***
Он и сам до конца не понимает, как оказался у старого моста, когда солнце зашло за холмы, окрашивая деревню в кроваво-красный. Чонгук не хотел ругаться с отцом, в последнее время их отношения стали и так хуже некуда. Но очередные придирки Суджи вывели юношу из себя, ведь он старался, правда старался быть полезным, достойным сыном. Но после едкого, полного презрения упрёка в свой адрес подросток вспылил и выбежал из дома злой и расстроенный, не намереваясь возвращаться в ближайшее время. На самом деле он корил себя за несдержанность и эгоистичность. Ведь им обоим в последнее время приходилось нелегко, но отец переживал гораздо больше. Древняя профессия, которой владели и отец, и дед, и прадед Чонгука, постепенно становилась менее востребованной. Нынче разного рода нечисть перестала быть главной опасностью для простых смертных – росли города, а с ними фабрики и большие мануфактуры, обесценивая работу людей, которые зарабатывали себе на жизнь своими ремёслами. Появились пугающие и завораживающие машины: сам Чонгук не видел, но поговаривали, что эти нагромождения железа и пара были куда опаснее и живучее даже самого крепкого вурдалака. Отныне миром правили они, и, хотя до таких местностей, как их деревушка, эти новшества еще не добрались, нынче каждый боялся чудных изобретений человека больше, чем пугающих тварей из сказок. С приходом прогресса магия начала покидать мир. Это чувствовалось во всём. В шелесте листьев на тёплом весеннем ветру, в журчании лесных ручьёв и в языках костра, искры которого летели к небу, пытаясь слиться со звёздами. Последняя охота Суджи была больше четырёх месяцев назад, хотя в хорошие времена он каждую неделю получал вести об очередном чудовище, решившем помучить людей. В любое время года находились гарпия или вампир, чье присутствие портило жизнь всем в округе. Но магические потоки иссякали, а с ними и волшебные создания, которые то ли погибали, то ли уходили дальше от заселенных территорий глубже в леса, где человек еще не успел приложить свою руку. И если бы Чонгук сказал, что рад этому, он бы безбожно солгал. Да, он всё еще не был ловким и сильным охотником под стать своему отцу, но по крайней мере это было то, что он умел делать. Его угнетала бесконечная работа в огороде, пустое затачивание меча (ведь оружие всегда должно быть готово послужить своему хозяину), долгие душные вечера в одиночестве и ожидании, когда отец уезжал в соседний город в надежде выведать информацию о работе для двух охотников за нечестью. Возможно, отчасти из-за этого ноги принесли его к мосту. Он не особо верил, что найдёт что-нибудь стоящее в храме, но ведь удача иногда улыбается энтузиастам, а мальчишки его возраста всегда отличались безрассудностью и желанием найти приключения на свои бедовые головы. - Кого я вижу? Чон Чонгук, - лениво тянет Мин Юнги, улыбаясь младшему. Чимин и Намджун тоже были с ним. Юный охотник помахал приятелям рукой, оглядывая всех с ног до головы. - Ты чего так вырядился? – недоуменно спрашивает он, заметив на голове Чимина белую повязку, а на руках странные иероглифы красной краской, которые он не смог прочитать. Юнги и Намджун были без всякой чудной атрибутики. - Это на удачу, конечно, чтобы духов задобрить! – со знанием дела отвечает Чимин, на что получает усмешку Юнги и снисходительную улыбку Чонгука. - Я сказал ему, что это глупо, - видя эмоции Гука, говорит Мин и ему тут же прилетает удар в плечо. - Ничего не глупо. Сам-то не забыл напялить свой амулет, - тянется Чимин к висящей на груди Юнги медной безделушке и чувствует шлепок по руке и ворчание хёна. - Идёмте уже, скоро совсем стемнеет, - вздыхает Джун, первым отправляясь на другую сторону некогда полноводной реки, теперь превратившуюся в хилый ручей.***
