***
Дружное «вздрогнем» и звон бутылок повторяются не единожды за вечер, и парни опустошают их одну за другой.***
— Мы здесь все собрались ради тебя, дружище, — пьяно и почти не проговаривая слов, снова начинает тост Намджун, — за тебя! За Корею! — Солнце, ты слишком быстро пьянеешь, — Джин заботливо тянет и усаживает Кима на место рядом с собой. — Слабоват ты стал, ой слабоват, — почти так же размашисто отвечает Юнги и откидывает голову на спинку дивана. Казалось, ещё чуть-чуть и его вырубит. — А давайте в ту игру. Ну, которую Хосок придумал, — вдруг предлагает Тэхён, а Пак эту идею поддерживает. — Давай… — неожиданно громкий «ик» от самого рыжего, лежащего половиной на диване, половиной на Юнги, –…те. Остальные парни тоже соглашаются и садятся на пол, образовывая круг. Вообще-то Хосок почти ничего и не придумывал. Просто ввёл балльную систему и дополнительные желания, изменив тем самым суть игры с простого весёлого времяпрепровождения на дополнительное познание друг друга участниками. В своё время, именно благодаря этому, Тэхён и Чимин начали встречаться. — С кого начнём? — Задаёт вопрос Юнги и ведёт взглядом по играющим. — Джин-хён, — предлагает первого кандидата Чимин. — Джин, правда или действие? — Ухмыляясь даёт выбор Мин. — Правда, — почти сразу отвечает самый старший из Кимов. — Сколько ты можешь? — Так же быстро реагирует голя. — Могу что? — Недоумение быстро сменяется осознанием и смущением, — Ты… — Сокджин смущающие закрывает лицо руками и только потом отвечает через них, — четыре минуты. Комната наполняется смехом. Громче всех смеётся задавший вопрос. — Вы будто больше, — бурчит Ким и запивает своё горе соджу. — Ну, минут семь могу, — хмыкает в ответ Юнги и расслабленно делает глоток из своей бутылки, — Джину плюс десять. — Целых семь? — Тихо переспрашивает Тэхён и вдруг всерьёз задумывается. Чонгу, подсуетившись, решает вести учёт баллов. По счастливой (вовсе не) случайности он прихватил с собой канцелярию, поэтому теперь записывает имена каждого из присутствующих в комнате и отмечает баллы напротив. — Теперь, Джин-хён, твоя очередь, — бубнит Хосок, повисший на плече Мина. — Я выбираю Чимина, — Джин ставит бутылку на пол, готовясь отомстить за свои румяные от стыда щёки, — правда или действие? — Действие! — Не задумываясь, выкрикивает Пак. — Ты должен станцевать стриптиз для Тэхёна. Только без раздевания тут, — предупреждает Ким и грозит младшим пальцем. — Да ему это раз плюнуть, — комментирует Юнги перед тем, как Чимин встаёт. Тэ садится в кресло и откидывается на его спинку. Всё бы ничего, но младших эта ситуация нисколько не смущала. В комнате повисает тишина, ожидаемо нарушаемая только музыкой, под которую сексуально задвигал бёдрами Чимин возле Тэхёна. Чонгука же происходящее откровенно смешило, но всякий раз он закусывал губу, чтобы не дать смеху прорваться и прозвучать в общем шуме, не то что при относительной тишине. — Слишком по-гейски, — Мин не выдерживает такого давления и отворачивается. — Ты просто боишься, что твое сердце натурала окажется фальшивкой, — медленно и старательно выговаривает Хосок, явно экономящий силы, чтобы подольше оставаться в игре и в компании с любимыми хёнами и тонсенами. — Фальшивкой, скрывающей твою голубизну. Наказанная минута проходит, и Пак со спокойной душой усаживается Киму на колени, решая остаться здесь до конца игры. Если только не придётся снова выполнять наказанное действие. — Плюс пять баллов мне и следующим будет Чонгук-а, — Пак млеет от рук, обвивающих его талию, и даже пытается отбиваться, но говорит спокойно и уверенно, словно никакой Тэхён сейчас не сидит под ним. Чон отмечает изменения в таблице и отвечает на опережение: — Правда. Проблемы возникают у Пака. Когда Чонгук узнал, что гей — он знает. Как прошёл его первый гетеро раз — тоже, а про гомо — всё в подробностях. Так и чем удивить всех и смутить ребёнка? — Что тебя возбуждает