Шизокалоид

Эйлат встречает меня баррикадами. Хитрожопые евреи, как всегда, успели разобраться быстрее всех в этом бардаке. Ну, может повезёт. Пожилой лысый мужик с УЗИ спокойным жестом останавливает меня. Тут же к пыжику подбегает кривоногая милашка увешанная гранатами, я опускаю стёкла. — Вы одна путешествуете? — спрашивает она по-английски, умильно картавя. — Да, мне удалось вырваться из Шарма… — Хорошо, проезжайте. — А как же карантин, проверки и всё такое? Я-то говорю по-английски уверенно, как на родном. А израильтянка долго думает. Фразы формулирует. — Все, кто мог заразиться, уже заразились. Выжившие обладают устойчивым иммунитетом. Сейчас основная опасность — быть съеденным. — Поняла. Ценная информация. — Сейчас собирается караван для путешествия на север, если вы не хотите здесь задержаться, езжайте по красным стрелкам, на площади найдёте Жасмину, она организатор каравана. — Отлично, спасибо. Израильтяне реально позаботились о безопасности. На каждом перекрёстке пропускной пункт с вооружённой охраной. На одной из улиц несколько людей в военной форме грузят в самосвал трупы. Кстати, да. Если они хотят наладить мирную жизнь, нужно освободить населённые пункты от разлагающейся плоти. Не зря евреи тысячелетиями боролись за выживание, у них выработался национальный стереотип поведения — в минуту опасности они действуют сообща, заботясь о выживании, а рефлексируют, когда жизнь уже налажена. Русские — наоборот. Не люблю русских. Поправочка. Одного русского я люблю, как никого никогда полюбить не смогу. На центральной площади гул. Около тридцати разномастных машин и, соответственно, больше сотни людей, преимущественно семьи с детьми. Ну правильно, семьи с общей генетикой, иммунный статус, как правило одинаковый у всех членов семьи. Так и должно быть. Мои мать и брат тоже не заразились. Только вот знать о том, как они погибли, всем не обязательно. Сдохли и сдохли. — Эй! — мне машет рукой необычайно красивая девушка в камуфляжных брюках и майке на голое тело. Маленький автомат, висящий на груди, не может прикрыть два огромных шара с крупными сосками. Глаза светятся тигриной желтизной. Губы… Сука! Почему у меня нет члена? Такой рот нуждается в ежедневной гимнастике. — Мы выдвигаемся через полчаса. Я — Жасмина, вы куда ехать собрались? — Кхм, — она настолько агрессивно сексуальна, что я, кажется, краснею, — в Россию. — Ха, Россия огромная, куда конкретно? Так вы — русская? Нет, блядь, я не русская, но тебе знать об этом не обязательно. — Какая разница, я собираюсь в обход Чёрного моря и на Урал. Сейчас всё равно везде хаос. — Нет, у нас есть связь со многими регионами в разных странах, — она опирается руками о капот моего пыжика, и я не могу оторвать взгляд от огромных грудей, которые колышутся в такт её словам. — Послезавтра мы собираемся отправить караван в Армению, с ними пойдут несколько семей из южных областей России: из Ростова, Элисты, Астрахани. Возможно, вам лучше будет с ними. — Нет, точно нет, я не доверяю кавказским дорогам, — на самом деле ненавижу кавказцев, но сейчас не то время, чтобы выражать свои взгляды открыто. Ведь можно воспользоваться ситуацией. — Я поеду прямо сейчас. — О'кей! Жасмина приветлива так же, как и красива. И в два раза опаснее. Тренированные мышцы и уверенность, с которой она держится, выдает в ней опытного бойца. Она так весело и решительно раздаёт команды на трёх языках, что никто даже не пытается возражать. В промежутках между короткими переговорами она успевает затащить меня в маленькое кафе и накормить горячим, и каким-то чудом оказывается со мной в одной машине. В моей машине. Она небрежно кидает на заднее сиденье нескромный арсенал, с которым вполне можно выиграть маленькую войну. Сама устраивается на переднем сиденье рядом со мной. Мы трогаемся. Арьергард — очень удобное для меня место, пусть опасность встречает тот, кто едет впереди. Мы болтаем. И, слава богу, психиатрия не смогла раскусить меня, если бы меня вылечили от патологической лживости, Жасмина быстро бы раскусила меня. Но так я спокойна. Она, наверняка, из разведки. Но ориентируется на среднестатистического человека. А я — богиня нового мира. К вечеру её ко мне симпатия превращается в открытый интерес. А её случайные касания только чудом