***
Вечер обещал быть тёплым, так что свитерам и курткам Чонгу предпочитает любимый спортивный костюм и белую майку. Кто-то из старших говорил, что Юнги живёт с ним в одном районе, так что брюнет неспешно заходит в ближайший универмаг и, не доходя до холодильников с некрепким спиртным, ищет номер Мина в общем чате. Люди всегда будут нелогичными и противоречивыми, и Чонгук со своим правильным воспитанием тоже иногда нарушает кодекс пай-мальчика, забивая на звенящее в голосе почтение к старшим, но оставляя его следы в простых обращениях; выдавливает из себя что-то вроде «Хён» и прочего. К слову, всегда после этого он корит себя за это. А потом жалуется Чимину, который при любом раскладе поддержит своего лучшего друга и его позицию, имея на то свои личные причины, объясняемые тоже по-своему. — Какое пиво ты предпочитаешь? — вместо «Алло» и «Привет» и даже без «Юнги-хён». — Возьми какое тебе нравится по названию, мне плевать. — Ты хоть адрес скажи, — от раздражения голос явно стал ниже, — Хён. «Cass», «Hite», «OB» — вот и всё, чем пестрят полки. Но, пройдя чуть дальше парень замечает новинку — «Max». Откровенно говоря, Чон не разбирался в подобных напитках: со старшими пил, что наливают, а с одногруппницами приходилось искать плюсы в сладком ликёре. — Удивительно, что ты не знаешь, — ворчливо отвечает тот. — Второй квартал от дома Сокджина. Там дом такой, голубой. Второй этаж. Дверь мою найдёшь, уверен. Вопросы? — Мин постукивает пальцами по столу в надежде, что мелкому больше ничего от него не нужно. Чон берёт оптимальное — сугубо на его взгляд — количество того самого «Max’а», на кассе платит по карте и всё ещё не сбрасывает трубку: — Да. Как я попаду внутрь, в сам дом, голубой? Дом, не Юнги. Хотя это не точно. — Входные не закрываются, а моя дверь чёрная среди всех белых. Думаю, достаточно? — Вновь буркает парень. Юнги встаёт и заходит в свою комнату, чтобы выключить компьютер. — Да, вполне, — соглашается брюнет. — Я скоро, — и полное всё того же гомодраматизма «бип-бип-бип» на другом конце.***
— Надеюсь, этого хватит, чтобы ты молчал Хён. Стандартная упаковка с двадцатью четырьмя банками пива с рук Чона перекладывается в чужие. У Мина челюсть отвисла от удивления; он перехватывает упаковку с пивом из рук Чонгука и ставит в кухне. — Многовато мне одному, — начинает он. — Тебе на учебу завтра? Парень закрывает за собой дверь и разувается, провожая взглядом скрывающегося за углом Мина. — Да-а-а, — тянет он из коридора. — Оставайся, — Юн раскрывает упаковку, как только ставит её на стол. — Выпьем и можем что-нибудь глянуть? — Уже высовываясь из-за угла, предлагает он. — Я, вообще-то, не планировал, — хмурится Чон, идя на голос. — К тому же, у тебя здесь холодновато. И действительно, пол ледяной и тонкие носки совсем не спасают, что и говорить о дующем в поясницу сквозняке. — У меня есть тёплая одежда и плед, — чуть улыбаясь, говорит Мин. — Если остаёшься, то пошли я тебя одену. — Юнги, не дожидаясь ответа, выходит из кухни и направляется в свою комнату, за руку утягивая Чона с собой. — Я не намерен получить отказ, — бурчит парень, доставая из огромного шкафа такое же большое худи, как и его, хотя, смотря на телосложение Чонгука, ему оно будет в самый раз. — Вот, переодевайся. Тёплые носки в левом ящике комода. — Что у тебя за приколы дурацкие, — ворчит себе под нос брюнет, принимая толстовку из рук. Самое страшное — снять свою на молнии и дать холодку облизать обнаженные части тела. Благо, что худи старшего оказывается действительно тёплым. Следующими оказываются махровые носки, натянутые поверх едва не до самых колен. Так