Шизокалоид

Как они мне надоели. Даже в самолёте были москвичи. Я вообще не люблю русских, а эти столичные мрази просто вымотали мне нервы. В отеле их немерено, хотя тупая баба в агентстве заявляла, что будет один дойч. Хер. Немцев здесь почти не видно, одни дряблые старички. Зато шумных детей и пропахших пивом и потом уёбков — полно. Вон, группа девочек подростков затихла, эти недоношенные курвы подглядывают за мужиками в кабинках уличного душа. Из верхнего угла уличной эстрады отлично видно, как пузатые отцы семейств ополаскивают себе члены после посещения туалета. Я бы не стала на такое смотреть. Я люблю подтянутых крупных красавцев. И члены, желательно покрупнее. Правда, большие члены плохо помещаются во рту, но тут просто нужна привычка. И вот зараза, здесь не у кого пососать. Ладно. Через двадцать дней мне восемнадцать. Я, слава богу, закончила эту блядскую школу и валю от родителей в универ, в другой город. Там я смогу сосать что и когда угодно. А пока, я могу только представлять, как бы я убивала этих тварей, если бы была уверена в своей безнаказанности. Например, можно взять шампур из ресторана, вечером они валяются в свободном доступе, сделать гарду из нескольких листов бумаги, чтобы случайная капля крови не попала на руки, и проткнуть насквозь вон того жирного обгоревшего мужика. Кстати, можно попробовать сегодня вечером. Шампур достаточно будет незаметно кинуть в угли, бумага сгорит и остатки крови превратятся в дым. Единственное препятствие — тяжело понять, где находятся камеры наблюдения. Можно случайно попасть в кадр. Нет уж, подожду удобного случая, как с тем голубем. Какая-то мелкая смотрит на меня. Блядь, уйди! Хотя, она похожа на меня в детстве. Лет в двенадцать. Я тогда мечтала о членах. А что? Все, наверное, мечтают. Она, смотрю, тоже грустная, с нервным лицом, такая же светленькая, как и я. Но на губах и в глазах затаилась надежда. На что?! Глупая малолетка, жизнь — говно! Ты не можешь делать то, что захочешь, ты связана правилами, обязательствами и законами. Бедный Уайльд, как я его понимаю. Ну ладно, может эта девочка станет неплохой игрушкой для меня. Я улыбаюсь ей. Она робко улыбается в ответ. Хм. Она, явно, не такая упрямая как я. Скорее похожа на двоюродную сестру. Тогда, её можно запугать. Но сначала нежность, нежность и дружелюбие. — Привет, — говорю я, продолжая улыбаться, — тебя как зовут? — Аурина. Ебать, тупые родители. Мне на секунду реально становится жалко девочку. Уж я то знаю, через что ей пришлось и придётся пройти, с моим-то именем. — А меня — Изабелла. — Ты красивая. Не слишком ли она мала для такого чувственного взгляда? Я, конечно, не против, но правила, сука, правила. Психушка, тем более тюрьма — не место для меня. Поэтому осторожнее. — Многие так говорят, — я прикрываю глаза, — но я не верю всем. Все врут. Только некоторые достойны моей любви. Что я несу? Интересно, если предоставится случай, я убью её первой или последней? Или просто слегка помучаю? Сестра молчит до сих пор. Эту милашку, пожалуй, я оставлю на закуску, пусть посмотрит лучше на мучения других, чтобы понять, что немного боли — это кайф, по сравнению с отчаянием мучительной смерти. Подходит Кеша, мамин любимчик. Он думает, что я его люблю. Когда он шляется голым по номеру, мы с мамой умильно хихикаем. Только мама — тупая истеричка — действительно любит этого идиота. Она его только и любит. Кеша суёт руку в плавки, вылитый даун, не при людях же! Зато я перехватываю порочный взгляд Аурины. Э, да она реальная маньячка, нужно будет с ней побеседовать, вон как губки закусила. Что же ты не можешь с теми придурочными бабами подглядывать за мужиками? Ощущаешь, что они балуются, а ты к этому серьёзно относишься? Я толкаю Кешу в бассейн. Пусть Аурина остынет, не нужно себя выдавать. Потом я это ей объясню. — Вечером поговорим, — бросаю я ей. Встаю и ухожу, ловя похотливые взгляды полупьяных мужиков. Да, у меня шикарная жопа. Сколько ублюдков уже её лапали. Некоторые с моего разрешения. Надо пойти в номер, в душ, пока все валяются у бассейна, я немного себя поласкаю. Сука! Толик! Сраный репетитор, где твои нежные руки? Где твой крепкий член? Ладно, сама справлюсь. Когда я выхожу в