3 года спустя.
Блейн сидел на кухне, уставившись в телефон, который вторил ему уже вот в течение часа одно и то же предложение: «Абонент данной сетью больше не обслуживается». - Куда же ты пропал, Курт? – рассеял тишину слегка хриплый голос брюнета. Блейн видел, как уезжал Курт со свадьбы, но неугомонная Квинн потащила его танцевать. Потом парень пил, пил и пил, что уже напрочь забыл о Курте. Затем пошел «медовый месяц», затем семейная рутина, что он и сам не заметил, как потерял своего друга из поля зрения. Только спустя три месяца Блейн заметил, что Курта больше нет у него в друзьях на Facebook, он тогда еще подумал: «Какого черта? Ты что удалил меня?», но спустя пару часов поиска, парень понял, что его друга вообще больше нет в этой социальной сети. Затем его снова окликнула жена, и мысли, чтобы позвонить Курту уже как не бывало. Так прошел год, затем второй, пока жизнь Блейна не начала катиться по наклонной, как и большую часть времени.Услышала ли ты, Попыталась ли понять? Всё в порядке.. Становится легче со временем...
Кажется, что ежедневные ссоры для этой пары стали привычкой. Вечные придирки Квинн к Блейну о том, что он то мало зарабатывает, то наоборот не уделяет ей время, так как занят постоянно работой. И вот в пылу очередной ссоры, которая, как никогда раньше, начала принимать все большие обороты, когда уже все обиды и недосказанное просто вырывалось с губ необдуманно, Квинн, уже Андерсон, вынесла себе приговор. - Боже, Блейн ты такой кретин и мудак, что я просто не представляю, чтобы было, если бы ты был родным отцом… - и тут девушка замолчала и стала бледная, как смерть. - Что? Что ты только что сказала? – гневно прошипел Блейн, глядя ей в глаза. - Ничего! – вскрикнула блондинка. - Повтори, что ты сказала, мать твою! – кажется, брюнет еще никогда не был таким разъяренным. - Это не то, что ты подумал, милый, - попыталась она пойти на попятную, но отступать было поздно и некуда. - Так значит все эти три года, ты просто трахала мне мозги? И я воспитывал даже не своего сына? – взревел тот, хотя сам в глубине души иногда догадывался о чем-то подобном, потому что Кевин был совсем не похож на него, и что удивительно, даже на Квинн. Легким движением руки он смел все со стола, а затем пробил кулаком дыру в стене. - Боже, Блейн, - кинулась к нему Квинн, чтобы посмотреть, что с рукой. - Не приближайся ко мне, шлюха. Пошла вон. Чтобы глаза мои больше никогда тебя не видели! – горькие слезы катились с глаз. Она быстро собрала свои вещи и перед уходом лишь едко бросила: «Прав был Пакерман, что сразу предлагал уйти к нему, а я дура не послушала. Так сейчас он стал гораздо состоятельнее тебя», и не дождавшись ответной реплики она вышла из дома, громко хлопнув дверью. Хорошо, что Кевин сейчас был у бабушки и не слышал всей этой перепалки.Как ты? Вернёшься ли ты когда-нибудь? Я изменился И понял, что я был неправ.
Постепенно все в доме стало превращаться в разломанный хлам, потому что обида и злость полностью захлестнули Блейна. Все, чем он жил последние три года, отказывая себе во всем, сейчас рухнуло как карточный домик. «Нам не обязательно разговаривать, мы можем просто помолчать друг другу в трубку», - врезался в голову до боли знакомый голос. - Курт! – парень схватил телефон и дрожащими пальцами начал искать номер парня, но того там не было. Блейн ненадолго растерялся, но потом вспомнил, как когда-то Курт написал свой номер на бумажке, которую Блейн бережно сохранил… В сотый раз набирая, и получая ответ: «Абонент данной сетью больше не обслуживается». Теперь Блейн остался один, в глухом и разрушенном доме, который когда-то был его. Его и его семьи, которой теперь больше не было, потому что все оказалось ложью и фальшивкой. - Господи, Курт, как же ты был чертовски прав, - упивался брюнет в слезах и бутылке виски. Но осознание пришло слишком поздно, поэтому отголоски прошлого пытались просто добить брюнета: «Может, ты не будешь лезть в мою жизнь? Ты ее совсем не знаешь! Живи своей жизнью!» Сколько раз пытался Курт раскрыть Блейну глаза на все, а он не слушал, не хотел слышать. Как говориться: «Не закрывай рот тем, кто открывает тебе глаза», но брюнет пренебрег этим правилом, и жгучее чувство вины испепеляло его грудную клетку.Я был неправ. Теперь я никогда больше не увижу твоего лица. О, моя любовь, Я бы отдал всё за ещё один день с тобой.
