Горько-сладкие чувства

      Аромат горького шоколада окутал меня, и я прижалась к Майклу сильнее. Он не двигался и ничего не говорил, должно быть был удивлён моему внезапному порыву, но через минуту три всё же заговорил. — Белла? — его большая ладонь гладила мою голову через мою вязанную тёплую шапку, а его голос был таким заботливым, что хотелось прижаться сильнее. — Мышонок, хэй… Что случилось?       Мне хотелось рассказать Майклу о неприятной встрече с тем человеком, хотелось выплакаться, хотелось просто чтобы он утешил и сказал, что не позволит ему приблизиться ко мне. Я хотела сбежать. Я была готова в эту же секунду помчаться в хижину, собрать все свои вещи и убраться из этого места, вернуться домой и быть подальше от него. Однако здравый рассудок смог сдержать мои эмоции в узде. Большего всего на свете я не хотела портить эту прекрасную поездку с ребятами, разрушая атмосферу своими проблемами. Поэтому, собравшись, я глубоко вдохнула и мысленно досчитала до десяти, а уже только потом позволила себе отстранится. Теперь на моём лице была улыбка, может быть фальшивая для меня, но настоящая для других. — Я устала.       Преднамеренно тяжело вздохнув, я опускаю плечи, тем самым подчеркивая своё ложное состояние.       Янтарные глаза сощурились, внимательно изучая моё лицо. — Устала?.. А может заболела? — Нет, — качаю головой. — Я прекрасно себя чувствую, но просто устала. Это всё лыжи, слишком много прилагала усилий. — Хм, в это есть смысл, — он соглашается со мной и заметно расслабляется. — Тогда идем? — А Дин? — Он уже с остальными. Мы его первым случайно встретили, поэтому я пошел тебя искать, — взяв за руку, Майкл повел меня за собой.       Рядом с Фордом та встреча теперь казалась для меня сном, иллюзией, злой шуткой моего разума, но это жизнь, а у жизни всегда было плохое чувство юмора. И планы. Эти планы явно сулили что-то нехорошее, ведь перед тем, как уйти с Майклом, я обернулась. Мне не хотелось видеть того человека, но тело двигалось само, автоматически. Не знаю чего именно я ждала, что именно хотела увидеть в том человеке, но обнаружив, что позади нет того лица, я осознала. Тот человек не мог так просто отпустить меня, он должен был стоять среди толпы туристов и видеть, что за меня может заступиться весьма внушительный молодой парень. Но его не было. Не было и всё.       И это не конец.       Следующие несколько дней я провела в тревожном состоянии. Я никак не могла смириться с тем, что этот человек мог так легко отпустить меня, поэтому каждый день была готова к тому, что он появится из ниоткуда и станет мне что-то предъявлять. Я в буквальном смысле была готова к преследованию и внезапному удару по голове. Тем не менее, этого не происходило. За все оставшиеся дни на отдыхе я не видела и не слышала его. И это не было похоже на него. Я знаю. Я помню его характер. Как никак, а тот человек является мне биологическим отцом, с которым я прожила всё своё детство. И как каждый ребёнок, я правда любила его и даже думала, что он самый лучший — это неоспоримый факт, поэтому понимала или просто чувствовала, что мне рано или поздно придётся с ним встретится, но предполагала, что это произойдёт когда тот состарится, станет беспомощным и слабым в моих глазах. Но всё произошло вплоть до наоборот и теперь я не знаю, что делать и что ожидать от него. Может мне стоит попросту смириться со всем этим? Отпустить? Если так подумать, это ведь сейчас не так важно. У меня есть люди, мысли, идеи и желания куда важнее человека, который не смог оправдать мои детские надежды. Я должна идти дальше, должна оправдать саму себя и показать ему, что я уже не та слабая девочка, которую он мог в любой момент ударить. У меня есть человек, который оградит меня от него. Мне не будет страшно. — Последнее время ты постоянно где-то летаешь, Мышонок, — возле моего уха возник низкий голос.       Опомнившись, я повернула голову с хлопающими ресницами. — Уже устала от курорта? — Майкл не отодвигался от меня и говорил шепотом, но смотрел на друзей.       