***
Она опоздала. Ее брат был мертв и она ничего не могла с этим поделать. Она не плакала, потому что не позволяла себе поверить, что он на самом деле погиб. Она тяжело дышала от нехватки воздуха, так как бежала туда слишком быстро, но ее усталость не помешала ей выйти из положения и начать входить в комнату, где лежал ее безжизненный брат. Она хотела увидеть его, прикоснуться к нему, просто чтобы быть с ним. Живой или мертвый, она не хотела, чтобы он оставался один в этой холодной темной комнате. Нежная рука легла на ее плечо, которая остановила ее на пути к своему брату. Она подняла голову и увидела Джирайю с сочувствующим выражением на лице. — Нет, Цунаде, будет лучше, если ты не будешь смотреть, — он сказал тихо, стараясь изо всех сил не дать ей упасть прямо сейчас. Он знал, как тяжело ей будет принять смерть Наваки. Она любила его больше жизни и делала все для него. После того, как их родители умерли, именно она воспитала его, поэтому они были очень близки. Но теперь он ушел. — Какая разница? Она даже не сможет узнать своего младшего брата. То, как тело так… — Заткнись, Орочимару! — Джирайя кричал на своего товарища по команде. Цунаде не нужно было знать подробностей того, насколько изуродовано было тело, чтобы ей стало хуже от этой ситуации. Но Орочимару был нечувствителен, поэтому он продолжил. — Это то, что происходит на войне. Люди умирают, а маленькие дети глупо выбегают на поле битвы, чувствуя, что они действительно могут победить врага и, в конечном итоге, умирают сами, — сказал Орочимару своим обычным безразличным тоном. Он сунул руку в карман и вытащил ее унаследованное ожерелье с хрустальной подвеской, которую она подарила своему брату в день его двенадцатого дня рождения. — Какая жалость, особенно после получения такого прекрасного подарка, — он протянул ожерелье, чтобы подвеска могла свисать перед карими глазами Цунаде, блестящими от слез, отказывающихся верить в происходящее. Ее сердце замерло, увидев ожерелье. Это подтвердило для нее, что он действительно мертв и никогда не вернется. Она закрыла лицо ладонями и упала на колени, горько рыдая. Джирайя немедля подошел и попытался утешить ее, положив одну руку ей на спину, а другую на ее плечо. Его руки дрожали от каждого из ее громких криков. Он никогда раньше не видел, чтобы она так плакала и его сердце разбивалось, когда он слышал ее крики и видел ее такой растерянной. Если бы он мог устранить всю ее боль и грусть. Но это было результатом войны и он ничего не мог сделать, чтобы изменить это. Орочимару подошел к своим товарищам по команде, которые были на земле и ухмыльнулся: — Насколько глупы вы оба? — Начал он и Джирайя посмотрел на него с полным отвращением в глазах. — Смерть неизбежна в мире шиноби. Учись принимать это и не позволяй себе быть сломленной этим, — он бросил ожерелье перед своим плачущим товарищем по команде, позволив ему упасть на пол перед ним и покинул хижину. Джирайя почувствовал, как его гнев усилился и он поднялся на ноги, чтобы догнать своего товарища по команде. Он догнал Орочимару под дождем, заставляя остановиться и послушать то, что он сказал. — Орочимару, как ты мог так холодно отнестись к ней?! Ее брат только что умер, ей сейчас плохо, а ты даже не мог сказать ей какие-нибудь слова утешения! Она наш товарищ, как ты мог?! — Он говорил с яростью, которая выплевывалась из его голоса. Орочимару засмеялся. — Чем раньше она справится с этим, тем лучше ей будет, — прежде, чем повернуться спиной к седоволосому мужчине, он сказал: — ты всегда был влюблен в нее, но в твоих же интересах было бы держаться от нее подальше. Любовь — это нелепое явление в мире ниндзя и оно только убьет тебя. Потому что с любовью приходит отторжение, а с отторжением приходит боль. Когда вы испытываете боль, вы становитесь слабыми. Слабые не могут выжить в этом мире. — Прежде