ВЫЖИТЬ
Если Люси когда-нибудь спросят: «Самое худшее решение в твоей жизни?», то Хартфилия, безусловно, прокряхтев, промолчит. И не от того, что постесняется рассказать, а от того, что вряд ли получится обобщить подобную курьезную историю «в двух словах». Потому что то, что происходит сейчас — неописуемо. Буквально. К слову, о «разносе» Люси наслышана ещё до первой смены в этом так называемом «заведении». «Тауэр» пусть и носил приличное название, отличился слегка пугающей репутацией — по крайней мере, это было решающим фактором для всех остальных претендентов на свободную должность официанта. Хартфилия подписалась на все дни с утра до ночи, кроме тех самых «красных» чисел календаря. Или, проще говоря, дни «разноса». Обычно как раз такие вот эксперименты и становятся причиной немедленного увольнения. Но Люси, прослушав все откровения своих знакомых, твёрдо для себя решила — никогда в жизни не соглашаться на смену в такие ночи.Однако.
Люси Хартфилия — по натуре доброй души человек, но не без изъянов. В случае этой проворной девчушки двадцати восьми лет её подарок и проклятье — излишнее любопытство, вылезшее в этот раз боком. Конкретно так. А всё началось с безобидного: «Лю, можешь меня сегодня подменить, пожалуйста?». Лаки Олиетта всегда отличалась скромностью и отзывчивостью. «Грех отказать», — думала Люси, поэтому с радостью и полной готовностью отработать смену, пришла пораньше, чтобы подготовить столы. Кто же знал, что Лаки устроила для подруги «сюрприз». Между всем этим, если принять во внимание факт, что Люси сейчас единственный обслуживающий официант-девушка, насколько она влипла и сколько ей осталось до принудительного отрыва с местным контингентом?Ну нахер.
Хартфилия, шустро спрятавшись в подсобке, не долго думая подпёрла двери переполненным мусорным баком. Двадцать минут назад по её спине прошёлся холодок — хотя, судя по количеству предложений «подзаработать наверху», эти ощущения не из разряда новинки. Люси прекрасно осознавала, на что подписалась по незнанию, поэтому всячески игнорировала подобные просьбы. Но адекватность вторила ей о том, что отнекиваться долго не выйдет, так как найдётся кто-то достаточно смелый, чтобы уложить хрупкую официантку на лопатки и хорошенько трахнуть. Судя по тому, как прогибается дверь, а мусорный бачок грозится перекинуться на саму Люси, — вот этот самый смельчак. И всё бы ничего, Хартфилия привыкла к такому, но сейчас стало действительно страшно, пусть она уже давным-давно «женщина». Страшно, что всё может закончиться не только грубым сексом и кучей синяков.В их маленьком городке это нормально. Для этой реальности — подобное вполне приемлемо.
Люси пыталась не обращать внимание, что за дверью что-то упорно пищит — это единственная действительно существенная преграда. Для открытия нужна карточка обслуживающего персонала, но, к большому везению, единственный экземпляр остался у Хартфилии на руках. И, казалось бы, зачем переживать, когда твою жизнь защищает маленький кусок алюминия, однако Люси по-прежнему сидела в уголке, выглядывая через щель между морозильными камерами. Ей было плевать. Она, уткнувшись в собственные колени, только иногда поглядывала на дверь и мысленно отсчитывала интервал вибраций и гневных криков. С каждой минутой усилия этого идиота сбавляли активность — он замедлялся и отнюдь не от усталости. Люси не планировала выходить раньше времени, она всего лишь тихонько просчитывала всевозможные разрешения сложившейся ситуации. Либо она ждёт, пока этот настойчивый молодой человек бросит глупую затею, либо она сидит здесь до утра, пока «разнос» не закончится. Нет, безусловно, есть третий вариант: мужчина задохнётся от переизбытка эфира и замертво упадет под дверью. К слову, проблемы с «очисткой» решать куда приятнее, чем сидеть и думать о внешних угрозах ещё как минимум шесть часов.Это совершенно нормально.
В нынешнем веке нет ничего удивительного в смерти — это неотъемлемая часть жизни. «Кто-то раньше, кто-то позже!», — говорит правительство. К мёртвым относятся как к дохлым крысам, отходам, а в народе называют достаточно просто: изъян человечества, не способный справится с собственной жизнью. Слабак, убогий, лишнее звено. Кто-то умирает от голода, кто-то от насилия, а кто-то от переизбытка эфира в мозгу. И в обязанности Люси входит избавляться от трупов, путём «очистки». По первому звонку на место приезжает специальная машина с несколькими рабочими, а после погрузки тела, труп отправляют в специальное место — Керста. Всеобщая могила, где, рано или поздно, будут гореть все.Секунда. Две. Три.
Грохот будто бы от падения мешка с мукой. Люси, прерывисто выдохнув в колени, тихонько ждала. Хартфилия буравила пол, пытаясь заставить себя не желать подобных вещей. Она думала о том, что он просто задолбался требовать от неё выхода, поэтому ушёл к своим друзьям. Но… Эта гребанная привычка успела сделать из неё чудовище. Как и всех остальных. Все вокруг — чудовища, плюющие на подобное.Секунда. Две. Три.
Ярко-голубая лужа из-под двери ползла в сторону двух морозильников, между которыми пряталась Люси. Хартфилия прекрасно понимала, что произошло, и что это за вязкое пятно на полу. Переизбыток эфира нынче самая частая причина смерти, давно получившая звание «самого безболезненного самоубийства». Человек не замечает, когда перестаёт владеть собственным телом. Его мозг просто незаметно засыпает, а в процессе сна вытекает через всевозможные отверстие в голове вот такой вот лужей. «Сладкая смерть» — название эфирной таблетки-конфеты. Не ирония ли?.. Люси ненавидела это. Что подобное стало нормальным. То, что люди добровольно идут на смерть и то, что всем откровенно насрать на гниющие тела в подворотнях — это нормально. Их городок превратился в пастбище, где смерть — желанный гость. Кто-то раньше, а кто-то позже. Сегодня есть, а завтра нет. Все разучились скорбеть и плакать — а зачем? Какой в этом смысл, есть рано или поздно все будут гореть в Керсте? Люси ненавидела всё вокруг.Но ещё больше Люси Хартфилия ненавидела себя.
Потому что она не раз задумывалась о «сладкой смерти» — это единственное, чего она желала. Она живёт в местечке, где концентрация трупов превосходит количество живых. И её сердце никогда не сжималось от боли, будь то женщина, мужчина или десятилетний ребёнок. Она брезгливо морщилась, норовила блевать от тошнотворного запаха, и никогда не пыталась разглядеть в обезображенном лице когда-то живого человека. Она никогда не говорила слов сожаления и никогда не думала, что это просто ужасно.Потому что это нормально.
***
Люси захлопнула входную дверь и тут же скинула туфли в ближайший угол. Устало выдохнув, девушка прошлась в сторону гостиной, иногда морщась от противного скрипа половиц. Сейчас бы баночку пива и в кровать ото всех подальше. Квартира встретила её всё тем же запахом тухлых яиц, моргающей лампочкой и привычным беспорядком. Не то чтобы Люси была грязнулей, просто не видела смысла в уборке в полуразвалившейся квартире кроме стирки и мытья посуды — куда ни плюнь, везде грязь, мусор и хаос. По сравнению с узенькими переулками, её дом — пристанище отбитых педантов. — Пап? Ты дома? Однако в ответ последовала тишина. Хартфилия, плюхнувшись в кресло и потянувшись, промурчала от приятной судороги. Если отца нет дома, значит он, скорее всего, уже ушел на работу. Девушка переглянулась с голограммой часов на стене и недовольно качнула головой. Странно, он должен был давно прийти. Обычно он предупреждает, когда уходит куда-то надолго, но вот последнее время — дней двенадцать точно — отец будто бы сам по себе. Люси откинулась на спинку и прокряхтела. Давно они не разговаривали, а стоило бы. Может, что-то случилось? Хартфилия зевнула и, причмокнув, засопела, обрываясь на мысли о Джуде. Усталость взяла свое, поэтому, полностью расслабившись, девушка растянулась на кресле. Люси спала беспокойно, иногда вздрагивая от резкого скрипа кресла и посторонних звуков с улицы. Стены тонкие и хиленькие — любой шум и вибрации отбивались на них. Но этот писк, словно какой-то звон или короткий мелодичный звук, прозвучал чуть ли не над ухом. Люси, медленно отряхнувшись от сна, лениво открыла глаза и осмотрелась — стало как-то темнее. Приподнявшись и выпрямившись, Хартфилия попыталась вглядеться в окружающую темноту — лампочка всё-таки перегорела и теперь придётся искать фонарик.Одно новое уведомление.
