Последняя Сенджу

      Тяжкий груз ответственности на бледных, алебастрового цвета плечах не помешал отлично выспаться одному из трёх Саннинов, который плевать хотел на поминутно расписанный график. А ведь нужно было всего навсего поставить звуко-светонепроницаемый барьер, чтобы ни одна гадина не посмела нарушить покой великого учёного. Вытянувшись во весь рост на широкой двуспальной кровати, а Орочимару терпеть не мог традиционные футоны, мужчина с удовольствием зевнул, сверкая длинными и острыми как иглы клыками. Босые ноги нащупали тапочки рядом с кроватью, сонное тело издало недовольное кряхтение и приняло вертикальное положение. Голова раскалывалась. Ванная, зубная паста, щётка, зубы. Пятно неопределённого цвета на кафеле потребовало выстроить цепочку ассоциаций. «Сакэ? Помню ночью было много сакэ.» Мысль благополучно улетучилась в неизвестном направлении.       Оскалившись своему отражению в зеркале, Орочимару залез в душевую кабинку, включил воду. Упругие горячие струи воды начали барабанить по голове и мужчина почувствовал как бодрость и некоторое облегчение заполняют всё тело. Он так и не сумел встретиться с Цунаде, хотя та вернулась в Коноху ещё полгода назад. Принцесса словно избегала любых контактов с ним и даже не пыталась разузнать куда же запропастился её брат по оружию. Ведь всё-таки они оставались боевыми товарищами, которые многое пережили вместе, засыпая прижавшись спинами к друг другу. Возможно, Джирайя и Сенджу смогли бы ему помочь, встать на его защиту, со всем своим авторитетом надавить на Хирузена и вытащить наконец из этого проклятого подземелья. — Как бы передать им наверх от меня письмо, чтобы эти АНБУ не пронюхали? Хмммм… — прогудел Орочимару, выключая воду. С похмелья стремление освободиться ощущалось особенно остро.       Озадаченный он пробродил по своему подземному жилищу почти до самого обеда, пока гениальная мысль не снизошла прямо в процессе приёма пищи. Спустя час змеиный Саннин уже делал последний штрих кистью, пропитанной специальной краской на левом предплечье своего помощника, вплетая в символы свою чакру. Согласно плану, Кабуто должен был призвать змею вне комплекса, которая уже своим ходом доберётся до Цунаде и передаст ей весточку. Чтобы слежка не заметила ничего необычного, он нанёс дополнительные скрывающий контур и иллюзию, которые должны были экранировать любые всплески чакры и видимость вызова призыва в радиусе двух метров. Не зря Сарутоби натаскивал его в своё время на шпионаж и диверсии. Пусть же теперь сам учитель на собственной шкуре прочувствует насколько ученик превзошёл учителя.       — Кабуто-кун, — рука легла на плечо юноши — шанс есть только один. Если тебя заподозрят в чём либо и решат допросить, то ты знаешь что делать. — Д-да, Орочимару-сама, я готов. Можете на меня рассчитывать. — Больше мне и не на кого. Удачи. ***       Маленький вредитель упорно ковырял внутреннюю сторону парты маленьким перочинным ножиком, вырезая на ней символ Узушио. Шкрябанье металла по лакированной поверхности уже начинало раздражать Эми, решившей прийти первой и не отсвечивая присмотреться к своим одноклассникам. Едва она с любопытством принялась рассматривать класс, в котором на её памяти спал Наруто, как через минут пять тот самый надменный паренёк с экзамена нагло уселся рядом. Таких людей она недолюбливала ещё с прошлой жизни.       Словно в насмешку над девочкой, он вновь безжалостно врезался лезвием в древесину, углубляя последний, центральный завиток. И, удовлетворённо откинувшись на спинку стула, ухмыльнувшись посмотрел на Эми. «Ага, и пусть мне хоть кто-то сейчас заявит, что трудным ребёнком был один только Наруто — закидаю камнями.И как я сразу не узнала его при первой встрече?» В голове Сенджу «надменность», «хулиганство» и «Итачи» вместе никак не вязались, но именно он рядом и сидел. Маленькая копия человека, практически подчистую вырезавшего свой клан, а вместе с ним и отца с матерью.       