***
Карие глаза Цунаде открылись и она оказалась в мужской комнате, в незнакомой кровати. Она оглядела комнату, пытаясь определить свое окружение, когда вдруг вспомнила, где она и в чьей комнате находилась. В миг она вспомнила, что уснула рядом со своим напарником по команде. Цунаде протянула руку к пустому пространству рядом с ней и почувствовала мятую простынь, но не почувствовала рядом с собой Джирайю. Она могла не вспомнить все события, которые произошли до того, как она уснула, поэтому она понятия не имела, что она поцеловала его. Ей стало немного неловко и стыдно за то, что она попросила его остаться с ней прошлой ночью. Она должна была быть сильной, независимой женщиной и все же, она не могла вынести мысли об одиночестве. Она встала с кровати и вышла из комнаты. Звучавшие звуки сковородок подтвердили, что Джирайя была на кухне, вероятно, готовил еду для них обоих, но она не собиралась есть. Она молча подошла к входной двери, изо всех сил стараясь остаться незамеченной мудрецом, и надела туфли. Как только она положила руку на ручку двери, ее смутил мужской голос Джирайи. — Куда ты собралась? — Спросил он с тарелкой бекона и яичницой в руке Не глядя ему в глаза, она ответила ему: — Домой. Куда еще я пойду? — Ты не уйдешь, пока не поешь. — Сказал он и поставил тарелку на стол. Ничего не ответив, Цунаде продолжала держать ручку входной двери. — Я знаю, что у меня не так много продуктов, но это все, что у меня было. Я не ожидал компании прошлой ночью, — он потер затылок, чувствуя себя немного смущенным едой. Если бы он ожидал её, то приготовил бы побольше. Она посмотрела на еду и посмотрела на него. Это было очень мило с его стороны, потому что он приготовил ей завтрак, но по какой-то причине ей казалось, что она не может оставаться. — Цунаде, правда, это совсем не проблема, — сказал он, но потом увидел, что она снова собирается возразить. — Пожалуйста, просто останься на завтрак. Понимая, что он не собирается прекращать настаивать на том, чтобы она осталась, она сдалась. — Хорошо, — она сняла туфли, поставила их у двери и уселась за стол. Джирайя вернулся на кухню за едой и сел напротив нее за столом. Они ели в тишине, едва сводя глаза друг с другом, пока Цунаде не нарушила неловкое молчание: — О прошлой ночи. — Я обещаю тебе, что не буду никому рассказывать о поцелуе. Тебе не о чем беспокоиться, — перебил он. Когда он закончил предложение, Цунаде начала задыхаться от еды от полного шока. — Поцелуй?! — Она начала кашлять, протянула руку, чтобы взять стакан воды и сделала большой глоток, чтобы запить еду, которая заставляла ее задыхаться. — Какой поцелуй?! — Ты поцеловала меня прошлой ночью, разве ты не помнишь? — Сказал он, пока его не осенило. — Вот дерьмо. — Я тебя поцеловала?! Почему ты не остановил меня, идиот?! — Кричала она в неверии и гневе. — Я остановил, потом ты потеряла сознание. Тогда среди ночи я услышал, как ты кричишь из-за кошмара, тогда ты попросила меня остаться с тобой. — Я помню и сожалею об этом, поэтому я хочу уйти! — Сказала она, встав со своего места и направилась к двери. — Это была ошибка, я не должна была приходить сюда, — она надела свои туфли и вышла из дома, оставив Джирайю задуматься, что он сделал не так.***
Сарутоби шел по улицам Деревни Листа к дому своего ученика. Он собирался туда специально, чтобы обсудить детали похорон с Цунаде и он знал, что это будет трудно как для нее, так и для него. Он ненавидел то, что ему пришлось спешить с похоронами, но как Хокаге он должен был принимать решения, которые пойдут на пользу деревне. Он подошел к двери Сенджу с тяжелым сердцем. Сарутоби постучал три раза, прежде чем она открыла дверь. Он посмотрел на ее внешний вид и его сердце разбилось. Цунаде выглядела как испуганная, растерянная маленькая девочка и все, что он хотел сделать, это обнять ее. — Сенсей, что вы… — Начала она, но была прервана, когда почувствовала, как две старые, но сильные руки обвились вокруг нее, обняв ее в теплые объятия. — Я