young forever

Был конец февраля, когда ребята, наконец, смогли спокойно собраться все вместе. Последняя их встреча была после лунного нового года. Из-за слишком плотного графика каждого было весьма проблематично устраивать беззаботные посиделки, но когда им всё-таки удалось это сделать, ребята просто наслаждались близостью друг с другом, забывая о проблемах и кипе дел. Джин, как обычно, хлопотал на кухне. У него всё более-менее складывалось в модельном бизнесе. Пускай постепенно, но он делал успехи. Признаться честно, сперва ему было очень тяжело чувствовать себя комфортно перед камерой настолько, чтобы спокойно работать и не трепать самому себе нервы. Его до безумия выматывали съёмки поначалу, когда он был весь скован и лишь думал о том, когда же это закончится. Но постепенно Сокджин смог привыкнуть к щёлкающему каждую секунду затвору камеры, направленным на него объективам и яркому свету. Он понимал, что для дальнейшего успеха ему нужно учиться быть раскрепощённым. Нужно уметь позировать и вкладывать свои эмоции и чувства в работу, ведь безэмоциональная модель — пустышка. Харизма всегда привлекала людей и являлась неотъемлемой частью арсенала успешной модели. И Ким начал над этим работать, постепенно раскрывая в себе новые стороны. Он играл перед камерой, будто актёр. С каждым разом желание сбежать заменялось на удовольствие, полученное во время процесса. Работа моделью отразилась на нём и в реальной жизни. Сокджин стал чаще участвовать в разговорах ребят, больше шутить и смеяться. И если раньше он был тихим наблюдателем, который большую часть проведённого с парнями времени молчал, то теперь он выступал в роли активного участника любого обсуждения. Конечно, были моменты, когда он задумывался и замолкал, просто смеряя каждого своего друга внимательным взглядом. Но вскоре он возвращался к диалогу. Сокджин больше не считал себя пустой скорлупой. Он постепенно начинал осознавать, что внутри него что-то всё-таки есть. Просто это «что-то» необходимо было пробудить. Чонгук, кстати, тоже спустя какое-то время после возвращения из Пусана вернулся к фотографии. Он был искренне рад, что старший больше не хватался за него, как за спасательный круг, и не нуждался в его присутствии на каждой съёмке. «Хоть кому-то мой отъезд пошёл на пользу», — с иронией усмехался он про себя. И нет, Чон радовался не потому, что старший был ему в тягость. Он был искренне горд своим хёном, ведь тот действительно открыл в себе потенциал и постепенно раскрывал его всё больше, переставая бояться. Что касалось самого Гука, то после своего возвращения он искал спасение в фотографии как никогда. Ему было тяжело находиться дома, ведь у родителей наступил тот период, когда каждую свою негативную эмоцию они срывали на сыне. Поэтому, чтобы избежать с ними частых встреч и заглушить свои обиды, юноша с головой погрузился в своё увлечение, не забывая при этом про учёбу, чтобы не получить ещё больший нагоняй от старших. Однако со временем эмоциональные всплески его родителей поутихли, и это значительно облегчило ему жизнь. Чонгук многому научился в компании, которая тоже постепенно росла. Он старался извлекать пользу из каждого дня, проведённого в студии. В перспективе у него было совершенствоваться всё больше и больше. И юноша усердно работал над этим. После встречи с Тэхёном Юнги начал пытаться бросить курить. Правда, первое время все его попытки заканчивались провалом. Иногда он просто забывал о своём желании избавиться от вредной привычки и как ни в чём не бывало закуривал после трудного дня, когда сил на какие-то соображения уже не было. Однако он старался сокращать количество выкуренных за день сигарет. Его же