Класс постепенно заполнялся детьми, а вместе с ними и невообразимым шумом большого скопления будущих убийц. Примерно половина из них выглядела как-либо потомственные, либо вообще дети простых людей. Но были и другие, клановые. На фоне разношёрстной толпы они сразу выделялись тем, как себя вели и держали. Даже хулиганистый Учиха всем своим видом демонстрировал благородную кровь древнего рода.       Когда преподаватель сверялся со списком учеников и назвал имя Сенджу, Эми буквально ощутила удивление и изумление соседа. Не каждый день подсаживаешься к кровному врагу и играешь у него на нервах, не зная кто он такой. В итоге девочка насчитала шестерых Инузука, четырёх Сарутоби, двух Нара, трёх Абураме, пятерых Хьюга, тихого и практически незаметного на общем фоне мальчика из клана Курама и единственного, неповторимого Итачи, который даже голову в сторону соседки не повернул после переклички. Все остальные к кланам никакого отношения не имели и вообще вели себя как мышки, боясь лишний раз пискнуть под суровым взглядом наставника. Стало понятно почему Третий столь рьяно стремился ослабить кланы — человек, который может опираться только на своего правителя и его покровительство, не станет качать права и выражать своё недовольство. А благородные семьи же являлись маленькими государствами внутри одного большого, со своими заморочками, тайнами и амбициями. Близкородственные браки не добавляли им ума и адекватности, какие бы чудеса не творила чакра. И если в крупных кланах свыше пяти сотен человек подобное ещё как-то сглаживалось разнообразием генов, то те же красноглазые уже начали сводить вместе братьев и сестёр, чтобы хоть как-то сохранить своё додзюцу. Так было всегда — кто-то появлялся, кто-то исчезал, но Эми всё равно было отчего-то грустно.       Первый день занятий ничем особенным для Сенджу больше не выделился. Учитель познакомился со всеми детьми, немного рассказал о себе. После начертил на доске план занятий и тренировок в ближайшие четыре года. Первый год оказался практически наглухо забит теорией и физподготовкой, которые должны были обеспечить их крепким фундаментом для дальнейшего саморазвития. Самое занятное было то, что учителя звали Хатаке Сакумо. Тот самый Белый Клык, отец Какаши, неизвестно каким образом попавший в Академию и почему-то не выпустивший себе кишки в попытке смыть позор с семьи. Спустя несколько лет Эми узнала правду почему Хатаке не совершил церемониальное самоубийство. После подробного рапорта о провале миссии, Хирузен и советники старательно облили джонина помоями, но что с ним ещё можно сделать? Источник бесценного опыта сражений и выживания был направлен в Академию, вдалбливать знания в юные умы. Немало времени и средств было вложено в обучение Сакумо. А раз он готов принять любое наказание, не оказывая какого-либо сопротивления, то какой идиот будет умышленно провоцировать шиноби S-класса на самоубийство? Старик Третий в итоге убил двух зайцев одним кунаем — избавился от ближайшего кандидата на пост Хокаге и не потерял ценного шиноби, рискуя серьёзно подорвать боеспособность деревни. Естественно, никто даже и не думал отправлять Белого Клыка на миссии, но когда на Коноху напали, Сакумо сражался в первых рядах, на деле показывая молодняку чего стоит опыт сражений на двух фронтах в течение нескольких лет. Буквально воспылавшая энтузиазмом, Эми уже разрабатывала планы по выбиванию в «любимчики» легенды. Разбрасываться подобным бесценным шансом было бы в крайней степени глупо.       — Эй, Итачи-кун, — брюнет вздрогнул и чуть ли не со скрипом повернул к Сенджу голову — ты чего такой напряжённый? Во время перемены вся ребятня выбежала на улицу, лишь они вдвоём, да сенсей остались в аудитории. И если Хатаке открыл книжку с синим переплётом и погрузился в чтение, не обращая на детей внимания, то Учиха всё так же истуканом сидел на своём месте, стараясь не смотреть в сторону Эми. — Мама рассказывала, — после недолго молчания несмело начал он — про Сенджу, что вы раньше были нашими врагами… ну… а потом мы помирились вроде, вот… а потом ваш клан практически исчез. Ну и тут ты! — бледные щёчки стремительно порозовели — а я вёл себя как дурак… Пока девочка молча разглядывала его шевелюру, которую он нервничая старательно начёсывал, её осенило — он ведь сын главы