чем уйти, он сказал — запомни это. Джирайя наблюдал, как он уходил от него и игнорировал все, что он сказал. Он повернулся к хижине и увидел Цунаде, все еще сидевшую на земле, крича от обиды на этот мир. Он нуждался в ней сейчас больше, чем когда-либо и он не оставит ее. Даже если он станет слабаком, он никогда не перестанет любить ее. — Наваки! — Цунаде закричала сквозь слезы, крепко сжав свое ожерелье. Джирайя подбежал к ней и крепко обнял. Он продолжал обнимать ее, чувствуя, как будто его тепло могло отбросить ее боль на второй план, но это не помогло ей. Она оттолкнула его. — Отстань от меня! — Она закричала и поднялась, пошатываясь, но держась на ногах, дрожа, как лист на ветру. — Я просто пытаюсь помочь тебе, Цунаде, — сказал он извиняющимся тоном. Он должен был знать, что не нужно обнимать ее. Простое похлопывание по плечу было всем, что она позволяла, но он знал, что это неэффективно и все, что он хотел сделать - это помочь ей пережить это болезненное время. — Мне не нужна твоя помощь! Мне не нужна ничья помощь! — Она кричала сквозь слезы. Джирайя поднялся с пола и подошел ближе к ней, но та отошла от него. — Твой брат только что умер, тебе нужен кто-то, кто поможет тебе пройти через это. — Нет, мне никто не нужен! Со мной все будет хорошо, — упрямо сказала она. — Всем нужен кто-то. Даже тебе. — Просто оставь меня в покое! — Кричала она, пока слезы текли по ее щекам, как водопад. Она побежала под дождём домой, оставив Джирайю в одиночестве. После отказа Цунаде, Джирайя немедленно отправился в особняк к Хокаге, который также был его сенсеем, сообщить о трагедии, произошедшей всего несколько минут назад. Джирайя солгал бы, если бы сказал, что он в порядке от еще одного отказа Цунаде, но на этот раз все было по-другому. Он не пытался сделать ей романтические подарки, все, что он хотел сделать — это быть с ней, как с другом. Он не сдавался. Он даст ей время побыть одной, в чем она нуждается, но если когда-нибудь будет день, когда она придет к нему за утешением, он будет рядом с ней, ожидая с распростертыми объятиями, готовый принять ее. Он дважды постучал прежде, чем получил разрешение войти в офис Хокаге. Сарутоби был занят, глядя в окно, наблюдая, как его деревня окутана, казалось бы, бесконечными дождями. Он обернулся, чтобы увидеть своего ученика промокшего под дождем, но на его лице было выражение с намеком на боль. — Джирайя, я не ожидал увидеть тебя здесь, — сказал старик и Джирайя вошел в комнату. — Все в порядке? Джирайя посмотрел на землю и покачал головой, молча говоря своему наставнику, что все ужасно. Хирузен глубоко вздохнул, боясь услышать проблему. Что касается Хокаге, было ужасно слышать о несчастьях жителей его деревни, но теперь они были на войне, поэтому новостью, которую он ожидал, была смерть либо шиноби, либо мирного жителя. — Скажи мне, что случилось. Джирайя посмотрел на своего наставника с невозмутимым выражением лица: — Это Цунаде… — Цунаде?! Пожалуйста, скажи мне, что она в порядке! — Третий сказал, перебивая Джирайю. Если что-то плохое случится с его единственной ученицей, он не знает, что будет делать. Она была для него как дочь, поэтому он хотел защитить ее и убедиться, что с ней все в порядке. В конце концов, он был обязан ее двоюродному дедушке, так как он научил его всему, что он знает сейчас. — Цунаде не очень хорошо, потому что ее брат, Наваки, погиб на поле битвы, — объяснил Джирайя. Хирузен в отчаянии потер виски: «Этот бедный мальчик, он должен был быть защищен от этой войны». — Цунаде, она, должно быть, сходит с ума. — Так и есть. Я никогда не видел ее такой. — Ей понадобится кто-то, кто поможет ей пройти через это. Это будет нелегко для нее, поскольку она любила этого мальчика безоговорочно и всем сердцем, — Хирузен сказал и остановился на мгновение, чтобы подумать о том, что он