходящих людей и проносящиеся машины. Все они спешили куда-то в никуда.       За пару дней до последнего звонка мне удалось попасть к Ней. И, знаете, что Она мне сказала? «Пока я лежу тут, за окном цветёт жизнь. Раз она есть, значит, она будет и у меня, да?». Сказать честно, я не сразу понял смысл сказанного, больше волнуясь о том, что не выучил ещё несколько правил, а мне сдавать экзамен буквально через пару недель.       Однако именно тогда я рассмотрел то, что её глаза, ранее светившиеся от счастья, просто… стали тёмными, практически чёрными. Знаешь, как темнота ночи. Как балахон у Смерти, в котором её изображают на картинах. Меня аж передёрнуло тогда, я думал, что сейчас же упаду перед ней на колени и начну умолять не умирать… мне стало страшно. Я понял, что могу её потерять.       Все заботы об учёбе разом отошли на второй план. Эта, казалось бы, мелочь заставила меня кричать от боли. Заставляет и сейчас.       После этой фразы Она попросила меня сделать то, о чём я вряд ли когда-нибудь пожалею… помнишь же, да? Она хотела побывать на Последнем звонке. Увидеться со всеми вами, войти в эту жизнь за окном, чтобы Она помогла Ей выздороветь.       Врач сказал, конечно, что это исключено. Родители тоже были сначала против, но узнав, что лечение не помогает… мы втроем стали просить отпустить Её, чтобы Она была по-настоящему счастливой. Ведь перед эвтаназией человеку дают шанс исполнить мечту всей жизни?       Для кого-то Последний звонок был данью традиции, для кого-то способом попрощаться наконец-то со школой и её «бесполезными» уроками. Для Неё это был шанс вновь попробовать вкус жизни. Вряд ли кто-то сможет понять это чувство… наверное, нужно быть на волоске от смерти, чтобы начинать ценить то, что ты можешь дышать.       На часах было 12, когда началась церемония. Я стоял рядом с Ней, кажется, самой красивой девушкой зала. Несмотря на одинаковое для всех коричневое платье (на манер формы СССР) и баллон с кислородом рядом на случай слабости и поддержкой отца, чтобы ровно стоять на ногах, Она выделялась из общего числа своими светящимися глазами. Господи, я готов снова и снова пересматривать фотографии с Ней и видео… согласись, тогда её образ всех смог зарядить на отличное настроение?       На часах 12:39. Церемониальная часть закончилась, остались только совместные фотографии и странная традиция отпускания шариков в небо. Не знаю, кто её придумал, но, чёрт побери, как долго Она не хотела его отпускать. Наверное, Она уже тогда поняла, почему ей ни с того, ни с сего разрешили прийти на этот праздник.       На часах 13:21. Классный час с обсуждением того, кто где и когда будет собираться на экзамены, как будут праздновать выпускной и кто куда отправится буквально через час, пронёсся слишком быстро. Она уехала обратно в больницу с нашими фотографиями на телефоне.       На часах было 15:27, когда я вошёл в Её палату. Рак победил. На аккуратно сложенной кровати лежала Её парадная форма, телефон, несколько локонов белокурых волос. Опоздал ли я? Я думаю, нет. Я навсегда запомню Её живой, вечно улыбающейся, счастливой. Она просто вышла в кафетерий, устроила «битву едой» и Её до сих пор отчитывает главврач, грозя выгнать из больницы.       Я до последнего будут пытаться угадать, почему великая Судьба приготовила для Неё такую жизнь. Возможно, Она пошла не по её идеальному плану «милой девочки». Но медленно убивать за несколько сигарет в куртке? Заставлять мучиться из-за желания быть живой, настоящей со всеми?       Прошло уже десять лет с того дня. Десять тысяч, может, миллионов 11-классников выпустилось из своих учебных заведений. Возможно, среди них были и те самые ученики, которые с радостью отпустили свою школьную жизнь, ведь буквально через пару часов они отдали и собственную…       Десять лет подряд я прихожу сюда ради тебя, Бобрёнок. Ровно десять лет назад я проводил тебя в последний путь.       И я буду приходить ещё десять, двадцать, сорок лет… ведь ты у меня в сердце, Малышка. Покойся с миром. Пусть твоему сердцу вечно снится май…       — Почему он так просто оставил её после отказа? Даже не чувствуется, словно он сожалеет о своём поступке сейчас! — собеседник вспыхнул, даже привстав со своего кресла. — Ну, жаль ему, что девушка мертва, но вины-то его нет! Пока он сам этого не осознает, не поймёт, её и не появится!       — А ты думаешь, все сразу понимают, где совершили ошибку? — мужчина опустил голову, тяжело вздыхая. — Кто-то понимает это слишком поздно, либо лишь делает вид, что осознаёт всю тяжесть своего проступка. В любом случае, тех, кто пострадал от такого отношения, это уже не спасает.