Перед глазами высветилась иконка почтового конверта с висящей единичкой. Чип в её голове служил и телефоном, и почтовым ящиком, и даже книгой рецептов — бесконечный источник информации и идеальная связь с внешним миром. Но даже в этом невероятном прогрессе науки есть свои недостатки. С каждым годом выходит всё новая и новая более усовершенствованная версия, которая превосходит стоимость всей Магнолии. Поэтому позволить себе подобную роскошь могут только единицы. Как только новинка вышла на рынок, правительство добровольно-принудительно направило всех жителей на бесплатную установку, дабы держать всех под контролем. Но, судя по тому, как чип Хартфилии постепенно откидывает коньки из-за древности, похоже, в скором времени ей придется избавиться от него и искать деньги на новый. Мысленно откомандовав показать, в чём речь, в голове зазвучал механический голос женщины. — На ваш счёт зачислен долг в размере ста пятидесяти тысяч джувиленнов. Крайний срок выплаты: 28 мая. Получатель: казино «Эден», Крокус. Люси успела только охнуть и плюхнуться в кресло обратно. Как это долг?! Да ещё такая сумма — да это цена достойной квартиры в том же Крокусе! Хартфилия, икнув, взялась за голову, пытаясь вспомнить, когда успела пойти в казино и проиграть кучу денег. Её настойчиво не покидала мысль, что это ошибка, но, чёрт, ошибки не предусмотрены базой данных, тем более мы говорим о задолженностях. Если же уведомление пришло именно ей, значит отправитель прекрасно знает её идентификационный код и порядковый номер. Люси пыталась отправить запрос на этот же номер, но буквально трижды ей пришло подтверждение: она должник столичного казино. Но как? Тут в голове всплыли случайные наблюдения за отцом за последние десять дней. Джуд вечно оговаривался о грядущих поездках в столицу, мол, «по работе нужно». К тому же, он единственный знал о её номерах и кодах — такое написать наобум невозможно, это конфиденциальная информация доступная только родителям. Да ещё эти частые вопросы о её зарплате. Мама рассказывала, как отец в молодости увлекался казино и его конкретно штырило от азарта. Но он же завязал с этим, разве нет? Не стал бы родной отец подписываться именем дочки, чтобы перекинуть долги на кого-то другого. Он ведь не такой! Хартфилия выдохнула и всхлипнула. Она только-только выплатила долг по коммуналке, как так? Люси с таким усердием экономила на себе и даже на еде, чтобы их не вытурили из квартиры. Да, бывало, она отлаживала для местного приюта, но то всего лишь гроши! Господи, она так надеялась, что его «проблемы на работе» закончатся и он, наконец, принесёт хоть какие-то деньги, чтобы стало легче. Люси скользнула руками по голове и сжала в пальцах волосы. Такая огромная сумма, да ещё и в казино. До крайнего срока практически месяц, а если не выплатить — Люси посадят на счётчик в бордель, а отца, вероятно, убьют. Зарплата официанта в обычные дни — пятьсот джувиленнов в месяц, в дни «разноса» — от семисот до тысячи. Если приплюсовать отдельные «услуги», можно с натяжкой предположить о двух тысячах. Но этого все равно не хватит!. . . . .
Может, попробовать договориться? Попытаться объяснить ситуацию хозяину казино или попросить отработку за счёт долга? А если нет? Что, если её без разговоров сразу сдадут в бордель? Или, хуже того, убьют? Голова трещала, а слёзы и без команды заливали всё лицо. Впервые за все прошедшие десять лет Люси желала, чтобы именно в этом деле удача была на её стороне.***
На памяти Люси это второй или третий раз, когда она была в казино. К слову, ничего не меняется, будь это в восемнадцать или в двадцать восемь — система всех казино одинаковая, а обстановка отдаленно повторяется. Хартфилия с трудом прошла охрану, пытаясь доказать им, что не оборванка, а должница хозяина, желающая поговорить с ним «тет-а-тет». Её впустили только после того, как администратор, фыркнув, сказал, что проследит, чтобы убогая деревенщина ничего не украла. Это неудивительно, потому что такие места обычно принадлежат богатому сословию. Обслуживающий персонал здесь уж точно не пытается выжить в ночи «разноса» и не думает, куда пристроить своё тело, чтобы заработать хоть пару сотен на еду. Крокус, Шафран, Вистерион, Боско, Ольвия — города-мегаполисы, построенные одним-единственным сословием людей и предназначенные им же.Бессмертные, они же Долгожители. Самые настоящие счастливчики.
Они почти легенды для «деревенщины» по типу Люси и её знакомых в Магнолии. Владельцы казино, представители правительства, выдающиеся учёные, люди творчества… О них ходят басни, мол, для них не существует никаких преград, даже время — и то — отступилось. В маленьких городках, провинциях и сёлах всё оплачивается исключительно натурой или джувиленнами — стандартной фиорской валютой, но жители того же Крокуса свободно могут пользоваться бесконечным источником денег благодаря технологиям и тем самым чипам — памятью. Если быть конкретнее, воспоминаниями.Условия до смеха простые: 1) Цена воспоминания определяется по важности, то бишь, принцип «чем важнее, тем дороже»; 2) Получив воспоминания, бег времени (старость) замедляется, отдав — ускоряется. Забирать воспоминания против желания владельца невозможно; 3) Полученные чужие воспоминания — безвредный дорогостоящий способ оплаты, однако принимается только в крупных городах.
Но самым важным аспектом «бизнеса на памяти» является то, что ты автоматически становишься кем-то. Люси всегда мечтала хоть раз в жизни побывать в шкуре какой-то напыщенной богачки. Чтобы к ней обращались на «Вы», чтобы её приглашали на танцы и спрашивали от какого модного дома её вечернее платье. Она всегда мечтала о пышных приёмах в огромных особняках, классической музыке и вежливых людях, пахнущих розами и сиренью. Чистота, блеск и изысканность — разве это не самый настоящий рай для того, кто является пережитком самой настоящей антиутопии? Хартфилия аккуратно прошлась по ковровой дорожке вперёд — к комнатам для «убогих». Поручни лестниц, столы, многочисленные люстры и светильники — всё блистало в чарующих искорках. Женщины крутились в вечерних платьях и хихикали, прикрывая рот ладошками. Мужчины — ухоженные, разодетые в костюмы и наверняка брендовые аксессуары — попивали алкоголь в бокалах и хохотали басистыми голосами. Люси прекрасно знала, что они не видят её, а она никогда не сможет войти в комнаты для «богачей». Они разделены панорамными окнами — непреодолимой границей для какой-то там деревенщины. В казино находилась целая система таких вот комнат по сословиям, чтобы никто ни с кем не пересекался, а ошивался исключительно в «своих кругах». Единственное место, куда она действительно сможет попасть — комнаты для «убогих» в конце этого узенького коридора. Но, к счастью, она могла хотя бы наблюдать за «высшим обществом». Пускай через окно, но всё же. Комнаты для «убогих» отличались… простотой. Обычные темно-зеленые стены, старые автоматы и пыльные игровые столы. В помещении стоял дым от дешёвых сигарет и не выветрившегося перегара. Люси, прикрыв рукавом олимпийки нос, попыталась протиснуться между замершими мужчинами. Ей нужно найти отца, чтобы вместе пойти к хозяину казино и договориться об отсрочке или отработке. Долго искать не пришлось. Джуд, словно заколдованный, втупился в экран игрового автомата и что-то маниакально нашёптывал, переключая пальцами комбинации кнопок и рычажков. Люси, озлобившись, сжала кулаки и резко отдёрнула отца за плечо. — Люси?! Какого чёрта ты делаешь?! Я был на грани выигрыша! Хартфилия, не выдержав, громко всхлипнула и отвесила Джуду смачную пощёчину. Мужчина пошатнулся и попятился назад, пока не споткнулся о стул и не грохнулся на пол. Его щека горела — на коже виднелся чёткий отпечаток руки. Джуд, недоуменно переглядываясь с Люси, отмалчивался и только шумно дышал через рот. — Как ты посмел списать на меня свой долг?! Сто пятьдесят тысяч, папа! Как мы их выплатим?! — Ты. Люси опешила, среагировав на внезапное перебивание. Отец молча поднялся, отряхнул и без того порванные штаны, и подошёл к своему автомату. Девушка стояла столбом, пытаясь понять смысл сказанного «ты». Она, цыкнув, снова отдёрнула его, на этот раз грубее. Джуд смотрел на неё диким взглядом, его лицо было для неё чужим, пугающим — разве это её отец? — Объяснись! — Ты заплатишь, Люси. У меня нет денег. Девушка пошатнулась от такого заявления. Как это «нет денег»? Откуда тогда продукты и расходы на проезд? Стоп. Джуд говорил, что ходит на работу — вроде как центр по ремонту техники — но сейчас там кризис, поэтому зарплату задерживали уже как два месяца. Люси согласилась временно оплачивать абсолютно все чеки, но с условием, что это не на постоянной основе. Но как тогда объяснить вечные поездки в Крокус и такие долги? Если только… — Только не говори, что тебя уволили… Джуд, подключившись к автомату, отрешился от дочери и принялся за старое. Люси, остолбенев, неверующее переглядывалась с ним. Мужчина шустро переключал кнопки и бывало тихонько ругался, но дочку усердно продолжал игнорировать. Хартфилия, додумавшись до ответа самостоятельно, волнительно выдохнула и резко побледнела. — Уже два месяца как, Лю. Но я нашёл способ получше! Здесь можно заработать, не сразу, правда, но поверь, скоро мы будем богаты, дочка! Люси оперлась на ближайший стул и качнулась вперёд. Он слеп. Он безумен. Её родной отец верит в то, что возможно обыграть компьютер и кучу махинаций. Было бы казино таким прибыльным бизнесом, если бы каждый третий выигрывал сто тысяч? Джуд терялся в своём безумии. Он истошно нашёптывал какие-то комбинации и разбрасывался глупыми обещаниями о каком-то будущем. Он не видел реальности. Они по уши в долгах и, если Люси не договориться с хозяином казино, её либо поставят на счётчик проституции, либо убьют. В любом случае, её руки связаны, а часы жизни постепенно перерастают в решающие минуты. И даже сейчас, когда отец и его поддержка — единственное, что нужно Люси, Джуд бросает её одну. С огромными проблемами, которые, вероятно, никогда не закончатся. Хартфилия, выбегая из комнат, в последний раз бросила беглый взгляд в сторону отца. Ему всё равно. Он верит в несбыточное чудо и призрачную удачу. Это равносильно Керсте.Люси потеряла его. Вероятно, навсегда.