должен сделать, чтобы помочь своему ученику. — Джирайя, ты должен попытаться… — Я уже пытался, но она отвергла меня. Она сказала, что ей не нужна помощь, но я знаю, что это ложь. У Цунаде слишком много гордости, чтобы разрушить ее стены и позволить людям помогать ей, —сказал Джирайя в отчаянии. Хирузен проворчал, явно расстроенный этим беспорядком, но затем успокоил дыхание, понимая, что он ничего не мог сделать, кроме как попытаться быстро закончить эту войну. — Тогда будь что будет. — Что? — Ты знаешь Цунаде. Она попросит помощи, если захочет. Если она это сделает, сделай все возможное, чтобы помочь ей. Но если нет, оставь ситуацию такой, какая есть. Понятно? Джирайя не мог постичь мысль о том, чтобы покинуть Цунаде, он не мог ей позволить самой справиться со смертью своего младшего брата. Боль, которую она переживает, должна быть огромной и очень душераздирающей. Все, что Джирайя хотел сделать, это помочь ей, но он знал, что если он станет продолжать, то может потерять ее навсегда. Он несчастно вздохнул и согласился сделать то, что сказал его сенсей. Хирузен почувствовал, что с Джираей не все в порядке. Он знал, что жабо-мудрецу всегда нравилась Цунаде и вскоре его чувства превратились в любовь. Быть отвергнутым ею, когда он только хотел помочь, должно быть, было ужасно, но слышать, что он не должен пытаться что-то сделать для нее, должно быть очень больно. Старик подошел к своему ученику и нежно положил руку ему на плечо. — Послушай, Джирайя, я знаю, это должно быть трудно для тебя, но это к лучшему. — Да, я понял, сенсей. Я в порядке, правда. Джирайя был совсем не в порядке. Он был полной противоположностью себя. — Хорошо, — Хирузен убрал руку с плеча ученика. — Завтра я приду к Цунаде, передам соболезнования и обсужу с ней планы похорон. Джирая посмотрел на своего наставника с шоком на лице. — Похоронные планы? Тебе не кажется, что слишком рано для этого, сенсей? Он покачал головой и начал объяснять причину ранних похорон. — Чем быстрее это будет сделано, тем быстрее она вернется к нормальному состоянию. Мы находимся в состоянии войны и нам нужно, чтобы Цунаде вышла на поле битвы как можно скорее. Как только она оправится от этого, тем лучше будет для деревни и нашей победы в войне. Джирайя не мог поверить словам, которые произносил Хокаге. Он начинал звучать так же, как Орочимару, и это только разозлило его, когда он вспомнил, как холоден он был по отношению к Цунаде. — Тебе не кажется, что это немного нечувствительно? Сенсей, ее брат только что умер. Быстрые похороны ей не помогут, чтобы преодолеть это! — Я согласен, что это совершенно нечувствительно, но я также Хокаге и я должен принимать решения, которые принесут пользу деревне. Мои предшественники доверили мне благополучие деревни и я не могу подвести их. Цунаде — одна из наших лучших шиноби и она нужна нам в этой войне. Ты понимаешь? — Объяснил Хирузен. В его словах было много смысла и Джирая все это понимал. — Я понимаю. Вы принимаете это решение как Хокаге, но я уверен, что если бы вы не были им, вы бы этого не сделали, я прав? — Да. Счастье Цунаде очень важно для меня, — сказал Сарутоби с полной честностью. Никто не мог отрицать того важного места, которое Цунаде занимала в жизни Хокаге. — Хорошо, — сказал Джирайя и вышел из комнаты. Он пробирался по пустым и мокрым улицам деревни к своей квартире. По дороге домой он прошел мимо дома Цунаде и увидел, что в ее доме не горят огни. Он просто надеялся, что она спит, вместо того, чтобы сидеть одной в темноте и плакать. Он глубоко вздохнул и отвел взгляд, чтобы продолжить путь домой. Несмотря на то, что шел сильный дождь, он шел медленным, устойчивым шагом, как будто его вообще не было. Ему было все равно, что он снова промок, его мысли были слишком сосредоточены на Цунаде, чтобы думать о чем-то еще. Он хотел, чтобы Наваки был