занятость в этом и помогала. Времени банально не хватало. Утром Мин впопыхах бежал на работу из-за своего привычного позднего отбоя, а вечером сломя голову бежал домой. Удивительно, но времени у него сейчас было меньше, чем когда он пытался заработать на продаже своей музыки, а вот работа над личными треками шла легче. Конечно, Юнги бы предпочёл иметь чуточку больше свободного времени, чтобы спать больше, чем всего несколько часов в сутки, но лучше так, нежели страдать от невозможности заниматься любимым делом себе в удовольствие. Иногда ему действительно приходилось выбирать между сном или работой над музыкой. Мин просто слушал свой организм и, если было совсем невмоготу, позволял себе насладиться желанным сном, который был необходим для существования. Однако у него не всё шло всегда гладко. Впрочем, как и у любого творца, у Юнги были свои кризисы. Вот только теперь он учился легче их воспринимать и просто переживать, не страдая и не боясь, что жизнь кончена на очередной неудачной строчке. Намджун, наконец, не считал себя таким потерянным. Слова Чонгука действительно заставили его задуматься о том, что же он действительно любит. С каждым проведённым эфиром он прислушивался к себе. И ведь сердце действительно отзывалось на его душевные разговоры с камерой. Он поймал себя на том, что с большим интересом читает истории своих слушателей и искреннее желает помочь каждому их них. Постепенно людей, следящих за ним, всё прибавлялось и прибавлялось. Его это отчасти смущало — Намджун боялся столкнуться с обсуждением. Ему было отчасти боязно, что кто-то посчитает его самозванцем и скажет, что он вообще не имеет права давать никому своих советов, ведь он всё ещё студент, а не специалист. Он боялся, что люди перестанут ему доверять, но происходило обратное. В конце концов, юноша решил попробовать что-то новое. Он начал давать небольшие консультации. Это был уже другой уровень. Он не просто отвечал людям на сообщения, а проводил с ними полноценные беседы по видеосвязи. Намджун старался не думать ни о чём плохом, быть уверенным в себе и своих знаниях, а также считать эти консультации практикой перед предстоящей ему работой после окончания университета. Поначалу Ким делал это за бесплатно, но людей было довольно много, и парень просто не находил времени на всех, да и сами «клиенты» начали предлагать оплату его так называемых услуг. Поэтому Намджун решился установить небольшую стоимость. Когда-то данный наугад Хосоком совет принёс свои плоды. За считанные месяцы Ким пришёл к тому самому счастью и возможному смыслу жизни, о котором мечтал всю свою сознательную жизнь. Оказывается, за ним не нужно было далеко ходить. Как Чонгук и сказал, всё ему нужное было прямо у Кима под носом. Тэхён же всеми силами пытался пробиться на фрилансе. Ему нужна была удалённая работа, чтобы хватало времени и на неё, и на учёбу. На подработку в кафе его, к сожалению, не было. Поэтому юноша пытался всеми силами применить свои навыки рисования, чтобы зарабатывать хоть какие-то деньги. Правда, было весьма сложно. И заниматься ему пришлось не непосредственно с рисованием, а больше с фотошопом, который он уже долгое время пытался осваивать. К счастью, юноша делал успехи. На часть заработанных в кафе денег он купил себе графический планшет. С его бюджетом выбор был невелик, а тратить все деньги на это Тэ не хотел. И, поскольку это был его первый графический планшет, он остановился на не очень дорогой модели с довольно неплохими характеристиками. Из-за нехватки опыта парень не мог толком определить, соответствует ли его качество цене, но устройство вполне устраивало его. Правда, было очень сложно работать в диджитале после