***
Люси ждала чего-то, что толком не могла объяснить. Она с трудом попала сюда, ускользнув от занятых другими убогими охранниками, ведь такой шанс предоставляется лишь единожды. И Хартфилии стоило бы поблагодарить тех деревенщин, устроивших потасовку прямо на бильярдном столе, за своевременный отвлекающий манёвр. Она всего лишь хотела поговорить с хозяином «тет-а-тет», пусть понятия даже не имела, кто он и как его найти — приходилось действовать быстро, следовательно интуиции. И всё бы ничего, девушка проникла на территорию «особых гостей», увернулась от целой делегации долгожителей и даже нашла нужную дверь… Однако Люси прекрасна понимала — хозяин этого казино, кем бы он ни был, вряд ли встретит её с улыбкой. Её повязали буквально перед тем, как она успела открыть дверь. Люси противно шикала, когда охранники весело переговаривались куда отправят «грязную девку», попутно обсуждая внешность Хартфилии во всех красках, будто бы та глухая. Её подталкивали вперед, грубо окрикивая её «пошевеливайся, убогая!», Люси приходилось сжимать зубы и проглатывать колкие фразы в ответ. И что теперь делать? Её уводят подальше от той двери, вероятно, на улицу. Единственный крохотный шанс встретиться с хозяином увенчался неудачей, так что теперь придётся смириться с тем, что Люси Хартфилия будет отрабатывать круглую сумму оставшиеся года жизни, а после (как это обычно бывает) она сдохнет от переизбытка эфира где-то в подворотне после бурной ночи с грязными подонками. Возможно, стоило бы и раньше смириться с подобным. У неё даже не было и шанса. Она просто родилась не в то время, не в той семье. Ей просто не повезло оказаться в куче «НЕсчастливчиков». Люси отдернулась от мыслей из-за скрипа. Перед ней открылась дверь, а лицо обдал лёгкий сквозняк, навевающий запахом чего-то сладкого. Хартфилия понимала, что это может быть за место и, несмотря на протесты и просьбы выкинуть на улицу, её грубо откинули в темноту и захлопнули дверь. Болезненно прокряхтев, Люси попыталась приподняться или хотя бы сесть. Везде стояла кромешная темнота, а где-то поблизости шумела вода. Внезапно комната понемногу обретала очертания — включился мягкий свет. Хартфилия, усевшись на коленях, потирала запястья и любопытно оглядывалась по сторонам. — Приветствую вас в «Эдене», мисс Хартфилия. Хотите шампанского? Люси дёрнулась на голос и тут же встретилась взглядом с ним. Она, перепугавшись, затихла, восхищенно наблюдая за каждым его движением. Мужчина, возможно её ровесник, доброжелательно улыбался и с намёком протягивал бокал шампанского.Безупречный, притягательный, чарующий и вполне очевидный долгожитель.
Не то чтобы Люси никогда не видела красивых мужчин, но это первый человек на её памяти, поразивший её до ощутимого стыда на щеках. Хартфилия успела вспомнить, как очень долго время страдала по Локи — магнольскому красавчику. Тогда он был мечтой чуть ли не каждой второй девчонки, все только о нём и вздыхали. Но Люси всегда была у него в приоритете: что прогуляться на крышах, что целоваться в подвале заброшенной больницы. У них вроде даже намечались отношения, но Лео очень неожиданно пал жертвой эфира. Но он… Кем бы он ни был, он уже заслуживает звание волшебника: в комнате стало невыносимо жарко и, стоит поспорить, подобные ощущения накрывают только Люси. — Не стоило приходить сюда лично. Для крупных сумм существует посредническая программа. Люси промолчала, с трудом проглотив очередной писк. Она не знала, что говорить и как реагировать. Хартфилия не могла оторваться от наблюдений, мысленно подбирая идеальное словосочетание, описывающее его. В голове не укладывалась мысль, что кто-то вроде него может быть хозяином казино, да ещё и главой целой иерархии. И вроде как сейчас повисла неловкая тишина, и Люси стоило бы посвятить Мистера Красавчика во все детали, но язык предательски заплёлся в глухих звуках и трёх буквах. — Мисс Хартфилия, так Вы принесли деньги? Его губы изогнулись в сладкой ухмылке, голос отпечатался в ушах эхом, заставляя девушку кривится от коликов внутри. И всё-таки легенда оказались правдой: долгожители, они же бессмертные, обладают невероятным притяжением. Люси не почувствовала это, когда наблюдала за ними через стекло, словно за какими-то экзотическими животными в зоопарке. Вероятно, главная особенность всех долгожителей прослеживается лишь при открытом контакте. — А… М-м-м… Нет, извините… Её голос дрогнул — Люси мечется в недоумении, пытаясь найти способ взять себя в руки. Мужчина, ухмыляясь, будто бы знал, в чём речь, да и вовсе наслаждался чудным представлением. Он глотнул шампанское и взглянул на Хартфилию с лёгкой надменностью. Внутри Люси что-то заурчало и затряслось — как сопротивляться такому? — Тогда, что привело вас сюда? — Я хотела договориться, м-м… — Мистер Драгнил, если Вы об этом. Расчетливый, обаятельный, учтивый и опасный. Последнее было тем самым ловким описывающим словом — Люси знала, что в разговоре с ним фамильярности и неуместность будут лишними, более того… Всем своим нутром Хартфилия чувствовала, что таких как она таинственный «Мистер Драгнил» ломал в ладонях с присущей ему улыбкой. — Так о чём Вы хотели «договориться»? — Я не смогу выплатить долг. Люси выпалила это слишком быстро, чтобы успеть самой осознать глупость прямоты. Мужчина глотнул шампанского и отставил бокал на стол. Хартфилия поморщилась от нагнетающей тишины и лёгкого писка стекла. Она опустила взгляд в пол, чтобы не смотреть ему в глаза. Мистер Драгнил поднялся и прошёлся вперед — куда и зачем, а самое главное — с каким настроем — оставалось загадкой. Его спокойствие пугало, в особенности после поставленной в уме задачи: не злить от греха подальше. — Я работаю официанткой в одном пабе в Магнолии, зарплаты едва хватает, чтобы купить еды. Даже при большом желании, я не смогу оплатить долг в сто пятьдесят тысяч за две недели. Хартфилия с трудом подняла глаза, чувствуя, что на неё смотрят в ответ. Её радостью было то, что она всё ещё сидела на коленях, иначе давно бы упала. Его взгляд ощущался тяжестью, но распознать в его реакции что-то кроме этого упорно не получалось. Мистер Драгнил стоял к ней лицом, усевшись на край стола. Он скрестил руки под грудью и смотрел на девушку так, словно был в ожидании её «увлекательной» истории. — Знаете, сколько раз я слышу подобную историю за день, мисс Хартфилия? Тем не менее, жители деревень так и прут сюда, чтобы заработать. Если хотите выигрывать, то будьте готовы к проигрышу. Его настроение заметно поменялось. Это хорошо ощущалось только в его интонации: с мягкости и завлечению она сменилась на твёрдость и серьёзность. Люси сжалась изнутри и тихонько закряхтела — она перестала себя контролировать, стоило ей встретиться с ним взглядом. Он её подавляет, мешает нормально думать и рационально подбирать ответы. — Я хочу попросить об отработке или смене крайней даты выплаты… Или… Возможно… Мистер Драгнил, возможно, существуют другие способы выплатить долг? Стоило ей произнести его имя, внутри разгорелось что-то неугомонное и всепоглощающее. Люси чувствовала себя пьяной, безумной, зависимой — она просто не могла устоять перед чем-то, порабощающим её разум. Хартфилия сжала пальцы на коленках и стыдливо опустила голову, чувствуя себя девочкой, поставленной в угол за плохое поведение. Легенды не врали. Перед ними невозможно устоять. Долгожители — они словно совершенно другая раса, словно герои фантастических историй и сказок. В чём же причина? Внешность? Аура? Поведение? Не могут же все долгожители быть одинаковыми!Как с этим бороться?!
Он хмыкнул и потёр подбородок, призадумавшись. Люси рефлекторно закусила губу и мысленно закряхтела. В ту же секунду она отряхнулась и моментально ущипнула себя за руку — нельзя поддаваться, чтобы это ни было. Возможно, это особая способность? Этакий бонус при становлении долгожителем, мол, «очарование всех и вся». А может, смысл этой способности вовсе не в очаровании? Стоп! Подчинение? Попёрла бы Люси с кулаками на этого человека прямо сейчас? И попёрли бы все остальные мягкосердечные представители «выживших» в деревнях? Зная контингент баров и «разносов»… долгожителей давно бы поубивали или раскатали в лепёшку. Значит, вот это всё — всего лишь защита от слишком бурных убогих. Нападение — лучшая защита, но лучшее нападение — очарование. Пусть и звучит бредово, но сама стратегия бьет в яблочко. Осталось только понять, как этому сопротивляться. — Отработка здесь для представителей вашего уровня невозможна. На выплату Вашему отцу давался год. Либо Вы выплачиваете долг джувиленнами, либо воспоминаниями, либо телом. Увы, других вариантов я не вижу. Люси нахмурилась. Год? Получается, Джуд водил её за нос целый год?! Звучит правдоподобно, если припомнить, как изменилось их финансовое положение год назад — тогда Люси бросила учёбу и решила пойти работать. Но такой долг… Две недели? Расплатиться деньгами всё равно не выйдет. Воспоминаниями? Но это огромный ущерб ей же — процесс старости ускориться и тогда жди кончины в ближайшие полгода. Ладно гибель от эфира, но полгода ожидания, да ещё из-за чего? Из-за равнодушного отца? Нет уж. Тогда… Телом? Самый быстрый и, по сути, практически моментальный способ оплаты. Если имеется в виду секс с Мистером Драгнилом, тогда это, вероятно, единственное действенное решение. Не было упоминаний о счётчике или борделях, значит, он имел ввиду секс именно с ним. Руки напряглись, стоило Хартфилии решительно настроится на этот вариант. Она поднялась и дрожащими пальцами стянула кофту, откинув её под ноги. Люси мысленно посчитала, сколько на ней вещей и сколько времени займёт раздевание — от силы минут пять. Она чувствовала стыд и неловкость, когда столкнулась с его любопытным взглядом. Повисла тишина и девушка, полностью сжавшись, пыталась хоть как-то стянуть майку. — Что… Что ты делаешь? Люси замерла, прижав к груди майку. Она скосила взгляд к своей кофте под ногами, пытаясь не думать о том, на что подписывается. Чем она сейчас отличается от девочек, работающих в ночи «разноса» на полную ставку? Разве это не та самая «особая» услуга щедрым дядечкам? Да и что этот Драгнил ждал от неё, деревенщины? В Магнолии большинство только так и расплачиваются: зарабатывать трудно, а детей кормить приходится. Был бы он грубее и страшнее — пришлось бы искать другой выход, а так… Хоть не стыдно будет. Хотя, это всего лишь оправдание. Секс — это единственное, до чего Люси никогда не опускалась, но тут вопрос либо скорой, либо медленной смерти — приходится выживать. И даже будь хозяин казино толстым и напыщенным уродом, предложи он ей покувыркаться за сто пятьдесят тысяч, Люси вряд ли бы отказалась.Да и кто бы отказался, если на кону твоя жизнь.