еще жив не только ради Цунаде, но и ради него. Ему очень понравился мальчик и он был уверен, что генину он тоже понравился. Они вместе ели рамен и Джирайя помогал ему с дзюцу-клоном. Он даже собирался научить его призывающему дзюцу. Наваки был раздражительным, очень похожим на Джираю в том возрасте, поэтому он не мог не любить его. Жаль, что его уже нет в живых и Джирая проклинал за это войну. Наконец, он был дома. Он сбросил мокрую одежду и оделся в удобную белую футболку и темно-синие спортивные штаны. Он провел по волосам сухим хлопковым полотенцем и лёг в постель. Он лежал без сна в течение долгого времени, пока его мысли до сих пор были сосредоточены на Цунаде, задаваясь вопросом, что она делает и в порядке ли она. Он пришел к выводу, что не собирается спать всю ночь и позволил себе подумать о своем убитым горем товарище по команде.***
Цунаде открыла глаза и обнаружила, что стоит на открытом травянистом поле. Трава была по колено и с каждым ее движением высокие травинки щекотали открытые участки ее ног и пальцев. Прямо перед ней стоял большой дуб. Солнце пекло своими яркими лучами, поэтому она прошла расстояние до дерева, чтобы избежать солнечного удара. Она сидела под деревом, которое обеспечивало ей тень и удивлялась, как она оказалась в этой области. Она точно знала, что такого поля не существует ни в деревне Листа, ни в какой-либо другой деревне, которую она посетила. Тем не менее, она не была в панике, потому что чувствовала себя спокойно, сидя на травянистом поле, наблюдая, как трава качается на ветру, слушая, как птицы радостно чирикают в ветвях над ней, глядя на облака, плавающие наверху в голубом небе. Она чувствовала себя полностью расслабленной, в отличие от того, что она чувствовала, услышав, что ее брат умер. Это поле символизировало счастье в отличие от Деревни Листа, которая была охвачена войной и настолько удручающей, что даже небо плакало вместе с ней. Она позволила себе задремать, но, закрыв глаза, услышала хрустящий звук, как будто кто-то шел по высушенным листьям на земле рядом с ней. Ее глаза открылись и она посмотрела в направлении шума, только чтобы увидеть молодого мальчика лет двенадцати с каштановыми волосами и румяными щеками, который смотрел на нее с широкой улыбкой на лице. — Н-Наваки… — пробормотала она. Она почувствовала, как ее сердце бешено билось в ее груди, ее ладони стали потными, и ей казалось, что ее горло сжимается, сдерживая ее дыхание. Она не могла сейчас смотреть на своего брата. Он был мертв, так что этот мальчик перед ней, должно быть, иллюзия. Иллюзия или нет, она смотрела на лицо своего любимого брата и из-за этого она не могла предотвратить слезы в ее глазах медового цвета. — Привет, старшая сестра! — Он улыбнулся и подбежал к ней, чтобы схватить ее в объятия, которые были скорее сжатыми, чем любящим жестом. Он начал смеяться от счастья и посмотрел на лицо своей сестры, увидев слезы, текущие по ее щекам. — Почему ты плачешь, Цунаде? Я сделал тебе больно, когда обнимал тебя? — Он спросил и сел перед своей старшей сестрой. Она вытерла слезы и немного рассмеялась, чувствуя себя несколько смущенной, когда плакала как ребенок, перед своим младшим братом: — Просто я так рада тебя видеть, — она снова обняла его и взъерошила его волосы. — Я скучала по тебе, маленький негодяй. — Цунаде! — Он закричал в раздражении и покачал головой, пытаясь заставить свою сестру перестать взъерошивать волосы. — Теперь я мужчина, так что ты не можешь так трогать мои волосы, как маленькому ребенку, — он ворчал и скрестил руки на груди. Цунаде засмеялась над его заявлением. — Ты всегда будешь маленьким ребенком в моих глазах, — она дразнила и показала язык. Он быстро простил ее и показал язык в ответ. Он увидел хрустальное ожерелье, свисающее с шеи Цунаде, и мягко улыбнулся. — Я действительно хотел сохранить