Небесные огни

Каждый вечер перед сном мама рассказывала Чонгуку сказки. В них всегда мифы переплетались с реальностью, но конец непременно был счастливый. Мудрые драконы помогали храбрым героям в их странствиях; маленькие хитрые токкэби спасали хозяев от всевозможных несчастий, а порой и золотом одаривали за хорошие деяния; русалки выручали незадачливых моряков, не давая им заблудиться в темных водах, и указывали путь к самым рыбным местам. Со смертью мамы добрые сказки для Чонгука кончились.

***

- Сын, держи меч правильно. На охоте мне некогда будет следить за тем, как ты справляешься с оружием. Чонгук, ненавидевший разочаровывать своего отца, смиренно кивнул и покрепче перехватил рукоять. Меч был слишком длинным и тяжелым для руки четырнадцатилетнего мальчишки, но он не смел роптать или капризничать. Он не был слабаком. - Так-то лучше. Помни, никогда не поворачивайся к врагу спиной. Секунда промедления - и его зубы вонзятся в твою шею. Поэтому держи глаза на кумихо, но не смотри в лицо. Это даже опаснее, чем подпустить ее со спины. Чонгук приходил в священный ужас, когда думал о том, что сегодня он отправится на свою первую охоту. Он готовился к этому моменту так долго и клялся родителю, что не подведет, не испугается в нужный момент. Отец смотрел на него с сомнением, но дольше ждать было просто нельзя: в их семье мальчики рано приобщались к древнему и тонкому ремеслу - охоте на злых духов и существ, отравляющих жизнь простым смертным. И случай подвернулся как нельзя кстати - в дом богатого купца пришло несчастье в облике коварной кумихо, девушки-лисицы, которая соблазнила старшего сына семейства Хван. Эти дьяволицы отличались своей убийственной красотой, похищали сердца мужчин, и не только в переносном значении: когда жертва становилась ненужной, они потрошили тело, сжирали печень и сердце, чтобы продлить свою жизнь и молодость. Давненько в их краях не появлялись эти исчадия ада. Тем сильнее отец Чонгука переживал за первую охоту мальчика, но понимал, что помощь ему самому потребуется, если лиса решится напасть. - Когда она придет, держись на расстоянии. Оружие пусть будет при тебе, но твоя задача помочь мне загнать ее в ловушку, - охотник говорил тихо, сосредоточенный на заточке своего клинка. Чонгук сидел подле него на полу, внемля последним наставлениям, глядел в потрескивающие языки пламени и изредка подбрасывал в очаг поленья. В огне ему мерещились неясные образы - страшные морды, открытые пасти, глаза навыкате... и лисьи хвосты. Он не запомнил, как уснул, пригретый, на циновке, но из дремы его вывел строгий голос отца: - Просыпайся, сын, луна высоко. Пора. Ворота им открыл старый слуга, поглядел на мужчину и мальчика подслеповатыми глазами и молча пропустил в сад. Они с отцом не жили бедно, но прежде маленькому Чону не приходилось бывать в столь роскошных домах. Двор был сплошь выложен серым пустынным камнем, в центре возвышалась пушистая туя, под которой журчал маленький певучий фонтанчик. На всех окнах были закрыты ставни и лишь в одной комнате на втором этаже мерцало слабое пламя свечи. - Молодой хозяин не может нормально спать, постоянно бредит и зовёт её, - тихо поведал старик, с тоской поглядев на окно. Старший охотник прислушался, но смуту вносили лишь ночные сверчки, спрятавшиеся в траве. Отпустив старика к себе и велев крепко запереть все двери, мужчина быстро обошёл двор. - Затаимся у той колонны возле цветника. Ворота хорошо видны, а она не сможет учуять нас сразу. Чонгук, сердце которого уже убыстрило свой темп, кивнул. Они перетащили свой немногочисленный скарб к логову, где им предстояло прождать несколько часов, прежде чем кумихо решится показать свой нос. Мальчик вгляделся в суровое, но спокойное лицо отца, который сел на землю и прислонился к