На сегодня у нас с ребятами были обычные планы: покататься на лыжах и сноубордах, закупиться продуктами, устроить мини-вечеринку в нашей хижине и мега уставшие лечь спать. Впрочем, у метели были на нас другие планы. Погода резко изменилась и у нас не оставалось выбора, как остаться и искать себе занятие. Посмотрев вместе пару комедийных фильмов до трех часов дня, Дин и Нина предложили сыграть в настольную игру и не в одну и даже не в две, а в целых шесть. Все они отличались друг от друга правилами, действиями и атмосферой, но суть была одна — победитель всегда один. И таким образом мы до сих пор до позднего-позднего вечера сидим, пьём, закусываем и играем в очередную настолку. — Нет, просто задумалась, — отвечаю я тихо, не отвлекая задумчивого Дина, который сидел недалеко от нас. Сейчас был его ход.       В отличии от других больше всех проигрывала я, поэтому очередной раз выбыв из игры, я сидела в стороне и наблюдала за остальными. — Тогда может пойдём в комнату? — Майкл слегка наклонил голову в бок, прижавшись щекой об моё плечо. — А как же игра? — удивилась я, бросив мимолётный взгляд на ребят. — Ты же всё ещё играешь. — Я проиграл. — Что?! — я почти повысила голос, но вовремя закрыла рот ладонью и продолжила шепотом. — Как это? У тебя же были все шансы выиграть. — Пока ты где-то летала, я проиграл, — лукаво глянув на друзей, Форд потянулся к моей шее, обжигая открытую часть кожи своим дыханием: — К тому же, иногда нужно проигрывать, чтобы заполучить желаемое.       Легкое касание его губ на моей шее, и я почти растаяла. — Ой, фу! — воскликнула Нина и кинул в нас подушкой. — Уединитесь!       Усмехнувшись, мы с Майклом быстро встали с дивана и побежали к лестнице, там же нам вдогонку крикнул Дин: — И не забывайте о контрацепции! — Завали! — в ответ крикнул Майкл, продолжая подниматься наверх.       Раздался смех ребят и кто-то даже отчитал Дина, но что именно ему сказали было уже невозможно услышать.       Закрыв за собой дверь, мы включили тихую фоновую музыку и устроились на кровати, сев напротив друг друга и взяв за руки. Такой простой жест, простая, непримечательная атмосфера, но рядом с любимым всё это ощущается, будто ты сидишь у камина, окутанный в тёплый плед, а в руках держишь горячий вкусный напиток. — Хочу просто поболтать с тобой, — сказал он, прижав мои ладони к своим губам. — Мне, кажется, нам не хватало на этом отдыхе разговоров. — Думаешь? — улыбка не сходила с моего лица. — Думаю, — выдыхает он. — Будет неплохо, если мы расскажем что-нибудь из своего прошлого.       И тут я стала серьёзнее. Не каждый день можно услышать от него что-то подобное, тем более ни с того ни сего. Мне показалось это даже подозрительным, поэтому я решила заговорить, разузнать причину всего этого, а не просто проигнорировать и сменить тему. — Почему ты вдруг… — Я не настаиваю, Мышонок, — оборвав, Майкл стал успокаивать меня. — Это лишь предложение, чтобы дать узнать друг друга лучше. Мне, кажется, тебе есть что рассказать и высказать мне. Конечно, на выбор. Никаких навязчивых вопросов, каждый сам решает что рассказать.       Немного подумав, поразмышляв, я решила, что это неплохо. Последние дни были для меня морально тревожными, я не всегда могла забыться во время веселья, поэтому этот разговор поможет мне сильнее укрепить свои чувства к Майклу. Я смогу узнать о нём больше и больше смогу доверять ему, несмотря на все слова Клайда и отца. Тревоги не уйдут, но вероятнее всего станут слабее. — Кто начнет? — спросила я. — Могу быть первым.       Его мягкая улыбка, ласковый голос и взгляд полный любви так и говорил мне, что Майкл готов уступить мне. Он всегда готов сделать шаг вперед навстречу, когда я сама стою на месте или отступаю.       А я ведь могу тоже сделать шаг вперёд. — Нет, давай начну я, — с этими словами я приподняла его руки к своим губам и поцеловала костяшки.       Долго думать не пришлось. Я решила рассказать первое, что пришло на ум. Мой первый рассказ о прошлом, о моей бывшей лучшей первой подруге со средней школы.       