это, но на тебе оно выглядит лучше, — он сказал, указывая на драгоценное ожерелье своего деда. Цунаде посмотрела на свое ожерелье и вспомнила, что подарила его ему в день его рождения, который был только день назад. Она знала, как сильно он восхищался этим и чувствовала себя плохо из-за того, что у него больше не могло быть этого. — Ты можешь носить это некоторое время, — сказала она, когда подняла ожерелье над головой и надела его на шею Наваки, — в конце концов, это был подарок тебе на день рождения. Он взял в руку хрустальный кулон и восхищался им, сияющим на солнце. Это было сокровище и он гордился тем, что носил его. — Это был лучший подарок за всю жизнь. Дедушка умер до того, как я родился, поэтому я никогда не знал его. Ты можешь рассказать мне о нем? — Наваки очень хотелось встретиться с дедушкой, но это было невозможно. — Хорошо, — умиротворенно сказала Цунаде. Цунаде подумала о том, что сказать. — Как ты знаешь, его звали Хаширама Сенджу и он был человеком, который построил Деревню Листа. Он был лидером нашего клана и самым сильным шиноби всех времен. Все уважали его, но я только видела его, как своего забавного дедушку. Он научил меня играть в азартные игры, и наша бабушка обычно ругала его за это. Я помню, как однажды я играла в карты с дедушкой и дядей Тобирамой и, конечно же, проиграла. Дедушка заботился обо мне и любил повеселиться. Он был великолепен и я была опустошена, когда он умер, но память о нем все еще живет и всегда будет, — сказала Цунаде и улыбнулась, вспомнив своего дорогого дедушку. — Похоже, дедушка был отличным парнем, — сказал Наваки, сияя от гордости. — Так и есть, — Цунаде согласилась. Внезапно счастливое выражение лица Наваки превратилось в печаль и это не осталось незамеченным Цунаде. — Что случилось, Наваки? — Она спросила, чувствуя беспокойство, просто глядя на лицо мальчика. Наваки снял ожерелье с шеи и вернул его Цунаде. — Вот, держи. Цунаде посмотрела на ожерелье, которое Наваки положил ей на руку и растерялась. Несколько минут назад он был так счастлив носить ожерелье, поэтому она не могла понять, почему он не хотел носить его больше. — Почему ты больше не хочешь его носить? Он же твой. Наваки покачал головой. — Мне пора идти, — сказал он и внезапно яркий свет появился позади него. — Нам никогда не приходилось прощаться, так что это наш шанс сделать это, — он поднялся на ноги. — Мне жаль, что я так безрассудно вышел на войну, но я просто хотел помочь своей деревне. Я знаю, что причинил тебе столько боли, и мне жаль. Глаза Цунаде расширились от страха. — Нет, Наваки, ты не можешь сейчас уйти, ты только что пришел! — Слезы вернулись к ее глазам и быстро покатились по щекам, когда она умоляла брата больше не уходить. — Пора прощаться, Цунаде, мое время истекло и я должен уйти, — Наваки спокойно сказал и начал светиться белым светом. — Возможно, теперь я смогу встретить дедушку, — он улыбнулся. — Нет, Наваки! Я не хочу прощаться! Ты только что пришел! Пожалуйста, останься!— воскликнула она. — Я хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя. Ты была лучшей старшей сестрой, о которой можно только мечтать и я буду очень по тебе скучать. Но, пожалуйста, пообещай мне, что с тобой все будет хорошо и что ты найдешь счастье. — Я умоляю тебя, пожалуйста, останься! — теперь она была в истерике, но Наваки оставался спокойным. — Прощай, Цунаде, — сказал он, вышел на свет и исчез перед ее безумными глазами. — Наваки! — Она кричала, но не получила ответа. Он ушел. Поле внезапно исчезло и Цунаде оказалась в темной пропасти, заполненной всеми ее страхами. Она увидела труп Наваки, лежащий перед ней и она ничего не могла сделать, кроме как стоять там и смотреть, как он истекает кровью. Она не могла двигаться. Как будто она оказалась в ловушке очень плохого гендзюцу. Она кричала, но некому было ее услышать, она