Сейчас Блейн сидел в полной растерянности, не зная, что его больше убивало: что три года он растил не своего ребенка с женщиной, которую на самом деле никогда не любил или то, что потерял лучшего друга, не зная, где теперь его искать. Никаких контактов. Ничего.Я выдерживаю испытание. Мне жаль, что ты не чувствовала то же, что и я. Я изменился И понял, что я был неправ.
Спустя два дня, лежа тупо на диване и смотря в потолок, Блейн пришел лишь к одному выводу, что ему надо сейчас убраться куда подальше из этого гребаного Лос-Анджелеса. И он даже знал куда. Там, где его всегда ждут с распростертыми объятиями. Лайма, его бабушка и возможно пара до боли любимых голубых глаз.Я готов на что угодно ради ещё одного дня с тобой. Я бы отдал всё за ещё один день с тобой.
Brand New – Daisy Вот и она, старая добрая Лайма. Блейн не был здесь уже с тех пор… С тех пор как…С того лета как…Ни одна его мысль не могла быть адекватно завершена, потому что каждое ее окончание приносило острую боль в сердце, и предательские слезы так и спешили вырваться наружу.Я гора, которую сдвинули с места, Я высушенная до дна река.
Блейн по привычке приехал на старую улицу, но увидев пустую дыру на месте его дома, понял, что теперь ему надо вернуться на пару кварталов назад. - Блейн, внучок! Как давно я тебя не видела! – захлопотала старушка на пороге дома. – Почему ты не сказал, что прилетаешь? – спросила она мягким и взволнованным голосом. Но все, что мог сделать в этот момент брюнет, так это упасть в ее объятия и разрыдаться как мальчишка.Я мертвый океан, на поверхности которого ничто не плавает, Я небо, по которому никто не хочет летать.
- Тише, тише, милый. Что случилось? – уже встревоженно спросила пожилая женщина. – Надеюсь, что с Квинн и малышом Кевином все в порядке? - Никогда больше не упоминай их при мне вслух, - прошипел Блейн, хоть и понимал, кто ребенок ни в чем не виноват, но то, как он узнал об этом, вытесняло все оставшиеся теплые чувства. - Боже, да что случилось-то? – не на шутку взволнованная старушка проводила внука в дом, и поспешила поставить чайник.Я солнце, которое не греет, Я луна, которая никогда не показывается.
Через некоторое время Блейн все рассказал, от чего бабушка сидела в глубочайшем шоке. - Боже, Блейн, мне так жаль милый. Я всегда чувствовала, что в Квинн что-то не то. - Не надо ба, один человек мне уже говорил об этом. Говорил тысячу раз, а я… - А ты что? - А я еблан, бабушка, я еблан, - и горькие рыдания снова стали разрывать Блейна на части. Женщина поспешила обнять внука, слегка раскачиваясь с ним из стороны в сторону и целуя в кудрявую макушку.Я рот, который никогда не улыбается, Я слово, которое никто никогда не захочет произнести...
- Уж случаем не о Курте ты говоришь? - Именно о нем, бабушка, именно о нем…, - тяжело вздохнул брюнет, после чего еще пару раз громко всхлипнул. - Он был тут. - Когда? – в широком изумлении распахнулись зелено-карие глаза? - Три года назад. Был каким-то опечаленным и загруженным. Сказал, что пришел меня проведать, так как был в Лайме проездом и не мог не заглянуть. Кажется, на следующий день после твоей свадьбы… Или через день… Не помню уже, совсем старая стала, - глубоко вздохнула женщина. - Он что-нибудь говорил? – взволнованно спросил брюнет. - Нет, но он забыл свой дневник тут. Я открыла и увидела, что он посвящен тебе, но я не стала читать, а убрала в тумбочку в твоей комнате. Потом совсем про него забыла, прости.Я не хочу быть, Он был никому не нужен, когда он был не у дел, Я видел его во сне.