долгих лет рисования в традиционном стиле. Да и с фотошопом он ранее дела не имел. Тут ему частично помог Чонгук, который пользовался этой программой каждый раз, когда надо было заняться ретушью отснятых фотографий. Тэхён начал заниматься созданием логотипов для различных рекламных компаний. Конечно, не самая лучшая перспектива, но он готовился к нечто большему. Юноша купил планшет не только для этой работы. В его планах было развивать свои художественные навыки в различных направлениях. Однажды Тэхён наткнулся на аккаунт какого-то художника, рисовавшего вебтуны. Там было много работ в процессе и именно глядя на них парень загорелся идеей нарисовать когда-нибудь свой собственный комикс. Пускай даже и об этом было рано пока задумываться, он знал, что двигается в правильном направлении. И его не покидали надежды, что старания когда-нибудь обязательно окупятся. А Хосок постепенно восставал из пепла. Роль хореографа действительно будто вдохнула в него жизнь. У него даже начали налаживаться отношения с учёбой. В большинстве своём это было связано с тем, что Давон изначально поставила ему условие: не забивать на учёбу. Работа работой, а учёба должна оставаться на первом месте, как бы он её не ненавидел. И дело не в том, что девушке так нравится. Будь её воля — она бы разрешила брату бросить, не задумываясь. Но образование в Корее очень дорогое, а родители уже заплатили за него добрую половину. Ни одному из детей не хотелось расстраивать своих предков. Да и в корейском обществе людям важно твоё образование. Поэтому деваться было некуда. Однако теперь у Хосока был хоть какой-то стимул учиться. Он всё ещё недолюбливал свои университетские будни, но уже не так сильно, как это было раньше. К тому же, он убедил себя в том, что если танцы теперь вышли на новый уровень в его жизни, то можно и вынести ежедневные походы в место, которое он никогда не любил. Хосоку стало легче поднимать себя каждое утро с кровати, потому как его дни, наконец, наполнялись каким-то светом, который будто указывал ему на верный жизненный путь. Юноша больше не откладывал домашнее задание на самые последние минуты, а старался выполнить их как можно скорее. Ведь как только он расправится с ним, то сможет быстрее освободиться от ответственности и будет «чистым» перед Давон, идя на тренировку. К слову о сестре — ей Чон был как никогда благодарен. В ситуации, даже когда он не знал, что делать дальше, она нашла выход. «Может, я просто и не искал его», — думалось Хосоку. «Может, она даже сильнее меня хотела моего счастья», — задумывался он. Впрочем, было уже поздно как-то размышлять об этом или сожалеть об упущенном времени. Юноша просто был благодарен сестре. И он надеялся, что однажды сможет отблагодарить её сполна. *** На кухне было жарко из-за включённого отопления и готовки Джина. Поэтому Юнги решил выйти проветриться на несколько минут на балкон. Остальные ребята подумали, что тот вышел покурить. Но когда Мин даже спустя минуту не достал сигарету, к нему решили присоединиться Намджун с Чимином. — Что-то случилось, хён? — поинтересовался у Юнги Пак, вставая рядом и облокачиваясь на перила балкона. — Да нет, просто вышел подышать свежим воздухом. Уж больно душно, — пожимает плечами в ответ. — А, ясно. Мне показалось, ты перекурить вышел. — Я бросил. Бросаю, точнее. — Да ладно? Вот это да, — улыбается Чимин, хлопая следом по спине своего друга. — Молодец, хён. Юнги в ответ коротко кивает. Ребята с минуту молчат, а после младший начинает рассуждать вслух. — Нам в последнее время так сложно выиграть время, чтобы собраться вместе. С одной стороны, это грустно, — выносит он некий вердикт, — а с другой, каждый теперь занят чем-то