***
Школьный день закончился — уже хорошо. Более мелкие выбегают из школы, чтобы побыстрее встретиться с родителями. Более старшие — переговариваются меж собой, обсуждая, куда бы можно сходить сегодня. Я могла бы отнести себя ко второй группе, но меня, к сожалению или же к счастью, никто не зовёт. Не очень-то и нужно, в самом деле. Всё равно заняться есть чем — к примеру, сделать никому не нужную домашнюю работу, приготовить тёте обед, убраться в квартире, сходить на подработку. Но сначала мне стоит пойти домой. Я поправляю свою потёртую кожаную коричневую куртку, попутно осматривая всё вокруг. Солнце не припекает из-за вовремя появившихся туч. Скоро будет дождь, а значит, лучше идти побыстрее. Я не ношу какую-нибудь шапку только из-за того, что боюсь выглядеть ещё и бомжом, и от дождя меня, следовательно, не спасёт ничего. Хотя можно было бы погулять под дождём, подумать о смысле жизни, но как-то влом. Да и зачем? Только время зря потрачу. Улицы Детройта серые, неинтересные. Тем более когда живёшь не в центре города. Мне лень уже даже каждый день проходить тут, настолько всё скучное. Но от школы до дома, благо, путь не особо долгий. Я живу в квартире вместе с моей неадекватной тётей. А если быть точнее: с Вайолет Камски, страдающей депрессией. Она стала моим опекуном ещё до того, как стала… такой? Она просто ничего не делает целыми днями. Мы не разговариваем уже некоторое время. Я просто иногда приношу ей поесть и почти что заставляю впихнуть еду в себя. Её несколько раз стошнило из-за этого, но я попросту не знаю, что делать. На врачей денег нет — мне еле-еле хватает с моей подработки на еду и все коммунальные услуги. А бесплатных и не найдёшь уже. Я поднимаюсь на нужный этаж и подхожу к квартире, открывая её ключом. — Я дома, тётя Вайолет, — снимаю грязные ботинки и ставлю их рядом с дверью. Надо потом их помыть. Я прохожу на кухню — место, где меня можно найти почти всегда, когда я дома. Здесь более-менее чисто, если исключать разбросанные по столу газеты и вылитое утром на пол кофе. Стягиваю с себя куртку, вешая её на крючок, и остаюсь в моей любимой поношенной футболке синего цвета, переходящего градиентом в светло-голубой, и в чёрных потёртых джинсах. Провожу рукой по светло-коричневым волосам, которые обстрижены чуть-чуть выше плеч. Они достаточно мягкие, хоть за ними и нет должного ухода: все шампуни самые дешёвые и нельзя найти более-менее подходящий. Никогда не считала себя красивым человеком. Да, у меня, возможно, миловидная рожа, необычные фиолетово-коричневые глаза. Но я не выделяюсь среди других. Совсем. Я являюсь частью серой массы, в тоже время не желая признавать себя похожей на эту серую массу. Не человек, а сплошное противоречие. Мать — шлюха, зато отец ого-го, какой бизнесмен. Ещё и людям помогает, приютам. Приюты ведь важнее единственной дочери, да? Хотя кто же глянет на это отродье проститутки? Когда-нибудь моё нытьё доведёт меня до чего-то нехорошего. Когда-нибудь, но не сегодня! Но сейчас мне остаётся лишь спокойно нарезать мясо. И подохнуть где-то на подработке от голода. — Вайолет, ты там живая хоть? — прикрикиваю я с тенью сарказма в голосе, не дожидаясь услышать ответа. Живая, скорее всего. Если не повесилась. Она ещё могла головой о стену побиться для красоты, ведь отмывать потом кровь нужно будет именно мне. Еда уже готова — накладываю себе и оставляю стынуть на столе, пока сама иду с другой тарелкой в комнату тёти. Стучусь. Не дожидаясь ответа, открываю дверь в комнату и щурюсь — уж слишком темно. Шторы закрывают весь свет от более-менее чистых окон, а единственный источник освещения — открытая дверь. Замечаю тётю на кровати и подхожу к ней. Интересно, а вдруг у неё не депрессия, а что ещё похуже? Мне приходится кормить её с ложечки — это достаточно выбешивает, но я продолжаю. Продолжаю просто заботиться о ней. Какой мне от этого вообще толк? Ну подохнет и подохнет, мне какая разница? Правда, квартиру могут отобрать. Вот это было бы обидно. — Вайолет, почему из нас двоих в таком состоянии именно ты? У неё такие красивые волосы. Она прямо как мама выглядит. Слишком красива и не испорчена, чтобы существовать в этом мире.***