клана. Фугаку-сан наверняка выпестовал мальчика, дабы тот вёл себя подобающе наследнику. Итачи же просто хотел быть обычным ребёнком, как все остальные, не строя из себя аристократичного сноба. Вот и начал рисоваться перед простолюдинкой, которая и рот разинуть в сторону великого Учиха не посмеет, а он безнаказанно выразит свой маленький протест против «режима» отца. Когда мальчик увидел, что Эми протянула ему свою ладошку, он удивлённо выпучил глаза. — Мне всё равно из какого ты клана, так что давай дружить! — детская ладонь с длинными и тонкими пальцами вцепилась в ручку ещё меньше, крепко её сжимая.       Пока впечатлительный Учиха, поглощённый эмоциями, сидел и переваривал, что у него появился друг, прозвенел звонок. Пока дети рассаживались по своим местам, Сакумо хлопнул книжкой, пригладил свои тёмно-синие штаны, поправил такого же цвета водолазку и вышел к доске. — Итак. На последнем занятии мы рассмотрим такое понятие как «чакра». Есть желающие объяснить всему классу? И кстати. Прежде чем тянуть руки, хорошенько подумайте над своим ответом. Мне не нужен балаган или бессмысленный набор слов. С сегодняшнего дня вы вступили на путь шиноби, а в нашей профессии информация играет едва ли не главную роль. От того, как вы её преподнесёте может зависеть очень многое. Кто сильнее всех хотел ответить смущённо потупил взгляд, остальные же изобразили умственную деятельность, тихо шушукаясь. Сакумо вёл себя так, словно пропустил через себя не одно поколение детей, лишний раз подтверждая славу гения. ***       Время тянулось бесконечно медленно, растягиваясь как густой мёд тонкой ниточкой. Орочимару пробовал его единственный раз в жизни, когда находился в одноимённой стране. Саннин никогда не распространялся насчёт того, что именно его привело в страну Мёда, но эта тягучая и липкая субстанция со вкусом и ароматом цветов привела его в невероятный восторг. Вот и сейчас он сидел закрыв глаза, напрягая своё воображение и вспоминая тот самый вкус, медленно уходя из реальности. Иначе он сойдёт с ума. Разум отказывался быть отточено-холодным и эффективным. Всё то эмоциональное напряжение, которое копилось в течение пятнадцати лет, грозилось сломить хрупкую человеческую психику, покорёженную двумя войнами.       Кабуто ушёл уже очень давно. Прошло трое суток с того самого момента и Саннин только мог представлять что с мальчиком могли сделать подручные Хирузена, поймав его во время призыва. И пусть печать была нанесена идеально, с учётом всех непредвиденных ситуаций, но вдруг он не смог? Вдруг техника дала сбой? И он даже не рассматривал вариант того, что друзья могут отвернуться от него, отказаться в тот самый момент, когда он нуждается в их помощи больше всего. Когда отчаяние окутывает сознание саваном, тёмным как самая глубокая пропасть, переосмысливаешь многое. Орочимару принял тот факт, что был моральным уродом, жестоким учёным, который наплевал на всё, лишь бы достичь невозможного — бессмертия. И теперь понял, что замахнулся слишком сильно. Человек не всесилен, особенно когда он один. Кабуто был слишком юн, нельзя взваливать на него то, чего он не сможет вынести. Тем более мальчик и так добровольно пошёл на риск, чтобы вызволить учителя из заточения. Главное верить в Цунаде и Джирайю. Изображать кипучую деятельность, словно ничего и не произошло, Орочимару не мог, а потому послал всех и вся к чёрту, закрывшись в своей комнате. Главное верить и ждать.       Резкий звук заставил мужчину вздрогнуть и вырваться из цепких лап тревожного сна. Так могло звучать лишь снятие его барьера извне. А это сделать мог лишь сам Сарутоби. Сердце сжалось в ледяных тисках страха. Поймали. Теперь он точно не выберется отсюда до конца своей жизни. — Вставай, Орочимару-кун. Твоя хитрость удалась. Всё-таки я не зря вдалбливал в вас троих, что дружбу нужно ценить, — уже немолодой Хокаге криво улыбнулся и включил свет в комнате. — Только учти, теме, я буду следить за тобой! — за его спиной возник донельзя довольный Джирайя, суша зубы в довольном оскале. — Мы доставали вместе с Цунаде нашего сенсея почти три дня, пока он не согласился тебя