— Ты… Решила телом? Серьезно, что ли? Мужчина прыснул в кулак, но тут выдержка дала трещину. Он расхохотался, прикрывая глаза ладонью так, словно перед ним стоит не полуобнажённая девушка, а какое-то посмешище. Судя по его немногословности, Люси только сейчас поняла, что так оно и было. Да, возможно, она сейчас не в лучшем виде, да и стоило бы хоть чуточку прихорошиться, но разве её внешний вид может как-то отталкивать, когда дело не за любованием, а за… — Я бы за тебя и десятки не отдал, уж извини. Но, если хочется отработать ртом, у меня есть, куда тебя пристроить. Он резко перешёл на «ты», из-за чего Люси почувствовала себя крайне некомфортно. Если вначале он представлял из себя всю такую вежливость и тактичность, то сейчас это было откровенное наплевательство на какое-либо уважение. Вероятно, он подумал, что она та ещё проститутка, поэтому «уважение» в речи было ни к чему. Проститутки всегда считались товаром, а не людьми, поэтому вежливость по отношению к ним казалась стёбом или удачной шуткой. Пусть Драгнил больше не смеялся, насмешка в его взгляде чувствовалась достаточно отчётливо, чтобы захотеть провалиться сквозь землю. Люси со злостью и обидой на саму себя натянула майку и подобрала кофту с пола. Достаточно логично, что, раз уж шлюхи — товар, значит, у каждой такой девицы есть своя цена. Довольно-таки несправедливо и меркантильно с его стороны говорить, что Люси, будучи НЕ проституткой, не стоит и гроша. Хотя, кого гребёт её мнение? На глазах выступили слёзы безысходности. Она в полном дерьме и в добавок ко всему теперь имеется клеймо шлюхи. Ногти болезненно впились в кожу ладоней, Люси злостно зашипела и едва слышно хныкнула. — Я вовсе не… — Но за такую смелость, у меня есть к тебе предложение. Хартфилия дёрнулась, переглянувшись с мужчиной. Он ехидно улыбался, поглядывая на неё, словно на мелкого грызуна. Почему-то сейчас перед глазами встал образ недавно найденной под кроватью тушки крысы. Люси тогда брезгливо оговорилась о запахе, попутно осматривая объеденное насекомыми тельце. Кажется, теперь понятно, за кого долгожители считают убогих. — В субботу состоится частная встреча между мной и моими коллегами. Мы будем играть в «Тенрю». От тебя требуется всего лишь победа в первом этапе. Но тебе придётся поставить на кон воспоминание ценой не меньше ста тысяч. Люси дёрнулась. «Тенрю» — стандартная игра в карты среднего уровня сложности. Мухлевать там сложно, но возможно, если твои пальцы достаточно шустрые, чтобы вовремя менять карты. К счастью самой Хартфилии, Локи обучил её всем тонкостям игры в своё время, но уровень долгожителей по-прежнему остаётся загадкой. Одно дело играть против деревенщин, а другое — против людей с явным превосходством. В случае поражения, ей придется платить собственной жизнью и самыми драгоценными воспоминаниями, так что для неё же лучше остаться в победителях. Но вот Драгнил… Двадцатиминутное общение с ним чётко дало понять — он не без «подводных камней» и личных побуждений. И как раз после краткого экскурса в дело у Люси остался лёгкий осадок недоговорённости. Этот Драгнил явно что-то умышленно упускает. Воспоминания не были самым огромным минусом для Люси, так как та спокойно выдохнула, услышав только про первый этап. Шанс победы перевалил за шестьдесят процентов, но самоуверенность до самой встречи здесь не проканает. — Я так полагаю, есть ещё условия. — Да. Если победишь, выигрыш — а он будет достаточно большим, чтобы оплатить долг — всецело достаётся мне. Его улыбка изогнулась в подобии ехидной ухмылки. Теперь он не казался добродушной пышечкой со смазливым личиком. Люси, нахмурившись, прикусила язык. Это весьма проблематично, если начальная ставка свыше ста тысяч: возможность выигрыша в миллион достаточно велика — как-никак игра долгожителей, для них такие деньги мелочи. Но… У Люси нет особого выбора. Предложение было с намёком «эксклюзивного», значит, Мистер Драгнил что-то учуял в поведении Люси, чтобы рассказать о подобном. Он знает, что она выиграет.Он уверен в её победе.
Но, если таким способом она выплатит долг и снова вернётся к «безмятежной» жизни в Магнолии, то бывать этому.***
Холодно. Люси, скукожившись от очередного порыва ветра, зацокала зубами. Хартфилия обняла себя за плечи и мысленно прокляла ту секунду, когда в голову пришла идея одолжить у Лаки нарядное платье. Уже не секрет, что Олиетта подрабатывает в ночи «разноса» и — о Боже, по-моему, это очевидно! — у неё как-раз вовремя нашёлся подходящий «лоскут ткани». К слову, полностью отстирать это неудачное подобие растянутой майки так и не удалось. Люси никогда бы не подумала, что будет брезгливо отворачиваться и тихонько фыркать от противности, когда десятый по счёту долгожитель цепляется с «намекающими» вопросами. Оказывается, никто из долгожительниц не пускается в крайности, а если и проскакивают такие единицы, то одна только ночь может стоит больше полумиллиона. Особо нуждающимся приходится выискивать себе личных «телогреек» среди убогих, воспитывать их, равнять под свой вкус и режим. Минус в том, что такая недолговременная «работа» чаще всего заканчивающаяся самоубийством сравни рабству — это и поняла сегодня Хартфилия пробыв в элитных кругах чуть меньше часа после игры. К таким как она тут относятся достаточно просто: либо добровольно раздвигаешь ноги, а потом «пожинаешь плоды» в виде натянутого уважения, либо ты просто не существуешь. Хорошо, что тут нет тенденции «девочки для битья». Хотя, такие мероприятия всего лишь блестящая обёртка. — Отлично сыграно, Хартфилия. Я удивлён. Ей хотелось сбежать, и вовсе не из-за того, что здесь Люси была «не своей». Она открыла ящик Пандоры и, увы, лучше бы она этого не делала. Он — другой. Совершенно не такой, как все эти напыщенные идиоты с явным комплексом неполноценности. Он не ластился к женщинам, выдумывая на ходу комплименты «не по теме». Не пытался подобно павлину распушить свой хвост и показать, кто тут круче. Он казался скромным наблюдателем, который попал сюда благодаря ошибочному приглашению. И пусть он обхаживал гостей, приветливо улыбался и уверенно поддерживал любую беседу… Он оставался Цезарем, сидящим на почётных балконах в Колизее. Он не был случайным проходимцем или желанным гостем. Нацу Драгнил — хозяин этого глупого маскарада. И, вероятно, попивая из сверкающих бокалов, он лишь молчаливо ухмылялся, наблюдая, как эти шуты дерутся за его расположение. Люси до последнего не хотела втягиваться в систему долгожителей. Она благополучно обходила все пути, ведущие к ним, но в финальном раунде так неудачно встретилась с самым страшным из них. — Вы прекрасно знали, чем всё закончится, Мистер Драгнил. Нет смысла утаивать очевидный факт. Этот мужчина слишком проницателен даже для себе подобных, поэтому и чрезвычайно опасен. Люси напряглась, когда поняла, что в его намерениях не просто перекид фразами, а целый разговор. Драгнил ухмыльнулся будто бы прочёл её мысли и, подойдя, протянул бокал шампанского. — Не думаю, что предсказывание будущего возможно даже в наше время. Я всего лишь предположил, Люси.Его добродушие — очередная фальшь, как и всё в его сущности.
Хартфилия нахмурилась, чувствуя в его обращении долю фамильярности. Она с сомнением подхватила предложенный бокал, попутно анализируя недавнюю игру. Перед самым началом ей пришлось выложить воспоминание о последнем счастливом дне рождения, когда мама была жива. Под всеобщий смех и лукавые улыбки игра началась и, видит Бог, этот Нацу не сводил с неё глаз. Это наверняка была слежка — этакая проверка на мухлёж. Только когда Эверли прижал Драгнила к стене обходом на десять очков, у Люси вышло незаметно подтасовать себе нужные карты. К слову, Драгнил представил её своей дворняжкой, чем сильно позабавил всех участников, а вот Люси пришлось весь вечер держать марку мяса высшего сорта. Благо, всё прошло, как и планировалось: и долг оплачен, и воспоминания не тронуты. Она победила в первом этапе, получила около пяти сотен тысяч и преспокойно вышла из игры на правах победителя. Вот только кое-кто тут же раскусил суть победы и все утаенные тонкости. Нацу самодовольно хмыкнул, срываясь на лёгкий смешок. Люси сжалась изнутри, полностью забыв, что ещё пару минут назад дрожала от холода. Глотнув шампанского, она поморщилась, обдумывая давно откинутую мысль. Он явно не догадывается или, возможно, просто не подаёт виду. Помнится, Хартфилия с толикой восхищения выслушивала от подруг, какие же долгожители необычные, этакие сверхлюди. Как оказалось во всех баснях и легендах была доля фантастики, притянутого за уши слушка. Долгожители ничем не отличались от убогих, разве что положением, напыщенностью и кучей денег. Байка о том, что против них невозможно устоять, оправдывает свою сказочность, но было кое-что, что до сих пор не давало покоя…Кажется, именно Нацу Драгнил был прообразом всех этих сказок.
— Выглядишь не особо счастливой. — Разве был повод для счастья? — Ты находишься в высшем обществе. Многие проживают никчёмную жизнь, мечтая о подобной возможности. Люси, прищурившись, промолчала. Выглядит так, будто бы он вторит давно известному факту, ведь каждый третий убогий действительно говорит подобное. Но для кого-то вроде хозяина маскарада это самое высшее обществе подобно ненавязчивой детали скучных серых будней, мол, «ничего не обычного». Неужто наскучило? — С каких пор долгожитель отдает свое предпочтение убогой, нежели кому-то из элиты? Люси, резко выдохнув, чуть ли не закашлялась. Нацу стоял слишком близко, чуточку наклонившись к ней. Слишком близко, непозволительно близко! Он просто дразнит её, зная о главной слабости — вечная дилемма последних десяти минут. Хартфилия, прикусив губу и мысленно проскулив, пыталась выдержать поединок в гляделки. Он знает. Он прекрасно знает. Это вовсе не особое очарование, чтобы избежать проблем. Это вовсе не какой-то шарм, принадлежащий лишь долгожителям. Это даже не проделки технологий.Это невыносимое дьявольское притяжение.
