В осеннем лесу, на развилке дорог, Стоял я, задумавшись, у поворота; Пути было два, и мир был широк, Однако я раздвоиться не мог, И надо было решаться на что-то… Роберт Фрост. Другая дорога.
Вирт понятия не имел, почему оказался в Неизведанном. По правде говоря, ему некогда было задумываться об этом. В те редкие минуты, когда он не мчался опрометью, убегая или догоняя, не творил по чужой указке безумие, не дрожал от страха и не застывал, сражённый абсурдом всего происходящего, он успевал лишь отдышаться и впустить в голову несколько простеньких мыслей. Ну, например: «Где бы найти еды?», «С чего мы должны верить этой птице?», «Умеет ли Грег молчать?» И гигантская шляпа-корабль, снабжённая командой из четверых помешанных*, походила на мирное пристанище философа в последнюю очередь. Тем более, она бороздила не морские просторы, а обычное поле, что было безопаснее для жизни, но куда рискованнее для рассудка. Однако на поверку это судно оказалось самым спокойным местом для раздумий. Облокотившись на борт и глядя, как ветер колышет жёлтые колосья, Вирт понял, что многое в этом нелепом мире невольно завораживает его. Поле было очень красивым само по себе, но любоваться им из парусной шляпы, управляемой безумцами, было отчего-то ещё приятней. — Так держать, парень! — будто хваля его за такое смирение, воскликнул один из них. Кажется, он был генералом. — Продолжай смотреть вдаль и выслеживать врагов государства! Так ты скоро станешь лейтенантом! «Похоже, тут легко сделать карьеру, — подумал Вирт. — Что ж, мне всё равно больше нечем заняться». — Ха-ха, Вирт! — младший брат, пробегая мимо, шаловливо пихнул его в бок. — Если честно, я никогда не верил, что у шляп есть поля. Но я был не прав. Смотри, какое чудесное поле у этой шляпы! Грег широко развёл руками — каким-то образом ему удалось при этом не уронить свою лягушку. — Да, чудесное… — эхом откликнулся Вирт. — Корова по левому борту!!! Где твой флаг, знаменосец? Чтобы развернуть боевые действия, нужно развернуть флаг! — Но у меня не было никакого флага, — растерянно протянул Грег. «Пусть Грег развлекается, — решил Вирт, блаженно вглядываясь в горизонт. — Такая красота способна примирить со многим. Не стоит ворчать по пустякам. Возможно, стоит просто принять происходящее». — Не дрейфь, юный знаменосец! Бери пример с нашего зоркого лейтенанта. Однажды он станет капитаном! «…Вверить себя этому миру, и ни о чём больше не переживать, не печься… Как там было у Шекспира… В общем, просто плыть по течению. Да. Не уверен, что Шекспир это говорил…» — Так держать, капитан Вирт! Клянусь своей шляпой — то есть той, что на голове — ты не успеешь оглянуться, как станешь майором! Да и когда тебе успевать оглядываться, хе-хе… «Как-то слишком быстро на этот раз…» Да, хоть это странное место, которое все зовут Неизведанным, гораздо чаще угрожало, запугивало и делало всё, чтобы стук зубов заглушал мысли, порой оно оказывалось на удивление дружелюбным. Быть может, в нём много не только злого, но и доброго? Просто пока Вирту сильно не везло. Впрочем, учитывая, что неприятности у него начались задолго до Неизведанного — слишком уж сильно. Повседневная жизнь Вирта тоже не блистала радостными событиями. В последнее время ему стало казаться, что по-настоящему счастливым он не сможет быть никогда. Дома он часто травил себе душу, подолгу простаивая перед зеркалом и со вкусом перечисляя: «Это жалкое лицо абсурдно. Эта сутулая спина абсурдна, как и эта нечёсаная голова. И мысли в этой голове тоже абсурдны. Может ли всё это быть счастливым? Абсурд!» Что ж, как знать, не стоит ли и впрямь поискать счастья в абсурде? А ведь Грег однажды застал его за этой зеркальной драмой. Вирт улыбнулся, вспоминая, как брат подражал ему, тараща в зеркало глаза и восторженно повторяя: «Это жалкое лицо — об судно! Эту спину — об судно, и голову тоже, и всё-всё-всё! Все мысли в голове — о судне!» Как хорошо, что в Неизведанном им