Я никогда не забывала про этап той жизни, когда присутствовала та подруга. Я помнила абсолютно всё, но просто отодвинула её в сторону. Как-никак, а это был первый посторонний человек, который смог стать мне роднее родителей. Я души не чаяла в ней. Всегда стремилась быть с ней рядом, ведь она была единственной кто захотел со мной подружиться невзирая на мою замкнутость. Эта девочка была светлым ребёнком, таким ярким и приятным, несмотря на то, что наши с ней жизни были почти идентичны. Я всегда поражалась тому, как она легко могла завести диалог с другими детьми и даже со взрослыми, ведь для меня это было проблемой, а для неё нет. Она всегда могла завести новых знакомых, друзей и всегда могла улыбаться, её любили даже некоторые учителя из нашей школы, но вопреки этому, она всегда выбирала мою компанию. Нам двоим было хорошо вместе, мы могли обсудить что-нибудь или поддержать, когда одной из нас было плохо из-за проблем в семье. Мы понимали друг друга и никому не позволяли войти в наши маленький мир.       Это продолжалось долгие три года, пока её мать не смогла сделать то, что не решалась много лет — развестись с мужем.       Они смогли выбраться из своего собственного ада и постепенно привести свою жизнь в порядок. Обе по-настоящему оживились и стали сиять так, как никогда раньше. И видимо, чем сильнее моя подруга сияла, тем больше её начало пугать моё общество, мой личный тёмный ад. Она резко отдалилась от меня, постоянно избегала, отнекивалась и даже позволяла себе насмехаться надо мной за моей спиной. Моя дорогая лучшая подруга променяла меня на других друзей, которые соответствовали принятой норме. И от этого предательства я не могла отойти. В школе я делала вид, что всё в порядке, что мне всё равно, но это было далеко не так. Как только нога переступала порог моей комнаты, моя маска спадала, а силы покидали моё тело. Я ложилась на кровать, укрывалась одеялом и целыми днями так проводила всё своё свободное от учебы время. Я вернулась в те годы, когда она не была частью моей жизни, когда мне приходилось самой себя утешать и выживать в условиях постоянного стресса. Казалось бы, мне не должно было быть так больно возвращаться в прошлый образ жизни, но именно после знакомства с ней было нестерпимо больно. И это продолжалось долгое время пока она не переехала с матерью в другое место, только тогда я смогла медленно отпустить эту ситуацию. Слёзы и боль исчезли, но на их место пришли сны о ней, которые больше походили на повторяющиеся кошмары, но и они отступили назад.       Закончив рассказ, я не смогла взглянуть на Форда. Нет, мне не было стыдно или что-то подобное, было больше непривычно и неудобно. Я чувствовала сильный дискомфорт, ведь сам по себе рассказ, к моему большому удивлению, стал для меня почти что пыткой. Пока я выворачивала свою душу, мне казалось, что я будто вновь оказалась в средней школе и вновь ощутила то одиночество и беззащитность. Да, понимаю, скорее всего это были фантомные ощущения прошлого, но болезненные шрамы всё равно дали о себе знать.       Тёплые большие руки, что всё ещё держали мои, утешали меня и понемногу возвращали моей душе равновесие. Сам Майкл не торопился, не смел нарушать между нами тишину и из-за этого я не смогла сдержаться. По лицу потекли беззвучные слёзы и когда они стали интенсивнее, я почувствовала, как их вытирает ласковая ладонь. — Ты большая молодец, Белла. Ты со всем справилась, и я очень тобой горжусь, — тихий, успокаивающий низкий голос прозвучал близко прямо над моей головой.       Ещё минуту позволив себе слабость, я вернула себе самообладание. Последние капли слёз я вытерла сама, а затем слабо улыбнулась, ощутив, что где-то глубоко внутри меня, расцвело облегчение.       Наконец я заговорила: — Её звали Фиби.       Майкл задумчиво свёл брови, отвёл глаза в сторону, глубоко вдохнул и равнодушно выпалил: — Для такой стервы слишком красивое имя.       