Он опустился к её лицу, изогнувшись в насмешливой улыбке — как всегда молчаливый и чарующий. В его глазах плясали искорки, как у проказливого преступника. Люси, втянув носом воздух от волнения, пыталась выстоять против, не сломаться, не показать свою слабину. Это определённо её самая главная слабость. Постыдная уязвимость перед кем-то вроде него. — Не строй иллюзии, Люси. — Вряд ли ты иллюзия, Нацу. Хартфилия, замерев, поравнялась с ним. Его дыхание обжигало щеки, несмотря на то, что расстояние между ними было чуть меньше пятнадцати сантиметров. Люси прекрасно знала, что сейчас выбор у неё невелик: либо отступить, либо продолжать наступление. Нацу всё ещё не сказал четкого «нет», и даже не дёрнулся, когда Люси осмелилась назвать его по имени. Он заинтересован ею. Это сродни азарту, второму глотку, когда одного оказалось недостаточно.Это его слабое место.
— Я выплатила долг. Что дальше? Он переглянулся с её губами, не исключено, что намерено, забавы ради. Но, а если серьезно? Если подвернется подходящий момент, поцелует ли он её? И, если она поцелует его, будет ли ответ? Люси, медленно вытянувшись вперед, понемногу прикрыла глаза. Её внезапно пересохшие губы горели от жара, стоящего между ними. А может?.. Она переглянулась с ним, чтобы удостоверить наверняка, прежде чем окончательно закрыть глаза и скользнуть ладошкой по его щеке. Зачем? Кажется, однообразная элита быстро ему наскучила и сейчас, отыскав источник забавы, он просто дразнится, но… Если это просто глупая игра, стоит остановить её прямо сейчас. Прежде чем Люси успеет поверить в сказку. Прежде чем будет совершена ошибка. — Думаю, пора сказать тебе «прощай», Люси. Было приятно с тобой сотрудничать. Нацу, отмахнувшись, ушёл. Хартфилия, всё ещё ощущая на коже теплоту его дыхания, охнула. Её ладонь, повиснув в воздухе, заколола судорогой. Люси, сжав пальцы в кулаки, закусила губы и тихонько цыкнула. Снова.Это просто игра.
***
Люси, сжавшись, прибавила шагу. Безусловно, глупостью было решение идти через переулок, чтобы сократить путь к остановке. Особенно, стоило учитывать, что это казино, а, как это обычно бывает, только рядом возле казино можно набраться «приключений». Стены домов сужались, хотя Хартфилия могла поспорить, что это всего лишь её воображение. Возможно, преследующие её уже как минут десять шаги тоже проделки фантазии? Хотя, топот и пугающий шепот кажутся вполне реальными. Люси, прибавив скорости, решила, что стоит выбраться в более-менее людное место, а там затеряться среди толпы не составит труда. Тенденция всех городов-мегаполисов в том, что люди активничают в основном ночью, а не днём — сейчас это очень даже на руку. Девушка очень плохо знала местность, поэтому шла и сворачивала туда, где больше света. Вот тут её чувство самосохранения не подвели, поэтому решения принимались моментально. Шаги позади нарастали и Люси готова поклясться, что отчётливо уловила леденящее дыхание на спине. Она буквально была уверена, что этот таинственный кто-то не просто идёт той же дорожкой, а намеренно преследует её. И что делать? Она блуждает в этих нескончаемых переулках больше десяти минут, а прямой улицы или перекрёстков пока не видать. К сожалению, Крокус — не Магнолия, здесь ориентироваться сложно, а доверять логике или интуиции равно последствиям в виде кота в мешке. И тут, когда её попытались перехватить за руку, Люси побежала. Она, не разбирая дороги, мысленно молилась, чтобы впереди не оказался тупик. Хартфилия, попутно пытаясь разглядеть преследователя, задыхалась от сухого воздуха. Ноги подкашивались и запинались друг об друга, но девушка, морщась, только набирала скорость. В груди бешено колотилось сердце и отчего-то это неистовое «бум-бум» отдавалось в голове. Люси пыталась наспех придумать запасной план, в случае поимки. Она оглядывалась, пытаясь разглядеть в темноте пару глаз, а может, и целых две. Хартфилия снова завернула и тут, оказавшись в западне, резко притормозила. Тупик. Быстро отыскав взглядом погнутую трубу, валяющуюся под мусорным контейнером, Люси схватила её и отступила к стене. Она выставила недооружие перед собой и цепко вжалась в трубу пальцами до ощутимого прогиба железа. Из темноты послышались короткие хлопки, словно аплодисменты. — А ты не пальцем сделана, блонди. Эверли. Кого-кого, а его этого долгожителя Люси возненавидела всем нутром ещё с первых минут знакомства. Помнится, стоило ей только войти в приватную комнату для игры, как этот ублюдок не постеснялся спросить: «Сколько за ночь?». Но причины его появления здесь более чем очевидны — Эверли проиграл больше всех, так как самонадеянно повысил свои ставки еще до середины первого этапа. Вероятно, пришёл либо за деньгами, либо за тем, о чём переговаривался с Драгнилом во время игры. О, этот разговор Люси запомнила во всех красках.— Твоя девица, Драгнил? — Эверли, неужто глаз положил? — Если я одержу победу в первом этапе, ты подаришь её мне, идёт? — Для начала нужно победить, разве нет?
Стоит ей только вспомнить, какой взгляд бросил на неё этот мужлан — становится не по себе. И пусть Нацу никак не отреагировал, но проиграй тогда Люси игру, Эверли тут же бы подхватил бы её к себе. Возможно, это и было самой огромной мотивацией закончить всё на благополучной для себя ноте. — Что тебе нужно? — Мои деньги. — У меня их нет. Люси, вжавшись лопатками в стену, дрогнула от колкого холода. Безусловно, страшно, если учитывать, что они здесь сам-на-сам. Эверли пугал своей непредсказуемостью и неожиданной скоростью, но, как казалось Хартфилии, это не последнее, чему ей предстоит удивляться. Мужчина, противно ухмыльнувшись, сделал шаг вперед. — А где они, милочка? Девушка снова отмолчалась, попутно вжимая ладони в трубу так сильно, как только могла. Возможно, она и не спец в подборе временного оружия, но труба была увесистой, тяжелой — шишка будет болеть ещё долго. По крайней мере, Люси искренне надеялась, что у неё подвернется возможность хорошенько треснуть этого ублюдка и сбежать. — Молчишь? Что же, придётся хорошенько тебя допросить, дорогуша! Он набросился на неё с дичайшим гоготом и пистолетом. Мужчина оказался внезапно проворным, более того — он прекрасно знал, куда девушка целится. Ему не составило труда выбить трубу из её рук и попытаться ухватиться за её волосы, чтобы повалить. Люси, уворачиваясь от его цепких пальцев, внезапно оказалась прижатой к земле. Довольный Эверли навис над ней, стягивая дрожащие ладони своими. Его безумный взгляд ощущался пеклом на коже — Хартфилия понимала, что ещё чуть-чуть и буквально следующая секунда будет для неё последней. — Всё еще молчишь? Значит, будем говорить с тобой по-другому. Буквально моментально, брыкающиеся руки девушки оказались придавлены ногами. Эверли, приставив к её голове пистолет, полез к ремню. Стоило Хартфилии услышать звук расстегивающейся пуговицы — перед глазами всё застыло. Нет… Нет уж, ни за что! Пискнув, девушка попыталась сдвинуться с места, но тут же оказалась в тисках его веса. Эверли тяжелый, поэтому удачно уселся на ней, отрезая всевозможные пути отступления — его Люси вряд ли перекинет. Но смириться с тем, что её сейчас трахнут в рот?! Пусть Люси из убогих, но до такой низости опускаться не собирается. Покамест Хартфилия пыталась что-то придумать, Эверли спустил штаны и, хохотнув, грубо отдернул подбородок девушки. Люси противилась, пытаясь не смотреть туда, но мужчина силком тянул на себя её голову, угрожая дулом пистолета. Она хотела крикнуть, но понимала, что Крокус — не то место, где на просьбу о помощи тут же сбегутся приверженцы благородности. Её жизнь только в её руках. — Готовь свой ротик! Проходит секунда, прежде чем Люси с размаху бьет Эверли по лицу вовремя выдернутой рукой. Громкий шлепок и неистовый удар по щеке оглушают долгожителя и тот, свалившись с девушки, скулит. Пистолет выскользает из его пальцев и, отлетев в угол, сверкнул для Хартфилии, словно подсказка. Пока мужчина пытался подняться, попутно проклиная девушку за рукоприкладство по его чудному лицу, Люси, вскочив, рванула к пистолету. Она никогда не держала оружие в руках, пусть его использование было очевидной нормой в городах для убогих. Хартфилия всего раз видела, как стреляют из похожего пистолета. Когда убили её мать и, чёрт, Люси никогда бы не подумала, что этот болезненный опыт поможет ей спасти собственную жизнь. Стоило ей схватиться за рукоятку, как Эверли озлобленной тучей полетел на неё. Не задумываясь, Люси хватается за спусковой крючок и тут же падает на землю, кряхтя от белого шума в ушах.Она выстрелила.
. . . . .
На ваш баланс зачислена сумма в виде девятисот пятидесяти миллионов джувиленнов.
Люси, проскулив от колкой боли в голове, попыталась развидеть стены домов. Хартфилия, прокряхтев от ощутимой тяжести в груди, дёрнулась, чтобы подняться. Она всё еще лежала на земле, придавленная чем-то тяжёлым и неподъемным. Девушка, пропыхтев, попыталась сбросить с себя это что-то с помощью ног или хотя бы перекинуть на землю. С пятой усердной попытки у Люси вышло только приподнять голову и, завидев кровоточащее расплюснутое лицо Эверли на груди, Хартфилия громко вскрикнула, и сама выскользнула из-под его туши, отползая к стене. Мужчина не рыпнулся, только перевернулся на спину, застыв в положении мумии. Девушка, глотнув воздуха, часто дышала и дрожала в плечах. Она мысленно умоляла себя остановиться хотя бы на секундочку и трезво оценить ситуацию, но… НО! Она убила его. Имея только опыт единичного наблюдения и навыки как раз-таки промахиваться, а не попадать прямиком в лоб, стоит только рукоятку в руки взять. Люси с опаской подползла к нему, чувствуя внутри напомнивший о себе долг попытаться помочь. Возможно, он еще жив? Из правого глаза Эверли ещё недавно хлестала фонтаном кровь. Лицо, застывшее в ужасе, залилось грязными брызгами и ручьями. Его руки успели похолодеть, пусть шея оставалась немного тёплой — он умер, было бы странно, если бы он выжил после такого неожиданно меткого выстрела. Хартфилия, безусловно, привыкла видеть трупы, более того, в её обязанности когда-то входила переноска мертвяков на улицу, но Люси никогда не была причиной их погибели.От её рук умер человек.