больше всего? — осеняет блондина. Самый младший задумывается всерьёз, даже подбородок чешет, в потолок с умным лицом, как только в школе учат, глядит и совсем не смущается, как хотелось Чимину. — Неужели так сложно? — Бурчит Хосок, засыпающий от томительного десятисекундного ожидания. — Не все здесь секс-гуру, Хосок-а, — улыбается Пак. — Ладно, я готов, — начинает Чон, приготовившись загибать пальцы. — Стоны, прикосновения через одежду, прикосновения к эрогенным зонам, добровольная уязвимость, — парень загибает уже четвертый палец и готовится к пятому, но по недоумению в глазах некоторых решает пояснить этот пункт. — Знаете шибари? Вот что-то рядом с этим и это в том числе. Сюда же завязывание отдельных частей тела: глаза, руки. — По понимающим лицам макнэ понял, что можно заканчивать на пятом. — И ещё пирсинг в ушах, — разводит руками он, а у самого абсолютно девственные в этом плане уши. Никто особо бурно на данное признание не реагирует. Возможно потому, что сам задумался о своих «слабых местах», касающихся личной жизни. Только Мин потирает свои полностью пирсингованные уши, но именно в этот день он решил снять все серьги. Он прочищает горло и периодически поглядывает на Чонгука. — Итак, Чонгук-и, — лепечет Пак, — выбирай кто будет следующим. — Пусть будет Хосок-хён. Правда или действие? — Действие, — следует быстрый ответ. — Спой нам что-нибудь, типа серенады, пожалуйста, — Чон ярко улыбается. Чон Хосок один из тех типов людей, для которых такие задания вообще не являются заданиями. Он справляется хорошо, поёт песню о любви для друзей звонко, а после под одобряющие аплодисменты садиться на место. — Я ждал этого момента весь раунд, — хитро улыбается рыжий, хлопнув в ладоши и потерев их. — Правда или действие, Юнги-хён? Чонгук вносит свежие данные в табличку и понимает внезапно, что Тэхён и Намджун оказались без своего хода каждый, но решает смолчать до тех пор, пока Мин не ответит на вопрос или сделает что-нибудь глупое, или странное, или милое. Милое. Не то чтобы парень хотел это увидеть, просто его самого часто просили сделать эгьё. — Правда, — спокойной отвечает Юн и готовится выслушать очередной каверзный вопрос от Хосока. Он в принципе привык к его странным выходкам, подколам и исследованиям ориентации, но моральная подготовка необходима каждый раз. — Отлично, — искренне радуется старший Чон. Парень оглядывает вмиг притихших друзей, а потом переводит свой игривый взгляд на Юнги. — Я занимаюсь очень важным исследованием сейчас, — начинает он, — и искал способ как опросить своего самого любимого хёна. Лучше возможности чем эта не подвернётся, — хотя половина окончаний съедается, Хосок изо всех сил старается говорить внятно и не отказывается от своей привычки — активной жестикуляции. — Какие жанры в порно ты предпочитаешь? — Наконец озвучивается свой вопрос. Чонгук чему-то улыбается, глаза рукой прикрывает и тихо, но смеётся наконец под общие смех и улюлюканье. Юн же морщится от вопроса. Он привык к таким вопросам от Хосока, но сейчас ему почему-то мучительно хотелось провалиться сквозь землю. — Ну-у, — задумчиво тянет он, — нет прямо определённого жанра любимого, но я смотрел в разделе латекс, — Мин немного тормозит на словах и обводит комнату взглядом, — фетиш на латекс, а так же гей-порно смотрел, с элементами мазохизма, — последние слова он выговаривает почти неслышимо для друзей и трёт покрасневшие щеки. — Лучше бы я действие выбрал. — О-хо-хо, — искренне удивляется Чон, округляя глаза и лицо вытягивая, — очень ценная информация, Мистер Натурал. — А ты «садо» или «мазо»? — Тэхён даже отвлекается от изучения родинок на шее и плечах своего парня. — А я только на один вопрос должен был ответить, — ворчит в ответ Юнги и скрещивает руки на груди. Чонгук же вдруг вспоминает, как одно время увлекался темой БДСМ. Пытался определиться — сабмиссив или Доминант –, интересовался историей