колонне, прикрыв глаза. - Успокой свои стучащие зубы, Чонгук. Я их слышу, лисица и подавно, - усмехнулся Суджи, чем заставил мальчишку стыдливо шмыгнуть носом. Он поскрёб ногтями голые колени и тоже сел поудобней. Он уже собирался что-то спросить, как охотник пригрозил пальцем. - Никаких разговоров. Ты в любом случае поймешь, когда она появится. Время в ожидании тянется мучительно. Время в страхе и ожидании вдвойне хуже. Суджи дал сыну пожевать листья травы, которая обостряла зрение и слух, а потому Чонгуку казалось, что он слышит каждый шорох и каждое передвижение букашек в траве возле туи. Он то и дело оглядывался по сторонам, ведь узкие тени так и норовили протянуть к нему свои лапы. Отец же казался спокойным, и только залегшая между бровей складка выдавала его напряжение. Давно погас свет в единственном окне, а вскоре оттуда раздался... плач. Чонгук вскинул голову. Привиделось, что ли? - Скоро она придет, - раздался полушёпот отца. Он тоже посмотрел на открытые ставни. - Он уснул и теперь зовёт её. Его жизнь ему больше не принадлежит - она в лапах этой твари, и только она может облегчить его страдания. Звуки были жалостливыми и полными отчаяния. Парень что-то лепетал, как ребенок, всхлипывал и стонал, как раненный. По телу мальчика пробежал холодок. Что же сделала с ним дьяволица, раз тот теперь так жаждет встречи с ней? Первым странное оцепенение и тишину заметил, конечно, Суджи. - Что ты слышишь, Чонгук? - прошептал он в самое ухо сына. Гук вскинул свои большие глаза. - Ничего... Собаки умолкли. Едва стоило ему произнести это, как ворота бесшумно открылись. В неясных отсветах луны, которую сожрали облака, она всё равно будто мягко светилась изнутри. На ней были лёгкие белые одежды, волосы убраны высоко и небрежно, в ушах блестели драгоценные камни. То была женщина, сотканная из шёлка и снов, богиня, которая явила миру своё хрустальное лицо и фарфоровую фигуру. Она, казалось, даже не касается земли своими босыми ногами, потому что грешная земля была её недостойна. Оторопевший Чонгук, не в силах отвести глаз, следил за тем, как кумихо проплыла мимо фонтанчика и их колонны, направляясь вглубь двора. Из окна комнаты купеческого сына послышалось протяжное "Чонми", и когда лисица вскинула голову, над её ухом просвистел клинок. Чонгук не заметил, как отец покинул их убежище. За годы успешной охоты он научился двигаться почти так же бесшумно, как и монстры, с которыми сражался. Меч блеснул в ночи, суля смерть. Но кумихо легко уклонилась от удара, ушла в сторону изящно. Она слышала приближение человека и ей не составило труда играючи проскочить под клинком перед самым носом Суджи. Доля секунды - лисица подскочила, развернулась вокруг своей оси и, оттолкнувшись от земли, взлетела над охотником, как ястреб. Отпрыгнув на другой конец двора, она также бесшумно приземлилась, вставая в защитную стойку напротив мужчины, который снова стоял к ней лицом, держа меч наготове. Тем временем младший охотник не знал, как поступить. Его будто обухом ударили, когда отец выскочил перед лисицей, а потому наваждение спало, и теперь пора ему было вмешаться. Но что именно нужно сделать он не знал, тем более папа велел ему оставаться в тени, пока не потребуется помощь. Чонгук сжал свой меч рядом, с ужасом и благоговением наблюдая за пружинистыми шагами Суджи и текучими движениями кумихо, которые теперь описывали полукруг, готовясь к схватке. Человек напал первым. Выпад, один, второй, но оборотень и здесь обманула охотника, зарядив ему пяткой в лицо, а потом отпрыгнула на приличное расстояние. Мужчина быстро опомнился и рванул к ней, но она будто на крыльях подлетела в воздух. Не спуская глаз с врага, Суджи подпрыгнул вверх тоже, оттолкнувшись от колонны. Просвистела сталь, но ему удалось лишь схватить лису за ногу