Пиши свою историю сам

      На самом деле, мангой Цуна занялся лишь ради денег и развлечения. Ему нравилось рисовать — не зря ведь он после школы поступил в художественный университет? — и нравилось выдумывать различные сюжеты. Однако… те себя не окупили: аудитория у подобных произведений была маленькой, люди писали про то, что эта тема слишком «заезжена», «серая, словно мышь, и скучная». Поэтому Савада нашёл свою отдушину в BL-романах: те всегда стояли на ушах, фанаты у них были бешеные, готовые продать душу за ещё одну главу к бессмысленному гейскому порно практически без сюжета. Гордости художника у него не осталось, как и денег, поэтому он бросил все попытки стать нормальным мангакой и начал рисовать подобные произведения, надеясь на то, что они найдут отклик хоть где-то. И правда: его старания окупились, девочки-старшеклассницы со смешными никами в комментариях пищали, донатили огромные суммы, кто-то даже рисовал к его манге другие арты с иными парами… Даже находили глубокий смысл там, где его не было.       В общем, Цуна поплатился за свою безумную жажду денег и фидбека прямо сейчас, оказавшись меж двух перекрестных огней. Перед ним стояли два любовных интереса главного героя: Рокудо Мукуро, опасный преступник мафиозного мира, и не менее опасный киллер того же поля по имени Реборн. К сожалению (но к счастью девочек-яойщиц) два этих персонажа были влюблены в главного героя, вместо которого сейчас был сам Савада. Любовь свою проявлять они не умели — так как и сам парень не знал о том, как вообще развиваются здоровые отношения, начитавшись вебтунов и других произведений — и расплачиваться за это сейчас придётся ему.        — Извините, тут ошибка, — попытался спасти себя и свою зад жизнь Цуна, появляясь между мужчинами. Те посмотрели на него так, будто он был голым — жадно, словно они были голодными волками, а сам Савада куском мяса, который облили горячей кровью, чтобы привлекать хищников. Парень рвано вздохнул и почувствовал, как сердце бешено бьётся об грудную клетку. Интересно, главные герои чувствуют именно это? Или просто ничего не понимают, будучи все под копирку невинными овечками, которые не понимают, что, если мужчина так на тебя смотрит, то это значит, что он член не может в штанах удержать, а совсем не жажду твоей крови и ненависть. Парень прокашлялся. — Дело в том, что я… Не тот, кто вам нужен. Я — всего лишь бедный студент, я это всё… Нарисовал. Вот так вышло, на самом деле звучит безумно, но это чистая правда. Поэтому давайте мы сейчас сядем и подумаем, как меня вернуть обратно…       Мукуро фыркающе расхохотался, сначала просто хлопая себя по бедру, будто говоря «ой, не могу», после чего притянул парня к себе и мурлыкнул на ухо, обдавая скулу горячим дыханием со слабым вкусом мяты:        — Ку-фу-фу, Цунаёши-кун, ты никогда не умел шутить, — мужчина потрепал его по волосам, после чего положил свою голову на цунину макушку, потираясь об неё щекой.       Реборн закатил глаза и, больше не шутя, выстрелил рядом с хохолком Мукуро, который вздрогнул, прищурился — но руку убрал, даже отскочил от Савады, скорее всего, даже от неожиданности. Мужчина прикоснулся губами к горячему дулу пистолета, сдувая мифическую дымку, которая появляется после выстрела, и улыбнулся уголками губ, наверняка довольный устроенной картиной.        — Руку убрал, хохлатый, пока я её тебе не отстрелил. Глупый Цуна, отойди от этого разноглазого, — Аркобалено помахал рукой, разгоняя дымку. — Не думал, что это заразно?        — Это называется гетерохромия, Реборн-кун. И почему бы Цунаёши-куну самому не решить, отходить ему или нет?        — Потому что ты опять запудрил ему мозги. Я что, вас, туманников, не знаю? — Реборн закатил глаза, дёргая ворот своей рубашки — пуговицы жалобно закряхтели, после чего покатились по полу, приковывая к себе взгляд. Цуна сглотнул. Это глупая привычка горячих мужчин из манг — вечно оголяться, показывать своё чудесное тело в напряжённых моментах — его впервые раздражала, а не заставляла пищать. То есть… будь он в другой роли, скажем, читателя, то уже визжал бы получше любой девчонки, делая скриншоты этих моментов по пятьдесят раз на каждый фрейм, однако сейчас он может только хотеть и молчать. — Поэтому подумай пять раз перед тем, как спросить причину моего недоверия. Будь хорошим псом и убери руки от моего мальчишки.        — Твоего? — Рокудо выгнул бровь.       