Подработка у меня самая скучная — работаю официанткой в местном ресторане. Заработок, в целом, неплохой, так что я не жалуюсь. Клиенты пристают редко, оскорбления тоже слышу редко. Да и тут интерьер хороший. КПД персонала равен где-то семидесяти процентам, ведь все условия для удобства были благополучно созданы. Хорошо распределённый свет, чёрные деревянные столики, удобные продолговатые диванчики и нормальная такая планировка. Сами владельцы ресторана хорошие и честные люди. Редко кто хотел уволиться отсюда — а если и хотел, то только если нашёл более понравившуюся работу или уезжал из города, но сюда они в любом случае заходят, когда проезжают мимо. Одна из моих хороших подруг — Анджела Пайнс, с просто офигенными фиолетовыми кудрями, уехала в Вашингтон, но, проезжая мимо, она обязательно заглядывает к нам. Часто привозит сувениры, говорит о хорошей жизни в Вашингтоне. Даже пообещала забрать меня из Детройта в моё совершеннолетие и предложила вместе поездить по всему США, ведь это довольно весело. Но пока её обещание не исполнилось, я должна отучиться в школе и не вылететь. И выжить, желательно. Анджела уже даже прикупила двухкомнатную квартиру в Нью-Йорке, ведь хочет вскоре переехать и туда, но уже вместе со мной. Она слишком хороший человек, как по мне. — Ирис, — вырывает меня из моих раздумий менеджер. Человек она приятный. Говорит только по делу, но над какой-нибудь шуткой посмеяться может. Пару раз прикрывала меня перед владельцами, когда не получалось выйти на смену. Даже помогала мне развешивать объявления, не прося ничего взамен! Она достаточно красивая, но как и я она лишь часть серой массы. Она как Куроко из аниме про баскетбол, незаметная. Когда посетители просили менеджера, а та практически тут же подходила, то многие пугались. А вот постоянные клиенты уже привыкли, изредка отпуская какие-то дружелюбные шутки про длинноволосую блондинку-менеджера. — Сегодня можешь уйти пораньше. — Вы уверены? — я недовольно хмурюсь. — Это ведь не вычтут из моей зарплаты? Менеджер лишь смеётся мне в ответ, добро улыбаясь после. Её голубые глаза красиво поблёскивают из-за света ламп. — Не вычтут, спи спокойно. Просто клиентов мало, я и Скарлет справимся. А тебе ещё объявления расклеивать, к тому же. Нет, ты, конечно, могла бы остаться тут с нами, да только смысл? Братьям нашим меньшим нужно помогать! — Спасибо, — проговариваю я и быстрым шагом иду в комнату для персонала. Там находится моя одежда и папка с нужными мне листовками, которые стоит расклеить в подъездах и на всяких столбах. Нахожу свою любимую чёрную заколку для волос, чтобы волосы сильно не мешались при ходьбе. Я не ношу её только на работе, поскольку посетители говорят, что мне идёт с растрёпанной и закрывающей глаза чёлкой. Да уж, мои странные глаза не хотят видеть даже посетители… У меня много того, что не люблю именно я. Терпеть не могу странные глаза — неестественный цвет, гетерохромию. Как у меня, например, странный цвет глаз. Что-то пошло не так в мироздании — и вот, мои фиолетово-карие глаза. Хотя мне вообще странности людей не нравятся. Всякие родимые пятна и прочее, что заставляет выделяться среди других. Это привлекает внимание. Не люблю людей, у которых привлекает внимание что-то, что есть у них с рождения. А у меня это глаза. Я собираюсь быстро. Правда, приходится помучаться из-за того, как чёлка ляжет, чтобы не закрывались глаза и чтобы я, соответственно, не пропустила что-то шибко важное. Прощаюсь с барменом, который проходил рядом по коридорчику и тот обворожительно улыбается, желая мне удачи. Джеймс такой Джеймс. Никогда не меняется. Когда в кафе заходит кто-то