освободить! — И Цунаде тоже? — бледнолицый отказывался верить своим ушам. — Да. И она тоже… но я не верю, что такие люди как ты могут меняться, так что выпускаю только при одном условии, — сейчас Орочимару был готов практически на всё, лишь бы выйти на поверхность. — Тебе на тело поставят джуин, который убьёт в том случае, если ты нарушишь установленные правила. Начнёшь проводить запрещённые эксперименты без согласования со мной — смерть, попробуешь взломать печать — смерть, тронешь кого-то хоть пальцем или решишь использовать в своих целях других — смерть. Тебе понятно? С остальными подробностями тебя ознакомит Джирайя. — Как прикажете, Хирузен-сама, — Орочимару засунул свою гордость куда подальше и склонился в глубоком поклоне. — Я не разочарую вас. — Не сомневаюсь. При этих словах, тон Третьего Хокаге слегка смягчился. Мужчина положил руку на плечо покорившегося ученика и она засияла фиолетовым светом. Обжигая словно раскалённый металл, печать вплелась в подкожный слой рисунком в виде простого креста, навсегда заклеймив своего владельца. Хирузен довольно кивнул, внимательно рассматривая своё творение. — Кабуто очень талантливый мальчик. Хоть ты и подверг его смертельной опасности, он до последнего уверял нас, что сам согласился передать послание. Глаза змеиного Саннина широко распахнулись от ужасной догадки. — Он мёртв?! — Нет. Такая преданность достойна уважения. Впредь цени это больше. А мне пора, у меня куча дел. Как перевезёшь всё необходимое оборудование на новое место — предоставишь отчёт и план дальнейших исследований. Джирайя, рассчитываю на твоё содействие — извращённый отшельник молча кивнул и отошёл в сторону, пропуская учителя.       За всю свою жизнь Орочимару ни разу не пролил ни единой слезинки. А сейчас, упав на колени посреди своей комнаты, он ощутил как струйки горячей жидкости пробежали вниз к подбородку. ***       Жизнь Эми вновь вошла в привычную колею. Среди своих одноклассников она мало с кем познакомилась, предпочитая общество Итачи, который оказался другим человеком. Похожим на рисованного себя, но всё-таки другим. Искренним, доверчивым и заботливым в кругу близких людей, но беспощадным в схватке с противником. И он не был пацифистом. Это Сенджу поняла на одном из занятий, когда Сакумо рассказывал очередную историю из своей насыщенной событиями жизни. Увлечённый яркими и красочными подробностями того, как Хатаке гонял песчанников во время Второй Мировой, возбуждённый Учиха неосознанно активировал свой шаринган с тремя томое. Мало кто из его клана был способен на столь быструю эволюцию глаз в возрасте семи лет. Лишь Мадара, который ещё сиську не успел выплюнуть, а уже дышал огнём во все стороны. Насколько Эми знала, для третьей ступени нужны были приличные объёмы чакры и сильное эмоциональное потрясение, которое вполне возможно обеспечил заботливый отец, грезящий о былом величии Учих. Всего лишь одна иллюзия и бездонное море необходимых впечатлений было обеспечено. Одни Ками знали к чему может привести подобное. Сенджу не хотелось даже думать о том, что эта психологическая травма когда-нибудь проявиться, но в общении с ней он был самым настоящим олицетворением проклятья Учиха, с их безграничной любовью и привязанностью.       У Итачи никогда не было друзей. Та орава карапузов, которая постоянно его доставала, вызывала лишь тоску и недовольство. «Нии-сан! Нии-сааааааан! Покажи шаринган! Покажи огонёк! Дай сюрикен! Кинь сюрикен!» Каждая мелочь считала своим долгом доставать с бесконечными расспросами и глупыми просьбами что-то показать. Единственным светлым пятном во всём этом ужасе до недавних пор был только Шисуи. Двоюродный брат, старше самого Итачи на несколько лет, был гением клана и служил в АНБУ. Представляя собой пример для всяческого подражания. Но с недавних пор в жизни появилась эта зеленоглазая Сенджу, излучающая тепло и заботу, прямо как мама. Она приняла его таким какой он есть, первой протянув руку. Несмотря на всю свою непосредственность, она порой выглядела старше своих лет. И хотя была намного слабее — Итачи множество раз отправлял её в нокаут, не позволяя себе играть в поддавки, в ней каждый раз кипела упрямая решимость, словно поражение сделает её только сильнее. Шаринган помогал читать девочку как открытую книгу, но это порождало лишь ещё большее уважение и привязанность. Абсолютная репутация клана позволяла ему избегать всех этих шуточек про «сладкую парочку», но и без этого он ощущал, как в её присутствии невозмутимость и хладнокровность трещит по швам. Маленький взрослый оказался обыкновенным мальчишкой, который впервые влюбился.       — Итачи-кууууун! Звонкий голосок пробился сквозь пелену мыслей и рассуждений, вытащив Учиху из сетей очередного психоанализа. — М? — Пойдёшь ко мне сегодня в гости? — взгляд как всегда был направлен прямо на него — покажу тебе наш квартал, о-джи-сан чаем угостит! Если у мальчика и были какие-то дела, то ради такого приглашения он отложил бы их незамедлительно. Согласно кивнув, он отвернулся, пытаясь скрыть румянец и улыбку в уголках губ. Ведь он — мужчина, будущий глава клана и не должен выражать свои эмоции столь открыто, даже при общении с ней. Противоречия вновь пробудили в нём сентиментальность. Сильные эмоции всегда были проклятьем и одновременно даром всех Учих. — Думаю, что да, на сегодня у меня нет никаких дел, — важно добавил он. Девочка довольно хлопнула в ладоши. — Значит после занятий и пойдём! — Эй там, великолепная двойка! — маленький кусочек мела с убийственной точностью попал прямо в лоб Учихи. — Я вам не мешаю? Эми захихикала, видя как идеальная причёска друга покрылась белой пылью благодаря меткому броску Сакумо через весь класс. — Сенджу, раз тебе смешно, то дуй к доске! Посмотрим чему тебя там учит Цунаде-сама. ***       Крепко держа не особо сопротивляющегося Итачи за руку, Эми тащила его к себе в гости, быстро обгоняя прохожих. Ориентироваться в Конохе она научилась довольно быстро — просто потому что пришлось. Как только девочка поступила в Академию, отношение к ней поменялось сразу. Если раньше Цунаде и Шизуне опекали дитя едва у них появлялось свободное время, то теперь теперь оно было без пяти минут взрослым шиноби, а значит носиться с Эми никто больше не собирался. Они по-прежнему изливали на девочку потоки любви, но это больше не носило тот маниакальный характер. В итоге Сенджу получила право разгуливать где хочет, но вместе с тем и вся ответственность за проделки ложилась в случае чего на её плечи.       Уже на подходе к воротам клана Сенджу почуяла, что что-то не так. С самого утра все стояли чуть ли не на ушах. Нервничали так, словно надвигалось нечто ужасающее. Повсюду сновали люди, что-то переносили грузчики, перемежая свою грубую и простую речь заливистой руганью. Посреди этого бедлама стоял никто иной, как Орочимару с планшеткой в руках. Деловито раздавая указания рабочим, он активно жестикулировал и вообще, судя по всему, чувствовал себя как рыба в воде. — Ой ёй, что-то мне это не нравится, — пробормотала Эми, бочком по широкой дуге обходя воплощение своих страхов, продолжая держать Итачи за руку. Из всех новостей, которые могли быть стать бочкой дёгтя в ложке мёда, эта была наихудшей. ***       Если спросить любого встречного, будь то обыкновенного дворника или по невероятной случайности идущего пешком джонина, которые вообще считают, что пологие черепичные крыши придумали для удобства их передвижения и никак иначе. И в самом деле — обыкновенные куски обожжённой глины уже давным давно бы рассыпались при первом же усиленном чакрой прыжке. И это если учитывать человека средней комплекции. Однако даже тяжеловесы Акимичи для быстрого перемещения во время несения службы предпочитают именно «верха». И ничего — благодаря молниеносному импульсу, заветные полтора центнера превращаются практически в полтонны, но гладящий штаны чиновник из бюрократического аппарата Конохи даже не задумывается, что его бесценная жизнь подвергается серьёзной угрозе. А спешащий по своим делам боец не рискует сбить с ног или того хуже растоптать хилого гражданского. День и ночь трудится небольшое предприятие, чтобы полностью обеспечить Коноху надёжной и прочной кровлей.       