виноват, — сказал он и не мог не чувствовать ее слезы, впитывающиеся в ткань его одежды. Ему было все равно, он позволил ей плакать и просто держал ее близко, не пытаясь отпустить. Они оставались в таком положении в течение нескольких мгновений, прежде чем она отстранилась и вытерла упавшие слезы и те, которые пытались вытечь из ее карих глаз. — Пойдем внутрь, — сказал он заботливым тоном. Она кивнула и вошла в свой дом, а ее сенсей следовал за ней. — Хотите что-нибудь выпить? — Спросила она, когда вошла в свою кухню. Она открыла свой холодильник, чтобы посмотреть, что она могла предложить. — У меня есть вода и… — Она переместила некоторые предметы в своем холодильнике, чтобы посмотреть, что там еще было, — и это все. — Нет, спасибо, Цунаде, я в порядке, просто сядь, — сказал он, указывая на место рядом с ним. Она закрыла свой холодильник и сделала, как ей сказали. — Так что привело вас сюда? — Я пришел сюда, чтобы обсудить с тобой похороны. Ее лицо побледнело, как только она услышала слово «похороны». Она чувствовала, как будто это было слишком рано для этого. Она не осознала тот факт, что ее брат умер и похороны ничего не сделают, чтобы помочь ей прямо сейчас. — Похороны? Он кивнул. — Да, это должно быть сделано как можно скорее. Ты должна признать, что твой брат мертв, пройти через это и затем вернуться на поле битвы. — Ты бесчувственный старик, — с отвращением в голосе выплюнула она. — Если ты думаешь, что быстрые похороны помогут мне пережить смерть Наваки, то ты ошибаешься! Он был моим братом, он был моим всем! — Цунаде, ты должна понять, что я просто принимаю это решение как Хокаге. Если бы мне не нужно было этого делать, ты знаешь, что я бы не стал, — умолял он. Последнее, чего он не хотел, чтобы его ученик злился на него. — Делай, что хочешь. Мне сейчас слишком тяжело об этом говорить, — сказала она тихим голосом. — Хорошо, я сделаю все возможное, — сказал он, чувствуя отвращение к самому себе, заставляя ее пройти через это. Цунаде заметила, что ему стало плохо, поэтому она решила заверить его, что не расстроилась. — Я не обижаюсь на тебя за это. Ты Хокаге и ты должен принимать верные решения для деревни. Он кивнул головой, радуясь, что она не расстроилась. Однако, он увидел, что она была в смятении и нуждалась в ком-то, кто мог бы ей помочь. — Может, тебе стоит позволить Джирайе помочь тебе пережить это трудное время? Она с удивлением посмотрела на него, но вспомнила, что он не мог знать, что она действительно пошла к Джирайе, поцеловала его и спала рядом. Вся эта ситуация была сложной и она хотела на некоторое время создать расстояние между ними. — Нет, я могу позаботиться о себе, ты знаешь, — но на это он лишь слегка рассмеялся. — Я знаю, но если ты когда-нибудь почувствуешь себя одинокой или будешь нуждаться в утешении, Джирайя всегда будет рядом с тобой. Она вспомнила, как Джирайя говорил именно эти слова: «Я всегда буду рядом, Цунаде». Она покачала головой в согласии. — Я знаю. Это было сложно, так как Джирайя был ее другом и она провела все годы своей жизни, отвергая его. Как ни странно, когда она спала рядом с ним в ту ночь, это казалось правильным, как будто именно там она должна была быть все дни своей жизни, рядом с ним. Но это был Джирайя, извращенец номер один в мире и личная боксёрская груша Цунаде, поэтому она откинула свои мысли назад, пытаясь забыть их. — Похороны будут через два дня. Надеюсь, с тобой все будет хорошо — он обнял ее в последний раз перед тем, как покинул ее дом.***
