Соберись!

      – Слышь, выродок, ты совсем оборзел?! – речь, смазанная и нечёткая, из-за очередной выпитой бутылки соджу, движения неконтролируемые, а взгляд расфокусирован, но в нём прекрасно читается призрение и вселенская ненависть.       – Кто тебе сказал, мелкий уродец, что у тебя есть права в этом доме?! Да тебя убить мало за такие слова!       Пусть мужчина и пьян до невменяемости (впрочем, как и всегда), но удар точный и сильный. Мин чувствует, как рассекается губа от встречи с отцовским кулаком и шипит от боли и противного вкуса крови во рту.       Парень даже не удивляется.       Он был готов к этому.       Сегодня наступил тот день, когда Юнги собрал в кулак всё своё мужество, которое только есть в четырнадцатилетнем мальчике, и пришёл домой с одной единственной фразой: «Я хочу уехать в Сеул».       – Спасибо, папа, за поддержку, я всегда знал, что ты меня любишь. Каждый синяк, шрам и сломанное ребро – тому явное доказательство. Пожалуй, это решение будет лучшим за всю мою жизнь, – бурчит себе под нос альфа, яростно и быстро скидывая необходимые вещи в дорожную сумку.       Всё, выдержка лопнула.       Солёные слёзы обиды, текущие из глаз, смешиваются с подсыхающей кровью на губе, заставляя морщиться и материться. Но может ли эта боль в ребре сравниться с душевной болью? Как бы ни так.       Столько лет Мин терпел всё это?       Явно, со смерти матери.       Четыре?       Где-то так.       Потеря любимого человека подкосила отца и заставила ненавидеть весь мир, даже родного ребёнка. А он-то в чём виноват? Он тоже любил маму, и ему тоже было невыносимо больно. Но никто не спрашивал.       Побои… Сначала незначительные пощёчины за плохие оценки, которые уже переросли в гематомы и переломы «за то, что ты такой раздражающий».       Стоит ли говорить, что это сломало и без того уязвимую психику ребенка? К тринадцати годам Юнги начали одолевать панические атаки, и чем дальше – тем более неуправляемые. Расслабление он нашёл в сигаретах.       Вот и сейчас, пытаясь успокоить накатывающую истерику, он делает первую затяжку, которая мигом превращает половину сигареты в пепел. Кого волнует, что делает он это в собственной комнате, и вообще-то, он слишком мал для этого, но теперь это совсем не важно. Больше ноги его в этом доме не будет.       Натянув пониже капюшон чёрной толстовки, альфа схватил вещи, документы и смехотворные сбережения, которых ни на что не хватит, и вылетел на улицу, бросая последний взгляд на громко храпящего отца, раскинувшегося на диване в гостиной.       За окном автобуса «Инчхон-Сеул» быстрыми кадрами приносятся пейзажи, отдаляющие его от прошлой жизни.       Школа, в которой он был изгоем, дрался со всеми, кто смел его, травить, и не желал оставаться там ещё хоть на пять минут. Подработка, на которой заставляли работать за троих, а платили копейки, пользуясь его возрастом и отчаянной нуждой денег. Ну и собственно «дом»…       Юнги с каждым последующим километром чувствует облегчение, окутывающее многострадальное сердце. Лёгкая улыбка появляется на его лице, когда парень понимает: какие бы испытания не подготовила ему столица – они будут в разы лучше его прошлого.       Эти мысли развеиваются, когда Сеул приветствует маленького альфу проливным холодным ливнем. Он так и остаётся сидеть на остановке, не имея ни малейшего представления, куда податься. Проходит час, а может и четыре, кто знает. Дождь стихает, город утопает в ночной тишине, а голове всё ещё ни одной стоящей мысли.       – Хэй, малыш, час ночи, ты чего здесь? Автобусы уже не ходят.       Мин поднимает голову и видит мужчину, который опускается на корточки, устремляя на него обеспокоенные глаза. А ещё красивые и добрые.       – Если бы я знал, куда мне ехать… – он вновь роняет голову на сложенные руки и хнычет от безысходности, когда незнакомец садится рядом.       – Меня Минхо зовут. Расскажешь, что с тобой произошло? – приятный мягкий голос позволяет расслабиться и довериться.       Первому встречному? Безответственно? Да насрать! Он так устал быть один. Устал от презрения в чужих глазах, а здесь тепло и волнение. Мин сдаётся.       Захлёбываясь эмоциями и слезами, альфа вываливает всё до последней мелочи, надеясь, что собеседник не сбежит после его экспрессивного монолога. И когда мужчина молча поднимается на ноги, то кажется, что мир парня в очередной раз рассыпается на миллион безжизненных осколков. Он всхлипывает, понимая, как сильно устал, но чувствует чужие пальцы на своём плече.       Мужчина уже стоит к нему лицом, а во второй руке держит сумку с мизерным багажом несчастного мальчика.       – Пойдём, у меня достаточно места для нас двоих.

***

      Теперь, вспоминая то время, Юнги только грустно усмехается, крутя в руках сигарету и жалеет, что курить в кофейне запрещено. Прошло уже несколько лет и его жизнь лучше, чем он мог себе когда-либо представить.       Он успел закончить школу и поступить в хороший университет (не без титанических усилий заботливого Минхо), живёт один в квартире, которую снимает у того же Минхо, подрабатывает в музыкальной студии, а на выходных зависает в клубах.       И вот сейчас сидит с лучшим другом Намджуном в кафе возле университета, помогая ему сталкерить предмет его воздыханий и бессонных ночей.       – Джун, какого хрена я здесь забыл? – рычит Мин, наблюдая за суетящимся парнем.       – Для конспирации… ммм… один я бы выглядел подозрительно, – Юнги только фыркает и закатывает глаза.       Неисправимый тупица.       – Мы уже миллион раз так делали, почему бы тебе просто не пойти и не познакомиться с ним?       – Я не могу. Я жду подходящий момент…       И вот, в помещении появляется тот самый Пак Чимин, которого так усиленно высматривал старший. Мин поспорить не может, что парень и впрямь выглядит невероятно, он и сам бы не подошёл. Светлые пушистые волосы, ослепительная улыбка и потрясная фигура – что может быть идеальнее? Вот и Намджун плавится, уже не первый месяц, от этого набора фетишей любого альфы.       Как только он увидел омегу в приемной универа, так и помешался: сердечки в глазах, сбитое дыхание, мокрые ладони – полный комплект, короче.       И если бы не это, то может Юнги и сам бы познакомился с ним, но табу. Отношения с лучшим другом портить он не станет из-за этого мальчишки, а потому просто сидя рядом, украдкой наблюдает за дальним столиком, за которым снова расположился омега.       Недоступный и великолепный.       Как и каждый день до этого.