плакала, но там никого не было, чтобы вытереть слезы. Она была одна в мире страха и тьмы. — Наваки! — Она закричала, резко приподнявшись на своей постели. Ее одежда прилипла к ней, была мокрой от пота и она безудержно дрожала. Она обняла свое дрожащее тело и попыталась успокоиться, но безрезультатно. Она прижала колени к груди и уткнулась в них головой, позволяя ее слезам упасть, впитываясь в ткань простыней ее кровати. То, что Наваки рядом с ней только для того, чтобы отобрать у нее всего лишь несколько минут, было худшим чувством, которое кто-либо мог испытать. Она несколько секунд сидела в таком положении, но затем выбежала из своей комнаты и вошла в комнату Наваки, которая была рядом с ее собственной. Она глубоко вздохнула, огляделась по комнате и не могла поверить, что теперь это комната покойного мальчика. Но теперь он лежал в морге. Она подошла к его кровати и подняла плюшевого мишку, который лежал на ней. Это была любимая игрушка Наваки, так как это был последний подарок, который он когда-либо получал от своих родителей. Она нежно обняла его и положила обратно на кровать. Она подошла к его столу и увидела фотографию их двоих. Вся его комната была наполнена воспоминаниями о нем и о совместной жизни. Внезапно она почувствовала, что ее дыхание стало поверхностным и она ощутила, что задыхается, просто стоя в этой комнате. Комната, которая была нетронутой и принадлежала ее покойному брату. Она выбежала оттуда, чувствуя себя так, словно собиралась рухнуть. Она вернулась в свою комнату, но не пошла спать. Она открыла свой шкаф и надела серую кофту поверх своей белой майки, застегнула ее на молнию, накинула капюшон на голову и надела джинсы на короткие шорты. Она надела туфли и вышла из своей комнаты, чувствуя себя так, словно не могла оставаться там. Это здание было домом, который она делила со своим братом и воспоминания о нем были повсюду. Было слишком больно оставаться там, поэтому она ушла. Она не знала, куда идет, но точно знала, что не сможет остаться в этом доме. Она гуляла по пустым улицам деревни. Неудивительно, что было одиноко, потому что шел сильный дождь, и, кроме того, была поздняя ночь. Дождь обрушился на ее тело, впитываясь в ткань ее одежды, но ей было все равно. Она шла бесцельно в течении довольно долгого времени со слезами, иногда капающими из глаз. Уличные фонари освещали одинокую дорогу и отражались в лужах на земле. Ударила молния и осветило ночное небо. Многих это испугало бы, но Цунаде продолжала идти, совершенно не обращая внимания на ужасающую погоду.***
Она не знала как, но она оказалась в знакомом жилом доме, стоящем перед дверью ее товарища по команде. Как будто ее ноги имели собственный разум и решили отвезти ее в квартиру Джирайи. Как будто она не могла контролировать свою руку, что была поднята с ее стороны и она постучала в дверь, ее рука превратилась в кулак. Внезапно она поняла, что была ночь и она была у двери Джирайи. Вероятно, он спал, поэтому она не ожидала ответа. Она даже не знала, зачем она там, но, к ее удивлению, дверь открылась. Джирайя открыл дверь и увидел Цунаде, стоящую перед ним, мокрую от дождя с красными очертаниями глаз. Она выглядела такой бледной и хрупкой, что его сердце разбилось, увидев, как она выглядит такой измученной и совершенно грустной. — Я не знала, куда еще идти, — тихо сказала Цунаде и снова заплакала. Он схватил ее за руки, она прижалась лицом к его груди и заплакала, пропитывая его рубашку своими солёными слезами. Он просто держал ее, поглаживая ее спину, чтобы успокоить ее. — Пойдем внутрь, — он прошептал ей на ухо. Она подняла голову, чтобы посмотреть на Джирайю, и нежно кивнула. — С тобой все будет хорошо. Он не знал, почему она решила прийти к нему, но был рад, что она это сделала. Не важно, что нужно, он позаботится о том, чтобы она справилась с этим.