и потянуть не себя. Мгновение - и оба летят на землю. Кумихо успела со всей силы пнуть преследователя в солнечное сплетение, тот потерял ориентацию и выпустил меч из рук. Взметнулась легко пыль и вот оба внизу: пытающийся прийти в себя Чон и девушка, без труда вставшая на ноги. Ни одна прядь не выбилась из её причёски, а глаза сверкали ненавистью и уверенностью. Чонгук, как и велел отец, не вмешивался, но уже готов был по первому зову ринуться на лисицу, чтобы та не успела причинить никому вреда. И теперь его помощь была бы как нельзя кстати: все трое одновременно увидели, что меч Суджи застрял в щели между камней. Всё произошло за секунду. Отец ринулся к оружию, крикнув на ходу: - Скорей! Облей её мочой, пока она не обратилась! Мальчик чуть не споткнулся о свои же ноги, когда схватил тяжелый сосуд с дурно пахнущей жидкостью. Едва всё не пролив, он выскочил из укрытия, намереваясь окатить кумихо мочой во избежание ее превращения в смертельно опасное животное. Суджи безрезультатно боролся с клинком, а Чонгук, у которого внутри всё дрожало как хрусталь, смело двинулся к лисице, но взгляд ясных тёмных глаз из-под тяжелых век пригвоздил его к месту. Руки будто налились свинцом, а тело наоборот стало легким, когда девушка слегка наклонила голову, рассматривая его. - Ты храбрый мальчик. Её голос звучал ясно в полуночной тиши, но был не громче шелеста падающих лепестков вишни. А еще в нём прозвучали по-матерински нежные нотки и что-то блеснуло на дне её зрачков, когда она на целую секунду задержала глаза на Чонгуке. Подросток больше не мог причинить ей вреда - его разум и тело были одурманены магией кумихо, её могущественной силой, которой она могла свести с ума любого человека. Чонгук без страха готов был последовать за своей погибелью и уже сделал шаг в сторону удаляющейся девушки, как рядом послышался короткий лязг. Его отрезвил подоспевший отец, не сумевший вернуть меч. Он выхватил горшок из рук сына, хлестко ударив его взглядом - младший Чон мгновенно пришёл в себя - и выплеснул жидкость в спину лисицы, из-под платья которой уже показался большой белый хвост. Её реакция подвела. Она лишь за секунду до нападения услышала приближающуюся опасность, но не успела увернуться. Раздался пронзительный вскрик и тело упало на землю, съёживаясь от боли. Чонгук с благоговением и ужасом впервые видел превращение оборотня. Картинки в древних фолиантах и наполовину не соответствовали действительности. Тело кумихо вытянулось, на месте рук выросли когтистые лапы, кожу покрыла серебристая шерсть, а лицо... Это больше не было лицом человека. Пасть, полная острых зубов, и огромные глаза зверя смотрели теперь на людей, а уши были прижаты к голове, когда лиса поднялась с земли, готовая к очередному бою. Чонгук сперва не понял, что пошло что-то не так. - Застряла между обличьями, - проронил отец, не спуская глаз с кумихо. Страшное шипение заставило Чонгука вновь обратить взор на лисицу, которая щерила пасть и била хвостом, но вот тело ее осталось слишком человеческим: худые, жилистые руки, маленькая женская грудь, ноги походили на обычные, разве что с острыми когтями. Ох, как же они разозлили её! На секунду Чонгуку показалось, что сейчас она нападет, уже делает шаг к ним с отцом... Но то была лишь подготовка к пружинистому прыжку, на который не был способен человек. Издав странный вопль, она взмыла ввысь и уже через мгновение её белая шерсть мелькнула на крышах соседних зданий. - Отец, прости, я.. - вырвалось из Чонгука почти против его воли. Он был слишком шокирован всем произошедшим, даже и представить себе не мог, как на самом деле выглядит настоящая охота, хоть и рос в окружении магии, клинков и тел убитых чудовищ, которые изредка появлялись в их доме, прежде чем отправиться на продажу знахарям и