Его комментарий был очень неожиданным для меня, от чего я почти рассмеялась, но сумела сдержаться. — Правильно, улыбайся, — сказал он, убирая локон моих волос за ухо и заглядывая в мои серые глаза своими янтарными. — Она в прошлом. И ты больше никогда не будешь одна. Чтобы не произошло, чтобы ты не сказала я всегда буду на твоей стороне. — Даже, если я буду не права? — вырвалось у меня.       Глаза Майкла сверкнули. — Я сделаю так, что сама правда встанет на твою сторону, — слова из его уст льются плавно, искренне и четко, как твёрдое обещание не только мне, но и самому себе. — Хорошо. Я верю тебе, — говорю я, погладив пальцами руки его щеку.       Мы замолчали. Продолжая держаться за руку каждый думал о своём. Не знаю, что было в голове Майкла, но я точно знала, что было в моей. В голове крутились его слова, — слова обещания, которое теперь глубоко поселились в моей душе. И там, где они поселились, я чувствовала тепло и уверенность в будущем, в самом любимом человек и даже в себе.       Я тоже обещаю верить.       Теперь настала очередь рассказывать свою историю из прошлого Форду. Я не знала, что именно он может мне рассказать, но у меня было много вариантов и предположений. Одна, ни одна из них не попала в цель.       Рассказал был о том, почему Майкл так много есть горького шоколада. И то, что я услышала повергло меня в шок.       В детстве родители толком не кормили его, отдавали какие-то объедки и обращались с ним, как с бродячим щенком, которого им навязали. Большая часть этих объедков были сладости, очень много сладостей: торты, пирожные, конфеты, сладкий шоколад и леденцы. У него не было выбора кроме как есть всё это ради того, чтобы утолить вечный голод, но чем больше и чаще он их ел, тем больше его желудок начал отвергать это. Его часто выворачивало, постоянно болел живот, но ему всё равно вечно хотелось есть. Пытка ради выживания.       Закрыв рот рукой, я сотряслась в конвульсиях. Я не могла поверить в услышанное. Вся это новая информация просто не укладывалась в моей голове, мне даже представить было сложно сцену, где маленький мальчик через силу пихает в свой рот сладости.       И этим мальчиком был Майкл. Мой Майкл Форд.       Перед глазами начали мелькать все моменты, когда он предлагал мне безвкусный чай, не рвался пробовать сладости и ел их только, когда предлагала я. В его рационе нельзя было увидеть даже сладкий сок, у него всё было либо пресное и солёное, либо горькое. Горькое, как кофе…       Я знала, что Майкл не любитель сладкого, догадывалась, но не думала, что всё это настолько… настолько плохо… Боже, что я делала… — Я… я… — нижняя челюсть задрожала, я была почти на грани истерки. Ещё чуть, чуть и всё. Каждое моё слово выходило с огромным усилием. — Почему ты… я ведь тебя… кормила… я… — Тише, тише, — осторожно взяв моё лицо ладонями, он тепло заговорил: — Всё хорошо, Мышонок. Спокойствие. — Но я ведь предлагала тебе… я… — Да, предлагала, и? Я ведь осознанно позволял тебе кормить меня сладким. Я был не против и не против сейчас.       Что?.. Почему? Как это?       Глубоко вдохнув и выдохнув, я попыталась прийти в себя. Губы дрожали, сердце сжималось, а к горлу чуть не подступила тошнота. На пару секунд я почувствовала себя такой мерзкой от осознания того, что так легкомысленно отнеслась к предпочтению в еде Майкла. — Тебе правда не было противно? — голос слегка хрипел, и я снова сглотнула. — Не скажу, что мне теперь нравятся сладости, но благодаря тебе могу спокойно их пробовать, когда ты рядом. И могу я есть только то, что ешь ты. Не знаю с чем это связано, может… — он задумался, отведя взгляд в сторону, — я таким образом чувствую, что сладости становятся безопаснее для меня?.. Да, думаю, всё-таки в этом причина. Как и то, когда у меня начинается клаустрофобия. Ты заметила, что рядом с тобой я могу спокойно находиться в закрытом помещении? — Что?.. Нет… Не знаю… — пробубнила я. — Я всегда стараюсь держать дверь приоткрытой, когда нахожусь рядом с тобой, поэтому… Не знаю… Не припомню, чтобы позволяла себе такую оплошность. — Оплошность… — и снова блеск янтарных глаз. Майкл тепло улыбнулся, прижав к своим губам пальцы моих рук. — Твоя забота делает меня счастливым.       