не переходят границу и не становятся явными домогательствами. Я же откровенно теку. Ближе к ночи в хорошо укреплённом лагере Жасмина находит отдельно стоящий домик с крепкими ставнями, утонувший в пышной растительности и прикрытый рядами солнечных батарей. Если честно, я волнуюсь, потому что не развлекалась с девушками уже очень давно. Но Жасмина необычайна нежна со мной. Она умело и осторожно ласкает, иногда прикусывает кожу, делая чуть-чуть больно, это заставляет бегать по моему телу электрические разряды. Когда она доходит до промежности, я уже превращаюсь в тряпку и кончаю без остановки. После часа судорог я начинаю беззвучно плакать, кажется Жасмина тоже удовлетворилась, хотя не помню, чтобы я отвечала на ласки ласками. Может она извращенка. Утром она нервничает. Я это ясно вижу. Неужели попросит остаться? Не из-за этого ли я ощущаю странный дискомфорт. Как будто Жасмина узнала какую-то мою страшную тайну и может меня шантажировать. Нет, я не боюсь, что о моей бисексуальности кто-то узнает. Мне насрать. Что же это? Я тщательно анализирую своё состояние и не нахожу причин для волнения. Может, просто я эмпатически ловлю её переживания? Нет, надо это прекратить. — Кхм. Жасмина. Ты можешь показать мне, как пользоваться огнестрельным оружием? — Могу, — она жалобно на меня смотрит. Ну что не так? Да знаю я, что ебать какая незабываемая, но она же девушка. — Может. Ты бы хотела… Я не знаю… Да говори уже! Хватит мямлить. Вчера ты вела себя иначе. А. Кажется поняла. Мужики именно так на меня и реагируют. Сначала бегают вокруг и суетятся, а потом редкие счастливчики, которых я осчастливила ртом или руками, становятся тряпками и умоляют не бросать их. Жасмина ведёт себя как женщина, но… Она солдат. Она очень активна и спортивна. Явно много тестостерона. Она может реагировать на меня как мужик. Это нужно использовать. — Жасмина! Ты не хочешь поехать со мной в далёкое путешествие? Бросай всё. — Да, — она отвечает так быстро, что мне хочется рассмеяться. — Тогда, едем вместе. Ты обучишь меня всему, что знаешь о военном деле. Но я должна тебе признаться. Я — не лесби, я — бисексуальна. Более того, я храню девственность для любимого, к которому и еду. Она удивлена. Но не расстроена. На следующий день мы обгоняем караван и уезжаем на север. Во время коротких остановок я учусь стрелять из автоматического пистолета и разбирать автомат. Жасмина показывает мне как пользоваться армейским ножом — пара простых и эффективных приёмов, которые можно до бесконечности отрабатывать на зомби. Как и стрельбу в упор. За два дня мы добираемся до границы Турции. Пока дело не касается секса, Жасмина смотрит на меня преданными жёлтыми глазами. Прямо котёнок. Зато, когда добирается до моего тела, резко меняется и насилует, используя не только губы и язык. Каждый раз я больше часа валяюсь обессиленная, а она обнимает меня и разглядывает с такой улыбкой, как будто что-то обо мне знает, чего не знаю я сама. — Жасмина, — вечером следующего дня, когда мы расположились на ночёвку в исторической части Сиде, я зову её. Я кое-что хочу сделать. — Я хочу тебя наказать. — За что? — спрашивает она жалобным голоском, но я-то вижу, что в глазах её горит похоть. — За то, что я к тебе привязалась. Видишь ли, я не потерплю ещё одну женщину в постели с моим любимым, но постоянно представляю как мы втроём… Короче, ты должна быть за это наказана. Похоже, она уже от мыслей об этом кончает. — Жасмина, раздевайся догола. Она покорно скидывает одежду и подаётся ко мне. — Нет, нет, грязная шлюха. Руки на капот, — она повинуется, — ноги шире. Бля, она реально красивая. Нужно завести страпон для таких случаев. Я бью её по гладкому заду её же армейским ремнём. Она дёргается и скулит. Кусаю до крови в складочку кожи на талии. Она орёт не сдерживаясь. Я продолжаю порку, периодически целуя её в шею и изящную ушную раковину. Проникаю пальцами в её влагалище и жестоко насилую. Она продолжает орать. До чего же мне хорошо. Даже не пришлось связывать. Она замолкает только тогда, когда девятимиллиметровая пуля пробивает ей лёгкие. Тогда я целую Жасмину в удивлённые глаза и надолго приникаю губами к её окровавленному рту. Прощай, моё прекрасное приключение, жаль, что не могла оставить тебе жизнь. Не имела права.