даже, традициями и ближайшими обществами, где можно завести «приятное знакомство», но когда посмотрел полноценное порно на эту тематику вдруг разочаровался и решил что это не его. Но кинк с добровольной уязвимостью остался при нём с тех самых пор. На очереди Намджун, который почти засыпал на плече своего парня. — Намджун-хён, — начинает Тэхён, просёкший фишку с нарушением естественного порядка игры раньше старшего, — правда или действие? — Действие. Комната оживляется, и парни дружно завывают, ведь Намджун не из тех, кто стал бы просто так выбирать действие. — Накрась губы и поцелуй Джин-хёна, — радостно лепечет Ким младший и улыбается своей квадратной улыбкой, словно это не просто загаданное действие, а давняя фантазия из влажных снов. — Где мне взять пома… — Намджун не успевает закончить предложение, как Чимин суёт ему в руки небольшой тюбик с красной помадой. — Я даже не хочу знать зачем она тебе, — ворчливо вставляет свой комментарий Юнги. Джун неаккуратно красит свои губы и слюняво целует Кима старшего, без уточнений в действиях. Он делает это один раз в щёку, оставляя размашистый след, и пьяно попадает в верхнюю губу Сокджина после, оставляя и там оттенок красного. — Так и что ты выберешь, Тэхён-а, правду или действие? — Решает помочь своему парню Джин. — Правду, — Ким младший понемногу смекает, что на втором или третьем раунде игра закончится, когда кто-то из двух хёнов заснёт крепким сном, а может сразу оба. — Я сам, — хмурится Джун, чем только улыбку у бойфренда вызывает. Мысли в кучу, хочется устроить бучу. Намджун, подобно Хосоку, мог бы выдумать запредельно интимный вопрос, но щадящий режим не щадит его, всё так же подобно младшему. — Окей, когда вы с Чимином последний раз… — Перед самым уходом из дома. Я растянул его и вставил пробку. Следующий! — Тэхён даже бровью не повёл, а Чимин пьяно улыбнулся, не прячась, как это обычно бывает с ним при смущении, от взглядов. Юн кривит лицо от недовольства, ибо чрезмерная открытость Тэхёна его не впечатляла. — Джин, — он переводит взгляд на самого старшего своего хёна, — правда или действие? — Действие, — почти сразу отвечает Ким и, видимо, для храбрости делает глоток соджу. — Можешь не ссаться, — облегчает Сокджину жизнь Мин, — накрась ногти, я хочу чтобы ты так ходил. — Продолжает идею младших он. — Мин Юнги, ты совсем дурак? Мне же в университет! — Канючит самый старший. Но придётся с тяжёлым вздохом выполнить, ведь проиграть не хочется от слова совсем. — А где я… — Он не успевает договорить, подобно своему бойфренду, как Чимин вручает ему маленький флакончик кислотно-зелёного лака. — Мы снова даже спрашивать не будем откуда это у тебя, — звучит в тоне Юнги он. Джин трясущимися руками выполняет своё действие, пытаясь аккуратно накрасить каждый палец, с особой осторожностью проходясь по ногтям правой руки. Выходит даже неплохо, но этот цвет определённо не нравился ему. — Готово, — ворчливо отвечает старший, — цвет ужасный. — Отличный цвет! — вставляет тут же Пак, потому что лак выбирал его парень. — В любом случае, Чимин, правда или действие? — Правда, — не задумываясь, отвечает старшему Пак, смекнув, что рискует проиграть если снова выберет действие. — Я даже не знаю что спросить. Я рассчитывал, что ты выберешь действие, — с досадой вздыхает Джин. — Может кто-то другой придумать вопрос? Чонгук же погружается в свои мысли: шум компании доходит до парня словно через толщу воды, а перед глазами призрачная пелена. Зачем-то вспоминаются лучшие дни с Чимином и Хосоком, как после плавно в их жизнь вписался Тэхён… Взгляд невольно улыбающегося брюнета останавливается случайным образом на Юнги. — Пак Чимин, — шутливо начинает задавать вопрос Юнги, но сбивается, встречаясь взглядом с Чонгукои. — А, я хотел сказать, — он снова замолкает и задумывается, — для чего вы используете помаду и лак? Господи. — О, ну, Тэхён посчитал цвет этого лака красивым, и я тоже