***
— Так вы объясните мне, что происходит? — нетерпеливо интересуется Юнги, располагаясь на диване между Чимином и Сокджином. Стол полнится закусками, любовно приготовленными их старшим хёном, а во главе всего этого возвышается целая башня, выстроенная из бутылок с алкоголем, которую своими поблёскивающими глазами, дружно и не мигая, гипнотизируют сразу Хосок, Намджун и, что беспокоит Мина больше всего, Чимин. — Меня сегодня уволили, так что я намерен во что бы то ни стало запить горе и превратить несчастье в праздник, — торопится пояснить Хосок, потирая в предвкушении ладони. — Мда, ты в своём репертуаре — закатываешь вечеринку по поводу увольнения, — хмыкает, качая головой, Юнги. — Меня достала моя работа, братан. Я хочу вернуться к моей истинной страсти, — признается он, открывая первую бутылку. Остальные спешат присоединиться. — Хочешь всё-таки попробовать снова заниматься музыкой? — интересуется Юнги, краем глаза улавливая то, с какой блестящей ловкостью открывает шампанское Чимин. На этом моменте у него не могло не закрасться недоброе предчувствие. — Ну, Чимин-а, отожжём сегодня? — с хитрой ухмылкой спрашивает Тэхён, подставляя другу бокал. — О-оо да! — отзывается Пак, наполняя стеклянную ёмкость шипящим золотом. А после он, как ни в чём не бывало, прикладывается к горлу и делает глоток. Один. Большой. Длиною в вечность. Глоток. Вернее, просто засасывает бутылку, за раз опустошая половину на глазах у своего парня, которого никто о подобном не предупреждал. Юнги и сам любитель выпивки и кутежа, однако же столь яростное и отчаянное вливание в себя алкоголя заставляет его округлить глаза и едва не выматериться в голос. Он, действуя незамедлительно, останавливает Пака и отбирает у него шампанское, вдобавок награждая крайне осуждающим взглядом. — Нормальный вообще? По чуть-чуть, Чимин-а! Не всё сразу. — Нет причин для беспокойства, хён. Расслабься, — улыбается Чимин, внаглую хватаясь за другую бутылку. Юнги поджимает губы. Его предчувствие бьёт тревогу: всё указывает на то, что сегодняшний вечер выльется в сплошное «веселье». Должен быть человек, который проконтролирует ситуацию, и с большей вероятностью этим человеком придётся выступить именно ему. — Всё нормально? — заботливо интересуется Намджун у Чонгука, который уже не первую минуту не спускает недоброго, хмурого взгляда с Чимина и Тэхёна. — Нет, просто… Мне одному слова Тэхёна кажутся двусмысленными? Про «отжигание»? — По-видимому, одному. Не вижу тут ничего двусмысленного, — присоединяется к обсуждению Сокджин. «Просто вы не знаете того, чего знаю я…» — думает про себя Чонгук, отводя взгляд от хёнов, дабы не углубляться в эти мысли.***
— И в итоге всё пришло к тому, что у меня уже просто не осталось сил терпеть этого пидораса с его раздутым, как и его тело, самомнением! — громко жалуется Хосок; история о его увольнении звучит уже даже не пятый раз, однако Юнги не может упрекнуть в этом друга, ибо Чону требуется выплеснуть эмоции. Вместе с этим Мин умудряется параллельно делать сразу несколько дел: выслушивая Хосока и отпуская периодически нелестные комментарии о его начальнике, он следит за Чимином, цель которого на этот вечер, вероятнее всего, напиться в хлам и вынести мозг своему парню, ведь вдобавок ко всему Юнги приходится ещё и смахивать постоянно его руки со своих колен; иногда он делает перерывы на то, чтобы пригубить свой коньяк или закусить немного пиццей, ко всему прочему следит, чтобы Намджун и Сокджин не начали ссориться, потому как старший всё ещё держит на Джуна обиду за убийство рыбы. Откровенно говоря, хён был надеждой Юнги на то, что не ему одному придётся следить за остальными в этот вечер, однако, судя по тому, как тот ржёт над любой происходящей мелочью, Мин сейчас как никогда одинок в своей борьбе. — Я должен вам признаться! — неожиданно восклицает Тэхён, поднимаясь с дивана и величественно возвышаясь над остальными. — Мы с Чимином дали каждому из вас по обидному прозвищу и называем вас в соответствии с ними, когда вы особо сильно нас расстраиваете. Так что прекратите нас расстраивать. Юнги посылает Чимину прищуренный укоризненный взгляд, а тот лишь неловко хихикает ему и, уже обращаясь к Тэхёну, просит: — Тэ, тише, им не стоит этого знать! — Я всё равно узнаю, что это за прозвища, — предупреждает