Это единственное, в чём она себе поклялась после смерти мамы. Люси обещала, что никогда не убьет человека, кем бы он ни был. Пусть это была самозащита и моментальная реакция инстинкта самосохранения — её это не оправдывает. Приподнявшись с трудом, Хартфилия оглянулась — если её найдут возле трупа — её накажут, как обычно наказывают убогих, убивших долгожителей. Керстой. Люси не особо прельщала перспектива оказаться единственной живой в яме трупов, поэтому, бегло набросав план действий, девушка закопошилась. Труп она не потянет: Эверли слишком тяжелый, но своё присутствие и причастность скрыть получится. Помнится, какой-то мужик в пабе по-пьяни рассказал, как сбежал из Керсты в своё время. Его тоже закинули туда за убийство девчонки из долгожителей, но поймали из-за упущенных им отпечатков пальцев на оружии. На почве непрекращающейся выработки адреналина Люси быстрее мыслила и составляла план — это было на руку. Схватив пистолет, Хартфилия встрепенулась. А что если на теле тоже остались отпечатки? Она ведь Эверли и трогала и била. Более того, ей нужно где-то спрятаться, чтобы переждать, но её одежда говорит сама за себя: огромное пятно крови будет ненужным сигналом-дразнилкой. Возвращаться в Магнолию и там попросить у кого-то помощи? А что если её найдут или, хуже того, за круглую сумму сдадут? Остановившись перед трупом, Люси, поскуливая, выбирала между двумя подвернувшимися вариантами: просить помощи у отца, либо искать помощи в самом нежелательном местечке в ближайшем километре.Эден.
***
Люси, оклемавшись, застонала. Стоило ей что-то промямлит — голова неистово зажужжала, напоминая отдалённым дежавю неудачный опыт гулянки с Лаки. Хартфилия, протерев глаза, оглянулась, пытаясь как можно быстрее сфокусировать размытую картинку красных стен. — Твоё счастье, что ты очнулась самостоятельно, Хартфилия.Надменность. Ощутимое отчуждение. Презрение.
Люси не нужны глаза, чтобы узнать этот голос. Она заёрзала на простыне, пытаясь приподняться. Тактильные ощущения указывали на практическую полную наготу. Моментально, на рефлексе, Хартфилия подтянула к груди одеяло, мысленно настраиваясь на самозащиту. У неё не было другого выбора. Она толком и не помнит, как пришла к этому решению и уж точно не вспомнит, как оказалась под дверью «Эдена» — ощутимые последствия шока. Попутно пытаясь сложить в голове разбитую на кусочки картинку, Люси задрожала от стыда и мелькнувшей опаски. Она толком не могла определиться, что гнетёт её больше: осознание, что Нацу в курсе об убийстве или то, что он вполне мог видеть её голышом? В этот несвоевременный момент, картинка в глазах стала чётче. Вероятно, это была комната для тех самых «особых услуг» — неудивительно, что подобная чушь есть в казино. Кажется, здесь есть всё, что только может себе позволить фантазия. Среди стен стояла гробовая тишина, хотя Люси отчётливо слышала учащённый стук собственного сердца. Нацу, с лёгкой брезгливостью осматривая непрошеную гостью, неподвижно стоял чуть ли не в трёх метрах от неё. На его и без того хмурое лицо падала тень, отчего Хартфилия ещё больше вжалась в плечи. Он слишком непредсказуемый, если припомнить на какой ноте они разошлись в прошлый-последний раз. Убийство долгожителя — самое страшное здесь преступление. Если же Эверли был близким другом Нацу, то Драгнил по щелчку пальцев вполне может направить Люси в Керсту. Потому что у него есть все полномочия и, по всей видимости, желание. — Почему я здесь? — Потому что у меня есть вопросы. Его голос чувствовался скрежетом металла об металл. Девушка прерывисто выдохнула, сильнее прижав на груди одеяло. Вероятно, её нашли под стенами казино и тут же доставили к владельцу. Нацу отнюдь не глупый, если на момент находки Люси, весь Крокус уже гудел о смерти Эверли. Драгнил незаметно подобрался к ней вплотную и прижал к стенке кровати, обставив руками по обе стороны. Его лицо было ближе, чем в тот раз на балконе. Люси, зардевшись, ухватилась за одеяло на груди и тут же свела ноги. Хартфилия пыталась совладать со своими эмоциями, но её смущение и заячий страх казались слишком очевидными. Для кого-то вроде этого мужчины — так точно.Он знает, что она убийца.
— Вчера ночью Эверли находят мёртвым практически около Эдена, а окровавленная убогая с пистолетом валяется под дверьми моего казино. Совпадение? Люси громко глотнула и отвернулась, стушевавшись от заметного превосходства. Она упорно не могла избавиться от ощущения пытки или допроса, но куда больше её пугали угрожающие нотки в его голосе. Если предположить, что Керста окажется слишком скромной местью за подобное преступление, может ли Нацу прямо сейчас разорвать её руками? — Молчишь? Скажи-ка, Люси… Он, словно последовательный Змей-искуситель, мягко скользнул ладошкой по её предплечью и тут же грубо отдёрнул подбородок. Девушка с опаской глотнула, чувствуя, как все её внутренности ощутимо тлеют. Она сейчас крохотная восковая фигурка, брошенная в ещё свежее пепелище. Нацу ухмыльнулся — злорадно, с торжеством и насмешкой. — С каких пор счёт убогих превышает несколько миллионов? Люси случайно выдохнула ему в лицо и тут же застыла без движения. Разве он не хотел убить её пару мгновений назад? Хартфилия скосила взгляд, попутно обдумывая все достоинства идеи откусить себе язык. Её выдержка, закалённая Магнолией и проделками отца, трещит и вот-вот взорвётся. Невыносимо! Как объяснить это отвратительное чувство максимального коленопреклонства? — Я… Я не знаю. Слишком близко. Слишком резко. Слишком… непозволительно даже для долгожителя. Нацу развернул её лицо с целью обратить на себя внимание. Люси сжавшись, нахмурилась от неравенства сторон. Хартфилия, проглотив отчаянный крик с просьбой, наконец, исчезнуть и мешать нормально думать, прерывисто выдохнула. Он — её слабость. Единственное, чему она не может сопротивляться, как бы ни тужилась.Такого просто не бывает. Не с ней. Не в этой истории. Не в этом мире.
Люси всегда думала, что ей суждено быть с кем-то, равному ей самой. Глубоко в душе она желала родиться долгожительницей, изначально дать старт своей жизни в лучших кругах. Но это «глубоко в душе» оставалось всё там же — глубоко-глубоко. Хартфилия прекрасно понимала: долгожительницей ей не стать, поэтому придётся бороться за лучшее в её гадюшной жизни, чтобы хотя бы на хлеб и мелкие утехи хватало. Она меняла работу за работой. Бывало, даже голодала неделями, чтобы помочь выросшим в трущобах сироткам: их действительно было жалко. Она страдала по Локи, как по единственному лучику надежды, и уже готовилась броситься в Керсту, стоило узнать про долг. Люси забыла о том времени, когда она о чём-то мечтала, чего-то хотела, потому что внезапно… Всё изменилось. Это было той самой точкой невозврата, когда вся предыдущая жизнь перестала быть обыденностью. Долг, азартные игры, убийство…. Он. Если раньше думалось, что хуже быть не может, то с глупой несвоевременностью жизнь в очередной раз вмазала Люси смачную пощёчину. Уж лучше сгореть живьём среди трупов, чем терпеть подобное. — Ты убила Эверли? — Это была самозащита. — Тогда как ты умудрилась стать долгожительницей, мм? Он мурлыкнул, смягчив пальцы на её лице. Люси, поперхнувшись, замерла и, кажется, побледнела. Долгожительница? Она знала, что случайно получила деньги от Эверли, но не думала, что подобный «мухлёж» может привести к подобному… Разве убийством долгожителя можно заполучить такой бонус? Да сама мысль уже звучит как неудачная шутка! Деньги от долгожителя можно отобрать только двумя способами: добровольно и, если ты сам долгожитель. Но Люси Хартфилия с её удачей обычной убогой пролетает по всем пунктам и исключениям. А если допустить, что Эверли добровольно в предсмертной агонии передал всё добро? А как же долгожительство? Для подобного бонуса существует только один вариант: добровольная передача воспоминаний. На счету всего несколько миллионов денежной валютой, но ячейки с чужими воспоминаниями нет. Тогда как? — Перевод, всего-навсего. Для таких идиотов как Эверли характерно хранить дорогущие воспоминания в денежном формате. Однако, у меня закрадывается подозрение, что немалую роль сыграла твоя метаморфоза. Нацу незаметно отошёл в сторону стола. В его руках сверкнул бокал с чем-то голубым — до ужаса знакомым. Люси, насторожившись, пропустила его фразу о «метаморфозе». Она узнает эту мерзость только по одному запаху — эфир. Она переглянулась с Драгнилом и тут же застыла, увидев на его губах насмешливую улыбку. Неужто он такой же, как и те отбитые убогие? Неужто он тоже ищет дешевой безболезненной смерти? Она сжала кулаки до ощутимой боли впившихся в кожу ногтей. Язык щекотало ловкое матерное слово, в душе засуетилось отвращение и желчь. Непостижимо! Люси, сжав зубы до скрежета, попыталась не зашипеть от злости. Одно лишь представление, что Нацу вот-вот замертво рухнет и как те грязные ублюдки растечется голубой лужей-жижей вызывает тошноту. Он выше этого. Выше подобного!Щелк.