особенным. Даже удивительно, как всё налаживается. И мне начинает казаться, что у нас действительно может что-то получиться с поездкой. Что думаешь? — адресует Чимин вопрос уже Намджуну, но при этом с интересом косится на Мина. Тот, на удивление, даже не усмехается и не хмыкает — лишь делает вид, что не понимает, о чем идёт речь. — Ну, — мнётся в свою очередь Ким, смотря на старшего не с любопытством, а больше с некой опаской и осторожностью, — вполне возможно, — кивает. — Сейчас море не кажется мне таким далёким. Прошло не так много времени, но дела у нас пошли вверх. Я иногда думаю, а не оно ли так повлияло на нас? Мне кажется, каждый задумывался об этом уже не раз. И эти мысли наверняка двигали нами, даже если мы этого не осознавали, — продолжает рассуждать вслух Чимин, все ещё косясь на Юнги. Однако тот ноль внимания. Хорошо хоть, что уже не вспыхивает, будто фейерверки от одного лишь слова о поездке, думается Паку. — Думаю, нам стоит обсудить это со всеми, — и вновь ответом на его заключение является кивок Намджуна. На этот раз тишина виснет больше, чем на минуту. Ребят что-то всё ещё держит на балконе, и они не спешат возвращаться в гостиную. — Там, где есть надежда, будут и испытания, — неожиданно пропевает Чимин, нарушая ту самую тишину. Он мечтательно смотрит вдаль, на торчащие крыши частных домов и многоэтажек. — Это что сейчас было? — резко поворачивает голову Юнги в сторону младшего, удивлённо раскрывая глаза. Внимание Намджуна эта картина также привлекает. — А? — выходит из своей задумчивости Пак. — Да так, строчка из какой-то песни. Недавно услышал и в душу запала. — Нет, — машет головой старший, — яне про это. Спой ещё раз. — Зачем? — тушуется младший, неловко улыбается. — Ну спой, Чимин, — нетерпеливо просит Юнги. Юноша пропевает слова ещё раз, немного нервничая, отчего голос его местами дрожит. — И почему ты молчал об этом? — спрашивает его Мин. — О чём? — до Пака решительно не доходит. — О том, что ты петь умеешь. Да ещё и так хорошо. — Ах, ты про это? Это всё ерунда, я уже давно не практиковался. Так, вспомнил детство, — отмахивается Чимин. А внутри него всё как-то немного сжимается. Оказывается, он всё ещё не растерял все свои навыки и может ещё петь. И эта строчка вырвалась из него совершенно случайно. Хотя сам бы Пак предпочел вовсе забыть как петь и не вспоминать об этом. Начиная с младшей школы и заканчивая первыми годами старшей Чимин посещал кружок по вокалу. Для него это было просто хобби, но до того, как юноша определился со своей будущей профессией, он тоже хватался за каждое занятие, как за воздух. Пак не планировал связывать с пением, да и в целом с творчеством свою жизнь. Пение было для него отдушиной, выражением чувств и эмоций. Он буквально избавлялся от всего стресса и накопившихся эмоций, когда пел. И всё бы ничего, но в какой-то момент его учёба пошла по наклонной. Оценки стали хуже, потому как Чимин больше готовился к урокам вокала и постоянно распевался или учил новые песни, нежели занимался наукой. Такое положение дел его родителей не устраивало. Они поставили сыну ультиматум: либо он берётся за ум и пытается угнаться сразу за двумя зайцами, либо бросает пение и в спокойном ритме навёрстывает упущенное в школе. К тому времени у юноши как раз начали появляться предпосылки к выбору профессии. Он уже познакомился с Чонгуком и Тэхёном и дело шло к тому, что он вот-вот поймёт, чем же будет заниматься всю свою жизнь. И, когда Чимин всё-таки это понял, он решил отказаться от музыки в пользу учёбы. Юноша будто и не заметил отсутствие пения в своей жизни. Иногда, во время выполнения домашнего задания, он что-то напевал себе под нос, но это лишь