Юнги. — Ага, только через мой труп! — громко усмехается Пак и вновь воссоединяется с бутылкой. «Что за пиздец здесь происходит?» — думает Юнги, в ужасе отмечая, что алкогольное произведение архитектурного искусства на их столе сократилось в два раза. — Я так устал: мне не разрешают говорить то, что я хочу, за каждым моим словом следят, я всё время напряжен и не могу расслабиться даже на долю секунды… — уныло изливает душу Хосок. — Раньше я любил эту работу, она приносила мне удовольствие! Но когда нашу свободу стали ограничивать, я понял, что хочу уйти… Скажи мне, хён, ну почему я не уволился раньше? — О нет, Намджун поломал Чонгука! — вскрикивает вдруг Сокджин, и Юнги тотчас в панике метает свой взгляд на диван напротив. Чонгук валяется где-то на полу, а Намджун непрестанно извиняется, пока старший хён давится смехом. — Чонгук, пока… — неожиданно прощается с младшим Тэхён, трогательно сжимая в своих объятьях бутылку. — Я любил тебя не как брата… Но ты умер. — Так, Тэ, нет! Чонгук не умер, Намджун всего лишь случайно скинул его с дивана, — поясняет Юнги и напрягается, когда ощущает чужую ладонь, что скользит по его ноге, проводит по внутренней части бедра, поднимаясь всё выше и выше. Нетрудно догадаться, чья это рука. Мин уже намеревается вновь одёрнуть Пака, однако прежде, чем ему это удается, Чимин склоняется к нему и мажет языком возле уха. Юнги, кажется, забывает, как дышать, и даже умудряется подавиться воздухом, когда чужие губы обхватывают его мочку вместе с серьгой-цепочкой, а потом берут её в рот. По телу пробегают мурашки. — Чимин, прекрати, — просит Юнги, собравшись с силами, и убирает чужую руку со своей ноги. Чимин в знак протеста кусает старшего за ухо, за что получает неожиданно болезненный щипок за бок. — Прек-ра-ти, — по слогам повторяет Юнги строгим голосом. — Не хо-чу… — вторя ему, по слогам шепчет томным голосом Чимин, добивая Юнги стоном в самое ухо. Мин не выдерживает и, паникуя, скидывает Чимина с дивана. Из-под стола раздается неожиданное: — Привет, Чонгук. — Привет, Чимин, — и дружный смех. Юнги с излишней силой ударяет себя по лбу, а следом с немалым облегчением выдыхает — всё-таки не встал. А ведь он был в опасной близости от этого… — Ты чего свою жену скидываешь на пол? — очевидно, предпринимает попытку пошутить Хосок, однако говорит он это со столь тоскливым лицом, будто в любую минуту готов идти вешаться. И этот человек ещё утверждает, что ему весело во время пьянок. Юнги переключает внимание на других: Чонгук возвращается на диван, выползая из-под стола, а вот Чимин покидать пространство под столом не спешит, и снизу периодически раздаётся его тихий смех. — Какой ужас, — еле слышно бормочет Юнги, проводя ладонью по лицу. Неожиданно Чимин подаёт признаки движения — подползает к Тэхёну и о чем-то с ним шепчется. Это подозрительно, считает Юнги, и вновь чует недоброе. Неспроста — ведь в следующую секунду Ким, с важным видом кивнув другу, подскакивает с места, хватается за не початую бутылку и, не щадя ни соджу, ни себя, выливает её содержимое себе на голову и грудь. Юнги очередной раз за вечер в ужасе округляет глаза, Хосок без особого удивления выдаёт короткое «еба-ать, что творит…», а потом начинает тихонько ржать. Мин спешит оценить обстановку и её накал, однако никакого накала не происходит — Чонгук сидит неподвижной статуей с выражением полного ахеревания на лице, Намджун спит, свернувшись в углу дивана, и разве что Сокджин отпускает пару комментариев насчёт того, что Тэхён устраивает бардак в его гостиной. — Хэ-эй, парни, знаете, почему меня прозвали королём вечеринок? — подогревает интерес публики к себе Тэхён и, закусив губу, начинает медленно расстегивать пуговицы своей бледно-зеленой рубашки. — У-уу! Даёшь стриптиз! — неожиданно веселеет Хосок. — Никакого стриптиза! — протестует Мин (единственный из присутствующих человек, которому наутро не будет стыдно), а рубашка Тэхёна тем временем летит на пол, и он залезает на стол, дабы продолжить свой танец на более подходящей сцене. Вернее, это было так только в его глазах, Юнги же понимал, что спускать донсэна надо как можно скорее, пока пьяное тело не навернулось с этого стола. Впрочем, ему не удаётся, так как другое пьяное тело седлает его бедра и лезет с поцелуями. — Нет, Чимин, не здесь и