От его нежности я практически позабыла причину моего шока, который возник две минуты назад, а когда вернулась на землю, то недовольно нахмурилась. — Ты должен был рассказать мне об этом раньше, — фыркнула я, сильнее хмурясь, а затем тревожно затараторила: — Теперь мне надо быть внимательнее и стараться не есть пред тобой сладости и тем более не предлагать их тебе. Поверить не могу, что я была такой невнимательной дурой и позволила беспечно себя вести. Я должна узнать всё, что ты не любишь и любишь, чтобы подобное не повторилось. Просто немыслимо, что такое вообще может ещё раз повторится…       Бесконечные тревожные слова лились из меня, как из фонтана, но неожиданно их прерывает низкий смех Майкла. Озадаченно подняв голову, я чувствую в эту же секунду, как он прижимается лбом к моему лбу, закрыв при этом глаза. Я застыла. — Кажется, я скоро сойду с ума… — выдыхает он. — П-почему? — От счастья голову сносит.       Чего это вдруг? — Ты меняешь тему, — сказала я, догадавшись. — Майкл, я ведь серьёзно обеспокоена и даже чувствую вину перед тобой, а ты…       Медленно покачав головой, он наклоняется, зарываясь носом в ямку между моими ключицами. Горячее дыхание моментально обжигает обнажённую кожу и меня пронизывает блаженная дрожь. Тело обмякает, а недовольство улетучивается. — Я правда могу сойти с ума, — настаивает он и добавляет: — От твоего присутствия рядом со мной. От счастья. От любви к тебе.       Обвив руки вокруг моей талии, Майкл прижимает меня к себе ближе и всё ещё не поднимает головы. Я обнимаю его в ответ, прижимаясь щекой к макушке. — Белла, мой маленький Мышонок, не стоит думать о глупостях. Прошло столько лет, я уже и не помню, что конкретно ел в те юные годы. Помню лишь обобщённость. Воспоминания давно исказились в моей голове. Но я благодарен тебе. Я смог преодолеть эти чертовы воспоминания и попробовать сладости. Спасибо. Спасибо за всё.       Слушая, как Форд безмятежно говорит со мной о своей детской травме, моё сердце разрывалось, а последние слова благодарности стали последней капелей, разрушив всю мою выдержку. Я расплакалась.       Многолетняя боль, которую он так спокойно принимает, теперь разделена со мной. Всего лишь частично. Всего лишь капельку. Это не даёт мне прочувствовать в полной мере то, что чувствовал он маленький. Для меня этого мало. И мне от этого невыносимо тяжело. Если бы мне дали шанс оказаться в прошлом, увидеть собственными глазами весь тот ужас, что творился с маленьким мальчиком, я бы непременно защитила его. Я бы защитила своего беззащитного Майкла. Я бы сделала абсолютно всё. Однако, время не вернуть, нельзя оказаться в прошлом как бы ты этого не хотел, а жаль. Настолько жаль, что хочется разорвать своё сердце.       Роняя слезы без единого звука, я продолжала обнимать любимого человека, чьё детство было намного хуже моего. Нет, я не обесцениваю свою боль, но понимаю головой, что наши судьбы хоть и схожи, но имеют разный вес.       Посидев так минуту. Две. Три. Четыре. Пять. Я понимаю, что в какой-то момент перестала считать и думать о том, сколько мы провели время в таком положении. Когда мне показалось, что Форд уснул, я попыталась отстранится, чтобы его уложить, но крепкая хватка на моей талии и тихий шепотом со словами «не надо», остановили меня. Я продолжила сидеть. Продолжала не двигаться. Продолжала обнимать. И пока мы сидели, я не вольно задумалась о других моментах своей детской жизни. В голове появился тусклый образ девочки из далекого прошлого. Я уже не могла вспомнить её лицо, но отчетливо помнила, что она была слишком худой, даже тощей, с синяками на руках и ногах, имела бледный цвет кожи и кровавые царапины на пятках. У неё были растрёпанные, длинные, чёрные, как уголь волосы. Несмотря на весь печальный вид, я разглядела в ней красоту и была поражена. Для меня, в том детском возрасте, та маленькая девочка олицетворяла одну из сказочных принцесс. Я точно помню, что подарила ей и как назвала её… — Белоснежка… — случайно произнесла я вслух.       