А может и не сказка

Пара недель пролетели, как выстрел. Быстрыми кадрами проносились моменты встреч с генералами, чтение отчётов, сухие цифры о смертях и выживших, и всё по кругу, с перерывами на сон и еду. И на русского. Как-то так незаметно посещение пленного переросли из разряда "втереться в доверие и заполучить важную информацию" в обычные, почти дружественные беседы. Мальчишка оказался эрудированнее большинства моих солдат и мог поддержать обширное количество тем. Не даром сын Советского Союза ещё и правопреемник - мальчик натаскан как надо. Первое время ощущение подвоха выстраивало своеобразную стену между нами, а ещё поведение омежки не способствовало пониманию - вот он вроде обычный ребёнок, с присущей им наивностью, но потом в его голове словно рычаг нажали, и передо мной уже более взрослая республика. Хороший актёр или последствия войны? Я по-прежнему в размышлениях по этому поводу. -Свободен. - даю команду солдату, и тот, отдав честь рукой, развернулся на каблуках, быстро покидая мой кабинет. Недолго прокручиваю между пальцев ручку, бесцельно наблюдая за ней. Пока что от моих походов к русскому мне досталось только подозрительное спокойствие и умиротворение. Кошмар, как будто к мозгоправу хожу. Недовольствую и всё равно сегодня вечером, как по расписанию, заглядываю к русскому мальчишке на часик другой. И кажется, не один я жду этой встречи так сильно. РСФСР при виде меня уже не дёргается, и время от времени, мне перепадает пара ярких детских улыбок, но омега по-прежнему насторожен и осторожничает. Ничего лишнего не говорит и фильтрует любую информацию, которую хочет сказать. Но этим вечером я не хочу играть роль коварного злодея. -Здравствуйте. - светлая макушка повернулась ко мне, как только раздался тихий щелчок закрытой двери, и на лице мальчишки заиграла едва заметная приветственная улыбка, но, к сожалению, быстро пропавшая. РСФСР, до этого качавшийся из стороны в сторону на койке, смирно сел, ожидая когда я по негласной традиции сяду на рядом стоящий стул. -Здравствуй, Junge, - киваю и прохожу вглубь маленькой камеры, что уже давно успела пропитаться омежьим запахом русского. Не буду лгать хотя бы самому себе, но этот аромат успокаивает и внушает ощущение мира, спокойствия. Пару раз шёл я к пленнику в не самом лучшем распоряжении духа, но пара минут в этой комнате моментом вытеснили негативные эмоции. Что там говорил учитель? Если альфа успокаивается рядом с омегой, то у них есть природная благосклонность или что-то вроде этого. Не особо вникал в биологию и физиологию наших полов, будучи занятым политикой и военным промыслом, теперь немного жалею. - Солдаты доложили мне, что твоё поведение стало настолько примерным, что тебя совсем не слышно. Похвально, но, надеюсь, ты не строишь пакостный план побега? - присаживаюсь таки на стул, закинув нога на ногу. Говорил я больше со смешинкой, без намёка на серьёзность. Доложить мне доложили, но мы оба знаем, что РСФСР просто осознал масштаб возможного наказания за непослушание. Мальчик насупился, с подозрением прищурившись, как будто это я строю план грандиозно-провального побега. -А если и так? - чуть хрипло выдал русский, не убирая с лица этого забавного выражения лица. Да-да, знаю я, какие он планы строит. -А если и так, то мне придётся тебя заранее перевести на этаж ниже и цепью ещё приковать к койке, чтобы точно не сбежал. - снисходительно улыбаюсь на неудавшуюся дерзость мальчишки. РСФСР фыркает, поджимая ноги к груди и обхватывая их руками. - Ещё ни одна омега не рискнула на такое в моих лагерях. Сомневаюсь, что ты на такое пойдёшь. -Вы недооцениваете омег. - строго блеснул глазками русский, выпрямляясь и твёрдо смотря мне в глаза в ответ. Молча изгибаю брови в не озвученном вопросе. - Мой папа всех воспитывает одинаково и у нас все равны. Нет никого лучше или хуже. Что может сделать альфа, то сможет и омега. - мальчишка сильно хмурится, прожигая яростным пламенем своих голубых омутов, будто совсем позабыв, с кем разговаривает. Не удержался и скептично прыскаю, махнув рукой. Ребёнок, что с него взять. -Это тебе хочется так думать. - откидываюсь на спинку стула, вальяжно закинув на неё руку. С детьми бесполезно спорить, но святая уверенность русского в справедливости и правильности идей коммунизма его папаши сильно капала на нервы. Хочется переубедить. - Но стоит тебе стать старше, и подобные мысли сами испарятся. -Вы