из моих одноклассниц, то они просто не отлипают от барной стойки, желая получить внимание Джеймса. А ещё он постоянно нахваливает мой британский акцент, хоть я всю жизнь и прожила в Америке. Сказывается воспитание бабушкой и дедушкой, которые были чистокровными британцами? Бабушка и дедушка привили мне нелюбовь к матери. Они постоянно осуждали её. Сначала мне было как-то наплевать: работает она проституткой, что дальше? Это ведь просто работа, нет? Но потом бабушка начала жаловаться о том, что она «ни черта не уделяет внимания ребёнку». И это было чистейшей правдой. Я помню лишь о том, что у матери очень красивые зелёные глаза и рыжие приятные волосы. Как и у бабушки. И прабабушки. Наверное, все женщины Камски были красивыми, и это только я такая странная. Мечтаю перекраситься как и Анджела в фиолетовый. Может, сменю стиль. Мне пойдёт чёрная одежда. Какой-нибудь чёрный мотоцикл. Я умею на них кататься, пока мне было тринадцать лет я слишком сильно достала дедушку, и тот начал учить меня. Пообещал на совершеннолетие купить мне мотоцикл. Слишком много мне обещают на совершеннолетие, да? Но это не отменяет того факта, что я могу стать крутой девушкой с фиолетовыми волосами, которая шикарно ездит на байках, но до этого ещё надо дожить. Выхожу на улицу, вовсе позабыв про пасмурную погоду. И тут на улице меня встречает ливень. Судьба не хочет, чтобы я зарабатывала на жизнь? Лучше бы осталась в ресторане, там хоть тепло. Но возвращаться обратно было бы глупо — я уже собралась и переодеваться будет как-то влом. Капли холодные и неприятно капают на волосы, что меня пробивает до дрожи. Я очень быстро заболеваю, так что лучше бы мне побыстрее расправиться с этими чёртовыми объявлениями. На улице меня окликает кое-кто странный. Это мужчина, что видно по щетине и строению тела. На нём какая-то до ужаса безвкусная жёлтая маска, прикрывающая только верхнюю часть лица. Ярко-зелёные глаза и светлые кудрявые волосы. Он явно отличается от других людей. Шибанутостью. — Извините, девушка, не подскажете где я? Какой это город? — Детройт, — даже слишком резко отвечаю я, ускоряя шаг. Не хватало ещё со странными всякими связываться. И шляпа его дурацкая, к тому же. — Девушка, погодите-погодите, — он тоже ускорил свой шаг. И продолжил говорить, иногда запинаясь. У него явный акцент и ему трудно подбирать слова, точно не местный. — Наверное, скоро произойдёт недоразумение. Главное, не пугайтесь. Держите ситуацию под контролем и Вы сможете стать достойным героем. И извините, пожалуйста. Я кое-что устроил и это, к сожалению, выйдет плохим только для Вас. Не смею больше задерживать, Камски-сан. Я настороженно вздрогнула, оборачиваясь и не замечая этого странного мужика рядом. Какого чёрта происходит? Показалось? Да ну, такое не может показаться. Я уже кукушкой двинулась, да? Видимо, психические заболевания — семейное… но это не должно отвлекать меня от работы. Мне ещё нужно столько всего расклеить… В глазах отчего-то темнеет уже в который раз за день, и мне приходится облокотиться о влажный ствол дерева, но темнота в глазах отчего-то не проходит. У меня случается какой-то приступ тошноты, но, сдержав рвоту, я всё-таки могу открыть глаза. Увиденное меня ничуть не радует. Вокруг светит солнце и даже припекает. От беспокойного и серого Детройта не остаётся ничего — кроме меня, разумеется. Вокруг какие-то красивые улочки. Падают лепестки неописуемо красивого вишнёвого дерева. — Ч-чего?.. — спрашиваю я на своём родном, английском языке. В ответ на это слышу лишь шелест травы, а также разговоры школьниц на непонятном мне языке. Японский? Корейский? Скорее всего первый, в разговоре помелькает «аригато». Это единственное слово, которое я смогла понять и разобрать в диалоге мимо проходящих девушек. А так — дуб дубом. Какого чёрта я вообще оказалась… тут? Секунду назад я была в Детройте, там был дождь, и я начала подозревать, что