ещё не попадалось зеркало. Зато тут имеется настоящее судно. Быть может, это не просто так. — Эй, Вирт, — отвлекла его севшая на плечо Беатрис. — Не хочешь получить повышение до командира корабля? — А? — растерялся Вирт. — Слушай, хватит пытаться реализовать через меня свои амбиции! Все мои родственники знают, что это неблагодарное дело. — Отвлекись на минутку от своих комплексов и послушай меня, — сердито зашептала Беатрис. — Эти идиоты движутся совсем в другую сторону. — Извини, Беатрис, мне надо высматривать врагов… Он уже сам почти поверил, что наблюдать за горизонтом — его нерушимый долг. — Вирт! — воскликнула сиалия. — Хочешь, я покажу тебе твоего главного врага? Она рванула его сильными коготками за одежду и потащила к резвящемуся рядом Грегу. — Что? Грег?! — Нет, болван, — Беатрис резко дёрнула Вирта вниз, к надетому на голову Грега чайнику, и он столкнулся со своим отражением. — Ты!!! — Хорошо, хорошо, я понял тебя, понял! — Вирт закатил глаза и поспешил высвободиться из её лапок. А вот и зеркало… К счастью, Грег как ни в чём не бывало продолжал развлекаться, да и остальным до них тоже не было дела. — Но я не могу вот так просто украсть корабль. — Разве ты не хочешь попасть к Аделаиде, доброй женщине леса, которая поможет тебе и твоему брату вернуться домой? — Командир доверяет мне… — Но я тоже доверяю тебе, Вирт, — произнесла Беатрис проникновенно и мягко. — Я верю, что ты достаточно ведомый и слабовольный дурачок, чтобы всегда слушаться меня и не задавать лишних вопросов. Пожалуйста, не обмани моё доверие. Вирт отчаянно застонал. Ох, лучше бы они с Грегом вовсе её не встречали… — Просто выполняй все мои команды, пока я не улетела и не реализовала свои чёртовы амбиции через кого-нибудь другого!!! — Ладно, — сдался Вирт, помолчав. — Что мне нужно сделать?***
Стоя за штурвалом и усердно правя в сторону луны, Вирт смог погрузиться в свои мысли окончательно и безраздельно. Синяя звёздная ночь благоухала множеством неизвестных и манящих ароматов. Неужели так пахнут все поля? Быть может, он не замечал… Луна точно другая — не такая, как дома. Больше, ярче, холоднее. Не очень-то хочется двигаться к ней. Но и взгляда не оторвать… «Я бы сказал, что лунный свет всему придаёт ощущение нереальности… Но здесь есть много того, что придаёт это ощущение куда лучше». Отчего-то держать курс на луну было страшно. Однако без этого не обойтись. Он обещал Беатрис… И он так хочет попасть домой. «Ничего. Можно представить, что луна — это свет в одном из наших окон. Или прожектор на школьной сцене… Нет, в прожекторы нельзя смотреть, я достаточно в этом убедился. Лучше так — это круг… полукруг света от прожектора, который направляют на меня, когда я играю роль и… нет-нет, нет, это свет в окне, это просто горящее окно!» Вирт вздохнул и взялся за штурвал поудобнее. Руки ещё не начали затекать, но, безусловно, это должно было скоро случиться. «Если на солнце загорают, то не бледнеют ли от лунного света? Может быть, оттого все поэты и бледны. Они так часто посвящают стихи луне… Вот только до какой степени можно бледнеть в лунных лучах? Наверно, пока не станешь белым, как мертвец. И я тоже стану таким белым. А может, я уже мёртв? Мы с Грегом погибли?» Вирт опустил голову, но тут же опомнился и, нахмурившись, снова вперил взгляд в луну. «Какие глупости. Загробная жизнь не может быть такой бредовой». Эта мысль подействовала на него расслабляюще. Тревога в груди заклубилась вдохновением, а в голове сами собой начали складываться стихи. «Жаль, Беатрис спит и я не могу прочитать их ей, — подумал Вирт не без самодовольства. — Хотя, кажется, Беатрис стихов не любит. В прошлый раз она сказала мне: «Вирт, я живу в Неизведанном! Жалкие образы твоей бедной фантазии не могут меня впечатлить!» А ведь правда… До Неизведанного его стихам далеко. Да и вообще любым стихам. Вирт поёжился. В общем-то, до Неизведанного далеко чему угодно. Дальше, чем самому Вирту