не правы. - упрямо твердит омега, не сбавляя тона. Так и напрашивается на спор. Глубоко вдыхаю, намереваясь разложить глупому омежке всё по полочкам, но ребёнок грубо перебивает. Я даже почти не возмущён. - Папа говорит, что у Европы мышление гнилое, и вы все слепые старики! Развожу руками, выдавив из себя очень натянутую улыбку, больше подходящую на измученную. Я подозревал, что у Союза мнение о западных странах очень категоричное, но чтобы настолько? -Как стране мне десять лет. - от вытянувшегося лица русского стало веселее, мальчишка явно не ожидал такой разницы в возрасте, зато запал спорить как-то постепенно стал таять. - Старик я, да? -Вы несильно старше меня. - русский лукаво заулыбался. Я не удержался и улыбнулся в ответ. Нравится мне, как стремительно быстро может меняться атмосфера разговора, при этом мне не приходится прилагать особых усилий. Ровно в тон моим рассуждениям, РСФСР неожиданно уныло склонил голову к груди, поджав губу - да, малыш, в наше время по пути войны может пойти только вставшая на ноги страна, и путь этот будет столь кровавым, что молитвами такие грехи не замолишь. - Третий Рейх, - раздался тихий голос омежки, привлекая моё внимание. - Почему вы начали войну? Вы поссорились с моим папой и в обиде на него? Святая детская наивность. -О, неужели, малыш, ты думаешь, что такая страна как я, может начать войну от простой обиды? - задаю вполне резонный вопрос ребёнку, давая ему время пораскинуть мозгами. Мальчик ёжится, забегав глазками от угла в угол - может РСФСР уже примерно понимает всё, но не может признаться в этом самому себе? Иначе я не могу объяснить его поведения. - В первую очередь мне нужны территории твоего папашки. Чем больше территория страны, тем лучше для неё. Это один из ключевых, хм, - замолкаю, подбирая более корректное слово, которое есть в моём русском арсенале. - Способов ведения политики. В любом случае ты можешь в это не вникать. -Почему? - искренне изумился омега, широко раскрыв заинтересованные глаза. Ах да, советское равноправие. -Потому что ты омега и, если останешься жив после этой войны, то судьба твоя будет предрешена. - на автомате выдаю я вполне очевидный вывод. Для меня очевидный. Я так и не решил, что же делать с русским омежкой, что попал в мои руки. По политике моего государства его следовало убить, когда главная советская рыбка клюнет и сдастся ради спасения дорогого сына, но, как страна, я могу сам решить его судьбу. Убивать не вариант, держать при себе тоже нет. Если бы мальчишка внял обещаниям не трогать его, выдай он всю известную ему информацию, то легко было бы провернуть смену сторон - РСФСР пусть омега, но растёт смышленым и очень миловидным, такой без пары не остался бы. Ребёнок замирает, не мигая взирая на меня. Всю его напряжённость я могу почувствовать чуть ли не кожей, а если решу сейчас коснуться его, то мальчишка как струна дрогнет. О своём будущем омега не задумывался, а может просто не рассматривал вариант проигрыша своего отца. Внутри сжался неприятный жгут вокруг сердца - я же не хотел как-то давить сегодня на мальца, а в итоге в этот раз получается лучше всего. -Даже если я умру в этой войне, победит всё равно мой папа. - РСФСР едва шевелил губами, но абсолютно не выглядя сломленным. Меня всего передёрнуло. На мгновение я словно встретился взглядом с Советским Союзом - холод камеры ещё никогда не казался мне столь явственным. Выждав некоторое время, я потянулся к кобуре с пистолетом, внимательно наблюдая за реакцией ребёнка, а реакция была совсем никакая. Мальчишка не испугался, будто именно этого и добивался, лишь также пристально следил глазами за моими движениями. Удобнее перехватываю оружие в ладони и задумчиво верчу его в руках. -Если я тебе скажу, что война может закончиться прямо сейчас. И вся твоя семья останется жива, твой отец будет жив, и народы ваших территорий вздохнут с облегчением. Сможешь ли ты пожертвовать собой ради всеобщего благополучия? - на полном серьёзе предлагаю ребёнку сделку, результат которой ему никогда не будет известен. Русский недоверчиво косится на кольт. - Я могу поклясться, что не трону никого из твоей семьи и они останутся живы, благодаря тебе. - протягиваю пистолет мальчику, рукоятью вперёд. - Или же, ты можешь перейти на мою сторону. Выдать всю известную тебе информацию об армии, генералах и оружии. В таком случае, ты останешься жив. Никто никогда не узнал бы о