Блейн поспешил в изумленном жесте прикрыть рот рукой. Какая ирония судьбы, ведь Курт Хаммел и вправду забыл дневник по чистой случайности, а опомнился лишь на борту самолета. Парень лишь надеялся, что старушка посчитает его книженцию хламом и поспешит выкинуть. Да, в глубине души он очень хотел, чтобы Блейн увидел это, но не мог себе позволить. Не мог позволить своей гордости. - Мне надо сходить проведать соседку, да и тебе нужно побыть в тишине, - прошептала женщина, и, поцеловав внука в висок, поспешила к выходу. Блейн лишь спустя минуту выдохнул в пустоту: «Да, надо», а затем сорвался и побежал в свою комнату. Над тумбочкой висело зеркало, к которому была прикреплена фотография…Фотография его и Курта. С их предпоследнего лета, где Блейн стоял в рубашке Курта, которая плотно обтягивала его бицепсы, а юноша, как обезьянка повис на спине у брюнета и задорно улыбался. Как будто он был счастлив. И был. От этого Блейн невольно провел кончиками пальцев по лицу шатена, а затем поспешил залезть в тумбочку и извлечь оттуда дневник.«О моей неразделенной любви к самому очаровательному парню на всей гребаной планете. P.S. Включи диск. P.S.S. Не сочти жалким, я и сам прекрасно это знаю. Да и вообще надеюсь, что ты никогда не увидишь его в своей жизни».
И вот душераздирающие песни и слова начинают вонзать свои иголки, ножи, стекла в сердце Блейну. Он думал, что смог отгородить их обоих от боли, но на самом деле просто ломал другого. На самом деле он безумно любил Курта, но понимал, что это расстояние, эта их разность никогда не позволят им быть вместе. Бывали времена, когда брюнет сдавался и отдавался потоку чувств. Да, на самом деле он давно знал, кем является. Стоило только заглянуть в эти чистые голубые искренние глаза и все понять. Понять, какое он ничтожество. Он отталкивал Курта, чем делал больно себе, но еще больнее самому дорогому человеку на свете.«Я писал тебе стихи».
И Блейн разворачивает смятый вкладыш, который размалеван ручкой, но все равно можно прочесть, что в нем написано. «Хотелось бы много сказать тебе, Да только жаль, что ты не поймёшь. Хотелось бы этот стих посвятить тебе, Жаль ты его не прочтёшь. Хотелось бы чувства открыть тебе, Но знаю - это в сердце нож. Хотелось бы чтоб было как прежде, Но, увы, уже не вернёшь. Играя в молчанку ожидания, Делая друг другу больней. Я всё время говорю тебе: До свидания, Но через несколько минут возвращаюсь скорей. И всё жду, когда ты напишешь, Свои чувства откроешь мне. Когда часто от волнения задышишь, И ответишь, что будет дальше теперь. Но напрасны мои ожидания. И напрасны иллюзий мечты. Я всё вру, что это последнее «до свидания», А ты врёшь, что не забудешь те дни...* Я знаю, что тебе не нужно это сопливое дерьмо, как и я…Прости. В тысячный раз прости меня, Блейн!» И дальше ничего не разобрать, потому что идут чернильные разводы, которые, по-видимому, оставили горькие слезы. Затем страница, еще одна. И теперь чернильные разводы оставляют уже слезы брюнета. Он никогда не догадывался, что Курт настолько все испытывает и переживает. А эта музыка. Теперь он ее по настоящему«Я бы выцеловывал твои слегка вздутые вены, если бы ты позволил, я бы наслаждался ласками твоих пушистых и длинных ресниц на моих щеках, жаль этого никогда не будет…».
Неприятный ком в горле и отвратительное чувство в животе, как будто кто-то завязывает твои кишки и желудок в тысячи морских узлов, что уже непроизвольно тошнота подкатывает к горлу.«А были ли мы друзьями Блейн? Я многое знаю о твоей жизни, точнее то, что ты позволил узнать. Знаю, что ты любишь. Твою любимую группу, музыку. Любишь ли ты сыр. Но что ты знаешь обо мне? Ничего… Тебя никогда это особо не интересовало, а я не смел перебивать тебя, наслаждаясь твоими рассказами и бархатистым голосом. Разве друзья забывают друг о друге на целый год? Не пишут, не звонят. Я отчаянно пытался наладить контакт, пока ты был в Лос-Анджелесе, но ты явно не хотел. А затем, я забил. Прости, но я так больше не мог. Не мог не получать ответов. Не мог терпеть, когда ты уходил, даже не попрощавшись. Не мог, когда ты не интересовался моими делами, так как я твоими. Если вообще интересовался. Можем ли мы назваться друзьями, когда по сути ничего друг о друге не знаем. Я люблю тебя, потому что не знание не мешает любви, но дружбе… Я так хочу чтобы ты открылся мне, но постоянно натыкаюсь на капканы. Я хочу открыться тебе, но вижу, что ты этого не хочешь. Так как, черт побери, мы можем считаться друзьями, если видимся всего около шестидесяти дней в году, даже меньше, и при этом почти не знаем друг друга. Прости. Снова сорвался».