так подумал. Иногда мы красим друг другу ногти, но потом смываем, — Чимин переводит взгляд на улыбающегося Тэ, — а помада… Нужно ли показывать вам фото, которые мы сделали, когда я оставлял на его груди поцелуи? Комната дружно гудит «у-у-у» и Пак с Кимом удовлетворённо кивают. Пойманный за подглядыванием (если так можно назвать процесс, когда просто пялишься в одну точку, думая о своём, обо всём и не о чём) Чон почему-то легко краснеет щеками и отворачивается, пытаясь переключиться со своих мыслей, на то, что происходит вокруг. — Я так понимаю, правда? — Игриво подняв уголок губ и изогнув бровь, спрашивает Пак. — Действие, — всё ещё в тумане мыслей отвечает Чонгук. — Тогда мути шпагат, — и чуть погодя ещё добавляет снисходительно, — продольного вполне хватит. На освобождённом под это дело месте Чон ещё разок для себя лично проверяет не вдарится ли он куда-нибудь ненароком и пару раз приседает, чтобы разогнать кровь в мышцах, а потом под подбадривающие завывания старших растягивается от одного кресла до другого. Какое счастье, что на ошибках он учится быстро, поэтому сегодня в спортивках, потому что зачем выёбываться. — И какой ему маркетинг и менеджмент с такими данными, — тихо вздыхает Хосок на плече Юнги. Мин слышит слова Чона и только фыркает. Данные у Чонгука определенно есть, и Юну даже стало интересно, как долго он к этому шёл и для чего в принципе. Юнги любит анализировать людей по их поступкам и словам. Макнэ казался ему ребёнком, милым таким, с множеством целей на жизнь, с большим сердцем. Но порой всё равно бесил его жутко, непонятно почему для самого парня. Игра продолжалась и комната с каждым разом гудела всё громче и громче.***
Игра шла быстро пока кто-то не загадал Намджуну сосчитать до ста с условием начинать с начала каждый раз, если собьётся. Макнэ честно пытался быть на одной волне со всеми, но в какой-то момент просто откинулся на кресло и его спина благодарно заныла. Расслабленный мыслью, что он вряд-ли уснёт, потому что есть как минимум два человека, которым эта роль подойдет намного больше, Чон прикрыл глаза и сам не заметил как провалился в дрёму. — Мне кажется или кое-кто уснул? — Юнги шепчет об этом Хосоку и толкает того в плечо, — у нас есть проигравший. Голова самого младшего медленно склоняется к плечу, пока наконец кто-то не вопит в попытке нарочно разбудить: Хо радостно хлопает в ладоши и вскрикивает под гул остальных. — Чон Чонгу-у-ук, — тянет он, — ты проиграл, проснись! — М-м? — мычит брюнет, растирая лицо, чтобы прогнать сонливость. — Я не сплю, правда, — едва слышно бубнит он. — Итак, — Мин забирает у Чонгука лист с баллами и подсчитывает их, — у нас тут выявился победитель, и удивительно, что это не Намджун. — Сегодня я не в ударе, — вздыхает Ким. — У нас получилось, мои «50» баллов, хм, неплохо. Джин и Джун столько же, Чи и Тэ по «55», Хосок «60» баллов, а Чонгук-и «45», — Юн откладывает блокнотный листок с подсчетами в сторону. — Прости, Мелкий, ты проиграл, да и к тому же уснул. По всем фронтам продул. Чон вздыхает, лениво открывая один глаз. Откровенно говоря, ему уже всё равно какое там желание, лишь бы уже уснуть, обнимая подушку. Хотя «Чонгук-и» от ещё нового хёна по уху стреляет, потому что «Чонгук-а» Чимина как-то привычнее. Кстати о Паке: вот ему не всё равно, потому ругается смачно и получает «утешительный поцелуй» от своего парня в щёку. — Реально что ли? — зевает Хосок, вытягиваясь, отлипнув от Юнги. — Тогда пусть… Я хочу чтобы у Чонгука был засос на шее, — тянет уголок губ рыжий. — Не ссы, мелочь, если что сам тебе водолазки подгоню. Но я хочу, чтобы этот засос был от моего самого любимого хёна, Юнги-хёна, — вносит уточнения парень. — Чё? — вскрикивает Мин. — Какого хера я должен это делать? — Он надувает губы и скрещивает руки на груди. — Ну, я же победил, выполни моё желание, — отрезает Хосок и ухмыляется, внутренне ликуя. — Я тебя ненавижу. Чонгук