young forever

Хосок ставит перед собой чашку горячего чая и устало опускается на стул. Он мельком смотрит на часы и понимает, что Давон опаздывает. Обычно они ужинают или хотя бы пьют чай вместе, а сейчас он сидит совсем один в квартире. Впрочем, девушка, должно быть, решила забежать в магазин по дороге домой или её задержали на работе. Чон не придаёт этому большого значения, пока не проходит полтора часа. Юноша уже берёт в руки телефон с намерением написать сестре, как вдруг раздаётся звонок в дверь. — Ну наконец-то. Что-то ты совсем поздно сегодня, — с этими словами Хосок открывает дверь и видит на пороге хоть и сильно уставшую, но отчего-то с ясными, полными непонятной радости глазами. Удивительно, но девушкам всегда находила в себе силы на нежность, предназначенную брату. — У меня хорошие новости, Хосок-а, — нежно улыбается Давон и заходит в квартиру, торопливо снимая с себя пальто. — Какие ещё новости? — Извини, что так сильно задержалась сегодня, — игнорирует вопрос девушка, — но оно того стоило, — лукаво улыбается, смотря на Хосока. — Иди на кухню. Я сейчас быстро переоденусь и приготовлю нам что-нибудь поесть. Заодно и расскажу тебе всё, — её худенькая фигура скрывается за дверью в маленькую комнатушку. Хосок слушается сестру и вновь возвращается на кухню. Он прокручивает у себя в голове, что же такого хорошего должно было случиться. Впрочем, это могла быть какая-нибудь сущая мелочь, ведь Давон действительно умела радоваться пустякам. И улыбалась она даже когда, казалось, готова была вот-вот рухнуть от усталости. Однако сегодняшняя её улыбка озадачила юношу с порога. Не была она похожа на ту, обычную, которой девушка всегда встречала своего брата. Было в ней что-то особенное. Мысли Хосока прервал цокот тапочек сестры о паркет. Она вошла на кухню уже в домашней одежде и с небрежным пучком на голове. — Что хочешь на ужин? — Ничего. Я заварил себе рамён недавно, — пожимает плечом юноша. — Хорошо. Ещё раз извини, что опоздала. Приготовила бы тебе что-нибудь нормальное, — виновато улыбается девушка. — Не переживай, я в порядке. Ты сделай себе что хочешь. — Я не голодна. Может, хоть чай тогда вместе выпьем? — предлагает она. — Давай, — соглашается Хосок на вторую чашку за этот вечер, зная, что чаепитие растянется ещё на несколько минут, хотя любопытство уже распирало его. Когда чайник закипает и Давон ставит перед ним горячую кружку, Чон поднимает на сестру вопросительный взгляд. — Так ты мне скажешь, что у тебя за хорошие новости? — По правде говоря, я всю дорогу едва ли не бежала, чтобы поскорее тебе рассказать, — широко улыбается девушка, — но мне захотелось немного тебя помучить. Хосок усмехается, ничего не отвечая. Он знает, что спустя минуту последует ответ, поскольку Давон в таких вещах надолго не хватает, даже если сегодня ей удалось держать интригу хоть какое-то время. — Я нашла тебе работу, Хосок-и, — наконец, произносит она то, чего юноша совсем не ожидал услышать. — То есть как работу? — переспрашивает он, не веря своим ушам. — Я, конечно, благодарен тебе. Но не думаю, что сейчас подходящее время, когда мне нужно заботиться ещё и о учёбе. — Думаю, на это ты найдёшь время, — она хитро улыбается. — Одна студия ищет нового хореографа. — А я тут причём? — до Хосока совсем не доходит. — Я предложила им твою кандидатуру. Глаза младшего легонько округляются. Он обдумывает сказанные сестрой слова, а затем робко и чуть тише, чем обычно, спрашивает: — Зачем? — Ну, как зачем? — непонимающе смотрит на него девушка. — Ты же прекрасный танцор. «Прекрасный танцор», — эхом отдаётся у него в голове. — Да нет, Давон, о чём ты, — отпирается он. На ум сразу же приходит множество собственных ошибок, сделанных во время танцев. До этого момента Хосок действительно считал себя хорошим танцором. Не прекрасным, но хорошим. Он был уверен в том, что делает. Он знал, на что способен. Знал, что хорош в танцах. Но сейчас все его заслуги будто бы померкли в собственных же глазах. Хосок прокручивал в голове каждый раз, когда он не мог довести связку до идеала, когда ставил не так ноги или уделял недостаточно времени растяжке, что впоследствии сказывалось на всей тренировке в целом. Он вспомнил о каждом своём «грешке» в танцах, на которые предпочитал закрывать глаза. И даже если он всегда старался выкладываться на полную, у него было множество промахов за всё время, что он занимался танцами. Знала ли про это Давон? Должно быть, нет. — Я далеко не идеален, — в замешательстве говорит юноша. — К тому же, я простой любитель. У меня нет никакого образования в этой сфере. — Ты забыл про школу танцев, в которой учился до нашего отъезда из Кванджу? Не переживай, я упомянула все эти тонкости, и они готовы посмотреть на тебя. К тому же, не всегда наличие образования означает пик мастерства, — учтиво