Храм тёмной громадой покоится на вершине холма, еще более обветшалый и полный призраков, чем раньше. Чонгук гулко сглатывает, когда видит знакомую дорожку, по которой они с отцом пробирались в храмовый комплекс по следам крови загнанной лисицы. После той первой охоты он убил не одного монстра, но лисиц больше не встречал, а сейчас воспоминания о ясной августовской ночи навалились на него, словно камень, что сейчас виднелся на входе в храм. На его мшистом боку грелась ящерица, и Чимин довольно пискнул. - Ящерица. Хороший знак, - на что получил шиканье Мина. Нужно быть наготове, мало ли какие искатели приключений забрались на холм в этот неурочный час помимо четверых подростков. Но вокруг слышен только шёпот ветра в кустах, да уханье совы в лесу неподалёку. - Нам бояться нечего, с нами настоящий охотник, - улыбается Чимин, глянув на Чонгука. Тот поджимает губы. - Охотник за нечистью, но не за людьми, - говорит он тихо. Один за другим они забираются на площадку перед храмом, производя больше шума, чем хотелось бы, а наверху Юнги останавливает всех. - Предлагаю разделиться по двое. Мы с Намджуном поищем внутри, а вы, - он смотрит на Чонгука и Чимина, - осмотрите задний двор. Ищете что-нибудь примечательное, скульптуры или подозрительные углубления, разломы в стенах. В голове Чонгука секунду звенит настойчивая мысль – не позволять им разделяться. Но остальные сообщники согласно мычат, и Гук успокаивает себя – храмовые руины хоть и велики, но молодым парням легко будет преодолеть и не такие расстояния, если кто-то попадет в беду. Здесь нет никакой нечисти… - А как сокровища делить будем? – хмуро смотрит на всех Чимин, прерывая поток мыслей Чона. - Думаю, справедливо будет делить поровну, - кивает Намджун деловито, а старший смотрит на него недобро. - Справедливо будет, если тот, кто нашел, заберет большую часть. - Но мы все в равных условиях, и никто не знает, где искать точно, - возражает Чимин, вставая на сторону Намджуна. Три пары глаз останавливаются на самом младшем участнике банды, и Чонгук растерянно потирает нос. - Не стоит делить шкуру неубитого медведя. Как найдем что-нибудь, тогда и решим, - миролюбиво предлагает он. Такой ответ явно никого не устраивает, но ребята решают не тянуть время в спорах, а отправиться на поиски. Намджун и Юнги скрываются в темной пасти исполинских храмовых дверей, а младшие продираются через кусты к заброшенному саду. - Может, не будем говорить Юнги, если что-то найдем? – шепчет Чимин, оглянувшись с опаской на храм. – Вечно он строит из себя самого умного, поделом ему будет. - Не уверен, что ты сможешь с ним так поступить, - хмыкает Чонгук, невольно продолжая прислушиваться к звукам. Он занят не столько тем, чтобы искать тайники, сколько следить за любым подозрительным движением или шелестом. В неухоженном, забытом саду высятся устрашающие ели и узловатые стволы яблонь, а трава достает почти до середины голени. Пак недовольно морщит нос, но ничего не отвечает, продолжая свой путь за охотником. Они обследуют сад внимательно, Гук то и дело слышит из уст Чимина странные заклятия и не может сдержать улыбок. Тот утверждает, что это бабушка его научила заговорам на удачу, и Чонгук вполне может поверить – бабка Чимина славилась как хорошая травница и заговорщица, вот только заклятия эти явно были полным бредом. - Разве не должны в таких случаях являться феи? Или там, не знаю, токкэби, чтобы помочь нам? – спустя полчаса поисков вопрошает старший, пока заглядывает за очередной холмик и поддевает носком землю. Чонгук немногословен, просто пожимает плечами. Его то и дело посещает неприятное чувство, будто за ними кто-то следит, но он убеждает себя, что это просто его разыгравшееся воображение. Сад хоть и большой, но мест, где можно спрятаться, не так уж много. Но на всякий случай молодой охотник не снимает руки с рукояти серебряного кинжала, подаренного отцом в прошлом году. Спокойнее так. Чимин со своей вечной спутницей - неосторожностью - набредает на крапиву и раздосадовано шипит, и Гук оборачивается к неуклюжему другу, как вдруг… слышит похожее шипение со стороны кустов. Похожее, но совсем другое, и, если бы Чонгук не знал, он бы не отличил их. Но он был охотником и такие звуки уже слышал однажды. - Замри, - выдыхает он едва слышно, останавливая Чимина рукой от следующего шага. - Что? - Стой и не говори ничего, - требует Чонгук, у которого по телу несется волна холодного огня, а сердце превращается в пугливого зверька. Он вынимает свой кинжал, Чимин сзади еле слышно охает. Кусты шевелятся, но это лишь набежавший ветер играет с листвой. Чонгук напрягает все свои органы чувств. Говорил же отец – доверяй своим ощущениям, настоящего охотника они никогда не подведут. А теперь возможная смерть затаилась в кустах, и Гук не уверен, что справится, если там окажется взрослый оборотень. - Чонгук… - голос Чимина подводит, с губ срывается почти писк, когда Чон всё же делает шаг к кустам. Если действовать быстро, на опережение, есть шанс застать кумихо врасплох. Если обойти справа, кумихо