же пробуждается окончательно и брови к переносице сводит, поглядывая на друзей с наивной надеждой, что старший Чон просто стебется и сейчас придумает что-нибудь другое. Приличнее что ли. Была у него одна история с засосом. Однажды ему пытались поставить, но в итоге только обслюнявили и укусили с особым усилием. Да, след остался. И не только на шее, но и в памяти неприятным воспоминанием. Отнекиваться бесполезно, так что, покапризничав для виду, парень чуть двигается и выпрямляется так, чтобы старшему было удобно. Юн двигается к младшему тоже, чувствуя на своём затылке пару глаз и нависшую тишину в комнате. Он чувствует как сердце готово выпрыгнуть из груди, когда приближается к Чону ближе чем на расстояние вытянутой руки. Да и сам Чонгук смотрел на него с широко распахнутыми глазами. Мин тянет за край чужой футболки вниз, чтобы освободить место на шее, и где-то внутри себя просто взывает от неловкости и злости. Он наклоняется ниже и в нос ударяет одеколон. Мягкой кожи касаются обветренные губы, а потом и влажный тёплый язык и, надо признать (а Чон признаёт), это намного приятнее, чем в той истории, связанной с первыми годами полового созревания. Почему-то теперь засос кажется искусством, которым Мин, похоже, владеет в совершенстве. По крайней мере, Чонгук так для себя решил. Юн касается губами шеи младшего с заметной осторожностью, стараясь не сделать след обычно страсти, но сейчас глупой шалости слишком большим, но достаточно заметным для эго Хосока. Парень водит языком по солоноватой и горячей коже Чонгука, не сильно всасывая внутрь, и заканчивает через несколько секунд. Юнги отстраняется и вместо идеальной всего пару минут назад кожи видит багровеющее пятно на шее макнэ. Это заставляет его прокашляться и даже покраснеть, хотя такое происходило с ним крайне редко. — Готово, — шипит он и ползёт на место. И пока Хосок одобрительно кивает со словами «Лучше тебя никто бы не справился», брюнет тут же трёт заработанный след на шее и болезненно морщится. — Как будто свежий синяк, — куксится младший. — Так это он и есть, — улыбается Пак. Мин смеётся. Почти как никогда. Так чисто и искренне. Смеётся с Чонгука вместе с остальными, стараясь делать это так, чтобы другие не обратили внимание. Невинность Чонгука делала его весёлым и по своему милым от чего Юнги приходилось задумываться, всегда ли младший был таким или же воспитал в себе это. — Раз игра закончена, предлагаю расходиться по койкам. А вам троим, — указывает Ким старший на двух Чонов и Мина, — нужно всё тут убрать, вы помните? — Как же, — бурчит в ответ Юн. Парни разбредаются по комнатам, пожелав друг другу спокойной ночи и удачи несчастной троице. — Я решил, раз сегодня я победитель, то убираться вам двоим. Это второе моё желание. Всё честно, — заключает Хосок, двигаясь к выходу из комнаты. — Чего? Хо, какого хуя? — злиться Юнги и запускает в друга подушку, первую что попалась ему под руку. Чон, смеясь, ловит её и машет рукой. — Спокойной ночи и удачной уборки! Под шумок ВиМины занимают ту же комнату, что и на прошлой неделе. Как и НамДжины. А Хосок, исчезнув за поворотом, решает занять третью спальню, чтобы не моститься на маленьком и жутко неудобном для сна диване. А у малого трагедия: мало того что заставили убираться, ночью, так ещё и с кем! С Мин Юнги! Чонгук одними губами произносит: «ПиздецблятьёбанныйвротдазачтоЧонХосокпредательтыблядский» — но слышимым для старшего становится только тяжёлый вздох и что-то похожее на скулёж, полный безысходности. Мин, проводив Хосока взглядом, скрещивает руки на груди и оборачивается на младшего. — Пф, уборка с тобой, — он оглядывает комнату, — будет худшим занятием. — Аналогично, — отвечает на колкость Мина макнэ, первым приступая к сбору бутылок на полу и поиску крышек от них. Юн хмурится. Он привык всё делать сам, в одиночестве, ибо так он делает все на ура. Мин сам по себе медленный и привык к