теплее! — Никаких приколов, я абсолютно серьёзен, — отвечает, выходя из комнаты Мин, и возвращается на кухню. Он осторожно достаёт банки, читает название и пробегается по составу. Парень — большой любитель поесть гадости, поэтому в его припасах всегда есть пара пачек чипсов и снэков. «Серьёзно такой ворчливый мудень? Ни капельки притворства?» — тем временем в который раз за день вопрошает про себя Чонгу. Почему-то на улице ветер казался лёгким бризом, приятно охлаждающим лицо. А тут, словно в Арктике пурга поднимается. Недолго думая, юноша закрывает окно, что стояло на микропроветривании. Невольно взгляд падает на рабочий стол Юнги. Телефон, совсем незаметный среди прочих вещей, вдруг привлекает к себе внимание загоревшимся экраном. На заставке красовался сам Чон Чонгук, к его же большому удивлению. Сообщение общего друга, Хосока, гласящее: «Мин Юнги, признавайся, ты нуждаешься в заднице ЧЧг» — ситуацию легче не делает. — Ты идёшь? — Кричит с кухни Юнги. Следом за этим, он захватывает глубокую тарелку с чипсами и снэками и пару банок пива, что чудом умещаются в его руках. Войдя в комнату, он застаёт Чона в недоумении возле стола. — Что случилось у тебя тут? Экран гаснет так же быстро, как и загорелся, и брюнет решает сделать вид, что ничего не произошло. Мало ли, вдруг Юн проспорил кому-то из их компании и это было желанием, что, конечно, звучит бредово. В голове младшего точно. Додумывать за людей — его привычкой никогда не было, но в данной ситуации ему было легче придумать что-то подобное, чем спрашивать. «Натуралы странные», — подводит итог Чон. — Да вот, смотрю на твой… творческий беспорядок, — пожимает плечами, скорее от холода, чем для естественности. — Какой ты неженка, — Мин замечает, что тонсэну всё ещё недостаточно тепло. — Неправда, — вымученно бросает тот, не зная как ещё защититься. Юнги ставит пиво и еду на стол около компьютера, достаёт из того же шкафа огромный махровый плед и вручает его Чонгуку, со словами: — Ты обязан сходить на кухню за ещё одной парой банок. Мои руки слишком мелкие, чтобы унести всё. — Ну, конечно, — дуется макнэ, но в плед закутывается и с тяжёлым вздохом ретируется, дабы исполнить прихоть старшего. По возвращении, ещё две банки ставятся на тот же стол, а сам Чон неохотно мостит зад на промёрзшем покрывале, рядом с Юнги, и садится по-турецки, чтобы спрятать ноги в складках пледа. — Юнги-хён, — вздох и непродолжительная пауза, — я, конечно, всё понимаю, но… Безусловно, я давно мечтал порвать связи с той компанией, но… Но не таким же образом. — Как и любые другие эмоции, злобушка и негодование сейчас явно читались на его лице. — Не обижайся, — отвечает на это, не задумываясь, парень и открывает две банки. Одну протягивает младшему, — они несерьёзные какие-то, — отпивает из своей. — Но зато теперь я точно ничего и никому не расскажу. Чонгук принимает очередную вещь из рук старшего, но отпивать из холодной банки пузырящийся напиток не спешит. И хотя градус возмущения в парне стремительно растёт, Юнги изворачивается, словно ничего не произошло. Мин щёлкает мышкой компьютера, закрывает программы с записями своих песен и включает браузер для поиска фильма. — Любимый жанр? — Спортивная драма, — с очередным вздохом выдаёт брюнет, — но я готов смотреть любое кино. Кроме мелодрам, — даже лицо кривит; то ли от первого глотка пива, то ли от ассоциаций к «мылодрамам». — Мелодрамы отстой, — он вновь отпивает, — я и сам их не смотрю, а вот спорт и фантастика мне интересны. Юн вбивает в поисковике какой-то фильм, название которого слышал недавно краем уха, запускает, включая полноэкранный