Винегрет

Серхио любил животных. Не в том смысле, а не обижал. Но серый полосатый кот с кисточками на ушах сидел сейчас с невозмутимым видом над осколками любимого диска Серхио. — Блядь! Кот вопросительно смотрит и зевает. — Да знаю я, что можно скачать! Кот отворачивается, удивительно раздражающе дёргает спиной и начинает невозмутимо умываться. — Скотина, там автограф был! Кот оборачивается и идёт к осколкам, потягиваясь в процессе так, что задние лапы присоединяются к передним только через некоторое время. Смотрит на бывший диск, трогает его лапой и скребёт рядом пол, будто закапывая. — Да знаю я, что нужно выбросить! Ещё животные меня не учили, как жить! Серхио не знает, как наказывают котов. Особенно, если это не совсем коты. Он сгребает зверя за шкирку (кот висит в его руках свободно, поглядывая зелёными глазищами с любопытством) и запирает в туалете, выключая свет и ворча: — Нечего на ночных хищников электричество переводить. Через полчаса выясняется, что он сам тоже не прочь запереться в туалете, желательно не под наглым кошачьим взглядом. Кот так сладко спит на крышке унитаза, извернувшись в спираль Фибоначчи и показывая светлый живот, что Серхио ещё минут пять топчется рядом. Когда становится ясно, что выбор между пробуждением кота и разорвавшимся мочевым пузырём неиллюзорен, успевает отнести возмущённого ночного хищника на кровать, бегом вернуться к унитазу, закрыть дверь и с облегчением расстегнуть ширинку. Вернувшись, Серхио видит, что кот гипнотизирует дверцу холодильника. — Жрать хочешь? — Утвердительный мурк — кот никогда не мяукает. Он орёт, будто его убивают, если наступить ему на хвост (не специально, упаси боже), шипит как змея, рычит или мурлычет. Ну, или издаёт звук «мурк». Серхио и кот одинаково скептически смотрят на содержимое холодильника. Молоко и сок. Серхио, всё ещё думая о методах наказания котов (ну не морить же скотину голодом), подогревает молоко в микроволновке, осторожно переливает в блюдечко и ставит его на пол. Кот заинтересованно нюхает воздух, не приближаясь, и Серхио отворачивается, чтобы уважить его стремление к конфиденциальности. Повернувшись, он видит Ивана без клочка одежды на коленях у блюдца. Наглые зелёные глаза никуда не делись, а в молоко он макает пальцы, облизывая их крайне провокационно. — В туалете опять запрёшь? — невнятно интересуется Иван, втягивая в рот сразу два пальца. У Серхио перехватывает дыхание, а в голове мелькают картинки методов наказания красивых мужчин с кошачьими повадками — потеря любимого диска отодвигается куда-то на второй план.