размеренному темпу в делах, поэтому показывать этого Гуку не очень хотелось. — Не ной мелкий, — отвечает он Чону и принимается помогать собирать бутылки; достаёт большое ведро, куда складывает половину из них. — О, ну, хорошо, — истерично отвечает Чон, от чего голос становится на пару октав выше, — просто помолчу. Это жалко. Очень жалко. — Ничего не говори и сделай вид что ничего не слышал, пожалуйста, — следом кидает младший, обещая себе даже на отрицательную реакцию ответить полным игнорированием. Он просто продолжает заниматься уборкой, с натянутым спокойствием собирая посуду. — Чё ты вечно психуешь? — Останавливается Юнги и ставит мусорное ведро на место. — Давай просто закончим эту сраную уборку и пойдём спать, — предлагает он и не ждёт ответа, а направляется к раковине, в которой стояла посуда. — Иди помогать, — спокойным и даже добрым голосом зовёт Чонгука Мин. И хотя предъява с психозом кажется брюнету необоснованной и обидной, вместе с одноразовой посудой, которая сразу летит в мусор, он приносит и обычную, добавляя её в раковину. Парень даже успокаивается под звуки воды, оттирая жирные пятна с тарелок, рядом со старшим. Признаться, Чон благодарен ему даже за пять непродолжительных минут тишины. Тишина длилась бы ещё, если бы пена, которую развёл Чонгук во втором отделении раковины, не попала бы на футболку Мина тонкими брызгами. Юн нормально бы отреагировал если бы не серое настроение, нависшее над ним. — Ты можешь быть аккуратнее, блин? — Говорит тот и вытирает себя полотенцем. — Ничего доверить нельзя. — Ну так мой свою ебаную посуду сам тогда! — Бросает на эмоциях макнэ. И губку тоже бросает. Всё в ту же пену. Просто реально бесит. Бесит весь этот вечер и Юнги, особенно Юнги. Тут вспоминается всё: как заставили покупать пиво, как опозорили перед друзьями, как было холодно в чужой квартире, как пришлось идти на этот «праздник» и смотреть на его рожу; и даже колкости, услышанные лишь в последние десять минут, угнетают… Бесит всё! — Слышишь, — Мин не злиться. К собственному удивлению он не зол, а скорее расстроен. Он хватает Чонгука за руку, но не сжимает её, в просто держит в своей. — Прости, ладно? — Начинает он. — Нервы ни к черту. Давай просто домоем эту хуеву тучу посуды и ляжем спать. Я заебался, — Юнги вздыхает, — очень. Чон прерывисто выдыхает, немного смущенный прикосновением старшего. — Л-ладно, — замедленная реакция. — Ты тоже, — мямлит макнэ, возвращаясь к остаткам посуды, — прости. А с другой стороны напирает ситуация с обнаружением себя на заставке телефона Юна, теперь ещё и засос и вот это всё. Нарочно не придумаешь. Забивать нетрезвый ум не хочется, но вертеть события последней недели в голове — это уже любимое. Парни домывают остатки посуды и Мин вытирает мокрые руки об полотенце. Он быстро обходит занятые комнаты, то есть все и останавливается на пороге зала. — Кажется все комнаты заняты, Чонгук, — комментирует ситуацию Юнги. — Остался только этот ебучий диван. — Отлично, — с явным сарказмом отвечает старшему Чон, растекаясь по дивану, — просто идеально. Сейчас этот старый, повидавший жизнь и смерть, а ещё зарождение отношений старших Кимов, диван казался мягче обычного и так и манил прилечь, закрыть глаза и подумать о приятном. Из последнего: о теплом языке Юнг… «Чёртовы натуралы, вечно вы всё портите!» Так однажды Чимин сказал. — Чего отлично-то? — Бурчит Юнги и плюхается рядом с Чоном. — Чего идеально? Мин осматривает убранную комнату и глазами ищет место, где ещё можно было бы лечь. — Пол холодный, да и лечь тут негде, — задумчиво начинает он, — придётся спать на диване вдвоём. — Придётся, — эхом отзывается Чон. Голова младшего тянется лечь на чужое плечо, но это не тот хён, на чьё плечо стоит ложиться. Поэтому макнэ вовремя откидывает голову на спинку дивана и прикрывает глаза, с мыслью о том, что один старик с фиолетовыми волосами знатно их намозолил. — Валетом или