Sweater Weather all the time

12 апреля 2012 года. Кладбищенский пояс Куинса* Ливень обрушивался с неба громоздкими каплями. Дождинки с характерным звуком бились о листву деревьев и струйками вырисовывали на листьях причудливые узоры. Где-то вдалеке вспыхнула молния, но одинокая фигура напротив одного из серых надгробий упрямо не двигалась с места. Дрожащей рукой она держала чёрный зонт, второй при этом иногда поправляя съезжающие с переносицы солнечные очки, совершенно неуместные в такую погоду. Присев на корточки, девушка всё же оставила тщетные попытки удержать несчастные очки и сняла их, отправляя в карман. Освободившейся рукой она провела по надгробию и вздрогнула в беззвучном всхлипе. Ладонь в отчаянном жесте прижалась ко рту, словно кто-то мог услышать тихие всхлипы. Но на кладбище больше никого не было, а ливень и не думал прекращаться. Спустя пару минут беззвучной скорби, девушка наконец глубоко вдохнула и выдохнула в попытке привести дыхание и мысли в порядок. Затем она снова посмотрела на надгробие, проводя теперь одними лишь пальцами по надписи. Она методично выводила пальцами контур выгравированных букв, что складывались в имя близкого ей человека. Близкого человека, которого больше не было рядом. «Джонатан Моррис Риверс 14 июня 1973 года — 8 апреля 2012 года» — Пап… До сих пор не могу поверить что тебя больше нет. Что теперь я совершенно одна… Знаешь, я решила что ради тебя мне нужно начать жить. Найти наконец способ вылечиться от этой болезни. Знаю, ты бы не одобрил. Ты всегда говорил что мне надо смириться с тем, что я никогда не смогу почувствовать на своей коже тепла от солнечного света. Смириться с тем, что я буду слишком уязвима для нормального существования вне нашей квартиры, но… Теперь я так не могу. Я не хочу мириться с этим. Я хочу жить полной жизнью как другие люди. Теперь, когда тебя больше нет со мной, я ощущаю это как никогда сильно. Голос девушки дрожал, грозясь снова сорваться на всхлип, но она не обращала внимания. Лишь упрямо продолжала говорить с фотографией на сером безжизненном надгробии, с которой на неё смотрел улыбающийся отец. — Я смогу с этим справиться. Жаль что ты этого не увидишь, пап… Но я постараюсь за нас двоих. Я буду таким же героем, каким был для меня ты. Обещаю. Проведя последний раз по имени отца, девушка встала. Прошептав одними губами «прощай», она снова надела очки и направилась к выходу с кладбища. И кто же тогда мог знать, что прежней она сюда больше не вернётся?

***

Родная квартира встретила Алекс гробовой тишиной и тьмой. Чёрные гардины были запахнуты, старательно не пропуская и крупицы света из внешнего мира. Кондиционер усиленно охлаждал воздух, наматывая огромные счета за электричество. Однако Джонатан позаботился о том, чтобы его дочь ни о чём не заботилась, в том числе о финансовом вопросе. Переступив порог входной двери, Риверс кинула чёрную худи и зонтик куда-то в угол и не снимая обуви прошла на кухню. Кроссовки оставляли за собой грязные следы на ламинате, а с русых волос немного капала вода. Но Алекс не обращала на это ни малейшего внимания. Она в полной прострации достала откуда-то из верхнего шкафчика бутылку отцовского виски и открыла её, морщась из-за запаха. — Что ж, Алекс, тебе ещё только восемнадцать, а уже за алкоголь? Отличное начало взрослой жизни, ничего не скажешь. Говорить с самой собой вошло у девушки уже в привычку за эти несколько дней. Ей казалось что это начальная стадия. Что вот, ещё немного, и она просто свихнётся от одиночества. Солнечные очки отправились куда-то на стол, Алекс же прямо с горла отпила виски и чуть не подавилась. На вкус было мерзко. Она пыталась бороться с настойчивым желанием выплюнуть это всё в раковину, но в итоге оно победило. Янтарная жидкость расплылась по серебристой поверхности раковины, а девушка схватила кувшин с водой и жадно начала пить. — Какая мерзость! Отлично, даже виски осилить не можешь. Как же ты собираешься бороться с болезнью, Алекс? Вопрос так и остался открытым, а девушка закрыла бутылку и кинула её в мусорное ведро. Взгляд Риверс невольно упал на полку с фоторамкой. На снимке ей было около двух, она ещё не болела странным недугом и в ярко-зелёном платье счастливо восседала у отца на плечах. А сбоку её поддерживали руки улыбающейся женщины с густыми русыми волосами, ниспадающими ей прямо на плечи. Голубые глаза лучились счастьем и любовью. Но Алекс прекрасно помнила, что всего через год после этого фото Ванессы Риверс не станет и счастье на фото казалось слишком обманчивым. Тяжёлый вздох прервал густую тишину квартиры в Бруклине. Алекс взяла рамку в руки и опустилась с ней на пол. Пальцы сами по себе начали мягко обводить контур матери. Хотелось узнать какой она была, чем жила и мыслила. Но отец практически никогда о ней не рассказывал, Риверс понимала что ему слишком больно о ней говорить и не донимала расспросами. А сейчас было уже некого. Она так и не узнала какой была её мать. — Ты обязана бороться, Риверс. Ради себя и ради родителей. Они хотели бы этого. Аккуратно отставив фотографию в сторону, Алекс потянулась в карман и достала мобильный. Спустя пару минут в интернете нашёлся телефонный номер ближайшей больницы, она набрала его и терпеливо стала дожидаться ответа. С этого дня всё будет иначе.