Я помню её… У той девочки был такой пустой взгляд, смотрящий не на вещь, а за пределы этой вещи. Казалось, ей было безразлично абсолютно всё. Пока я с ней не заговорила.       Вдруг, Майкл, который долгое время сидел неподвижно в моих объятиях, слегка вздрогнул. Он быстро выпрямился, немного отстранившись и посмотрел на меня с каким-то странным удивлением. — Что ты сейчас сказала? — спросил он, вглядываясь в мои глаза.       Выглядело всё так, будто Майкл пытается что-то найти во мне. Его выискивание были такими хаотичными и непонятными мне, что я была в полном недоумении с чего он вдруг так воспрял духом. — Я… — начала неуверенно, — вспомнила про кое-кого.       Тут я заметила, как он затаил дыхание. — Я вспомнила про девчонку, которую когда-то встретила. Это была мимолётная встреча. Кажется, тогда мне было пять лет. Её лицо теперь невозможно вспомнить после стольких лет. — Девочка? — Да. Она была ниже меня, — я нахмурилась, чувствуя, как сильно напрягаю голову, чтобы хоть ещё немного вспомнить детали. Но больше ничего. — Правда, я не помню, как с ней познакомилась. Помню некоторые тонкие воспоминания её внешности, но больше ничего. Я просто помню её и всё. — А почему сказала то слово? — Белоснежка? При встрече, я назвала её «Белоснежкой», потому что она напоминала своими черными волосами и бледной кожей эту принцессу.       А я ведь так и не спросила её имени тогда. Как жаль. Я бы хотела узнать, что стало с ней, как живет и чем занимается в жизни. Интересно, изменился ли её взгляд или остался таким же безжизненным? — Где ты встретила её?       Очередной вопрос показался мне странным. Майкл проявлял непонятное любопытство, но ссылаясь на то, что он пытается узнать обо мне больше, я отбросила наваждение. — Мой… отец… — я на секунду замолкла, чтобы переварить последнее слово, — как-то раз он взял меня с собой в другой город, в Нью-Йорк. По словам матери он улетал туда, чтобы показать какому-то очередному потенциальному партнёру по бизнесу, что он является хорошим и надежным человеком на моём примере. Мол, хороший отец — хороший партнёр. Понятия не имею получилось ли ему в те годы добиться того, что он хотел, но благодаря этому я встретила ту самую девочку, которая запечатлелась в моей душе. — Запечатлелась… — с этим словом он погружается в свои мысли. Его лицо не мрачное, но и не счастливое. Он будто не смог получить что-то желаемое, и я искренне не понимаю, почему его так заинтересовала та девочка.       Я нежно сжимаю ему руки и жду, когда он взглянет на меня. — Что такое?.. Почему тебя заинтересовала эта девочка? — осторожно спрашиваю его. — Да так… Мне показалось, что тебе это важно, — ответил он, вернув на меня своё внимание. Взгляд стал прежним, ласковым и прямым.       Важно? Да, это было когда-то важно, но прошло столько лет. Я не помню её лица, не знаю её имени и даже не помню, что за улица, на которой я встретила её. Искать эту девочку в любом случае бесполезно, и я давно это осознала. Но я всегда-всегда буду помнить её, держать в своей душе и надеяться, что когда-нибудь мне посчастливится узнать, как сложилась судьба Белоснежки. — Не думай об этом. Всё хорошо, — отвечаю тихо. — Я просто очень надеюсь, что та девочка обрела счастье. Очень на это надеюсь.       В этот миг Майкл улыбается. И это улыбка озаряет его лицо настолько, что у меня перехватывает дыхание. — Не беспокойся. Я уверен, что она обрела самое желанное счастье. — Думаешь? — улыбаюсь я.       Майкл слегка наклоняется вперёд, упирая одну руку о постель радом с моей ногой, переносит на неё вес и уже другой рукой приближает моё лицо к его. Наши носы касаются друг друга, и я чувствую этот жар по всему телу. Самый приятный, самый желанный жар.       Остановившись всего в паре миллиметрах от моих губ, он с улыбкой выдыхает: — Верь мне.       И жадно целует.