безумным коллекционерам. Но вот странное дело: когда лиса посмотрела не него и назвала храбрым, на секунду, всего лишь на секунду Чон подумал, что она и вовсе не злая. Ведь не может женщина с такими ясными глазами быть злом во плоти... - Охота ещё не окончена, - бросил Суджи, обрывая сына на полуслове. Его клинок снова оказался крепко зажат в руке, а сам он поспешил прочь со двора. Младший охотник опомнился, схватил и своё оружие, брошенное неподалеку. И лишь у самых ворот хозяйского дома он услышал отчаянный мужской голос: "Чонми... милая". Пришло ясное осознание, что этой ночью никто не придет к купеческому сыну. Чонгук с трудом поспевал за отцом, который знал все проулки и каждую щель сонных тёмных улиц и двигался по ним, как бесшумная тень. Собственные шаги отдавались эхом в ушах мальчика, пока он бежал, подгоняемый воем ветра и мелькнувшим в отдалении лисьим хвостом. Недосягаемая кумихо спешила по крышам прочь от преследователей, перелетая с одной на другую, сбивая лапами черепицу, торопясь как можно скорее попасть в безопасное место. Она даже не оглядывалась, уверенная в собственном превосходстве. Куда им, людям, до ее быстрых лап, пусть и не до концы ставших лисьими. Это и стало её ошибкой. Она недооценила охотника Чон Суджи, который больше тридцати лет выслеживал и убивал магических тварей, отравлявших жизнь простых людей. Он стал синонимом слова "смерть" для таких, как она. Лиса оглянулась и, не заметив преследователей, немного сбавила бег. Лишь бы только добраться до храма, а оттуда они смогут сбежать в лес, подальше от проклятых охотников и этой захудалой деревеньки… Человек появился перед взором в самый последний момент, когда она уже прыгнула над проулком. Кумихо ничего не смогла бы сделать, даже вцепиться в него когтями: блеснул меч, и капли рубиновой крови окропили сталь, а передняя лапа безжизненно упала на землю. Раздался чудовищный рык боли, а тело лисицы по инерции пролетело вперед. Тяжело упав на соседнее здание, она успела сгруппироваться, чтобы не переломать себе все кости, пока из обрубка толчками вытекала кровь, пачкая белую шерсть. Единственное, чего не предусмотрел Суджи, это то, что удар не станет смертельным. Он целился в шею, но оборотень в воздухе оказалась проворнее, в последний момент сумев увернуться. И хотя он сумел серьезно ранить, не было никакой возможности добить ее на крыше - он оказался на уровень ниже. Он быстро соскользнул на землю, ловко приземляясь на ноги, где его уже ждал запыхавшийся сын. Чонгук едва не упустил их из виду, но услышал крик и последующий грохот, которые подсказали направление. Лисицы видно не было. Каждая тень таила опасность, но Суджи указал клинком на кровавый след на земле, и по спине мальчика волной прошлась дрожь от затылка к пояснице. Он увидел отрубленную лапу-руку, с опаской взглянув на старшего. Вдруг эта конечность тоже обладала какой-нибудь остаточной магической силой? Но отец наградил его уверенной, холодной улыбкой. Чонгук проследил за его взглядом. На вершине отдаленного холма высилась устрашающая стена храмового комплекса, давно заброшенного, потому что люди из-за плохих урожаев, болезней и нашествия нечисти перестали просить богов о милости, решив действовать самостоятельно. Гук знал, что храм стоит пустой уже ни один десяток лет, но бывал там всего пару раз, да и то с соседскими мальчишками и только днём. В деревне поговаривали, будто древнюю обитель облюбовали духи и потусторонние существа, хотя Чон сам их там и не видел. Но, кажется, это было недалеко от истины. У охотников ушло достаточно времени, чтобы добраться до холма, и Суджи ворчал, что они могут упустить оборотня. Но вот, раздвинув можжевеловые кусты, они увидели полуразрушенную лестницу, ведущую к храму и, что самое главное, следы крови тоже