Повтори-ка (Say It Again)

      Джорно нравилось жить вместе с ребятами. Это было удобно, особенно, если весь мир вдруг начинал катиться к чертям. Съёмные квартиры, гостиницы, дома… Все вместе, все рядом, все друг у друга на виду. А ведь поначалу казалось, что он будет ненавидеть такой расклад — слишком много, слишком громко, слишком близко… Просто слишком. Джованна прикрыл глаза, вспоминая. Вот Миста с Наранчей опять влипли в … ситуацию, и Фуго самозабвенно орёт на них. Бурчащий Леоне — вечно не в духе — преследует Джорно злобной грозовой тучкой. Бруно снова мечется между ними, стремясь всех помирить и не дать парням разнести по кирпичику хотя бы этот коттедж, отель, мотель, сарай (нужное подчеркнуть) в начале их приключений и сохранить всем и каждому жизнь ближе к концу.       Боже, Джорно обожал этих парней. Они — его маленькая семья: шумная, немного безумная (особенно, когда наступал пиздец), отчаянно веселая. Обожал их беззлобные шутки и подколки — веселые и никогда не скатывающиеся в жестокость.       Сегодня был долгий день, и они ввалились домой поздно вечером, рухнув на кровати и кушетки… ну, или в случае Наранчи — под столы и стулья. Они легко делили между собой личное пространство, жили по принципу в «тесноте, да не в обиде». И Джорно, просыпаясь от очередного кошмара, почти мгновенно успокаивался, стоило ему услышать тихое размеренное дыхание ребят в комнатах и сонное посапывание Мисты под боком. В самом начале их дружбы именно Гвидо впервые заснул, уткнувшись носом ему между лопаток — кажется в тот раз они всей толпой ввалились в какую-то хижину, по размерам больше похожую на собачью конуру. Тогда, впервые в жизни, кошмары отступили, и темнота замкнутого пространства перестала быть столь пугающей.       Сейчас в палаццо было тихо. Высокие стены, окружавшие поместье с садом, не позволяли шуму ночного города тревожить его обитателей.       — Эй… — за спиной раздался хриплый голос Мисты. — Ты чего не спишь? Ночь на дворе.       Джованна покосился за спину. Посреди залитой лунным светом комнаты стоял очаровательно-сонный Гвидо. Он несколькими большими шагами пересёк разделяющее их пространство и обвил Джорно руками, прижимая спиной к своей груди, зарываясь лицом в мягкие золотистые пряди.       — Я разбудил тебя. Прости, — тихо отозвался Джованна. Откинувшись назад, он потёрся щекой о встрёпанные черные волосы, поглаживая пальцами смуглые сильные руки.       — Ну, и как мне прикажешь исполнять долг телохранителя, когда это самое тело, которое я должен хранить, уматывает куда-то посреди ночи? — буркнул Миста куда-то в изгиб его шеи.       От этих слов на душе стало тепло, словно посреди ночи на небе вдруг взошло солнце. Джорно почувствовал, что губы сами собой расползаются в почти детской улыбке. Он закрыл глаза, стремясь впитать жар тела Гвидо, насытиться его присутствием. Сердце Мисты билось в такт с его собственным, барабанным боем отдавалось в ушах.       — Хочешь, упадём досыпать прям тут? На диване? — шепнул Гвидо, прихватывая губами кожу у аккуратного уха.       Боже, как же Джорно любил своего мужчину. Чтобы он без него делал? Сердце пропустило удар, слова застряли в горле. Пропал бы, должно быть. Раз, и нету больше Джорно Джованны.       — Нет, — тихо отозвался юноша, когда способность связно излагать свои мысли вернулась к нему. Джорно развернулся в объятиях Мисты: лицо к лицу, нос к носу, глаза в глаза. Джованна нежно коснулся ладонью щеки Мисты, и тот, большая кошка, потёрся о неё. — Нет, — повторил Джорно. — Давай-ка лучше вернёмся в постель.