схожу с ума. У меня продолжаются глюки? Нет, быть такого не может. Я в панике проверила карманы. Никаких денег, которые можно было бы обменять, и никакого телефона. Ни позвонить, ни купить что-либо. И паспорт я с собой не брала. Ладно, самое главное: ни в коем случае не паниковать. И чтобы у меня не было всяких панических атак. Вдох, выдох. Подумаешь, оказалась в другой стране. Подумаешь, без денег и документов. Подумаешь… но даже если я и думаю, что это моя фантазия, есть риск того, что это — реальность? Возможность этого? Если это всё реальность, то что я должна делать? На работу подходящую устроиться не могу, ведь паспорта у меня нет. Да даже если он был бы — я в, мать её, Японии, тут должен быть абсолютно другой паспорт! И ладно, я могла бы обратиться в полицию, сказав о потере загранпаспорта, но для этого тоже нужно подтвердить свою личность и нужны хоть какие-то деньги. А если вдруг захочу остаться тут, хотя выбора у меня особо нет, то мне очень нужен паспорт для подтверждения личности. На первое время мне стоит хотя бы устроиться в какую-нибудь убогую кафешку уборщицей, чтобы хоть что-то заплатили. Или если буду проходить мимо каких-либо строек можно будет напроситься убрать мусор с этажей. Дедушка как-то говорил, что одного парня в США бросили его друзья и улетели со всем имуществом: загранпаспортом, деньгами, и он напросился к его знакомому работать на стройку. Может прокатить и со мной, если так каждому работодателю говорить. Но ещё одна проблема: я ни черта не знаю в японском. Чтобы поговорить с работодателем мне нужно, чтобы у него была как минимум база английского языка. А если не будет, то тут и говорить не о чём. В Японии всё вокруг успокаивает: я не понимаю, почему эта страна первая по списку самоубийц. Сейчас, по крайней мере, просто до безумия спокойно. Этот японский город слишком отличается от привычного мне Детройта: тут везде всё чистенько, аккуратненько. К слову, о мимо проходящих девушках. Надо бы спросить их о моём местонахождении, они выглядят достаточно… дружелюбными? — Извините! — я быстрым шагом отправляюсь за ними, проговаривая фразы на английском. — Можете сказать какой это город, пожалуйста? — они останавливаются, переговариваясь о чём-то на своём языке. Среди разговора у них чётко слышно слово «гайдзин», которое звучало явно разочарованно. Что оно означает? — Вы есть в Йокогама, — зачем-то добавив два вспомогательных глагола, проговорила одна из японок и она с подружкой пошла дальше. Йокогама — вроде бы портовый город? Но проблема в том, что отсюда на материк попасть куда сложнее. Была бы я, допустим, в префектуре Хоккайдо, порте Вакканай, всё было бы полегче. Оттуда легче попасть в Россию, а в России было бы легче сделать поддельный паспорт. В Японии мне стоит поискать ещё людей, которые предоставили бы такую услугу. В Японии слишком жарко. Мне приходится снять свою потрёпанную жизнью куртку и завязать её на поясе. И как дядьки в Японии носят их костюмы? Парятся же. Я, уставшая от всего в этой бренной жизни, оборачиваюсь и иду в противоположную сторону от девушек. Выхожу на какую-то, очевидно, главную улицу и тут же застываю на месте. Какого чёрта вообще тут происходит? Почему какой-то мужик-блондин в костюме а-ля супермен бьёт по морде какого-то просто гигантского слизняка? Почему люди… просто восхищаются всем этим, приговаривая «allmight» на английском. «Всё может»? Какого, извините меня, хуя? Я по-прежнему не могу даже пошевелиться, просто наблюдая за всей этой картиной. Почему люди здесь такие странные? На такую хуйню мой мозг не способен. Тогда у меня возникает ещё туева куча вопросов. Как я тут оказалась? Что мне, мать вашу, делать дальше? И последний: японцы что, действительно скрывали вот такую хрень, и аниме не врёт? А пока представление закончилось, мне стоит подумать обо всём этом дерьме. И о возможностях выживания в Японии с её причудливыми людьми.