вели сюда, и это было хорошим знаком – они вполне могли нагнать её. Потревоженные сверчки замолчали, стоило охотникам пробраться сквозь высокую траву на каменную площадку перед храмом, заваленную обрушившимися камнями. Суджи ни на секунду не опускал свой клинок, идя впереди сына, готовый к нападению. - Здесь точно её логово, - тихо оповещает он, когда они заходят внутрь. В воздухе стоит сладкий запах подгнивающих фруктов и костра, как будто еще совсем недавно тут кто-то был. Зрение Чонгука, ставшее острее из-за снадобья, как будто улавливает движение в дальнем тёмном углу, но это всего лишь обрывок мешковины, шевельнувшийся от сквозняка. Из ступора мальчика выводит голос отца: - Давай в обход. Она должна быть неподалеку, - он машет рукой в сторону выхода из храма, и Чонгук кивает, выбегая на улицу. Он несется по древним каменным плитам, некогда заложенным сюда самыми первыми поселенцами, а ведь их деревня уже насчитывает больше тысячи лет. Без должного ухода храм понемногу рассыпается, тут и там валяются гигантские валуны, через один из которых Чонгук ловко перепрыгивает, бесшумно приземляясь. Впереди виднеется еще один вход и массивная лестница. Чон хочет уже было подняться, но вдруг справа раздается шорох. Наученный опытом, он понимает, что это может быть всего лишь какой-нибудь грызун, к тому же звук слишком слабый, а завалы слишком непроходимые, чтобы в них могло спрятаться большое существо. Но что-то толкает его в том направлении, и Гук, откинув страх, спрыгивает вниз, с опаской глядя в сторону виднеющихся темных углублений между камнями. Даже если это оборотень, она ранена, и Чонгук сможет с ней справиться… Не дав себе возможности передумать, мальчик проникает рукой в небольшой лаз, который на поверку оказывается довольно широким. Чонгук отчетливо чувствует на себе взгляд притаившегося нечто и смотрит в темноту, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Сердце падает в пятки, когда голубым полыхают два прищуренных глаза, а в следующее мгновение он чувствует, как по руке скользнула мягкая шерсть. Кто-то небольшой и юркий спешит прочь от человека, а Чонгук немедля бросается следом. Ему удается нагнать создание и кинуться сверху, придавливая к земле. Он уже успел понять, что это лиса, потому что ни с чем нельзя спутать серебристую шерсть и характерное шипение. Тельце под ним замирает, и, хотя у Чонгука нет дальнейшего плана действий, нужно срочно что-то придумать, пока оборотень не сопротивляется. Но сделать что-либо юный охотник не успевает, потому что в его грудь упираются сильные лапы, отталкивая, на глазах превращаясь в человеческие ноги. Всё происходит так стремительно, так же, как и в первый раз во дворе семейства Хван. Только что он поймал лисёнка, а теперь перед ним лязгают острые зубы, и оборотень рычит, увеличиваясь в размерах. Чонгук немедленно отскакивает, наблюдая как кумихо приобретает человеческие черты, и дыхание мальчишки замирает. Прижавшись спиной к лестнице, он не может вымолвить и слова, потому что на этот раз существо совсем рядом, готовое в любой момент атаковать незадачливого охотника, а ещё это… парень? Чонгук настолько поражен этим открытием, что пропускает момент, когда вместо ощерившейся морды на него смотрит вполне обычное лицо, разве что глаза по-прежнему сияют голубым в отсветах луны, да на макушке среди темных волос белеют лисьи уши, прижатые к голове. Лис совсем юн, едва ли старше самого Чонгука, у него родинка на носу и красивые губы, которые он поджимает, глядя на непрошенного гостя. - Зачем нас преследовать? Мы вас не трогали, - звучит непривычно низкий голос кумихо, и Чон с трудом удерживается от желания протереть глаза. Никто не говорил ему, что лисы бывают и мужчинами тоже? Оборотень видит его замешательство и выпрямляется в полной