режим, и расслабленно выдыхает. — Должно понравиться, — хмыкает он и бросает взгляд на младшего. — Всё ещё холодно? — Терпимо, — парень прячется в складках пледа сильнее, оставляя снаружи лишь голову и кисть руки, и, морщясь, делает ещё пару глотков. Равнодушие Юнги к дневному происшествию откровенно бесит и чем дольше парень думает об этом, чем больше задаёт вопросов самому себе, тем стремительнее уменьшается его концентрация на экране, где едва начали вводить в общую атмосферу истории. — О чём фильм хоть? — Я не смотрел, — вновь хмыкает Юнги, — узнаем вместе. Мин делает чуть громче колонки, чтобы было слышно хорошо им обоим, и подминает себе под спину подушку. Он периодически вздыхает, от чего может показаться, что он делает что-то супер сложное и тяжелое. Парень облокачивается на подушку и задевает своей головой плечо Чонгука. А Чонгук бесится от частых вздохов и случайных прикосновений старшего, как отличница в весенний период подготовки к экзаменам от ВСЕГО. Дайте повод — он рванёт, как военная мина, и также оставит от вас лишь шматки плоти вокруг. [От кого: Хоуп] Юнги-хён, если ты сейчас же не ответишь, я заставлю смотреть тебя гей-порно. СО МНОЙ >: С Плевать, на сколько это двусмысленно!!!!! Мин встаёт на звук телефона и открывает экран, на котором красуется фото Чонгука. Он старается быстро просмотреть сообщение, чтобы не пришлось объяснять младшему что это, но, прочитав, снова игнорирует Хосока и отключает телефон. — Ты точно не замёрз? Доходит до того, что руки в кулаки сжимаются, так что, прежде чем последние ещё не затуманенные гневом клетки мозга перестали бороться, Чон ставит банку «Max’а» на пол и задвигает свою порядочность и уважение к старшим куда подальше впервые за долгое время. — Нет, блять, я пиздецки замёрз, — взрывается он. — У меня, нахуй, челюсть сводит и трясёт, и хуй его знает от холода или от злости, спасибо, Хён, всегда мечтал отморозить жопу, попивая пиво, — парень подрывается со своего едва нагретого места, отбрасывая плед. Чон сверлит старшего взглядом, лицом багровеет и дышит тяжело, раздувая крылья носа. — Какого хуя ты подходишь и позоришь меня на людях? И думаешь, что я с превеликим удовольствием после буду сидеть здесь и пить с тобой блядское пиво? — Шаг за шагом он приближается, чтобы в конце своей речи ткнуть пальцем старшему в грудь с претензией и взглянуть почерневшим взглядом глаза в глаза. — Почему я должен терпеть это? Ты, блять, особенный что ли? Юн не удивляется резкости и злости Чона, а лишь отвечает полуулыбкой. Он отодвигается от стены так, что позволяет младшему смотреть на себя сверху, но не торопиться вставать. — Я настолько сильно задел твою красивую задницу? — Конючит он. — Ну, прости, что не сделал этого раньше, ведь насколько я понял, ты и сам хотел от них избавиться, не так ли? — Мин выгибает одну бровь, — не говори «нет». Юнги исследует лицо Чонгука, которое красноречиво окрасилось в оттенки красного от злости. — Я могу закрыть окна, если ты хочешь, — насмехаясь, продолжает он, и поднимается с постели. Парень поправляет худи и даёт легкого подзатыльника младшему, — да, кстати, особенный. Когда сильные эмоции преобладают над здравым рассудком, слова уже формируются в плотно сжатые кулаки и удары. От подзатыльника Чон набирается уверенности. Первый удар приходится на челюсть Мина: выходит смазано, но сильно; так, что костяшки проезжаются по ряду зубов. Злость переходит в гнев; в следующее мгновение парень пользуются заминкой старшего и решительно толкает его от себя. Тот теряет равновесие и с грохотом приземляется на пол, а следом Чон падает на колени, нависая