отвлекало его и он быстро одёргивал себя. В конце концов, подготовка к экзаменам, сами экзамены и поступление не дали ему скучать и думать о пении, поскольку всё свободное время он старался тратить на учёбу или друзей. И вроде бы всё было хорошо, но иногда его прошлое мелькало перед глазами яркими пятнами. Чимин не может сказать, что он умирает без пения, нет. У него с этим гораздо проще, нежели чем у Юнги с музыкой или Хосока с танцами. Но всё-таки, мысли о той былой лёгкости иногда нагоняют на него лёгкую тоску. Однако ничего поделать он не мог. Вся жизнь состоит из череды выборов. И иногда нам приходится отказываться от чего-то, жертвовать чем-то в пользу другого. С этим нужно просто смириться. — Я бы не называл это так просто ерундой, — с серьёзным тоном посмотрел на младшего Юнги. — Конечно, по твоему голосу слышно, что ты давно не распевался. Однако дураку понятно, что голос у тебя есть и весьма неплохой. — Да, я с ним согласен, — кивает в свою очередь Намджун. — Я, конечно, ничего не смыслю в пении, но звучишь ты хорошо. Не знал даже, что ты так умеешь. — Почему ты никогда не рассказывал об этом? — задаёт вопрос Мин. — А смысл? — Пак пожимает плечами. — Я давно уже не пою. Да и познакомились мы после того, как я бросил. — И почему же ты бросил? — Учёба, экзамены, поступление, — перечисляет юноша. — А, источник всех бед, — хмыкает Юнги. — На самом деле мне было это нужно, — отрезает младший. — Я расставил приоритеты в своей жизни и ничуть не жалею, — его голос звучит уверенно. — Ну, раз так, то я рад. Вот только твои вокальные навыки меня всё равно заинтересовали, — на лице старшего появляется лукавая улыбка. — Не хочешь попробовать поработать со мной? И мне поможешь, и былые времена в памяти освежишь. — Что ты имеешь в виду под работой? — с интересом смотрит на своего хёна Пак. Юнги только и успевает открыть рот, чтобы что-то сказать, однако внимание всех троих привлекает пронзительный крик кого-то с кухни. — Господи! Горит, горит, хён! Ребятам не сразу удаётся понять, кому он принадлежит, однако когда Мин первым влетает в кухню, то понимает, что его обладатель никто иной, как Чонгук. Мальчишка неистово вопит возле плиты, на которой стоит сковорода, охваченная пламенем. Юнги хватает одной секунды, чтобы подлететь к младшему и оттолкнуть его в сторону от горящей сковородки. У него будто срабатывают какие-то рефлексы и он в следующую же секунду хватает в руки сковородку, будто бы зная, что с ней делать. Его лицо и руку тут же обдаёт жаром. — Хён! — вопит в стороне Чонгук. — Зачем ты взял её? Ты же обожжёшься! — Замолчи, блин, — шипит Мин, топчась на месте и смотря по сторонам. Остальные ребята в панике наблюдают за ним, суетясь и пытаясь что-то сделать. Юнги понимает теперь, что в сковородке находится кипящее масло, капли которого попадают на его пальцы и тыльную сторону ладони. Держать ручку становится всё тяжелее и больнее. У юноши возникает мысль отнести горящую сковородку в ванную, чтобы бросить её в воду и потушить, поэтому он молча пытается сделать два шага в сторону нужного помещения, но в спину ему кричит очнувшийся Джин: — Юнги, стой! Куда ты? Её нужно чем-то накрыть, чтобы потушить пламя, неси обратно. Мин не успевает повернуться, как очередная крупная капля кипящего масла обжигает ему кожу и в этот момент он роняет сковородку, хватаясь за свою руку. Ребята вокруг вскрикивают, боясь, что пламя переберется на какой-нибудь другой предмет и сгорит вся квартира. Но Сокджин успевает вовремя схватить крышку и бросить её сверху. Огонь постепенно потухает, а вместе с ним и суета вокруг. — Зачем ты её взял? — вновь спрашивает Джин Мина. — Не знаю. Испугался за Чонгука и