День похорон Наваки наступил быстро к большому разочарованию Цунаде. Мысль о том, что нужно присутствовать на похоронах ее брата, заставила множество мурашек пробежать по ее позвоночнику, поскольку она верила, что она будет первой, кто покинет мир, а не ее брат. Два дня, которые она провела перед похоронами были проведены в одиночестве. Она часто смотрела на его фотографию, представляя, как он играет в доме, постоянно тренируется, чтобы стать более сильным ниндзя и рассказывает о любых случайных мыслях, приходящих ему на ум. Но она не могла войти в его комнату. Дверь туда всегда была закрыта и никто не ожидал, что кто-нибудь снова войдет, потому что эта комната была исключительной для ее мертвого брата. Именно эта комната напоминала его и отражала его личность. Ярко окрашенные стены и пол, усыпанные рисунками и игрушками. Нет, она никогда не пойдет туда снова, потому что если она это сделает, она наверняка снова начнет неосознанно рыдать, что сделает ее безутешной. Тем не менее, она не плакала в те дни. Она просто погрузилась в свои мысли о своем дорогом младшем брате. Никто не осмелился навестить ее, потому что они знали, что она не хочет никого видеть. Они понимали, что она хотела остаться в одиночестве. Как бы он ни хотел, Джирайя оставил ее одну. Он попытался связаться с ней, но когда он упомянул об их поцелуе, который никогда не должен был случиться, она сбежала от него, как будто он страдает от очень заразной болезни. Прямо сейчас никто не знал, в каких они отношениях друг с другом и, вероятно, так будет продолжаться долгое время, поскольку Цунаде была упрямой, как мул, и он не хотел подталкивать ее дальше, чем она хотела идти, он хотел быть для нее больше, чем просто товарищем по команде, но он знал, что вероятность того, что это произойдет очень мала. Если бы она все еще хотела, чтобы он был ее другом, он был бы именно им.***
Утром на похоронах Цунаде заставила себя встать с постели, чувствуя себя так, словно ее тяжелое сердце удерживало ее от тепла и безопасности одеял. Она была одета в свое стандартное одеяние шиноби, которое представляло собой черный топ с v-образным вырезом с длинными рукавами и короткую юбку, покрывающую половину ее бедра. Ее наряд был в комплекте с черными туфлями шиноби и, конечно, на ее лице застыло выражение полной печали. Сегодня был грустный день, ее последнее прощание с любимым братом. Как она собиралась пройти через это одна? Она шла по улицам деревни, на похороны, как призрак, совершенно не обращая внимания на окружение. Улицы были полны волнения — от радостно играющих детей до женщин, обсуждающих последние сплетни. Все знали о дне, который Цунаде показала как один из самых грустных в ее жизни. Возможно, похороны молодого генина ничего не значили в их глазах, кроме Цунаде. Для нее это значило все. Ее брат был не просто генином, он был храбрым молодым человеком, внуком Первого и ее младшим братом. Все в деревне должны были присутствовать на его похоронах. В конце концов, он пожертвовал своей жизнью ради победы деревни в войне. Но, конечно, это не имело значения ни для одного из них. Для них имело значение только то, кто мог поймать мяч и кого они могли разорвать на куски со своими лицемерными сплетнями. Похороны были маленькие, но со вкусом. Сарутоби позаботился о том, чтобы старейшины деревни присутствовали на похоронах внука Первого Хокаге вместе с детьми из класса Наваки в академии. Орочимару и Джирайя нигде не было видно и это вызвало обиду Цунаде до глубины души. Как могли ее товарищи по команде не быть там, чтобы поддержать ее в таком печальном моменте в ее жизни? Теперь она точно знала, что искать утешение у Джирайи было ошибкой, потому что все, о чем он заботился — это пьяный поцелуй, который у них был и кровать, которую они разделили, когда она не могла вынести мысли о том, что осталась одна в темноте. Этот извращенный идиот больше никогда не увидит ее счастливой, когда он будет рядом. Она покончила с ним навсегда. Процесс начался с того, что Сарутоби выступил с небольшой речью о том, каким был прекрасный молодой ниндзя Наваки. Он похвалил его за храбрость и выразил сожаление по поводу его смерти. Цунаде должна была выступить на похоронах, но она отказалась это сделать в последнюю минуту. С каждой секундой похорон ее сердце разрывалось на части, которые не подлежали восстановлению. Как она могла стоять перед небольшим собранием и говорить о своем брате, не разваливаясь прямо на глазах? Вместо