добавляет девушка. «Танцевать самому — это одно, а учить кого-то — совсем другое. Разве имею я право быть хореографом для кого-то, когда сам ещё нуждаюсь в совершенствовании?» — Нет, Давон, я не гожусь на эту роль, — качает головой Хосок, порываясь встать из-за стола. — Ты так просто откажешься от этого шанса? — девушка хватает его за запястье, не давая уйти. — Разве не об этом ты мечтал: связать свою жизнь с танцами? — Она настойчиво и ожидающе смотрит брату в глаза, заставляя его задуматься. — Об этом, но… Flashback Хосок настолько торопился на тренировку, что пришёл на целых полчаса раньше своего времени. Обычно, когда он приходил вовремя, зал, который он арендует, был уже давно пустым. Но в этот раз он был полон ребят, заканчивающих свою тренировку. Юноше пришлось подождать, пока группа освободит помещение. Чон стоял возле двери и не мог дождаться, когда сможет начать танцевать. Когда дверь, наконец, отворилась, и мимо него прошла толпа юношей и девушек, он на мгновение задумался. Лица танцующих несколькими минутами ранее ребят были весьма уставшими, но тем не менее, все они выглядели счастливыми. Хосоку бросились в глаза хорошо знакомые ему детали. Кто-то с жадностью осушал литровую бутылку воды, кто-то зачёсывал влажные от пота волосы назад и вытирал мокрый лоб полотенцем. И все ребята переговаривались между собой, смеясь. Хосок заходит в зал, последний раз оглядываясь на уже почти скрывшуюся толпу подростков. В помещении немного душно и стоит запах пота. Чтобы его выветрить, юноша открывает окно и присаживается на скамейку. Ещё пару минут назад зал был наполнен шумом и движением, а теперь Чон совсем один, наедине с этими давящими стенами и большими зеркалами. Его окутывает какая-то странная тоска. Хосок неожиданно вспоминает школьные годы, когда занимался танцами в коллективе. Неудивительно, что он помнит каждую тренировку до мельчайшей детали, ведь он безоговорочно может назвать то время лучшим в его жизни. Хосок упивался каждой тренировкой, точно так же, впрочем, как делает это и сейчас. Но тогда он был не один. Не было этого холодного одиночества, которое липло к нему. Хосок чувствовал опору со стороны товарищей и тренера. Он знал, что находится в кругу людей, которые разделяли его страсть и рвение к танцам. Были моменты, когда ему хотелось прогулять тренировку. Но он всё равно приходил, зная, что стоит ему ступить на порог и увидеть болтающих во время разминки ребят, как желание тут же зажжётся в нём, и он побежит, сверкая тапками, к своим товарищам. Хосока всегда подпитывал командный дух. Он отдавал ребятам свою страсть и желание танцевать, а взамен получал то же самое. Он частенько задерживался после тренировки на несколько минут, чтобы помочь отстающим или, наоборот, самому усовершенствовать связку, которая у него не получалась. Они с друзьями всегда громко смеялись особенно под конец занятий, ведь можно было уже не бояться строгого взгляда тренера. Одним из самых ярких моментов в его памяти была также одна бутылка воды едва ли не на всю группу. К концу тренировки всех мучила дикая жажда и ребята поочередно делали пару крупных глотков из общей бутылки. И ведь никто не брезговал, ведь считали друг друга одной большой семьёй. Хосок никогда не забудет, как вырывал эту несчастную бутылку из рук друзей, параллельно громко смеясь и подтрунивая друг над другом. Он также всегда мог поговорить со своими товарищами о ноющей боли в мышцах, которая постепенно нарастала. Эту боль могли понять только танцоры. А сейчас его друзья лишь догадывались о том, как тяжело ему поднимать своё тело с кровати спустя пару дней после каждой тренировки. Хосок всегда был частью коллектива, одного целого. А после переезда ему пришлось переучиваться, привыкая к тому, что теперь нет никакого коллектива и синхронности, он наедине с собой и отвечает только за себя. Первое время ему было трудно адаптироваться в новом зале и без своей команды. Но, поскольку это была единственная возможность для него быть связанным с танцами, он особо не концентрировал своё внимание на плохом, а довольствовался тем, что имеет. И вот теперь, спустя столько времени, он всё-таки осознал, насколько же одиноко ему было танцевать без других ребят, и каким пустым и холодным казался зал после того, как несколько минут назад в нём была оживленная толпа танцоров. End of flashback Хосок приходит в себя. Он смотрит на сестру, ещё раз прокручивая её слова в голове. «Не об этом ли ты мечтал?» — спрашивает ещё раз сам себя. Последние несколько лет только об этом — связать свою жизнь с танцами. И именно поэтому Чон не видел своего будущего, потому как понимал, что танцам нет места в нём. Однако теперь, когда представился возможный шанс, он начал пятиться назад, чего-то страшно боясь. «Недостаточно хорош, чтобы учить кого-то», — оправдывал