рост, не стесняясь своей наготы. Пушистый хвост бьет по ноге, выражая злость своего хозяина. Молчание затягивается, и лис подходит на шаг ближе, отчего Гук лишь сильнее вжимается в каменную кладку. - Ты… лис? Кумихо фыркает, складывая руки на груди. Радужка его глаз почти потемнела, делая его совсем похожим на обычного двуногого. - Браво, умник, ещё какие-нибудь наблюдения? - И ты… парень, - рука Чонгука с мечом совсем опускается. Этот жест явно не остается без внимания лиса. - Кажется, ты не блещешь умственными способностями, - ехидничает юноша, чуть склоняя голову набок, с любопытством смотря на Чонгука. Он тоже впервые видит человека так близко, да еще и своего ровесника, поэтому не спешит сбегать или нападать. На самом деле он и не думал нападать, но этот глупый мальчишка, возомнивший себя охотником, заставляет его держать уши востро. Его слова приводят Гука в чувства, и он хмурится, разглядывая скульптурные черты лица и вздернутый в надменном жесте подбородок. - Вы опасны. Твоя мать заколдовала сына купца, мы спасаем его! – заявляет мальчишка уверенно, а у самого грудь ходит ходуном и ноги подкашиваются от всё еще бушующего от страха и внезапности сердца. - Заколдовала? – с нескрываемым удивлением переспрашивает лис. – Это он без ума от неё! - Это неправда, - жестко отрезает Чонгук. У него нет аргументов в подтверждение своих слов, да и кому они нужны, когда все знают о гнилой сущности кумихо. Его семья испокон веков избавляет людей от монстров, подобных этому лису, а отец говорит, что нет никого коварнее оборотней, в каком бы обличии те не являлись. У Чона нет оснований не доверять старшему. Но отчего-то он всё равно прислушивается к словам парня. - Когда человек одержим лисой-оборотнем, она слышит его из любой точки мира. Он плачет, стонет, и каждую ночь она навещает его, чтобы утешить, - как маленькому рассказывает лис, сокращая расстояние. Он не подходит слишком близко, даже делает вид, что ему не очень-то интересно смотреть на собеседника, но у самого глаза косят на Чонгука, который чувствует настоящий прилив злости. Вот же обманщик! Зубы ему заговаривает, не иначе! - Нет. Вы соблазняете людей для подпитки злых чар, - теперь уже он переходит на снисходительный тон, совсем позабыв про зажатый в руке меч. У них намечается словесная баталия. – Все знают, что вы пожираете человеческие сердца для сохранения вечной жизни. Брови лиса ползут вверх, а сам он приоткрывает свой большой рот в возмущенном «о». - В жизни не слыхал большей глупости! – с обидой и неверием произносит он, уперев руки в бока. – Вы влюбляетесь в оборотня как в обычного человека. Думаешь, такое чувство, как любовь нам не знакомо? Чонгук уязвлен, а его уверенность в своих словах дает маленькую трещину. Он прекрасно знает, что нельзя поддаваться незримым чарам кумихо, но этот парень выглядит искренним и возмущенным словами Гука, что делает ситуацию еще страннее. Но Чон же сам слышал, как младший Хван отчаянно звал Чонми. Не похоже это на «обычную влюбленность». - Нет, всё не так, - будто ставит жирную точку. Его не проймут эти блестящие глаза и опущенные уголки губ. Пусть и таких красивых губ… - Всё не так? Значит, твои умственные способности действительно оставляют желать лучшего, - лицо Чона медленно заливается краской. Вот же негодяй, да как этот мелкий оборотень… - Тэхён! – слышится отчаянный зов, и оба мальчика оборачиваются на женский голос. У Гука мурашки ползут по спине. На самом верху лестницы у входа стоит Чонми. Силы её покидают, она держится за руку, из которой сочится алая кровь. Лиса еле держится на ногах, но с беспокойством смотрит на сына. – Не разговаривай с ним! Ты же знаешь, что это опасно… Напуганный и растерянный Тэхён переводит быстрый взгляд с матери на Чонгука и обратно. Он не