мне подставить зад? — лениво шевеля губами, пытается быть дерзким и смешным Чонгук. — Только если ты подставишь её не для сна, — ехидно отвечает Мин и хмыкает. — В твоих снах, — себе под нос бурчит юноша, уже зная, что залажал. Он достаёт из раскладного кресла два пододеяльника и небольшие подушки. — Этого нам хватит, — заключает Юнги и кидает один комплект Чонгуку. Чон принимает комплект «да, я сплю на диване, потому что мои хёны не любят меня» и устраивается на своей половине, взбивая подушечку, чтобы удобнее было обнимать её. — Ты на одной стороне, я на другой, — задумывает он и кладёт подушку у ног младшего, — не убей меня только. — Если приставать не будешь, — не бросает свои попытки макнэ. — Приставать? Я? К тебе? , — Мин смеётся, негромко, но звонко. — Чонгук-и, даже если бы был выбор, твоя задница или мешок денег, я бы выбрал второе, — заключает он и ложиться на своё место, стараясь подвинуться так, чтобы места хватало обоим. Но спать ему не хотелось, по крайне мере не вырубало. — Так тебя возбуждают деньги, — смеётся младший, наконец удобно расположившись и изъёрзав добрую половину дивана. Подъем гормона удовольствия в мозгу в данной ситуации сна лишает. Юнги подкладывает под голову руки и зачем-то задумывается над словами макнэ. Разговорчивость Чона определённо веселила его. — Деньги хотя бы не пиздят со мной. Один минус, — он недолго молчит и только потом на вздохе заключает, — у них нет задниц. — Тогда, — короткая пауза, — тебе нравятся немые задницы? Упругие такие, да? Или дряблые? Мне кажется, намного лучше если задница упругая. Во-первых, это здоровый тонус кожи, а во-вторых хорошая задница поднимает настроение. Всем! Парень весь вечер говорил только когда спросят, так что слова накопились и вот во что это вылилось. В редкостный бред, который смешил и его самого. — Немые задницы? — Юнги впервые за день пробивает на громкий и звонкий смех, — Чон Чонгук, ты серьёзно? — Мин смахивает скопившиеся на уголках глаз слёзы и позволяет себе отдышаться от смеха. — Я и забыл когда ещё смеялся так. Он и вправду чаще серьёзен чем расслаблен как сейчас. — А ты какие задницы предпочитаешь? — задаёт встречный вопрос Юн. — Я? — искренне удивляется интересу к своей личности Чон, и без того польщённый реакцией старшего на свои шутки. — Ну, прежде всего мужские, — прерывается на смех, — а там, как у натуралов водится, главное, чтобы в руке хорошо лежала. Мягкая кожа поощряется, — продолжает откровение юноша. Юнги морщится, но нет от чего-то противного, скорее просто от непривычного разговора. — Чтоб в руке хорошо лежала, — повторяет за Чоном Мин. — Всё понятно. Он внезапно широко зевает и переворачивается на бок чтобы лучше видеть младшего. — Скажи мне, и как же долго ты шёл к таким шпагатам? — К шпагатам? — дурацкая привычка переспрашивать, а потом отвечать, не дожидаясь ответа. — Если считать, то мне девятнадцать, на плавание и боевые искусства меня отдали в пять или шесть, а впервые сел я на шпагат в тот же год. Не хочу врать, но пока ты ребёнок, можешь за одно занятие научиться, а дальше остаётся только не забрасывать. Наверное. Я бы и тебя научил, хоть ты и старый. Ой, ну, то есть, — запинается только под конец младший, а после бьёт себя сначала по лбу, а потом по губам. — Сам ты старый, — бурчит в ответ Юнги и слабо пихает ногой в плечо Чона, еле дотягиваясь из-за роста. — Я тебя ещё переживу. И, вообще, чего это ты такой весь талантливый? Мне даже чутка завидно, — заключает он. Мин не из тех, кто сказал бы это вслух, но сейчас язык подвязан алкоголем и отсутствием сна. Чонгук смеётся от милого бурчания старшего и ни капли смущения в этом заливистом смехе. — Я талантливый? Да ладно, — на серьезных щах округляет глаза он. — Чтобы заниматься спортом много таланта не надо. Ну, такое, — отмахивается Чон. — А вот про тебя всякое пишут. «Талант столетия», «Аполлон», «талантливейший исполнитель», — так