этого она стояла там вместе со всеми и внимательно слушала добрые слова, предлагаемые ее брату. Как было бы приятно услышать эти слова, когда он был жив. Конечно, он хвалился бы днями, возможно, даже неделями, но это сделало бы его счастливым и когда он был счастлив, Цунаде тоже была счастлива. Забавно, что только когда один умирает, другие говорят о нем добрые слова. Похороны закончились и Наваки был помещен в землю. Многие слезы пролились за него, но ни одна из них не была от его сестры. Как будто у нее больше не осталось слез. Только когда все покинули место похорон, она подошла к его могиле. В ее руке она несла букет безупречных белых цветов, идеально скрепленных черной шелковой лентой. Это должен был быть ее последний подарок ее брату. Она села перед могилой, подняв колени к груди, и аккуратно положила цветочную композицию на голову могилы. — Это, Наваки, конец тебя и меня, — сказала она почти неслышимым шепотом. — С тех пор как мама и папа умерли, я заботилась о тебе. Я поклялась на их могилах, что не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось и посмотри, где мы сейчас. — Дождь начал лить, как будто небо плакало над его смертью. Она продолжала сидеть там и разговаривать со своим братом. — Я знаю, что иногда ты раздражал меня, и я говорила тебе ужасные вещи только для того, чтобы ты остановился, но я ничего не имела в виду. Только твое присутствие в нашем доме сделало меня невероятно счастливой и теперь, когда ты ушёл… Моё счастье тоже ушло… Оно умерло вместе с тобой, — слезы, которые как она думала, закончились, появились в ее карих глазах и потекли, как водопад. — Что я буду делать без тебя? Она плакала и плакала, казалось, часами, даже не удосуживаясь выбраться из-под дождя или даже взглянуть снизу вверх. Только когда она услышала мужской голос, она подняла глаза и увидела блестящий серебряный кунай, который выглядел совершенно новым рядом с ее букетом цветов. — Мы тренировались. Я учил его, как бросать кунай прямо в цель. Я использовал этот самый кунай, чтобы научить его. Это единственный в своем роде, совершенно новый. Он смотрел на него, но я никогда не давал ему. Ну, теперь он его. — Джирайя… Он заметил, что она дрожит от холодного воздуха и ледяного дождя, обрушившегося на ее тело. Не задумываясь, он снял свое пальто и надел его на ее дрожащее тело. — Тебе холодно. Ты должена согреться. Я мог бы приготовить тебе чай и… — Вы не пришли на похороны! — Она крикнула, перебивая его. — Как ты мог не прийти на похороны?! Я не ожидала лучшего от Орочимару, но ты, я думала, что ты другой! — Она бросила его пальто на землю и начала в ярости уходить, но его слова остановили ее. — Я был на похоронах. Ты просто не видела меня, потому что я был за соседним деревом. Она повернулась к нему лицом, чувствуя стыд за то, что кричала на него таким образом. — Почему ты стоял за деревом? — Я не был уверен, хотела ли ты меня там видеть, — признался он и пожал плечами, но это только ухудшило положение Цунаде. — Я не видел тебя с тех пор, как ты ушла с нашего завтрака. Я до сих пор не знаю, почему ты это сделала, но я подумал, что ты по какой-то причине злишься на меня. Она ничего не сказала, просто стояла там и вскоре ее дрожь началась снова. Заметив это, он схватил свое пальто, которое она выбросила на землю, как будто это был кусок мусора, и положил его ей на плечи, надеясь, что на этот раз оно останется там и не вернется на влажную землю. — Мое приглашение на чай все еще в силе. Она не могла отказаться, ей было слишком холодно. Ее холодные пальцы говорили, что она должна оставить свое упрямство и принять его предложение. Она кивнула головой, молча говоря, что приняла его предложение и последовала за ним к нему домой.***
