Чудеса в Кэртиане

С того давнего и неприятного утра, когда Петунья Дурсль нашла на пороге своего дома годовалого мальчика Гарри, приходившегося ей племянником, надорская деревушка почти не изменилась. Соседи Дурслей так же считали, что тем повезло с номером дома — семью старосты не трогали невзгоды. Жила семья зажиточно, никто из них не болел, хотя как чувствовал себя племянник старосты и его жены, никто особо не осведомлялся. Им было достаточно того, что худенький черноволосый мальчик, подслеповато щуривший глаза, живой и часто выходит во двор работать. Некоторые восторгались великодушием Вернона и Петуньи, другие же упрекали их в дурном обращении с этим несчастным ребенком, но все это делали в своих домах, так что Гарри Поттер ничего не мог знать о мнениях этих людей. И честно говоря, его оно волновала мало. У ребенка было достаточно дел по хозяйству, из-за чего ему приходилось вставать чуть ли не до рассвета и ложится спать самым последним в доме. За невыполнение поручений же его ждала взбучка от дяди и запрет на ужин, а то и на завтрак от тети. Поэтому мальчик предпочитал усердно работать весь день и поменьше попадаться на глаза своим родственникам, а заодно и любопытным соседям. Тете Петунье не сильно нравилось, когда деревенские сплетницы начинали причитать о его болезненной худобе и охать из-за его потрепанного внешнего вида, а дядя Вернон прямо краснел от ярости, когда речь заходила о будущем мальчика и что с такими физическими данными никто не захочет брать его в подмастерье. В очередное весеннее утро он крепко спал в крошечном, заваленным всяким хламом, чуланом под лестницей, где место оставалось только для дрянной кровати. И подскочил, резко проснувшись от громкого стука в дверь. − Просыпайся, мальчишка! — визгливо крикнула тетя Петунья. — Живее вставай! И тут же быстро ушла. Обычно Гарри вставал раньше всех, но в день рождения Дадли приходилось просыпаться на заре и тетушке тоже, поскольку работы было слишком много для одного мальчика. Наверное, ни одного деревенского ребенка, а может даже и ни одного графского и герцогского, не баловали, как Дадли Дурсля. Начав торопливо одеваться в ветхую одежонку, Гарри смутно вспомнил, что ему снился странный сон — кажется, огромная летающая лошадь. И была она ему не врагом, а другом. − Ты уже встал? — недовольно произнесла женщина, несильно ударяя по двери, ведущей в чулан. − Почти, — пропыхтел мальчик, умудрившись запутаться в собственной рубашке и свалиться обратно на кровать. − Не копошись. Сегодня у тебя много дел, а все должно быть сделано идеально! Гарри закатил глаза, попутно умудряясь все же попасть в горловину слишком большой для него рубахи головой. Не успел он порадоваться своей маленькой победе, как откуда-то сверху на него шлепнулось что-то маленькое и тут же зарылось в непослушные вихры волос. − Ну, только тебя мне для полного счастья не хватало, — пробурчал мальчик, тряхнув головой в бессмысленной попытке скинуть паука. — Выползай, давай, тонколапый. − Ты что-то сказал? — недовольно произнесла женщина откуда-то с кухни. − Нет, — поспешно ответил ребенок и аккуратно запустил руку в шевелюру, в попытке вычесать незваного гостя пятерней, но тот сам выскочил рядом с левым ухом и поспешно ретировался на плечо, а после и вовсе куда-то на пол. На день рождения Дадли ему следовало замесить тесто для праздничного пирога — самому печь тетя не доверяла, убраться, как следует в кухне, приготовить сытный завтрак для всей семьи. Так происходило каждый год с тех пор, как Гарри исполнилось шесть лет, и тетя Петунья решила, что «довольно мальчишке бездельничать». Так что он оделся и уныло побрел на кухню, размышляя над тем, что же подарят Дадли в этот раз. Оставалось надеяться, что подарки понравятся кузену, иначе тот выместит злость на Гарри, гоняясь за ним, чтобы побить. Как он умудрялся догонять его, будучи толстым и неповоротливым, неизвестно, но Гарри радовался тому, что в школе при эсператисткой церкви, куда ходили оба, тот вел себя порядочно и не распускал руки. Куда сильнее грела душу надежда на то, что скоро Дурсли отошлют его в подмастерья к кузнецу — хоть работа там куда больше и сложнее, мальчик радовался, что Дадли, наконец, отстанет от него. И каково же было его разочарование, когда тетя упомянула, что он будет ходить к кузнецу на целые дни, а ночи и праздники станет проводить вместе с Дурслями. − Почему? — только и мог тихонько спросить Гарри. − Потому что я так решила, − отрезала тетя. — И не приставай ко мне со своими вопросами. Так что