до луны. Но почему его так манит то, что должно пугать? А если не манит, то он всё равно обязан неотступно к этому двигаться, этому подчиняться… Почему, чёрт возьми, его всегда… И ещё этот Зверь. При мысли о неведанном Звере Вирту показалось, что само небо сделалось темнее и неприветливей. Вирт готов был увидеть, как оно становится чёрным и вязким, будто смола тех странных деревьев, и в нём тонут и пропадают все звёзды… Но этому не бывать. Даже в такой неизбежной, всепоглощающей темноте останется путеводный огонёк. Луна продолжит сиять, словно фонарь Лесника — она такая большая, яркая, никакой тьме не поглотить её. Она непременно укажет ему путь, надо лишь верно этому пути следовать… Каждому нужен такой ориентир. Лесник, который, к счастью, вовсе не оказался ищущим жертв маньяком, тоже говорил про это. Только вокруг Вирта уже давно столько тьмы, что одним фонарём её не разгонишь… Вирт с надеждой всматривался в луну. «Есть ли в моей душе что-то столь же большое и светлое, чтобы вести меня во тьме жизни? Вряд ли… Наверно, лишь небольшой огонёк остался там, внутри. И то — он постоянно трепещет, дрожит… Потому что я дрожу снаружи. А как не дрожать посреди всего этого?» Вирт вспомнил чёрное косматое чудовище, которое, сокрушая на своём пути все преграды, ломилось к нему и Грегу, обдавая их брызгами слюны и тараща огромные, будто раскалённые добела глаза. Вирту казалось, что они могут испарить его на месте. Он и впрямь был не прочь испариться куда-нибудь, но едва находил силы на то, чтобы двигаться, бежать, не замирать беспомощным кроликом и оставаться в сознании… Если это не Зверь, то какой же он? Теперь Вирт должен опасаться чего-то вовсе невероятного: может, он, встретив Зверя, не вынесет и одного его облика. Почему Вирт должен находиться здесь и переживать всё это? И почему разделять такую участь должен его младший брат? Впрочем, Грег чувствует себя прекрасно. Пожалуй, порой он даже лучший проводник в Неизведанном, чем Беатрис. Кажется, он отлично ориентируется здесь, ничему не удивляется и ничего не боится. Ну да, ведь дети плохо различают границу между странным и нормальным… Между чудовищным и нормальным… Между диким, леденящим кровь, похожим на агонические галлюцинации шизофреника-самоубийцы и нормальным… Грег совершенно не похож на несчастного ребёнка из «Лесного царя» Гёте. И в чём только упрекал Лесник Вирта, когда говорил, что он должен следить за братом?.. Да он постоянно за ним следит. Только Грег отлично справляется и без него. «Лишь поэзия и детское восприятие Грега не дают мне свихнуться здесь…» Вирт потёр уставшие глаза, переступил с ноги на ногу и в который раз шумно вздохнул. «Да, не припомню, когда я в последний раз вздыхал так часто. Кажется, я мог бы двигать эту шляпу, надувая парус вздохами». Вирт хотел поискать в небе созвездия, но передумал. Боялся обнаружить, что и сами звёзды здесь другие, чем дома. Нет, ему явно не оставалось ничего другого, кроме как погрузиться в воспоминания… «Впрочем, Грег не всегда помогает. Часто он и мешает тоже. Приманил к нам эту тварь… Зато сам же всё и уладил. Браво, Грег. Я вот могу исправлять свои ошибки только на ещё большие… И угораздило же бедного пса сожрать эту черепаху! Ну что ж, по крайней мере я буду знать, что, перед тем как убегать от очередного здешнего чудовища, ему надо прочистить желудок. Так или иначе, не всё, что опасно — опасно само по себе…» Луна перед расфокусированным взглядом Вирта расплылась, дрогнула, пошла кругами… Вот уже она обернулась яростно сияющим глазом чёрной твари. Наверно, у Зверя точно такие же глаза… Быть может, его шкура — сама ночь, а звёзды — крошечные огоньки душ несчастливцев, увязших в ней навеки, подобно Вирту и Грегу, увязшим в этом лесу… «Что за глупость, она даже не круглая… Хотя Зверь, наверно, просто щурится. Смеётся надо мной… Но какие несчастные души из звёзд? Они же не блохи. Хм, а могли ли быть блохи у той собаки? Ведь