Реборн взмахнул рукой в его сторону, и Цуна, зажмурившись, вжал голову в плечи и начал раздражённо болтать про то, что его даже в его собственном доме никто не слушает. Привычка была глупой: если бы ему было двенадцать, а сам Савада учился бы в школе, то его родителям давно уже надавали бы по шапке за насилие над ребёнком. Это, вроде как, именно так и проверяется: родителя просят поднять руку, желательно резко, а потом смотрят на реакцию школьника. Цуна дёргался и без всякого насилия и детских травм — ему просто очень часто раздавал почти неощутимые затрещины (но вот удар по гордости был гораздо сильнее, чем обычный физический! Он ударов по самооценке синяки не сойдут через неделю, знаете ли) Хаято, поэтому он выработал у себя защитный механизм. Будь милым и беззащитным — тут даже у такого человека с каменным сердцем, как Гокудера, рука опустится.       Только вот, кажется, и в этот раз это сыграло с ним злую шутку. Мужчины вдруг замерли, смотря на него — парень медленно вернул голову в исходное положение и неловко прокашлялся. Вот только они шутку не оценили.       Реборн прищурился.        — А вот сейчас не понял.        — Цунаёши-кун, — странным и медленным, совсем не весёлым тоном спросил Мукуро, и Савада мысленно свистнул. — Тебя кто-то бьёт?       Да нет, его, в принципе, никто не бьёт… Но, кажется, у него появилась возможность отбиться от двух мужчин. Всё это, безусловно, было горячо, но напоминало маразм — серьёзно, он сделал их такими… самцами. Цуна не думал, что эти парни могут думать о чём-то другом, кроме того, как заполучить его задницу.        — Вчера меня обокрали, — смирившись со своей участью, сглотнул Савада, стараясь придать себе более жалкий вид. Выходило даже забавно. Несмотря на его ужасную актёрскую игру, мужчины практически подались вперёд, вслушиваясь в его слова. — Теперь я боюсь всего подряд, и…       А ему и заканчивать не надо было. Мукуро, щёлкнув пальцами, тут же испарился — от него осталась лишь синяя дымка, которая ощущалась фруктовой жвачкой и жжёным сахаром на кончике языка, а Реборн потрепал его по волосам и быстро развернулся на каблуках своих ботинок и ушёл из комнаты, видимо, на поиски того, кто обидел его бедную хрупкую «омежку». Какой ужас, Цуну сейчас стошнит.       И он писал и рисовал это всё? И это кому-то нравилось? Ками, читатели, да вы мазохисты.       Стоило мужчинам покинуть его дом, Савада тут же ринулся к рабочему столу и нашёл там тупой карандаш, едва удержавшись от визга, когда заметил на его конце стирательную резинку, и провёл осторожную линию по дисплею планшета. Благо, он был не графическим, а контакт с человеческим теплом ему был не нужен, поэтому экран блокировки тут же всплыл перед его глазами. Прекрасно, значит, писать он сможет… Цуна быстро зашёл во вкладку с собственной мангой на вебтуне и поежился — чёрт, а это было очень жутко… Главы существенно сократились до двух: сначала само «попаданчество» с предысторией, а теперь… да глава ещё не закончилась, последняя страница — это то, как он стоит с планшетом в руках.       Они даже мысли его видели? Что за жуть.       Цуна открыл программу, в которой рисовал, и едва не взвизгнул — всё, что он рисовал, пропало, сменившись на эти фреймы, которые даже не им были нарисованы, и на пробу мазнул карандашом по поверхности планшета — то оказалась стена его комнаты на фоне, поэтому на обоях в реальной жизни тут же появилась некрасивая чёрная линия. Он громко вздохнул.       Савада неловко сжал в руках импровизированный стилус и чиркнул пару иероглифов, подписывая, что зрение у главного героя было обычным, а очки он носил для красоты. Эта надпись ощущалось странным покалыванием в области глаз, после чего незначительная боль прошла — на место её пришли более сочные ощущения. Цуна всё же присвистнул и посмотрел на мир другим взглядом — вокруг всё стало слишком ярким, контрастным и… не размытым.       Да он же чёртов Марти Сью!       Через пару минут зрение вновь пропало, однако надолго оно ему нужно не было: всё же, он слишком привык к тому, что этот мир слишком нечёткий, без очков он чувствует себя как-то неловко — будто он совсем нагой без них. Что же, зато у него теперь есть одно важное знание… Он может писать свою историю сам! Не следовать канону (хотя это, конечно, сделать придётся — незначительные детали он может менять, а вот влияющие на сюжет — нет. Но… если двигаться маленькими шажками, то можно вскоре и самую значительную деталь умножить на ноль, превратив в ничто), делать лишь то, что хочет прямо сейчас… Значит, ему даже не придётся подставлять свою задницу всем подряд! Эта мысль изнутри грела, поэтому Цуна прижал планшет к себе сильнее, но всё ещё бережно.       Ну, и по какой арке ему сейчас придётся пройти?