и не скажешь, что парень не слушал альбома Юна. А вот статью на Вики нашёл. Для общего развития. — О? — удивляется Мин. — Ты читал обо мне? Это же неинтересно, — отмахивается он, но радуется заинтересованности Чонгука. — Конечно, читал. Любопытно что люди думают о ветеранах, — и глупый смех. Мин часто говорил Намджуну, что если его песни наберут популярность, он станет будто богом для своих слушателей. Звучало как эго, но так оно и случилось. Часто предсказания парня сбывались, что порой пугало. — Большинство того, что пишут, неправда, — думает вслух Юн, — но…ты слушал микстейп? — Нет, — тише обычного отзывается Чон. Чонгу бы и послушал творчество Юна, но когда тебя бесит человек — ты не слушаешь его песни и, более того, видеть его не хочешь. Хейтеры не считаются. — Ну и отлично, — заключает тот, даже с обидой в голосе, ведь ему хотелось, чтобы младший оценил его творчество, — не потянешь такую музыку. Мин не умел обижаться, но умел с горечью съедать сказанное. Спина немного затекает в положении и он снова переворачивается. — Согласен, — подыгрывает младший, игнорируя внутренний голос совести. — Только теперь ты мне скажи, как же долго ты шёл к написанию песен? Чон устает лежать в одной позе и закидывает одну ногу на спинку дивана, другую поджимает, головой ложится на подлокотник, а подушку кладет на грудь, чтобы немедленно её обнять. — Я с восьми лет писал текста, а в одиннадцать серьёзно начал заниматься. Думаю, именно это помогло, дав свои плоды, — Мин улыбается. Он любит говорить о своей работе, потому что она приносила ему только удовольствие. — Музыка делает меня счастливым. — Ого, это большой труд и огромный опыт, — восхищённо кивает Чон, по правде и не зная что ещё сказать. Младший вообще-то восхищался творческими людьми. Любых направлений: художниками, скульптурами, архитекторами, режиссёрами, писателями, исполнителями, композиторами и ещё сотнями смежных творческих профессий, требующих таланта. Если говорить о самих произведениях, он всякий раз искал в них душу творца и проникался историей, заложенной в предмет искусства. И если честно, найти душу Мин Юнги в его песнях не являлось его желанием. Изначально. Скорее, меньше всего он хотел бы именно этого. — Это здорово, когда в твоей жизни есть что-то, что всегда будет делать тебя счастливым, — мечтательно вздыхает макнэ. Юнги улыбается какое-то время, но вспоминает о том, что они вообще-то не очень то и друзья с младшим, и это даже немного задело его где-то в душе. — Давай прекращать диалоги, — говорит Мин и укрывается одеялом, закутываясь в клубок, словно кот. — Я спать хочу, спокойной, — добавляет он, отвернувшись, но всё ещё не закрывая глаза. — Ладно, — грустным тоном отвечает Чон, надувая щёки. Они может не друзья и знакомы чуть меньше недели, и вообще подрались, но маленький пьяненький Чонгукки всё равно расстроился от такого поворота событий. Но «успокоил» себя обидами на Юна. — Снов, — бурчит парень, закрыв глаза. Мин вновь переворачивается, невольно пялясь на Чонгука, дабы убить свой интерес к «он когда спит тоже такой?» Какой такой, Юнги не знал, но проверить хотелось. Он смотрит в полумраке комнаты на очертания лица Чона и только на этом засыпает.***
Город засыпает, просыпается мафия. Ну, то есть Чон Хосок и алкоголь в желудке. Как это обычно и бывает на каждой пьянке, он добирается до туалета, аккуратно (прошлый раз неудачный только потому, что он засмотрелся на обнимающего задницу младшего Юнги) опорожняет желудок, а потом идёт до кухни, чтобы выпить стакан воды и обезбол. — Офигеть, — орёт шёпотом рыжий. После чего шумно вдыхает носом воздух и достаёт телефон из кармана. — Я должен.***
После ночной фотосессии для самой фотогеничной парочки (ВиМины, не обижайтесь) со всех мыслимых и немыслимых ракурсов, Хо удовлетворенный процессом и результатом возвращается в кровать и перед сном засылает Юну спящего с открытым ртом макнэ.