Грег её потом гладил… Чёрт, я могу испортить себе даже первый в жизни круиз». Вирт встряхнул головой и зябко повёл плечами. Хоть и впрямь о судно бейся… Зато в Поттсфилде оказалось куда безопаснее. Правда, тоже страшно… К счастью, как выяснилось, не всё пугающее непременно оказывается злым. Это был хороший урок. Так или иначе, жители Поттсфилда счастливы. Им явно нравится водить хороводы вокруг своего божества. Поклонение идолу часто способно вызывать настоящий экстаз… По крайней мере, Вирт об этом читал. Только неудивительно, что они оказались мертвецами. Может, чужая власть, если она благосклонна, и бывает приятна, но полностью подчиниться ей — сродни смерти. Так беззаботно вверить себя кому-то могут лишь мёртвые… А ведь Вирт, подумать только, был готов остаться в этом городке! Енох оказался снисходителен и миролюбив, а жители дружны и вполне жизнерадостны… По крайней мере, для мертвецов. Их жизнь под пристальным, но лояльным взором Еноха выглядела настоящим праздником, к которому так хотелось присоединиться… К счастью, Вирт вовремя узнал разгадку. Нет, такие места не для живых… Их с Грегом ждут дома. И дома хорошо. Лучше, чем в Поттсфилде. Не хуже, по крайней мере… Так или иначе, Беатрис сказала править на луну — чего же тут думать? Вирт зевнул. Осталось недолго. Вот уже потихоньку занимается розовый рассвет… Всё-таки в этом мире есть не только холодная луна, но и тёплое солнце… Только как бы не потерять луну в его лучах. Он залюбовался восходом. Как жаль, что даже такое безмятежное и счастливое впечатление омрачает мысль о Звере… Она никогда не покидает головы — может лишь до поры до времени притаиться… Вирту показалось, что в золотистых колосьях, будто отвечая его мыслям, тут и там стала проглядывать чёрная спорынья. «Кажется, начинается полевая болезнь… Не у колосьев, а у меня, — Вирт помотал головой. — Надо перестать думать о Звере, а то так недалеко и до припадка. Сдаётся мне, полевая болезнь изнуряет сильнее морской…» Чёрная рябь пропала, но зато прямо по курсу появилось судно. Несмотря на то, что оно представляло из себя оснащённую парусом лохань для стирки, Вирт сразу отказался считать его галлюцинацией. Чувство страха всегда было для него одним из самых реальных чувств. «Что же делать?! — он моментально вспотел. — Надо доложить подчинённым. А разве подчинённым докладываются?.. Плевать, надо разбудить их… Ох, до чего я ненавижу тревожить спящих людей! Они всегда так обидчивы…» Судно неумолимо приближалось. «Так, ладно… — Вирт сильнее сжал штурвал вспотевшими ладонями. — Надо просто держать ровный киль. Приказы Беатрис были ясны. Это всегда работало раньше. Надо просто делать то, что она…» Он зажмурился. Раздался громкий треск. Вирта подбросило и с силой ударило головой о штурвал. «Всё верно. Я совершенно не создан рулить…» — Вирт, ты что вытворяешь такое?! — Беатрис пулей вылетела из каюты и гневно замахала крыльями перед лицом неудачливого командира. Это подействовало на него противоречиво: с одной стороны, голова от её мельтешения разболелась ещё сильнее, с другой — её крылья приятно обдували ушибленное место. — Ты говорила всегда плыть прямо… — Вирт виновато потёр шишку на лбу. — Ты серьёзно?! А если бы я сказала тебе надавать себе пощёчин и прыгнуть за борт?! Вирт сконфуженно задумался. — Ты считаешь, что это справедливое наказание за мой проступок? — робко спросил он. — Ох, Вирт! Научись хоть немного думать своей головой! Иногда! Пожалуйста! Хотя бы когда я сплю! Окинув мрачным взглядом повреждения судна, Вирт вздохнул. Теперь здесь придётся немало потрудиться плотнику… Или шляпнику? Во всяком случае тому, кто умеет думать своей головой. «Ну и что прикажете мне делать?! — с негодованием воскликнул он. Правда, всего лишь мысленно.— Слушаться — плохо. Не слушаться — тоже плохо… Интересно, а сколько спят сиалии?» Вирт понятия не имел, почему оказался в Неизведанном. Даже когда попытался всё как следует обдумать.