И дальше снова идет неразборчивая мазня. Глухая обида начинает тихо прокрадываться к сердцу…Ведь Блейн знал. Все знал. Всегда слушал и слышал Курта, просто боялся показать. Боялся показать, что тот необходим брюнету как воздух. Потому что если бы он сдался, то был бы окончательно сломлен.«Пусть для тебя это будет либо пьяным сном, либо…Будь что будет, не такая я уж и сука. Я тихо ухожу, оставляя тебя там одного, а на ресепшене прошу сказать тебе, что если ты будешь спрашивать, чтобы они ответили, что ты был один, а я лишь проводил до номера и сразу ушел. Может, когда-нибудь ты вспомнишь эту жаркую ночь, но я не хочу, чтобы ты сейчас жалел, ведь у тебя завтра свадьба».
Блейн не может больше читать дальше, рыдания вновь берут вверх над парнем. Он помнил, как наутро проснулся в пустой постели, и искренне верил, что в этом номере где-то находится Курт. И на ресепшене подтвердили, что ночь он провел один. Но как же? Ведь Блейну не мог присниться столь яркий сон из ласк и стонов любимого. Он знал, что был ничтожен тогда, понимал насколько больно это для Курта. Он, его свадьба, его ребенок, но ничего не мог поделать с этой безумной тягой и жаждой прикосновений. Теперь занавес рухнул, и сон оказался явью, и непонятно откуда взявшееся тепло начало разливаться по телу брюнета. Взяв себя в руки, Блейн продолжил чтение дневника.«В Лондон я беру вещей по минимуму…»
- Так вот куда ты решил от меня сбежать, - прошептал Блейн.«И знаешь, те вещи, которые я одевал, когда шел к тебе… Я отдал их бездомным. Прости, я просто не могу взять что-то с собой, чтобы это напоминало о тебе. Единственная вещь, которая навсегда канула в лету – это рубашка. Я сжег ее. Сжег как все мосты между нами. Я жалок и ничтожен. Я знаю. Но это мой способ справиться. Мой способ избавиться от тебя».
Взгляд Блейна сразу метнулся на фотографию, а дрожащие пальцы сталь дальше перелистывать страницы.«Ты моя первая любовь, Блейн Андерсон. Но я надеюсь, что ты окажешься не последней…Потому что я так больше не могу. Не могу страдать в одиночку. Не могу встречаться с твоим равнодушием. Я проиграл. Проиграл в этой холодной войне. Но лучше так, потому что я ни о чем не жалею. Да я пишу это. Пишу этот крик души в пустоту, пишу свою исповедь. Я все делаю это от того, что мне страшно сказать тебе это в лицо. Страшно от того, что ты просто рассмеешься. Я знаю, ты бы никогда не…Но я трус и признаю это. Я проиграл».
Как бы Блейну сейчас хотелось сказать обратное, сказать, что Курт самый сильнейший человек из всех, что он знал. И если кто и был трусом, так это Блейн Девон Андерсон. Он знал, кто он есть, но боялся признаться окружающим. Боялся открыться самому дорогому человеку на земле, и поэтому отталкивал его самыми наиглупейшими поступками. Жаль, что он доигрался, и все приняло печальные обороты. Теперь Курта больше нет… Дневник отлетает в стену, и листы разлетаются в разные стороны. Блейн вжимается в стену, поджав ноги и закрывая лицо руками. Ему только что разорвали душу. Ему только что разрезали сердце. Открыли правду и истину на все, что терзало его любимого. А он был слеп. Слеп от своего страха, что даже не замечал, как за красивой улыбкой и глубокими голубыми глазами, прячется ноющая боль, которая съедала юношу день ото дня, но он закусывал язык до крови и улыбался новому дню, ожидая, что тот подарит ему хоть еще один поцелуй от парня его мечты, от Блейна…Я гора, которую сдвинули с места, Я беглец, у которого нет ног, чтобы убежать, Я проповедник без кафедры, Извергающий бесконечную проповедь...
Просидев так час, брюнет понял, что должен найти своего любимого. Он понял это слишком поздно, и осознавал, что может быть не нужен ему вполне. Но он должен объясниться, должен наконец-таки перестать быть трусом и открыть свое ледяное сердце, потому что дальше жить с этим грузом ему не под силу. Быстро собравшись, Блейн тяжело вздохнул и прошептал: «Надеюсь, твоя бабушка, Курт, еще жива и поможет мне тебя найти, потому что я не могу попрощаться с тобой навсегда…».А что, если мы возьмем и все это быстро закопаем, А затем помолимся, чтобы семя пустило корни и ростки? Все будет хорошо, все хорошо, так будет легче... Или если бы небо разверзлось и начался дождь, Будто бы он знал, что пришло время все начать сначала? Все будет хорошо, все хорошо, так будет легче...
* - стих написан самим автором фанфика