И всё-таки, если поинтересоваться у прохожих что же такое госпиталь, то скольких спросишь — столько и ответов. С диким воем бегущий по подворотне, заляпанный грязью пацан доверительно сообщит, что позавчера он расшиб ногу об острый камень, но добрая сестрёнка в больнице всё залечила и даже больно не было. Персонаж более солидный — генин, который перестарался на тренировках по увеличению своего резерва, расскажет о сожжённых чакра-каналах, восстановленных Цунаде-сама. А Сарутоби Асума, шёпотом и постоянно озираясь, поведает о том, как успешно смылся из своей палаты, хотя был привязан к ней верёвкой. И никто из них не скажет, что корпус ирьёнинов задарма ест свой хлеб, а они впустую платят налог за обязательную медицинскую помощь. Результаты указа по финансированию оправдали все ожидания и многим пришлось признать прозорливость и ум бывшего главы клана Сарутоби. Тем не менее, впоследствии он пожалел о том, что передал бразды управления над восстановленной структурой своей ученице. Цунаде не только напомнила всем, что она принцесса древнего и великого клана, но и значительно подняла свой авторитет среди жителей и шиноби Конохи как главный врач и управляющий Госпиталя в одном лице. И когда при поддержке Джирайи она заявилась к нему в кабинет, потребовав освободить Орочимару из подземной лаборатории, Хокаге поперхнулся дымом, решив, что ему показалось. Но нет. Несмотря на натянутые отношения между ними и Орочимару, эти двое решили встать за него горой. Откуда они узнали про секретный объект Хирузен выяснил очень быстро — виновником оказался маленький паршивец Якуши Кабуто. Мальчишка два года назад чудом выжил в одной бойне и был назначен в качестве перспективного ученика и помощника к… да, именно, к заточённому Орочимару. Естественно, он быстро привязался к своему наставнику и был готов даже рискнуть своей жизнью.       Скрепя сердце, под давлением бессовестных вымогателей, Третий дал добро, но с одним условием — вся лаборатория полностью переедет к Сенджу в их квартал. Как говорится: назвался груздем — полезай в кузов, и отвечай за все косяки Орочимару не только перед учителем, но и перед Данзо. Цунаде долго материлась, крушила полигон, рвала тренировочные манекены голыми руками, пока не остыла и, повесив голову, словно нашкодивший ребёнок, не пошла на поклон к нынешней главе остатков их клана. Взвесив все «за» и «против», старейшины пришли к выводу — идти на попятную не имеет смысла, лучше обратить ситуацию в свою пользу. Тем более печать, которую Хирузен обещал поставить на их нового постояльца, ограждал от нездорового интереса учёного самое ценное — подрастающее юное поколение. ***       Насчёт своего характера Эми точно знала одно — если дать самой себе волю, то потом её не заткнуть, заболтает кого угодно. Хитрый Сакумо обычно пользовался этой слабостью, когда хотел повалять дурака. Звал к доске, задавал вопрос, на который можно отвечать бесконечно долго, и начинал почивать на сложенных в штабеля лаврах педагогического гения. Пока детишки сидели и слушали Сенджу, разинув рты, она продолжала заливаться соловьём. Сейчас же дочь Цунаде словно воды в рот набрала. В Конохе царит лето, но она страшно мёрзла, безрезультатно грея руки чашкой с горячим домашним чаем. Причина сидела напротив. С лицом, неуловимо напоминающим змею. А рядом, пряча лёгкую улыбку в усах, с комфортом устроился пожилой Акайо. Для полноты не хватало только Итачи. И он тоже находился здесь, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Эми позвала мальчика в гости не ожидая, что в этот же день к ним переедет Змеиный саннин со всей своей лабораторией. От неё укрыли подробности «ссылки в Сибирь», но девочка примерно догадывалась почему он здесь. Но больше всего сейчас её волновало что он собирается предпринимать в отношении драгоценного носителя генов Сенджу. Орочимару всегда был безумным, но гениальным учёным, который спит и видит ценные образцы редких способностей. С навязчивой мыслью их препарировать и вдумчиво изучать.       — У тебя талант, Эми-чан, — бархатистым баритоном доверительно заявил Орыч и потянулся ещё за одной печенькой. Пискнув что-то невразумительное, девочка уткнулась носом в кружку и мельком заметила, как Учиха согласно кивнул. Акайо-сана откровенно забавлял весь этот фарс с культурным чаепитием. Если бы не одно «но». Лицо пожилого ветерана внезапно стало предельно серьёзным. Улыбка исчезла с морщинистого лица и седой шиноби перестал теребить свою косичку, как обычно любил делать когда витал в облаках или вспоминал былое. — Итак, Орочимару-кун, — дед достал трубку из безразмерного рукава своего кимоно и принялся набивать её странного вида бурой трухой из жестяной коробочки на столе. Следуя традиции уважения к старшим, Орочимару молчал, терпеливо ожидая продолжения. — Итак, ты теперь будешь жить и работать у нас. Хирузен поставил Цунаде перед таким условием, не предупредив сначала об этом нас, старейшин. Сие означает, что он родню своего учителя вообще ни во что не ставит. Прискорбно. Следом за трубкой появились спички. Подпалив по кругу табак, он сделал небольшую затяжку, примял мозолистым пальцем содержимое чаши и новой спичкой повторил процедуру. Только затянувшись несколько раз, он продолжил свою речь с витающим вокруг нас сладковато-горьким запахом дыма. — Но ты ведь не твой наставник и понимаешь, что гостеприимство нужно ценить. Наше поместье это место, где можно не бояться подсыпанного в еду яда и перерезанного во время сна горла. Здесь все друг другу братья и сёстры. Не жду подобного от тебя, но я требую благодарности и уважения, как полноправный хозяин своего дома. Сидевший тихо как мышка, Итачи сграбастал со стола плюшку и принялся обгрызать её со всех сторон, не рискуя издать даже самый малейший звук посреди столь серьёзной беседы двух взрослых мужчин. — Эми, зайка, как насчёт показать Итачи-куну свой дом и сад? — намёк, что детям пора валить, не понял бы только умственно отсталый.       Проводив взглядом удаляющиеся в сторону парка детские фигурки, старый Сенджу вновь обернулся к своему собеседнику. Худое лицо, идеально гладкая кожа белого цвета, звериные зрачки и фиолетовые отметины вокруг глаз — ещё до того как стать Саннином, Орочимару уже был известен благодаря своей уникальной внешности и талантам. И то, с каким восторгом Цунаде рассказывала про своего молчаливого, но заботливого и ценящего дружбу напарника, говорили о многом. Она была заносчивой юной принцессой, которая ни за что не станет восхвалять абы кого. Никто не знал про его родителей, клановый ли он, или это вообще результат экспериментов по внедрению генов разумных змей в человеческое тело. Странный мальчик со странной внешностью, который вырос в могучего мужчину с нестандартным мышлением и неистощимой тягой к знаниям. Смириться ли с его присутствием — другой вариант и не предлагают, принять ли в свою семью — вопрос совсем другой, на который даст ответ только само время.       Осторожно подбирая слова, Орочимару заговорил: — Мы оба заложники обстоятельств, Акайо-сама. Ни вы, ни я не в восторге от методов, которыми пользуется наш лидер, но и слушать нас никто не станет. Однако враг моего врага мой друг, не так ли? — Копаешь под Хирузена и ищешь чью-то поддержку? Не боишься клыки обломать? — Вовсе нет, — улыбка на мгновение зародилась в уголках губ. — Я не глупец чтобы нарываться на конфликт и саботировать власть, но и не считаю его достойным титула Хокаге. Он сильная личность, талантливый и гениальный шиноби, но как человек… Вы сами отлично знаете сколько крови на руках нашего Профессора. — Ты запятнал свою репутацию не меньше, Орочимару. Не пытайся сделать себя в моих глазах жертвой, — снисходительно бросил Сенджу. — Я учёный. А наука всегда требует жертв и это неоспоримая истина. — Ладно, всё это хождение вокруг да около, что именно ты хочешь мне сказать? — Что я не тот человек, который предаст. Моё слово для вас пока ничто, но это, — оттянутая вбок ткань хаори обнажила чёрный крест — лучшее доказательство. — Джуин говорит мне лишь о том, что Хирузен перестал доверять тебе. — Да, это так. Когда мой человек передал послание Цунаде, Третий был в ярости. Но его репутация и вправду хрупка. Если человек не гнушается испачкаться, не скрывая этого, то все привыкают. Но стоит только хоть раз идеальному со всех сторон Хирузену проявить свою натуру перед всеми, то прогнивший изнутри образ предстанет во всей красе. А уж его образ именно такой. — Складно излагаешь… Уж не себя ли ты сравниваешь с ним? — Возможно. Но я человек дела, Акайо-сама, и потому заработаю вашу лояльность поступками, а не интригами и лестью. Сенджу вытряхнул пепел из трубки, постучал ей о край стола и, опираясь на красивую резную трость, встал из-за стола. — Тогда не смею более тебя задерживать.       