набраться смелости и узнать, что произошло с его родителями, Гарри Поттер так и не решался. Хотя ему очень хотелось узнать всю правду о них, ведь мальчик их совсем-совсем не помнил. Он только знал от выпившего и потому доброго дяди Вернона, что те погибли в собственном доме во время пожара, а его кто-то из соседей вынес и, к огромному сожалению старосты, подбросил на порог четы Дурслей. — Хвати у этого добродетеля смелости лично заявиться на мой порог, — разглагольствовал в тот вечер дядя, довольно наглаживая бороду — Я бы взашей и его и тебя выгнал, не посмотрел бы на сомнительное родство, но нет… Тебя оставили под дверью посреди ночи и как ты только от мороза не околел? Хотя, что тебе сделается-то, сыну пьяниц и нищебродов, а ну брысь на кухню с глаз моих долой! Помнится Гарри тогда несколько часов просидел за печкой, боясь лишний раз пошевелится и вышел лишь тогда, когда весь дом начал сотрясаться от чужого храпа. С того разговора прошло ровно два года, и что примечательно случился он как раз в день рожденья Дадли, когда довольный староста угощал всю деревню. Мальчик задумчиво закусил губу, может, и сегодня дядя Вернон выпьет лишнего и у него можно будет узнать что-нибудь еще о родителях? Хотя это вряд ли, тетя Петунья после того случая так долго бурчала на своего мужа, что тот больше года толком и не пил, и сейчас наверняка не станет. Даже из-за такого памятного дня, как одиннадцатилетие единственного сына. — Чего застыл? — рыкнула тетка, появляясь на кухне и привычно отвешивая не сильный подзатыльник — Работай давай. И Гарри работал — готовил завтрак, месил тесто, а потом расставлял тарелки на столе, пока тетя Петунья занялась подготовкой пирога. Все это он делал, иногда поглядывая в сторону Дадли, что уже проснулся и теперь рассматривал родительские подарки, лежавшие на столе. И снова мальчик подумал, что, наверное, самого сына герцога не одаривают так же щедро. Однако, Дадли вряд ли так считал, поскольку недосчитался пары подарков, которых, как ему казалось, недоставало в большой куче пряников, конфет и игрушек. − Дадли, милый, тебе подарила подарок вдовушка Мардж, − сладко улыбнулась тетя Петунья. Она принципиально называла эту женщину вдовой, хотя она приходилась дяде Вернону сестрой, но, впрочем, Гарри был не против. Любящая тетушка успела схоронить уже трех мужей и, что-то подсказывало мальчику, что количество мертвых дядюшек на этом не закончится, учитывая, что от последнего ей достались лучшие в герцогстве охотничьи собаки, покупкой которых не брезговал сам король, и чьим разводом занимался так внезапно скончавшийся супруг тетки. − Но это все равно меньше, чем в прошлый раз! — завизжал Дадли, рассерженно топнув ногой. От крика Гарри вжал голову в плечи и постарался стать как можно незаметней, уже всерьез подумывая о том, чтобы начать тарелки не расставлять, а собирать со стола, чтобы не получилось как в прошлый раз, когда от негодования на малое количество подарков кузен перевернул стол. Дадли тогда удалось успокоить еще одним подарком и обещанием купить большой леденец на ярмарке, а Гарри всыпали по первое число за разбитые тарелки. Видимо, тетя Петунья тоже стала переживать за сохранность посуды, но исключительно из корыстных побуждений, и поэтому стала успокаивать сына посулами купить еще два подарка сегодня же. И кузен, подумав, оттаял, после чего Гарри смог все-таки подать завтрак и пристроиться на шатком стуле в углу со своей тарелкой. Утешать себя он мог разве что мыслями о том, что с его стороны наблюдать за Дадли гораздо лучше, чем дяде, хоть и радость была в этом невелика. − Наелся? — не глядя, спросила тетя, когда племянник вымыл посуду. — А теперь ступай и до вечера не появляйся тут. Нечего крутиться под ногами у Дадли. Это был отличный подарок самому Гарри, несмотря на то, что его день рождения был только через месяц. Целый день вдали от Дурслей — невиданное счастье, и он был рад тому, что хотя бы сегодня ему не придется слушать умиленных восклицаний тети и дяди в адрес Дадли. Так что, решив не испытывать судьбу, он поспешил удалиться, пока никто из родственников не передумал. Мальчишка радостно выбежал из массивных ворот, за которым прятался большой дом старосты, и побежал вниз по улице, неразумно опасаясь, что родственники передумают и заставят его весь день сидеть дома. Ведь обычно в день рождения Дадли те отправляли его к старой и явно сумасшедшей старухе Фигг, у которой десятками жили кошки разных мастей и размеров. Деревенских такое соседство совершенно не устраивало, и