коридор из лифта, начинается какой-то кипиш. Арабы разбегаются, бьётся посуда. Теоретически, нужно держаться дальше, если это драка или ещё что, но меня прёт от мордобоя и выбитых зубов. Надо посмотреть. Бля! Кровища! Два, видимо упавших с верхних этажей в атриум, пожилых немца, над ними несколько человек. Помощь, что-ли, оказывают? Как бы не так. Одна баба поднимает голову. Кровь капает с её подбородка и сочится на отвисшую грудь, еле прикрытую безвкусным топом. Она его жрёт? Е! А, нет, просто они их добили, видно копошились сильно, чем привлекли внимание. Ааа! Вот они выстраиваются в группу. Мать их же! Зомби, что ли? Спереди массивные откормленные мужики и бабы, тощие и явно подвижные по флангам. Всякая старая рухлядь сзади, ну, правильно, чтоб под ногами не путались. Если это то, о чём я думаю, врата рая близко. Один араб, менеджер, идёт к ним и что-то говорит, но его мгновенно окружают и рвут на части. Бля, это почти оргазм! — Изабелла! — голос матери привлекает внимание зомби. Сучья мразь! Ты не только в сексе бездарность. Правильно отец тебя держит за домохозяйку, а сам ебет, всё, что ни попадя. — Иза! И Кеша, тот ещё ублюдок. Я шагаю к ним. Кеша пытается запрыгнуть ко мне на руки, я подхватываю его. Мельком замечаю, что у бассейна настоящая кровавая бойня. Бросив брата в лестничный пролёт, я смотрю, как он бьётся спиной о мрамор и перекатывается безвольной куклой. Поворачиваюсь к матери. Она не в силах сдержать крик, открывает свой мерзкий рот, никогда не знавший крепкого члена. Но я уже всаживаю пальцы ей в глаза. Она сгибается от боли, и я толкаю её навстречу отряду зомби. Ха, мой рай совсем рядом! Можно сказать, он уже наступил. Я спокойно иду к пожарной лестнице. Мать задержит их. А я пойду соберусь. Скоро весь мир будет лежать у моих ног! Но. Сначала нужно переодеться. Неудобно мочить зомби в купальнике, едва прикрывающем интимные зоны. Пройдя по лестнице два этажа, я выглядываю в дверь. Пара пожилых немок с вялым видом топчутся рядом с лифтом. Так, интересно, похоже они уже зомби, но какие-то пассивные. Или старость. Или… Надо разобраться, люблю ясность во всём. Вроде в коридоре никого нет. Я прохожу мимо старух, они вяло шевелят руками. Пока они не опасны. Выглядываю за перила. Двумя этажами ниже творится нечто. Три десятка зомби выстроились в ровный клин, перекрыв проход к номерам. Из коридора на них бросается жирный мужик, за ним, скуля, несётся, тряся титьками, толстая баба с ребёнком на руках. Дебилы. Мужик врезается в толпу, размахивая руками. Его и бабу с ребёнком за несколько секунд разрывают на части. Это же зомби, они, теоретически, боль не чувствуют. Только вот, в отличие от дебильных фильмов, эти зомби действуют очень слаженно. — Изабелла! — жалобный писк раздаётся откуда-то слева. Ага. Моя подружка, Аурина, держась за перила, почти висит над атриумом, копошащиеся зомби не могут её достать, а нарушенная координация не позволяет им полезть за ней. — Аурина, смотри! — надеюсь её блядские родители уже сдохли, — я скину на зомби их подружек, они отвлекутся. — Ага. Она, явно испугана. Но слушает внимательно. — Ты быстро пройдешь по краю ближе к лифтам, спрыгнешь на балкончик, видишь, который нависает над ресепшен, с него спустишься к лифтам и побежишь ко мне по лестнице, она пустая, поняла? — Я боюсь. — Слушай, тупая малолетка! Жить хочешь?! Действуй! Мне плевать, сдохнет она или нет. Если не сдохнет, у меня будет собственная рабыня. Сдохнет, найду себе другую игрушку. Я хватаю сутулую старуху за руку, тяну её за собой, разгоняюсь и отправляю в полёт за перила. Е! Удачно. Она приземляется прямо на своих дружков. Аурина начинает ползти. Не совсем тупая, всё-таки малость на меня похожа. Вторая немка жирнее, разгоняется тяжело и летит слишком близко, зато попадает в самую гущу строя, который прессует мою рабыню. Аурина с визгом спрыгивает на балкон, потом к лифтам. Я иду к своему номеру. Сейчас это её проблема, добраться до меня. Интересно. Если доберётся, значит ли это, что она избранная. И вообще, если это мой рай, то все, кто выживет — праведники, а те, кто сдохнет — грешники. Не основать ли свою религию? Не. Херня. Богине не нужны глупые верующие. Рабы лучше.