вообще за вас. Вдруг что-нибудь случилось, — буркает младший, держась за свою руку. — Меня больше интересует, почему это вообще произошло, — он смеривает пристальным взглядом Чона. — Оно само, — только и выдаёт испуганно мальчишка. — Ну да, «само», — усмехается в ответ Юнги. — Покажи свою руку, — Сокджин подходит к нему поближе. Мин убирает от больной руки вторую и раскрывает её. Глазу открываются набухающие волдыри, покрывающие почти всю кисть и пальцы юноши. — Ужас какой, да ты себе всю руку изуродовал. Нужно скорее обработать, — Ким бежит к холодильнику, доставая оттуда какие-то мази и возвращается назад. — Может, вызвать врача? — предлагает Тэхён. — Не надо никакого врача, — отрезает Юнги. — Это не смертельно. Ребята кругом обступают пострадавшего и ахают, глядя на его ожоги. — Поздно уже прикладывать холодное или опускать твою руку в масло, чтобы предотвратить ожоги. Поэтому остаётся надеяться, что твоя рука быстро заживёт. Это должно помочь, — Ким кивает на тюбик в своей руке и открывает его, выдавливая небольшое содержимое себе на палец и после прикасаясь к тёплой коже Мина. Тот начинает шипеть. — Терпи, — приказывает старший, стараясь не делать своему другу слишком больно. — Извини, хён, — у Чонгука, глядя на эту картинку, проявляется чувство вины. Он ещё не до конца отошёл от шока и его сердце бешено колотится. — Это я виноват, — вмешивается Джин, не давая Юнги возразить. — Я был занят и попросил его выключить плиту. Зачем-то включил её заранее, думая, что успею быстро порезать мясо. А она простояла так несколько минут с разогретым маслом. У Чонгука руки были мокрые. Видимо, капля воды попала в кипящее масло, вот огонь и загорелся, — спешит удовлетворить любопытство ребят своим объяснением. — Не нужно было доверять ему работу с плитой, это моя вина. — Да какая разница, кто виноват. Дело уже сделано, поздно разбираться, кто виноват, а кто — нет. Мне просто было интересно, как он умудрился поджечь сковородку. Я такое видел только по телевизору во всяких кулинарных шоу, — Мин усмехается. — Вот только там люди вели себя с огнём уверенно и не вопили так, как мы. Когда Сокджин заканчивает с обработкой ожогов, юноша смотрит на свою кисть. Кожа заметно покраснела и горит, однако мазь из холодильника приятно охлаждает её и немного приглушает боль. — Надеюсь, меня не выгонят с работы за такое, — задумчиво произносит Юнги, продолжая разглядывать свою руку. — Блин, точно, ты же играешь, — медленно проговаривает Хосок. — Больно, наверное, будет. — Да то, что больно, это ерунда. Вытерпеть можно. А вот выглядит это весьма некрасиво. Кому-то даже покажется мерзким. Думаю, смогу как-нибудь замотать руку, чтобы выглядело прилично и ко мне не придирались, — парень вертит рукой, а после, наконец, поднимает от неё взгляд и переключает своё внимание на Чонгука. — А ты аккуратнее в следующий раз. Дураку же понятно, что воду с кипящим маслом совмещать не стоит. Хоть бы руки вытер. А то так будешь один дома и всю квартиру спалишь. — Так я же не знал, что там масло, — виновато развёл руками младший. — Ладно, проехали. Будь осторожнее главное, ладно? Нас может и не быть рядом, а ты растеряешься и пока будешь думать, что же делать, огонь уже переберется на занавески, скажем, и потом пиши пропало. Чонгук молча кивает. — Так, давайте я уберу тут всё и быстро закончу готовку, а то уже давно время обеда, — разряжает неловко нависшую тишину Сокджин и первым делом поднимает с пола уже давно потухшую сковородку, которая знатно почернела. — Её теперь только на свалку, — усмехается Намджун. — Ага, — кивает старший. — Давай я тебе помогу, хён, — предлагает Чонгук, чтобы как-то загладить свою вину и попытаться