может скрыться за полуразвалившейся храмовой оградой; если слева, можно отогнать её подальше от Чимина и попробовать вывести на открытую площадку между деревьев. Времени мало, нужно решаться… Чонгук быстро толкает свое тело вперед, собрав все свои силы, чтобы отключить страх. Бежать ей будет некуда, либо от охотника, либо на охотника, Чонгук готов к обоим вариантам, но не к тому, что за кустом… никого не окажется. Он молниеносно скользит взглядом по высокой траве, на ограду, дальше. Но что такое? Она не могла уйти незамеченной, не могла скрыться или раствориться в воздухе. - Что там? Что? – в панике лепечет Чимин, но Гук опускает кинжал. Он слышал лисье шипение. Он, чёрт возьми, слышал его... Пак оказывается рядом и, поняв, что им ничего не угрожает, с силой толкает младшего в плечо. – Я чуть не поседел из-за тебя! - Не кричи, - зыркает на него Чонгук. Он беспомощно оглядывается, пытаясь понять, как его слух мог так обмануть? Или память сыграла злую шутку? А ведь недалеко от этого места у входа в храм он встретил лиса, который так умело спрятался в развалинах. Что если… - Куда ты смотришь, Чонгук? – всё еще немного напуганный Чимин прослеживает за взглядом парня, который упирается в груду камней, мёртвыми великанами лежащие у подножия лестницы. – Чонгук?.. - Лучше нам найти ребят, - поджимает губы Чон. – Навряд ли мы что-то отыщем в сумерках. Друзья отправляются к храму, не заметив тень, мелькнувшую в ветвях разлапистой ели.***
Чонгуку не дает покоя тот странный вечер все последующие дни. Они вернулись ни с чем, что было вполне ожидаемо, но Гук не расстроился даже, потому что мысли его оказались заняты другим. Как же он мог так ошибиться? Может быть, там и правда кто-то был, и совсем необязательно кумихо. Мало ли, кто способен производить такие звуки. Да хотя бы бродячий кот. Но ведь еще было ясное ощущения чьего-то присутствия… Темнота скрывает в себе неизвестность, и именно эта неизвестность толкает Чонгука прийти снова. Не без страха он возвращается к храму однажды днем, когда отец уехал в соседнюю деревню на возможную охоту. На этот раз Чонгук подготовлен лучше – он прихватил с собой меч и флакончик с собачьей мочой, эффективное средство против оборотней. Днём всё выглядит не так устрашающе – в ветвях деревьев щебечут птицы, непослушный ветер играет с кронами, а где-то неподалеку на холме журчит ручей. Но стоит зайти в сам храм, как юношу тут же окутывают холод и тишина, будто отрезают звуки внешнего мира. В тёмных углах притаились тени от забытого хлама и обвалившихся украшений древних стен. Чонгук ступает едва слышно, напрягая все свои органы чувств. В незнакомом месте, в полутьме он особенно уязвим, но его будто что-то толкает дальше, невзирая на возможную опасность. В главном и самом большом помещении, по всей видимости, алтарном зале, обвалилась частично крыша. Валяются деревянные стропила перекрытий, и пятно света по иронии судьбы падает прямо на полуразрушенные ступени, ведущие к алтарю. Местные давно утащили всё ценное, что было на виду. Гук опускает меч и осматривается. На пыльном полу виднеются следы от человеческой обуви – не исключено, что тут бродили Юнги и Намджун или еще кто-нибудь из деревенских, ведь храм то и дело притягивал любителей пощекотать себе нервы. Плотной завесой стоял затхлый, неживой запах. Чонгук обходит зал по периметру, но не находит ничего интересного. Впрочем, как и во всём храме. Он не замечает ничего подозрительного, выбивающегося из общей массы, и это вызывает скорее разочарование, нежели облегчение. Если тут и пряталась кумихо, то разве что должна была бегать по стенам, чтобы не оставить следов. Чонгук злился на собственную мнительность и впечатлительность, ведь скорее всего это воспоминания, потревоженные знакомым местом, так жестоко обошлись с его чутьем. Он на всякий случай возвращается в сад. Старые ели всё так же неприветливы, но, как и в прошлый раз местность вокруг совершенно пуста. Разве что странный заросший одинокий холм привлекает его внимание под одной из яблонь, на которой уже зреют маленькие плоды. В остальном это всё тот же одичавший сад, в котором наверняка водятся бурундуки, ежи, и другая лесная живность, которая любит осваивать брошенные человеком территории. Чон поднимает лицо к солнцу и прикрывает веки, чувствуя ласковое тепло на загоревшей коже, когда за спиной раздается низкий голос, заставивший сердце