не сейчас! — восклицает Юнги, пытаясь оттолкнуть младшего, но тот хватает его за запястья и настойчиво впивается в губы хёна своими. Все слишком увлечены стриптизом Тэхёна, чтобы заметить, что творят эти двое, но риск оказаться рассекреченными у них есть. Мин не может этого позволить, однако и пошевелиться не может тоже — Чимин крепко держит его за руки, лишая любых путей отступления, сидя сверху. Он продолжает терроризировать губы своего парня пьяными мокрыми поцелуями, и Юнги делает единственное, что можно сделать в данной ситуации — он больно кусает Пака за губу. Тот отстраняется и посылает донельзя обиженный взгляд. Словно это Мин здесь плохой. — Хён, пойдём к тебе. Пожалуйста. — Нет. — Юнги-я… — Нет. — Ну почему? — Я должен следить за тем, чтобы эта унылая вечеринка не превратилась в чьи-нибудь похороны. Младший только хмыкает незаинтересованно, всем своим видом показывая, что чужие объяснения ему до одного места, и вновь повергает Юнги в шок очередной своей выходкой — Пак Чимин резко избавляется от футболки, оставаясь в одних только брюках. Мин пугается собственных догадок — неужто его, любимого хёна, собрались прямо здесь, на глазах у всей их дружной братии, насиловать? К счастью, Чимин всего лишь присоединяется к танцам на столе. Впрочем, нет, не к счастью. — Ты видишь то же, что и я? — спрашивает Хосок. — Танец? — в надежде предполагает Юнги. — Пресс. Пресс гребанного Пак Чимина. Вот это у него тело, конечно! — восклицает Хосок. — Эх, я бы его… — Забудь, — сквозь сжатые зубы даёт совет Юнги; его терпение и без того на исходе, так ему ещё и липкие взгляды друзей на своего парня выносить приходится. — Чимин в отношениях. Типа, знаешь, охерительных отношениях, в которых он счастлив и любим, — одной только фразой он срывает все планы Хосока на этот вечер. — Я и не знал… Но скажу так: этот человек определенно счастливчик. «Ты точно не видел, как он пытался меня сейчас изнасиловать?» — хочется спросить Мину, но он держит язык за зубами. А ведь наверняка это было спланированное нападение — Тэхён, сговорившись с Чимином, отвлекает внимание остальных, пока Пак воплощает свои похотливые планы. Хорошо сработано, но Юнги живым не дастся. На глазах у пятерых человек так точно. Танец тем временем подходит к концу, Чимин валится рядом со старшим и вновь принимается шептать ему на ухо отвратительные пошлости. К счастью, не он один уходит со «сцены» — Ким так же слезает со стола и возвращается на диван, намеренно усаживаясь рядом с Чоном. — Чонгук-а, хён красиво станцевал? — спрашивает нетерпеливо он. — Да, красиво. Было бы вообще отлично, если бы ты не был полураздетым, — честно отвечает Гук, снимая свою толстовку и натягивая на хёна. Тэхён в ответ лишь счастливо смеется. Тем временем Чимин успевает получить уже несколько ударов от своего парня. — Прекрати сходить с ума, — требует Мин, и младший пошло ухмыляется в ответ. — Нет, я сказал не «улыбнись так, будто хочешь меня выебать», а «прекрати сходить с ума»! — Хён, ты такой смешной. И красивый. Ты очень красивый, хён. — Спасибо за комплимент, конечно, но… ЁБАНЫЙВРОТГОСПОДИБЛЯТЬ, вы что творите?! — вопит во всё горло Юнги, вынужденный наблюдать за тем, как Тэхён без предупреждения притягивает к себе бедного Гука, увлекая его в пьяный неумелый поцелуй. Благо, к этому моменту Хосок и Намджун уже спят, и лишь Сокджин восклицает: — Какого хрена, мелкие?! — и тотчас принимается хохотать. — Нет уж, к чёрту это… Вечеринка окончена! — объявляет Юнги, резко поднимаясь с места. Он за шкирку оттаскивает Тэхёна от поверженного в шок Чонгука, вновь застывшего подобно статуе, и тащит в ванную, где и запирает. Возвращается за Сокджином и отводит его, идущего на заплетающихся ногах и беспрерывно хихикающего, к нему в спальню. Потом, поглаживая по спине и говоря успокаивающие слова, провожает Чонгука до его комнаты. Намджуна волочит по полу за ноги, а Хосока тащит на закорках. К успевшему заснуть в ванной Тэхёну он добирается в последнюю очередь и на руках относит в кровать. На Чимина, который всё это время смиренно дожидался его в гостиной, у Юнги другие планы, и отводит он младшего уже в свою комнату, где опрокидывает на кровать. — Клянусь, ты пожалеешь сейчас о том, что доводил меня весь вечер. Чимин в ответ то ли хихикает, то ли мурлычет довольно.