— Ты по краю ходишь, Драгнил. — К счастью, мёртвых это не касается. Он демонстративно глотнул всё содержимое бокала и довольно причмокнул. Чудовищно. В его лице читалась забава, избавление от скуки. Сейчас Нацу Драгнил действительно похож на человека, который начнет дразнить смерть веселья ради. Вероятно, вечная игра и фальшь в его обществе наскучила и по-настоящему осточертела, раз кто-то вроде него решил пуститься в подобные «крайности». Безумец. Он — само сумасшествие, не знающее границ и пределов. — Но, чёрт, признаю. Ты оказала мне невероятную услугу, Лю. Теперь наш с Эверли общий бизнес полностью принадлежит мне. Зря я готовился, хм. Он хохотнул и, подлив из графина «яду», поднял бокал, будто бы толкает тост. Нацу ухмыльнулся с привычной самодовольной манерой и глотнул. Люси прекрасно знала, сколько нужно выпить разбавленного эфира, чтобы либо тронуться умом, либо сразу же сдохнуть от бурлящего мозга. Для летального исхода хватит двух конфет — считается концентрированной дозой, но вот разбавленная порция — вариант похлеще, болезненнее. Разбавкой занимались только самые отбитые безумцы. Это сродни резать шею живому человеку по двадцать сантиметров каждые сорок минут. Помнится, Локи — тот ещё экспериментатор — пытался продержаться неделю на одном разбавленном эфире, но в итоге сорвался на половинке леденца. С таким успехом, у Нацу уже должны начаться судороги и неконтролируемые припадки эмоций. До «победного» конца ещё два бокала, максимум.Он убивает себя. Медленно, постепенно, самым изощрённым способом. И из-за чего?..
— Из-за скуки, ты права. Люси почувствовала внутри противную горечь. Зачем вытворять подобное, когда у тебя есть абсолютно всё? Или это «абсолютно всё» уже давным-давно достигло своего пика и в этой жизни больше нет к чему стремиться или чего хотеть? Хартфилию передёрнуло и пробрало на смех. Лучше не придумаешь! Что за нелепая ирония! У убогих это безысходность, а у долгожителей — скука. В чём тогда смысл?! Если все вокруг ищут смерти, в чём грёбанный смысл?! — Не ищи смысл там, где его нет. Проницателен, впрочем, как всегда. Люси прикусила язык и осунулась. Действительно. В их реальности всё слишком противоречиво, чтобы иметь хоть толику смысла. Она подняла взгляд и встретилась с его — буйным, дразнящим. Уму непостижимо… Нацу оставался неизменным в её глазах, пусть даже в его руках качался новозаполненный бокал эфира. Между ними повисла тишина — тяжёлая и невыносимая, кажется, только для одной Хартфилии. Для него это испытание, мол, «как надолго меня хватит?». Долгожители — смертны, но их организм куда прочнее против болезней и инфекций. Опять-таки, цитирования легенд и басен. Но Нацу… Его азарт подобно животному голоду. Возможно, раньше это были автоматы или карты, но сейчас… Он разменивается собственной жизнью ради интереса и преодоления скуки. — Мы не такие как все, Люси. Ты, я, Эверли. Среди долгожителей существуют исключительные единицы, получившие невероятный дар, взамен на нескончаемую скуку. Хуже соглашения не придумаешь.Щёлк.
Глоток. Хартфилия сжала руки до проступившей в ладонях крови: белая простыня просочилась алым пятнышком, растущим с каждым усилием её упирающихся пальцев. Люси не раз была свидетельницей подобного. Много людей падало перед ней замертво, много кто испускал последний вздох на её руках, но ещё ни разу не было человека, на которого ей не наплевать. В душе мечется чувство противоречие. Ей хочется вскочить и вырвать из его рук бокал, но, при этом, она ищет весомую причину подобному поступку. Они никто друг другу. Они пересеклись единожды, видимо, по ошибке. И сейчас, разобравшись со своим состоянием до конца, она наверняка уйдет, а он забудет о ней. Вероятно, навсегда. — Одной из способностей Эверли была скорость, моя и твоя — подчинение в разных формах. Это неполный список, попутно ты поймёшь, о чём я. Люси, до этого прослушав его рассказы, встрепенулась, зацепившись за одно-единственное слово «подчинение». Постепенно в голове сложился целый пазл. Неужто давным-давно закинутая теория оказалась верной? К слову, может ли его «особенность» быть причиной внеземной тяги? При том, что ни с кем другим подобного не было. Но, если он обмолвился «моя и твоя», значит ли это, что сейчас он чувствует то же самое? Непреодолимое желание что-то сделать. Только сейчас Хартфилия интерпретировала свои поползновения в его сторону. Она хочет что-то с ним сделать. Прикоснуться, стать ближе — что из этого? — В любом случае, я позаботился о том, чтобы тебя не обвинили в убийстве Эверли. Считай, это моей услугой за услугу. Деньги оставь себе. На этом и попрощаемся. Его привычный хладнокровный тон и душащая серьезность. Люси простонала про себя от возмущения. Ей хотелось громко возразить, прикрикнуть. В её голове бурлила каша, она запуталась чего хочет, что будет делать и что делать прямо сейчас. Теперь она долгожительница с исключительным даром «подчинения» (чтобы это ни значило), на её счету куча денег без определенного предназначения, а перед ней стоит человек, пытающийся найти лекарство от вечной скуки. Все эти факторы давили на её черепную коробку до ощутимых трещинок и разломов. С одной стороны, теперь у неё в руках источник невероятных возможностей, а с другой… — Я не хочу этих денег. Хотелось ему объяснить, почему именно. Что это грязные деньги, отобранные у мертвеца. Люси убийца и её место в местах, где гниют такие как она — клеймированные «убийцы». Если подумать, с помощью этой суммы можно было бы спасти тех сироток и помочь нуждающимся в трущобах Магнолии, но это работа для кого-то действительно достойного. Тот, кто не получил такую благодать, пройдясь по головам. Ухмылка Нацу не давала покоя. Он лениво покачивал бокал в пальцах, меланхолично поглядывая в подпрыгивающий эфир. Что-то внутри Люси подсказывало, что ни один долгожитель не достоин той роскоши, которой так дорожит. Припомнив, как проходит жизнь в пабах и переулках Магнолии, Хартфилия тут же стушевалась. А в их мире вообще существует слово «достойный», кроме выкинутых фраз о достойных проститутках? — Твоё право, но будь готова к последствиям. Можешь жить с грехом, а можешь умереть, но с чистой душой. При любом раскладе, твоё решение меня никак не касается. Снова глоток. Люси поморщилась, заметив, как Нацу побледнел. Зачем он это делает? Эфир — форма совершенного наркотика. Хартфилия с трудом вспомнит первые ощущение при пробе эфира в свои семнадцать, но по рассказам чудо-препарат конкретно расслабляет и стимулирует, а потом неожиданной вспышкой парализует мозг. Его сравнивают с переходом в музыке: спокойно-спокойно, а потом сносящее голову безумие. Люси, подхватив отброшенный на пол плед, накрыла плечи и быстренько укуталась. Её хиленькая фигурка казалась мешковатой в этом многослойном «наряде», но в ней отнюдь не чувствовался «хрусталь». Хартфилия, поправив крупный узел под грудью, взлохматила волосы и уставилась прямиком на мужчину. «Долгожитель» казался диагнозом, неизлечимой болезнью, и, вероятно, так оно и было. Возможно, это что-то на подобии эффекта Плацебо, но Люси с уверенностью могла сказать — в ней что-то поменялось, щёлкнуло. — Что дальше? Что мне делать? Его словам она поверит. Она успела проникнуться доверием, слепо веря в то, что Нацу действительно заинтересован в раздаче советов. Драгнил ухмыльнулся и залпом осушил оставшуюся прослойку наркотика. Остался всего один бокал до того, как эфир начнёт плавить мозг. Если это то, чего добивается Нацу, тогда стоит предотвратить подобную глупость. Он качнул головой, срываясь на хриплый смешок. Лёгкая нетрезвость и полное отсутствие равновесия. Нацу с трудом перелил оставшуюся порцию в бокал и, ухмыльнувшись, причмокнул. — Смени имя, внешность и место жительства. На твоём месте, я бы бежал туда, где меня ни найдут, ни узнают. Возможно, Вистарион или Боско, но однозначно что-то отдаленное от Магнолии и Крокуса. Ты должна исчезнуть, будто бы тебя никогда и не было, Люси Хартфилия. Люси, прошлась вперед, разрывая тишину едва слышным шлёпом босых ног. В её голове творилась каша и суматоха, но одно она решила для себя моментально и предельно уверенно. Сейчас они равны. Чтобы это ни значило для самого Нацу и других, Хартфилия видела в этих трёх ловких словах глубоко заложенный смысл. Внезапно вдоль позвонка прошлись колики. Люси впервые чувствовала себя так уверенно и гордо — возможно, в самой потайной щели её души она самая настоящая долгожительница. Перед ней был лишь притихший Нацу и его заинтересованный взгляд. Ею руководило что-то безумное и, вероятно, опасное. То же, что чувствовалось в самом Драгниле при первой встрече. И это чертовски сносило голову.Долгожитель — это неистово прогрессирующая болезнь.
Люси, избавившись от страхов и мучающих «погоди!», грубо выдернула из его расслабленных пальцев бокал. Хартфилия, чувствуя себя обезумевшей дикаркой, всего лишь ухмыльнулась — по-дьявольски. Внутри бушевало всемогущество, гордыня и лёгкая надменность. Шальная, внезапно похорошевшая стерва. — Другими словами, Люси Хартфилия сегодня умрёт, верно? Девушка, скользнув ладошками по его плечам, мурлыкнула. Хартфилии здесь больше нет, только Люси, желающая чего-то. Ах, да, она хотела что-то получить, а с таким настроем — горы нипочём. Нацу, следующий её рукам, нагнулся к её лицу и хохотнул чуть ли не в губы. Люси, остановившая его порыв одной лишь ладонью, переметнулась к бокалу и, с жадностью выпив весь имеющийся эфир, отбросила его куда-то назад. Звук разбитого стекла отбился эхом, в глазах на секунду всё раздвоилось и поплыло. Это не эфир. Крепкий, даже терпкий напиток, схожий на какой-то коктейль с примесью мяты и чего-то кислого. Алкоголь — не более того. В её лице отчётливо застыло непонимание и удивление. Нацу, хохотнув, ответил на все вопросы одной лишь ехидной улыбкой. Провокация. Последствия неистовой скуки — провокация, игра в дразнилки. С самого начала он дал понять — ему скучно, значит, нужно что-то сделать, чтобы появился интерес. И, раз уж, плед скоропостижно оказался на полу, а сама Люси — отброшенной на постель, ей удалось завлечь его. Девушка чувствовала себя куском аппетитной говядины перед хищником: вот он наматывает вокруг неё круги, ловит манящий запах и ждёт момента, чтобы испробовать.Любопытство и интерес — вот лекарство от его скуки.