ухнуть вниз: - Ты меня преследуешь? – Чонгук резко оборачивается. – Но я преследую тебя дольше. Лис. Тот самый, в этом нет сомнений. Эти яркие светлые глаза Чонгук не раз видел в своих снах. Как и Чонгук, оборотень подрос, раздался шире в плечах, линия челюсти стала жестче, а под легкой тканью рубашки виднелись жилистые руки. Сейчас он полностью был человеком, без хвоста и ушей, каким предстал в их единственную встречу несколько лет назад. - Так и знал, что ты вернешься, - продолжил оборотень. – Я бы разочаровался в тебе, если бы ты не пришел. Ты едва не заметил меня тогда, хвалю. Гук отмирает. - Что ты здесь делаешь? – жестко отрезает он. Всё это слишком напоминает ту лунную ночь. Гук также пытается храбриться, лис же убийственно спокоен, разговаривает насмешливо, не отводя глаз от потенциального противника. - Пришёл соблазнять людей и поедать их сердца, конечно, - пожимает он плечом. Чонгук переминается с ноги на ногу, не решаясь достать меч, а стоило бы. – Выдыхай, охотник, я не причиню вреда никому в деревне. Я вернулся не за этим. Шестеренки в голове Чонгука быстро вращаются, он пытается просчитать каждый шаг, каждую мысль парня. Он – враг, взрослый оборотень, у которого на уме может быть, что угодно. Глупо было бы умереть вот так, на холме у заброшенных развалин, по собственной невнимательности подпустив кумихо слишком близко. - А зачем же тогда? Лис делает шаг в сторону, но замечает беспокойное движение Чонгука, который дергается, словно собираясь нападать первым. Оборотень скалится в острой улыбке. - Не нервничай так. Если бы я хотел тебя убить, я мог бы сделать это еще в храме. Чонгук так облажался. Он чувствует, что уши мучительно краснеют от досады. Почему этот лис снова делает из него дурака? - Повторю вопрос. Какого черта ты здесь делаешь? – Гук щетинится, злится. - Я принадлежу свободному народу. У меня нет племени, нет дома. Семьи у меня тоже нет, - тяжелый взгляд его прошивает Чонгука. Охотник сглатывает, но если лис вздумал его разжалобить, то зря старается. – Так что дороги мои неведомы, я просто ищу место для хорошей охоты. Чонгука будто стрелой прошивает. - Ты… - глаза его округляются. Ужасная догадка подкралась со спины. – Ты вернулся… Чтобы мстить нам? Моему отцу? Лис смотрит на него короткую секунду так, будто увидел летающую жабу, а потом разражается смехом, неестественно громким и басовитым. - Как я и говорил с самого начала… - Лис вытирает несуществующие слезы в уголках глаз. Юноша напротив совсем сбит с толку. – Умом ты не блещешь. Он заканчивает веселится, только ухмылка затаилась в уголках губ, а взгляд наоборот серьезнеет в миг. - Ты путаешь людей и кумихо. Это вы, человеческие существа, привыкли мнить себя вершителями судеб. Вас так привлекают понятия «месть, долг, жалость, сострадание, ответственность». Вам кажется, что всё крутится только вокруг вас. А это не так, охотник, - парень кривится, будто съел кислую ягоду. – К тому же, я с самого детства знал, какое место в иерархии отведено нам, оборотням, и другим существам, что черпают силу из Древних Истоков. Мы веками гонимы, а ваши клинки и стрелы всегда будут свистеть над нашими головами. Не важно, виновны или нет, вы уже заклеймили каждое магическое создание чудовищем, несущим опасность. Чонгук не может ничего возразить. Не потому что нечего, а потому что на него действую чары. Вот и в прошлый раз он не поднял свой меч против лиса, против его матери. Ведь это лисьи чары, другого объяснения просто не может быть… - Только попробуй, - выходит довольно жалко, но Чонгук не собирается сдавать позиции. – Только попробуй явиться в деревню или приблизиться к нашему дому… - Я не собираюсь мстить твоему отцу, - перебивает кумихо, и Гук с изумлением видит, как у юноши появляются хвост и уши. – И уйду я тогда, когда посчитаю нужным. Живи своей жизнью, охотник. И дай жить другим. Всё происходит стремительно, Чонгук едва ли чувствует ноги, когда запоздало выхватывает меч, но голубые глаза пригвождают его к месту. Серебристая шерсть ослепляет под палящим солнцем, кажется, дотронься – обожжет. Пружинистые лапы делают прыжок, второй, и грациозный лис в мгновение ока оказывается за обвалившейся оградой. Чонгук кидается туда, но в темной пасти леса не видно даже мелькнувшей тени и не слышно хруста валежника под лапами сбежавшего оборотня. Лишь заплутавшая в вышине деревьев пустельга выдаёт пронзительные трели.