Как джентльмен он открыл ей дверь и жестом предложи сесть на диван. После этого он вошел на кухню и взял банку лучшего чая, собрал щедрое количество в каждой чашке и залил горячей водой. После этого он положил чайную ложку меда в обе чашки, чтобы добавить сладости в горячий напиток. Он вышел из кухни и вручил Цунаде ее чашку, она с радостью приняла ее. Они пили чай в тишине, позволяя жидкости согреть их внутренности. Когда чая не было, они сидели молча, не зная, что сказать и что сделать. Все, что они могли, это сидеть и смотреть друг на друга. Цунаде сфокусировала взгляд на маленьком столике перед ней. Здесь была изображена команда Сарутоби в рамке, когда они были гениными. Как они были счастливы в тот день и теперь они были далеки от этого. Орочимару был далеким и безразличным, Джирайя так отчаянно пытался связаться с Цунаде, но она была поражена горем. Как они к этому пришли? Молчание вскоре стало оглушительным и она почувствовала, что нужно срочно прервать ее. — Прости, — сказала она тихо, почти неразборчиво. — Ты пытался мне помочь, а я даже не поблагодарила тебя. — Цунаде… — Поцелуй был моей ошибкой, я была пьяна и не должен была набрасываться на тебя. Прости, — она извинилась. — Мне не следовало обременять тебя, прося тебя спать рядом со мной, — сказала она, глядя вниз на колени, как будто ей было слишком стыдно смотреть ему в глаза. — Ты никогда не будешь обузой для меня, — заверил он ее. — Я был рад успокоить тебя и я ни о чем не жалею. Внезапно ее плечи начали дрожать и слезы упали ей на колени. Он заметил это и положил руку ей на плечо. — Что случилось, Цунаде? Почему ты плачешь? — Я не заслуживаю такого друга, как ты. Я такая сука для тебя и все же, ты продолжаешь меня успокаивать. Я этого не заслуживаю. Он наклонил ее голову своей рукой так, что она теперь смотрела прямо в его глаза, цвета обсидиана. Подняв большой палец, он осторожно вытер ее упавшие слезы. — Никогда больше так не говори. Я счастлив сделать все, что я делаю для тебя, потому что я… Его голос неожиданно прервался, когда ее губы прильнули к его. Она страстно целовала его, как будто никогда раньше не целовала мужчину. Она взяла его с таким сильным голодом, что он с трудом контролировал себя и почти сдался ей, пока он не отстранился от нее. — Цунаде, что ты делаешь? На его вопрос ответили, когда она снова поцеловала его, но на этот раз она без колебаний сунула язык ему в рот. Она была так полна желания, что проигнорировала его попытки отстраниться еще раз и использовала свою силу, чтобы удержать его губы. Попав в его рот, она оторвалась от его опухших от поцелуев губ и начала нежно оставлять мокрую дорожку к его шее, оставляя засосы. Стон вырвался изо рта и он чувствовал, что входит в экстаз, но он знал, что то, что она делает, не может продолжаться. Он взял ее за плечи и отстранил от себя. — Цунаде, я знаю, что ты на самом деле не хочешь этого делать. Если ты продолжаешь, чтобы поблагодарить меня за все, что я сделал для тебя, я не хочу участвовать в этом. — Я делаю это, потому что хочу этого. Я понятия не имею, куда это нас приведет или как это повлияет на наши отношения, но поверь мне, когда я скажу, что хочу этого… Я хочу тебя. Это было все, что ему нужно было услышать, прежде чем она снова поцеловала его. Его пальцы блуждали по ее кофте, пытаясь растегнуть ее, пока он не снял её с тела Цунаде. Она сделала то же самое с его рубашкой. Умелыми руками он снял ее лифчик и она прижала открытые груди к его голой коже, которые только больше возбудили его. Руки Джирайи бродили по ее телу, наслаждаясь каждым ощущением и оценивая изгибы ее прекрасного тела. Она чувствовала все его мускулы и была изумлена тем, насколько он силен и мужественен. Затем, когда их желание достигло апогея, они сняли оставшуюся одежду и он вошел в нее. Они оба двигалась синхронно, пока не достигли конца. Это был вечер, полный страсти. Вечер, который никто не забудет. Они уснули, обнявшись друг с другом. Никто из них не знал, к чему это приведет, но пока они наслаждались моментом. Джирайя предоставил ей предельное утешение, в котором она нуждалась в тот момент и не хватало слов, чтобы описать, как она была ему благодарна. Он не лгал, когда говорил, что всегда будет рядом с ней.