Повтори-ка (Say It Again)

      Дом встретил Джорно запахом свежего масла и сливок.       Юноша тихо прикрыл дверь и крадучись двинулся по натёртой до зеркального блеска паркетной доске. Где-то в глубине дома слышалось легкое постукивание чего-то деревянного и голос Мисты, негромко подпевавшего невразумительной песенке, которую в этот час крутили по радио.       Гвидо обнаружился на залитой солнцем кухне, окруженный уже сухой и подсыхающей пастой. Обнаженный по пояс, он стоял у плиты и помешивал в горшочке на огне нечто, источавшее поистине божественный аромат. Из приёмника неслось что-то зажигательное, и Гвидо пританцовывал в такт. Джованна застыл в дверном проёме, прикипев взглядом к литым мышцам спины и наслаждаясь плавными движениями Мисты. Проведя большим пальцем по краю горшочка, Миста осторожно снял губами каплю горячего варева, прижмурившись, застонал от удовольствия и затем обтёр ладонь о штаны, оставляя на ткани следы муки.       Джованна не сдержал хищного вздоха.       — Ты мог бы и поздороваться, — сказал Миста с улыбкой в голосе, выключая огонь.       Когда Гвидо развернулся, Джованна обласкал взглядом его обнаженную грудь и лениво улыбнулся:       — Ты мог бы заметить меня чуть раньше, — в тон отозвался Джорно, оглядывая кухню. Казалось, в комнате не осталось ни единой поверхности, где не была бы разложена паста. — Как-то мне даже не приходило в голову, что в один прекрасный день ты решишь начать… готовить макароны…       Юноша осторожно ткнул ленту лапши пальцем. Нет, готовить-то Джованна умел. Научился этому рано, и преимущественно это были блюда, не требующие ни внимания, ни времени: рис и овощи, яйца — легкие, недорогие вещи. В детстве, да и потом, он старался проводить как можно меньше времени в маленьком пространстве кухни, где был слишком уязвим.       — Тебе не кажется, что пасты тут как-то многовато? — спросил Джованна; голос прозвучал тише, чем ему хотелось бы.       — Матушка всегда говорила: много — не мало! — мягко улыбнулся Миста.       Гвидо тоже научился готовить рано. Вести хозяйство его научила мать: не раз он стоял на стуле, помешивая ложкой супы и подливы, пока она замешивала хлеб; нарезал овощи; гонял братьев и сестер, заставляя непосед выполнять обязанности по дому.       — Иди-ка сюда.       Внезапно Миста оказался позади Джованны и, прежде чем тот успел откреститься и сбежать, прижался со спины, уткнулся носом в изгиб шеи юноши, обхватил руками талию, провел белыми ладонями по груди.       — Ну вот, теперь и я весь в муке, — вздохнул Джованна, ни на что, впрочем, не жалуясь, и почувствовал, как Миста улыбается ему в плечо.       — Аппетитно смотришься, — мурлыкнул он, поцеловав абрис челюсти юноши и подтолкнул Джованну к большому столу, где, укрытая полотенцем, стояла какая-то миска.       Оставаясь все также позади него, Гвидо сдёрнул белую ткань и вывалил на стол большой ком теста. С замиранием сердца Джорно следил, как сильные руки берут нож и стремительно отрезают кусок кремовой массы, размером не больше кулака. Затем нож был отложен в сторону, и Миста сунул в руки опешившего Джованны скалку:       — Ну же, смелее. У тебя всё получится. Нужно раскатать тесто, но не слишком тонко.       Естественно, ничего хорошего у него не вышло. Руки Джорно, не привыкшие к таким движениям, почти сразу начали ныть. Тесто не желало лежать ровно, рвалось и собиралось комьями. Позорище. Но Миста не стал смеяться: Джованне достался легкий поцелуй в основание шеи, и смуглые руки Гвидо свернули пласт теста, сложили словно бумажный конверт, развернули, присыпали мукой. Присыпанные белым пальцы легли по верх рук Джорно:       — Еще раз. Нежнее. Легко и плавно, — мягко проговорил Миста, опершись подбородком на плечо Джорно. Скалка скользила, сминала, раскатывала; руки Гвидо, направляющие его, были большими, теплыми и нежными:       — Не дави специально. Веса наших рук вполне достаточно, — шептал Миста, и Джованна с удивлением обнаружил, что, и правда, достаточно. Комки исчезали, кремовая поверхность постепенно разглаживалась.       — Смотри. Чувствуешь, тут немного не ровно? — ладонь Гвидо нежно сжала его узкое запястье и заставила провести по мучному полотну. — Нужно пригладить.       На залитой солнцем кухне гремела музыка, сквозь распахнутые окна был виден сад. Подул ветер, принеся с собой звук прибоя, и, внезапно, вся комната запахла морем. А двое стояли, обнявшись у стола, мягко раскатывая пласт теста.       — Видишь? Я же говорил, что у тебя получится, — Произнес Миста, очертив большим пальцем венку на тыльной стороне руки Джорно. — У тебя всё и всегда получится.       Джорно открыл было рот, чтобы отпустить какой-нибудь ехидный комментарий или, быть может, выдать ответный комплимент, но передумал — слова Гвидо прозвучали настолько тепло и уютно, что портить момент не хотелось. Юноша прикрыл глаза и откинулся назад, устраивая голову на плече Мисты, всем телом впитывая ощущение причастности, его тепла, его сильных рук на своей талии.       — Знаешь, — пробормотал Миста куда-то ему в затылок. — Мы же всегда можем подсунуть пасту Бруно с Леоне, или позвать Фуго с Наранчей. Соберёмся все вместе. Наранча так и вообще ест за троих.       — Да, — умиротворённо отозвался Джорно. — Великолепная идея.