он себя. Но что же в итоге страшнее? Работать в сфере танцев, имея при этом сомнения насчёт своих навыков, или же так и остаться ни с чем из-за своих страхов? — Ты действительно думаешь, что я гожусь в хореографы? — спрашивает Хосок в надежде, что ответ сестры придаст ему уверенности. — Более чем, — искренне улыбается Давон. — Будет глупо загадывать вперёд, ведь тебя ещё никто не принял, но, а что, если всё получится? Вдруг тебе действительно понравится? — девушка увлечённо кивает головой, не разрывая зрительного контакта с братом. — Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, Хосок. Чтобы занимался тем, что тебе нравится. Я ведь знаю, что тебе тяжело жить так, как живём мы сейчас. Заниматься одному всего лишь два раза в неделю, не имея при этом никакой возможности в самореализации. Я вижу, как ты страдаешь из-за учёбы. И я знаю, что никакая работа, никакое другое дело не вдохнёт в тебя жизнь так, как это сделают танцы. Я мечтаю о том, чтобы ты возвращался домой с улыбкой и был рад заниматься тем, что делает тебя тобой. Поэтому я подумала, что это отличный шанс — попробовать себя в роли хореографа, — она останавливается, всё ещё улыбаясь, а следом чуть тише добавляет, приподнимая брови: — Что думаешь? Хосок задумывается. Он переводит взгляд с сестры на полупустую кружку чая, затем вновь смотрит на Давон. В нём борются две противоположные стороны. Чон всё никак не может дать ответ, потому как для себя ещё не решил, что ему лучше выбрать. В конечном итоге юноша шумно выдыхает, устало потирая ладонями лицо. — Я не знаю, Давон, не знаю, — повторяет он, усмехаясь над собственной нерешительностью. Между ними вновь виснет тишина. Девушка продолжает с надеждой смотреть на своего брата, а тот в свою очередь отводит взгляд и чешет затылок. Хосок думает. И постепенно страх своего непрофессионализма заменяется на страх провалиться. Чем дольше он думает о заманчивости этой идеи, тем страшнее ему становится упустить этот шанс. — Думаю, я должен попробовать, да? — поднимает он, наконец, взгляд на Давон. — Ну конечно, Хосок-и, — её лицо озаряет довольная улыбка, и она тут же говорит ему о деталях: — Они просили прийти тебя на этой неделе, поэтому, если хочешь, мы можем сделать это прямо завтра, м? — Так скоро, — мигом теряется юноша. — Не переживай, я же буду рядом. Хочешь, могу тебя даже за ручку подержать, — хихикает Давон. — Да нет, — отмахивается Хосок, — просто это слишком внезапно, — чешет он затылок. — Тогда можем подождать до выходных. — Да, думаю, так будет лучше, — кивок в ответ. *** Наверное, его первое занятие с группой было тем, чего он так долго желал, пускай и не осознавал этого в полной мере. Хосоку было страшно поначалу, он боялся сделать что-то не так и облажаться. Однако он смог довольно быстро подавить этот страх в себе. На смену ему пришла лёгкость и последующая уверенность в себе. Юноша давно не чувствовал себя настолько «в своей тарелке». Хосок был так рад видеть вокруг себя людей, разделяющих его страсть. Он знал, что все ребята, собравшиеся вокруг него, смотрели на Чона с трепетом и надеждой стать ближе к танцам. Они видели в нём проводника к своей мечте, и Чон хотел стать достойным для этой роли. Хосок действительно соскучился по групповым тренировкам. Однако теперь всё было немного иначе. Он уже выступал не в роли ученика, на которого смотрят одни единственные глаза хореографа, подмечая каждую ошибку. Он был в роли учителя, на которого устремлены десятки глаз в поисках помощи и верного пути. Теперь он должен был замечать и указывать на ошибки. И юношу это действительно местами смущало, но он старался не подавать и виду. Хосок понимал, что теперь он пример для своих танцоров. Что теперь каждый из них будет равняться только на него, и ему нужно сделать всё, чтобы быть в их глазах лучшим. Хосок всегда боялся своего будущего. Он боялся прожить оставшуюся жизнь без танцев. А что за жизнь такая без них? Ведь весь смысл для него крылся именно в них. Юношу пугали любые разговоры о будущем, о которых он и слышать не хотел. Чон думал, что загнан в угол. А Давон нашла решение и выход из этой ситуации. Хосок должен был восстать из пепла будто феникс, предполагала девушка. Она искреннее надеялась на его перерождение и ждала этого. Давон мечтала вновь видеть в Хосоке того мальчика, который двигался к своей мечте. В детстве он был таким лучезарным и светлым, а когда они переехали, юноша стал потухать. Давон отчасти винила себя, что не дала ему отпор тогда и всё-таки увезла с собой. А теперь был шанс, что он снова сможет сиять и светиться от счастья, занимаясь любимым делом. И, возможно, мечта Хосока уже вовсе не казалась такой далёкой, как он всегда думал. Может, у него теперь есть шанс на надежду, что он останется с танцами навсегда. До последнего вздоха.