твоём прошлом под моей опекой, а я смогу обеспечить тебе спокойную жизнь, без страха и запретов. Что ты выберешь? В глубине душе может я и надеялся, что мальчишка откинет кольт в сторону, под страхом смерти решив сдаться, но ребёнок без колебаний схватился за протянутое оружие, приставив его к груди, к стороне где бьётся сердце. Он боится, он правда боится. Пальцы ощутимо дрожат, стискивая орудие убийства, но он продолжал тыкать им в свою же грудь, даже не подумав нацелить пистолет на меня. Омега поджимает губу, а на краешках глаз начали скапливаться слёзы. Что я творю. -В-вы правда в-всё прекратите? - с заиканием, уже на грани истерики умоляюще вопрошает ребёнок, смотря на меня с неправильным доверием. Так не смотрят на врага, не должны смотреть так на врага! Запоздало киваю, до последнего не веря, что омега способен на такое. Он не нажмёт на курок, он струсит, он поймёт, что его жизнь важна для него, для его отца в конце концов! РСФСР зажмуривается, и раздаётся тихий щелчок. Мальчик медленно открывает сперва один глаз, потом второй и вновь пробует нажать на курок. Всё тот же тихий и сдавленный щелчок. Встаю и аккуратно забираю из ослабевших рук свой кольт, а русский лишь глядит на меня с полным непонимаем, не обращая внимание на то, как медленно по его щеке стекают слёзы. -Он был на предохранителе. - коротко поясняю я, чувствуя, как онемели мои пальцы. Я испугался. Испугался за чужого ребёнка, смелость и верность которого доступна не каждому солдату. Как же я отвратителен. - Твой отец может гордится тобой. Ты действительно необычный омега. - разворачиваюсь, взяв себя в руки. Мальчик продолжал тихо плакать, не издавая при этом никаких звуков. Наклоняюсь ближе к ребёнку и, откинув все свои противоречия, успокаивающе треплю мальчишку по голове, второй рукой стерев пару капель слёз с побледневшей щеки. - Жаль, что мы с тобой встретились по разные стороны войны. Я бы хотел иметь рядом с собой такого верного и храброго омегу как ты. - горестно улыбаюсь, оставив мальчишку в покое. РСФСР встряхнул головой, начав тереть покрасневшие глаза, но безрезультатно, так как слёзы полились с большей силой. Разворачиваюсь и ухожу прочь из камеры, только у двери останавливаюсь в нерешительности и, дав волю прежде мной не испытываемым эмоциям, с сожалением говорю: -Мне правда жаль, малыш.

Настоящее

-А спустя месяц произошла диверсия, в ходе которой он смог сбежать. - уже подуставший закончил свой длинный рассказ Третий Рейх, под конец прикрыв протяжный зевок. Германская Империя несколько разочарованно фыркнул, закатив глаза. Нацист нарочито оскорблённо вздёрнул подбородок.- А ты чего ожидал? Что нас с ним связывает педофилийская история запретной любви? -И как он тебя вообще терпит? - насмешливо растянул губы в ухмылке Империя, отмахнувшись от прежних вопросов сына. - Не самое лучшее начало для отношений у вас было. -А тебе было бы спокойнее, принуди я его встать на мою сторону? - саркастично изогнул брови Дитрих, но он понимал в какой-то степени сейчас чувства отца. Тогда, во времена войны он действительно жил только лишь одной мыслью о завоеваниях и терроре, так его научило мыслить государство и учитель, но он сам изначально умом понимал, что это не его цель в жизни, как таковая. Маленький РСФСР, пусть и не сразу, но смог подтолкнуть немца к правильным на тот момент размышлениям, и Рейх переосмыслил многие свои принципы, но к тому моменту, как он всё осознал, стало поздно. Расплата за содеянное не заставила себя ждать в лице отца омеги, что оставил неизгладимый след в душе Дитриха. ГИ покачал головой. Иронично выходит, что встреча старшего и младшего немцев с Российской Федерацией столь...специфичны, но сын всё равно переплюнул отца. -Я спать. - лениво бросает нацист, вяло поднимаясь с дивана. Глянув на сладко сопящего сына под боком милитариста, альфа строго зыркнул на отца и показал жестом "Глаза в глаза". - Ну, ты понял. Кайзер хмуро проводил правопреемника взглядом и, прикрыв глаза, откинулся на спинку дивана. А сам же Дитрих, вернувшись в отведённую им с Россией комнату, застал того сиротливо свернувшегося в клубок с краю кровати. Одеяло, в которое немец его заботливо укутал до ухода, валялось где-то в ногах омежки. Слегка склонив голову, мужчина умиленно улыбнулся. Собрав одеяло, альфа лёг рядом и, накинув на себя и русского одеялко, крепко прижал того к себе, поцеловав напоследок в макушку.