Самодовольно ухмыльнувшись, Драгнил облизнулся, будто бы перед тем как вкусить долгожданный десерт. Люси, позабыв о наготе и поражении, сжалась, ощутив новой прилив чего-то неизведанного. Вот оно — вся суть её новообретённой бессмертной жизни. То, что обеспечит ей вечную скуку. Эверли гнался за азартом и сексом, Драгнил — за интересом, а Люси…. Ей хотелось чего-то желать до невероятной степени самовозгорания.Она искала то, чего могла бы желать и что могла бы заполучить.
Девушка, заведя его руки себе за поясницу, выдохнула прямиком в губы. Нацу навис над ней, попутно разводя ноги своими. Люси, мучаясь от рвущегося изнутри желания, прижалась к его губам и простонала. Всё плыло в тумане вдохов и коротких перерывов, одежда рвалась, а кожа горела адским пламенем. — Единожды… Это первый и последний раз, когда тебе удалось меня заинтересовать, Хартфилия.Да, именно. Тогда Люси Хартфилия умерла.
***
ЗАПОЛУЧИТЬ
Семьдесят лет спустя.
Приёмы действительно успели приесться противной скукой. Люси, незаметно зевнув в ладошку, снова приветливо хихикнула подошедшей «подруге». Дружелюбие и искренний интерес в общении с ними были лишь очередными уловками. В этом мире главное только одно — насколько влиятельные твои связи. Судя по тому, что это шестая вечеринка за прошедшие две недели, Люси Эшли стремительно покоряет лестницу успеха. Вистарион, Крокус, Боско, Ольвия — в каждом мегаполисе имя Люси Эшли на слуху практически у всех «истинных» долгожителей. Ох, это чрезмерное внимание очень утомляет, знаете ли. Девушка прокрутилась вокруг себя, среагировав на оклик Джувии. Локсар — та ещё ольвийская дрянь — вписывается чуть ли в не лучшие друзья резко набравшую популярность Эшли. Приходится давить смешки и улыбку, чтобы сохранить приемлемые отношения с этой подстилкой — она один из спонсоров крупного проекта Люси, поэтому, увы, приходится сжимать зубы и плеваться комплиментами. К тому же она тоже «истинная», да и особенность у неё из разряда «подчинения». — Лю, душка! Господи, как давно тебя не видела! Ну рассказывай, как книга, как Хибики? Демонстративное смущение всегда было универсальным ответом на все вопросы. Подчинение Джувии заключалось в обаянии, своеобразной коммуникабельности — это и было главной причиной, почему Люси «случайно» наткнулась на неё несколько лет назад. Дружба с подобными долгожителями сулит только одну выгоду и успех. К тому же Локсар отлично помогает с издательством книг и реализацией безумных идей. А её громадный круг знакомых позволил Люси выкарабкаться в нужную степь. Стоило Люси отнекаться от разговора, оправдываясь приходом какого-то известного критика, Джувия тут же переключилась на подошедших актёров. У Хартфилии ушло около десяти лет, чтобы разобраться в системе долгожителей: кто особенный, кто нет. Особенными становятся только те, кто совершил определенное преступление перед тем как пройти этап «убогий-долгожитель». К счастью, тем, кому перевалило за сотню, повезло с отбитой памятью: они не могут вспомнить жизнь до обращения, поэтому не чувствуют какой-то дискриминации. Но сейчас всё по-другому. Появилась тенденция убивать новообращённых убогих, чтобы те не устроили помесь в нации. Благо, Люси удалось обманом проскочить в круг тех долгожителей, кто живёт на этом свете чуть ли не три сотни лет. Этакое сумасшествие, хочешь или нет, а приходится выживать. — Люси-Люси, а ты всё не меняешься! Всё ещё думаешь насчёт «Тысячи»? Жерар Фернандес — режиссёр и та ещё заноза в заднице. От смазливого личика и дрянного характера высосанного из пальца идеала воротит при каждом «неловком» разговоре. Его можно было бы обозвать волком в овечьей шкуре, но его деловые предложение об экранизации её успешных историй вдохновляют. Их особенности схожи, в частности подобное «подчинение» касается практически половины всех истинных долгожителей в сфере творчества. Умение завлечь публику своими работами. Получить признание и кучу назойливых поклонников. Перекинувшись благодарностями с Фернандесом, Люси нашла отмазку в жгучем желании что-то перекусить. За прошедшие семьдесят лет она встречала многих истинных. Люси научилась распознавать способности и находить для них действенные методы сопротивления. Благо, один долгожитель располагает только одной сферой особенностей, а развитие других способностей не предусмотрено природой. Самыми опасными, конечно же, являются особенности «подчинения», так как спектр возможностей колеблется от фанатизма до неприкосновенного исполнения всех прихотей. Сама Люси одарена способностью располагать к себе одним видом. Ей и говорить ничего не нужно, люди сами подходят и делают какие-то выводы. Выбрав псевдоним «Эшли», теперь Люси является успешной, набирающей популярность, писательницей. «Тысяча» — её наиболее издаваемая книга, готовящаяся к экранизации. Безусловно, успех не обошёлся без злоупотребления особенностью. Но… Есть кое-что, что с недавних пор начало её тревожить. Люси в глубине души надеялась, что её долгожительство — это подарок за все выстраданные годы в трущобах Магнолии. Её особенность, её дар — всего лишь моральная компенсация и маленький повод для мести, ведь теперь каждый долгожитель в плену её «естественного очарования». Однако очень скоро, помимо всех гулянок, интрижек и успехов, появилась она.Нескончаемая скука.
Люси, взболтнув бокал шампанского, флегматично хмыкнула в сторону накрытого банкетного стола с поданными закусками. Каждый раз одно и тоже — разве им не надоело? Хартфилия никогда бы не подумала, что действительно начнёт скучать за своей прошлой жизнью. Пусть основные воспоминания о Магнолии стёрлись, что-то цепляющее осталось. Она прекрасно помнит ощущение страха, когда была заперта в тесной комнатке в ночь «разноса». Она помнит, как рыдала ночами напролёт и подумывала о смерти, а сейчас… Эшли, медленно развернувшись лицом к залу, бегло зацепилась взглядом за каждого знакомого в радиусе десяти метров. Всё такие же — неинтересные, серые, надоевшие своей однообразностью. На языке запёк алкоголь. Люси, надменно закатив глаза, выдохнула.Единожды, Люси.
Стало жарко, но отнюдь не от мизерного промилле в крови. Этот жар был вполне реальным, ощутимым и… до чёртиков знакомым. Будто бы вспышки фейерверков шустрой змейкой расползаются по венам. Будоражит до задышки и чудовищно возбуждает. На лице плывет ухмылка, спина рефлекторно выгнулась, а Люси, прерывисто выдохнув, мигом выпила оставшийся алкоголь залпом.Лекарство от её скуки — желание.
Затесавшись среди толпы, он, как вовсе незначительная фигура этого спектакля, привычно ухмылялся. Даже сейчас, при всём имеющемся опыте, Люси не могла разгадать суть его особенности. Это отнюдь не подчинение и даже не редкая форма обаяния. Сейчас — как и тогда, семьдесят лет назад — это дьявольское притяжение. Хартфилия, шумно выдохнув, переглянулась с ним в последний раз и тут же исчезла в направлении балкона. Он пойдёт за ней. Теряясь в коридорах особняка, девушка прекрасно слышала неспешные шаги позади себя. Даже если Люси толком и не понимает, в чём загадка его особенности, она знает главную слабость Нацу Драгнила. Интерес. Остановившись около двери балкона, Хартфилия обернулась. Пять или семь метров — мизерное расстояние, на котором всё ещё чувствуется жар его дыхания. Ухмылка, черти в глазах и невообразимое притяжение, опускающее своенравную натуру Эшли. Люси с трудом глотает стон и, проскользнув на открытую территорию, хихикнула. Снова. Всё повторяется, как и в тот раз. — Ты говорил, что позволишь мне заинтересовать тебя лишь единожды. Её волосы, щекочущие спину, поднялись. Горячая ладонь скользнула снизу-вверх, едва касаясь позвонков. Люси прекрасно знала, где находится завязка платья и, к её сожалению, Нацу об этом тоже догадался. Пусть она и не видела его лица, но прямо сейчас, вспомнив всё то безумие, поглотивших их обоих семьдесят лет назад, Хартфилия с необычайной лёгкостью представляет его ухмылку и застывшее на губах: «Иногда ты можешь быть стервой». Девушка оборачивается и, мысленно подчеркнув десять сантиметров разницы в росте, выпрямляется. У его способности нет названия или точного определения. Когда-то давным-давно сам Нацу обмолвился, что это всего лишь безобидная форма подчинения, но сейчас… Люси чувствует, как внутри неё всё вспыхнуло и осыпалось. Что-то загудело, защекотало и потребовало немедленного вмешательства. Он — Дьявол, для неё так точно. Его пальцы соскользнули по её щеке и, остановившись на безвольно повисшей лямке, приподняли давно развязанную вещичку. Люси знала, чем всё закончится в этот раз. И в следующий. И этих «следующих» будет еще тысяча и тысяча. Искать причину не хотелось, но! Между ними было что-то… То, что вряд ли было предусмотрено этим миром. Возможно, что-то такое же громкое и пафосное, как любовь, но… Кажется, именно это давно прогнившее слово однозначно не про них. И сейчас Хартфилия смело может заикнуться, что среди толпы всегда искала именно его, потому что… — Ты исключение, Люси.Он — её вечное желание.
Она — его вечный интерес.