убрать беспорядок, который произошёл по его же вине. — Ну уж нет, хватит с тебя помощи мне на сегодня, — отказывается Джин. — Лучше посиди, отдохни. А то под впечатлением ещё что-нибудь натворишь. Чон было открывает рот, чтобы возразить, но понимает, что друг прав и просто садится на диван. Сокджину решают помочь Хосок и Тэхён. Чимин было тоже хотел предложить свою помощь, но Юнги не дал ему этого сделать. — Мы не договорили, помнишь? — усаживается старший на диван и зазывает за собой Пака. К ним присоединяется и Намджун. — А? О чём? — О твоём пении. — А, точно, — Чимин прикусывает губу. — Что? Ты умеешь петь, хён? — встревает в разговор сидящий рядом Чон, удивлённо хлопая глазами. — Умел, — поправляет старший. — Давно уже не практиковался. — Ага, всего лишь несколько минут, — подкалывает его Юнги, вспоминая те строчки, слетевшие с губ Пака на балконе. — Это не в счёт, — цокает в ответ тот. — Ладно, дело не в этом. Я бы хотел как следует расслышать твой голос, если ты не против. Просто я сейчас работаю над одним треком и, как мне показалось, твой голос как раз то самое недостающее звено, которое мне нужно. — Хён, — делает акцент на этом слове Чимин, — я не пою уже несколько лет. То, что было, вырвалось случайно. Это не значит, что я смогу слёту исполнить какую-нибудь песню целиком. Я наверняка уже растерял все свои способности. — Талант не пропивают, Чимин. В твоём случае голос. Уверен, голосовым связкам просто нужна тренировка. Если вновь начнёшь регулярно заниматься этим, то придёшь в былую форму. — У меня нет времени на регулярные занятия. Как я уже сказал, бросить мне пришлось из-за учёбы. И, собственно, сейчас я учусь. Да и я не преследую цели стать певцом или что-то в этом духе. Моя специальность — педагогика. Пение для меня давно уже в прошлом. — Хорошо, я тебя понял, — не без огорчения вздыхает Мин. — Но если вдруг возникнет непреодолимое желание помочь своему другу, он был бы тебе очень признателен, — он косится на Чимина. — Я подумаю, — коротко выдаёт тот. Ребята на мгновение замолкают и тишину прерывает лишь стук посуды и шипение какого-то блюда на плите. Однако спустя минуту Юнги осторожно и тихо благодарит младшего: — Спасибо. Все трое, включая и Чонгука с Намджуном, оборачиваются на него и смотрят с неким удивлением. На Юнги это не было похоже. Не то, чтобы старший никогда не говорил «спасибо», нет. Манер в нём было предостаточно. Но то, с какой мягкостью и ярко выраженной благодарностью в голосе произнёс это слово он сейчас, от него ещё не слышали. В его голосе помимо этого также слышалась надежда, которую раньше тоже едва ли было возможно уловить. Однако удивление младших и, возможно их желание что-либо сказать прерывает зов Джина с кухни: — Ужин готов. Мойте руки и за стол. Все без исключения следуют его приказу и уже спустя несколько минут разговоры прекращаются, в квартире стоит лишь стук приборов о тарелки и редкое причмокивание едой. И этим моментом наслаждался каждый из ребят. Наконец они могли не бежать в спешке куда-то, не пытаться выполнить бесконечный список дел, а просто сидели в кругу друзей и наслаждались вкусной едой. В голове каждого крутились различные мысли, но все парни так или иначе были рады этому мимолётному спокойствию и атмосфере, очень близкой к семейной. А Чимин, вместо того, чтобы отложить в дальний ящик предложение Юнги и вернуться к нему совсем не скоро, тщательно анализировал его. Из его головы вылетело всё остальное, даже поездка, разговор о которой он планировал завести сегодня за общим столом со всеми. Что-то в нём отозвалось на слова Мина, ёкнуло внутри и дало знать, что воспоминания о вокале ещё не до конца остыли для него.