сверху. Ослабленный болью, он хватает апонента за грудки крепкой хваткой и на себя тянет, трясёт. — Пиздец, ты бесишь, — повышает голос младший; отпускает резко и бьёт в этот раз только рядом с головой, резким звуком раздражая правое ухо Юна, а по другую сторону рваным движением ложится ладонь, с широко расставленными пальцами. Боль начинает ощущаться импульсами в коленях и рваной ране от зубов на костяшках. Мин в какой-то степени может показаться мазохистом, ведь он даже сейчас лежал под напором гнева и ухмылялся, чувствуя во рту привкус крови. Он обхватывает запястья Чонгука своими руками и сжимает так, чтобы тот не смог выбраться. — Ты заставляешь лежать меня на холодном полу, — с хрипотцой в голосе отвечает Юнги, — не стыдно? Чон по инерции отстраниться хочет, чертыхается слабо, переводя дух, но так и не вырывается. Дыхание даётся с трудом: парень делает пару жадных глотков воздуха, носом шмыгает громко, а потом на хриплом выдохе шепчет, почти шипит сквозь зубы: — Да почему ты такой мудак? — Вдыхает, судорожно содрогаясь. — Невозможно, блять, быть настолько… Слово всё никак не подбирается, и Чон решает не договаривать; загоняет насильно воздух со свистом в себя и взгляд прячет. — На столько что? Кем? — Снова ухмыляясь, спрашивает Мин. Он отпускает руки Чонгука, когда чувствует, что тот немного успокоился. — Прости меня, — вдруг тихо говорит Юн, сглотнув скопившиеся под языком кровавые слюни, — возможно, мне не стоило так поступать, — также добавляет он. Он не из тех, кому приходилось бы часто извиняться или признаваться в чём-либо, поэтому давалось ему это тяжело и, казалось бы, бесчувственно, холодно. Юнги приподнимается, желая встать, но глаза охватывает какой-то тёмной пеленой, что ослабляет его тело, заставляя лечь обратно. — Сильно же ты мне вдарил, — заключает он. — Да пошёл ты, — с трудом, запинаясь на каждом слове, бросает ему вместо ответа Чон. Парень отползает к ближайшему предмету мебели, на который можно опереться спиной; стирает с лица выступившие крупные слёзы. Младший впервые встречается с кем-то непонятным ему на столько, что от обиды чешутся руки и щиплет глаза; впервые встречается с кем-то, кто так сильно похож на его отца. От этого тошно вдвойне.***
Юнги достал аптечку, не блещущую новинками медицины, но обработать раны содержимым которой было вполне возможно. Он достаёт вату и йод. Здесь даже нашлась перекись для такого случая. — Вот надо было именно сегодня так вдарить мне, — бурчит было он, — мне ещё фотографироваться. Мин старается аккуратно открыть йод, но руки абсолютно не слушаются его, ведь он выпил почти банку пива. Не сказать, что его разносит быстро, но это производство влияет на его трезвость больше, чем остальное. Баночка выскальзывает из рук и падает на пол, но не разбивается, а катиться куда-то прочь от него. — Блять. Чон появляется в проходе. Склянка прибивается к его ногам; парень поднимает её и открывает для старшего. — Я, наверное, пойду, — вполголоса хрипит он, стыдливо пряча воспалённые от слёз глаза, и протягивает йод. Парень берёт из рук Чонгука баночку и ставит на стол. — Если хочешь, — он выливает содержимое на предусмотрительно оборванный некрупный кусок ваты и проходится им по разбитой губе, злостно шипит, но продолжает, — можешь идти. Брюнет кивает, давая понять, что выбор сделан. Он возвращается в комнату, оставляет махровые носки, чужое худи, надевает своё, застёгивает до конца. — Спасибо за гостеприимство, Хён, — то ли из всё той же вежливости, то ли перенял саркастичную натуру старшего. Чон наскоро обувается и наконец, уходит, оповещая о своем уходе хлопнувшей дверью.