Восхищение Итачи захватило и Сенджу. Кто же знал, что Шизуне окажется столь умелым садовником и наравне с Акайо будет превращать вполне заурядный парк в произведение искусства? Пусть Хаширама просто садился на землю и всё вокруг начинало цвести, но садовые инструменты и должный уход тоже могут многое! Ступая босыми ногами, Эми ощущала короткий ёжик аккуратно подстриженной травы — проделки деда и его фуутона, коим он владел поистине филигранно. — Эми-чан… Встав на руки, Учиха нарезал круги вокруг большого камня с символом клана. Того самого, на котором Эми любила сидеть во время медитации. — М? — Почему… уф, у вас… не растёт… ха… сакура? — От этого идиотского дерева никакого толку, а груду лепестков биджевых потом никто убирать не хочет, — попыталась она спародировать старого Сенджу — а мне, старому, потом спину гнуть снова? Скорчив страдальческое лицо, Сенджу взялась за поясницу и шаркающей походкой заковыляла к мальчику. Итачи засмеялся и не удержав равновесие упал. Эми нависла над ним и, уперев руки в бока, состроила зверскую рожу. — Учиха-сан, Вам нужно больше тренироваться, иначе никогда не достигнете уровня Гай-сана. При упоминании имени молодого густобрового шиноби, Итачи заметно побледнел. Вся Коноха слышала ежедневные вопли парня в трико, достававшего своими бесконечными соревнованиями Какаши. Видят Ками, у Хатаке было воистину буддистское терпение. Не зря на его лице навечно поселилось флегматичное «мне плевать абсолютно на всё и вся», которое не изменилось даже при виде улучшенного Гаремного Дзюцу во время боя с Ооцуцуки. Но это самое отношение к окружающему миру не мешало ему раз за разом соглашаться на пари и неизменно побеждать, вытирая ноги об Гая. Чудак-человек.       Вдоволь нагулявшись по парку, после они долго болтали у неё в комнате и Эми ненадолго забыла обо всём том, что ждало её впереди. Несмотря на юный возраст и «перевес» в двадцать лет, Итачи был особенно мил и Сенджу окончательно обрела решимость — спасти Учих во что бы то ни стало, даже если придётся устроить Цунаде сеанс откровения с неизвестными для одной наглой, малолетней особы последствиями. Этих людей с красно-белым моном на одежде нужно просто перестать втаптывать в грязь и они буду служить родной деревне ещё долгие поколения. Проводив Итачи до ворот квартала и помахав ему на прощание ручкой, Эми поспешила домой — переезд и не думал заканчиваться, так что она не хотела попасться на глаза Орочимару. Согласно давнему и устоявшемуся правилу, во всех без исключения мирах помни — никогда не каркай. — Ку-ку-ку, маленькая Эми собственной персоной. Даже самое тихое и робкое «кар» сумело призвать Орочимару из глубин Ада.       «Он пугает. Несколько часов назад Орочимару вёл себя не в пример приличнее, пока общался с дедом. Ну само собой, этот старый лис наверняка ещё с забитыми под завязку пороховницами и только придуривается, что вконец одряхлел. Несомненно, змеиный Саннин номер один среди злодеев в моём списке. Куда ни плюнь — один Учиха пытался принести мир во всём мире через иллюзию, другой — Узумаки, стремился заставить мир страдать и с помощью боли отучить воевать, другой вообще был марионеткой в руках первого, Итачи вон перебил всех из клан ради мира в деревне, Кагуя же квинтэссенция диктаторства и тотального контроля. Ну, а что же наш новый постоялец? Неотразимый засранец, негодяй, до неприличия хитрожопый и живучий! И я его до жути боюсь», — мысли пролетели в голове Сенджу со скоростью света. — Ещё раз здравствуйте, Орочимару-сама! — напуская вежливость и строя глазки, Эми уже потихоньку разворачивалась в сторону родного дома. — Удачно вам устроиться в квартале Сенджу!