знает, как поступить, но всё же делает шаг в сторону лисицы, чтобы помочь и увести раненную маму подальше от охотников. Но слишком поздно Чонми нашла их. Она думала, что лисёнок спрятался наверху под крышей, куда и пошла искать его, но услышав голоса, поспешила в заросший вереском двор. А смерть уже дышала ей в затылок. Она успевает обернуться, глаза встречаются с суровыми и холодными глазами Суджи, прежде чем острое лезвие разрубает тонкую белоснежную шею. Всё происходит так тихо, что падение головы на землю звучит громоподобно, и Чонгук, не в силах отвести взгляда от безжизненного тела, хочет почему-то кричать. На него попадает кровь оборотня, расчерчивая неровными полосами одежду и лицо. Она омерзительно тёплая и её так много, что Гук не знает, сможет ли когда-нибудь избавиться от запаха. Голова, на лице которой застыла гримаса ужаса, катится прямиком к его ногам, и Чону в первую секунду хочется отпрыгнуть, но он как завороженный смотрит на неё, не в силах сделать хоть какое-то движение. Он только поднимает взгляд на отца, который хладнокровно смотрит вниз, медленно обходя рухнувшее тело лисы. Секунды становятся вязкими, а у Чонгука ужас поднимается из самых глубин его существа, потому что сейчас он видит настоящего монстра перед собой, и это точно не убитая кумихо, и не ее отпрыск, которого, наверное, постигнет та же участь, если Суджи заметил его. Но отец смотрит только на Чонгука, а он в ответ смотрит на отца, боковым зрением успев заметить, как метнулось в сторону белое пятно – и рядом уже никого. Мальчик чувствует облегчение с примесью неподъёмной вины. - Чонгук, лисят не видел? Гук стоически выдерживает жёсткий тон и суровый взгляд старшего охотника, пока тот спускается по лестнице. В голове звенящая пустота, а язык во рту как будто распух, пока Чонгук пытается выдавить из себя хоть звук. Как назло, рядом раздается шуршание подобное тому, что он слышал перед обнаружением оборотня, и Чонгук может лишь мысленно пытаться крикнуть ему «сиди тихо!», потому что Суджи ничего не стоит услышать подозрительные шорохи. - Ты меня слушаешь? - Д-да, отец, я… - тут же выдавливает Чонгук из себя, пока с подбородка падает алая капля. Он даже не задумывается над тем, что сказать отцу. Он лжёт, но это ложь во спасение. – Нет, лисята мне не попадались. Кажется, Чон Суджи сверлит сына потемневшим взглядом недоверчиво, но его отвлекает лежащая на земле голова. Охота состоялась. Чудовище убито, а значит можно немного расслабится, теперь людям ничего не угрожает, по крайней мере до появления следующей бестии. - Ладно, - более снисходительно отзывается мужчина, привычным жестом поднимая трофей с земли за волосы. Чонгук отводит взгляд. – Нас ждёт награда за лисью голову. Гук, не говоря ни слова, идет за отцом по заросшей дороге вниз подальше от проклятого храма. Он так и не решается посмотреть в ту сторону снова, не зная, чего боится больше – увидеть одинокую фигуру где-нибудь там на холме или выдать себя с потрохами. Второго, наверное, всё же больше – он мысленно клянется никогда и никому не рассказывать тайну о встрече с мальчиком-оборотнем и о том, что не увидел в нём чудовище из легенд. Это был всего лишь нескладный, угловатый паренёк со смешно торчащим ушами, в глазах которого не горело пламя ненависти к человеку. В них было, что угодно, но точно не злоба и ненависть. Купец Хван за голову кумихо заплатил пятьсот тысяч вон. Этих денег хватило бы на пару месяцев безбедного существования. Но если бы Чонгук мог, он бы с радостью забыл о том, какой ценой они достались. Но ему не давали забыть отвратительные, реалистичные сны, которые еще долго мучили юного охотника. В тех снах он видел много крови, криков и слез. А еще бездну отчаяния и страха в глазах, отражающих свет луны причудливым голубым цветом.