те частенько грозились потравить этих исчадий вместе с их хозяйкой. На что последняя страшно пучила глаза и замогильным голосом обещала, отправить своих питомцев за Леворуким и что тот обязательно устроит им Закат посредине недели с языками пламени и оторванными головами которые обязательно будут запихнуты в одно очень неприличное место. После чего обычно Фигг начинала смеяться басом и заламывать руки, а если это не помогала избавиться от недовольных соседей, то она притаскивала из дома трех самых больших котов. Те злобно шипели, выгибали спины и очень скоро начинали бросаться на людей, впрочем, близко к последним не подходя. Но и этого обычно хватала с лихвой, чтобы деревенские начали разбегаться, ругаясь на старуху, и обещая все рассказать святому отцу. Фигг на это хмыкала и созывала своих котов в дом. Несмотря на все странности старушки, Гарри она нравилась, да и кошки у нее были ласковыми и очень охотно подставляли свои щеки для почесываний. Но на прошлой неделе с соседкой случилось несчастье, и теперь на несколько недель та была прикована к кровати и в няньки, к огромной радости ребенка, совершенно не годилась. За раздумьями о судьбе старой Фигг Гарри сам не заметил, как оказался на окраине деревни. Дома тут были попроще, часто с покосившимися заборами и даже с забитыми окнами, а собаки, сидящие на привязи, не в пример злее. Мальчик удивленно глянул вокруг, понимая, что занять себя тут совершенно нечем. Даже за яблоками не слазишь — тем еще больше месяца зреть и все равно они останутся не вкусными и горькими из-за пасмурного лета. Да и возвращаться в центр деревни Гарри не хотел, потому что тогда пришлось бы проходить мимо дома Дурслей, а друг те еще не ушли и он с ними столкнется? В таком случае ему сильно повезет, если он отделается подзатыльником от дяди, а не ударом в ухо от именинника. Нет, возвращаться Гарри точно не станет. Так что он направился в сторону надорских холмов. Славное тихое местечко, куда Дадли точно не сунется, потому что предпочитает не отходить далеко от родительского дома, да и из деревни вообще. А Гарри не боялся. Оставив деревню, никем не замеченный, он вприпрыжку направлялся к холмам, не раздумывая, что там может быть кто-нибудь еще. Ведь Гарри бывал здесь и раньше, но не так часто. Прошагав немного, он замер, изумленно наблюдая за темным силуэтом впереди, однако, убедившись в том, что со спины незнакомец выглядит, как его ровесник, успокоился и продолжил свой путь. И оказался прав. Тот, кто стоял на буро-зеленой траве, растущей у подножья надорского холма, вглядываясь в седые шапки дальних гор, оказался мальчиком не старше десяти или одиннадцати лет — в этом Гарри убедился, оказавшись рядом с ним. Незнакомец оказался совершенно обычным мальчишкой, с серыми глазами и русыми волосами, таким в их деревне был, чуть ли не каждый второй, можно было бы говорить, что каждый первый, но подсчет портил сам Гарри да еще толстый Тэд, который был рыжим и конопатый. Вот разве что одет парень был определенно лучше всех мальчишек в округе, да еще лицо у него было не совсем обычное, помимо привычных глаз и носа на нем было еще выражение, которое Поттер в свое время окрестил как «Дадли разрешили съесть сахарного петушка кузена». На самом деле подобное выражение лица у Дадли появлялось значительно чаще, чем Гарри покупали сладость, но почему-то именно тот случай с петушком, который, кстати, был куплен даже не дядей, а старухой Фигг по поводу счастливого пополнения в ее доме мурлыкающего поголовья, запомнился лучше всего. Наверно потому что был самым обидным. Припомнив кузена, мальчик недовольно скривился и решил обойти незнакомца по дуге, всерьез опасаясь, что тот окажется таким же, как Дадли и его опять побьют без особых на то причин. Гарри даже удалось незаметно отступить на пару шагов, но тут под его ногой зловредно хрустнула ветка, и русый паренек резко повернулся к нему. − Привет, — произнес Гарри, глупо растягивая губы в улыбке. − Здравствуйте, − помедлив, ответил незнакомец — боязливо, нерешительно. — То есть привет, − тут же поправился он. Таких воспитанных детей в деревне Гарри не встречал, и это было, по меньшей мере, любопытно. − Меня зовут Гарри, − чего зря время тратить, −, а тебя? − Ричард. − Не из деревни? − Из надорского замка. Решив, что перед ним какой-нибудь мальчик для битья или паж, Гарри быстро кивнул, но его одолело беспокойство относительно дворянских детей и общения с ними. По сравнению с этим Ричардом он просто деревенщина, но думать об этом много не хотелось, и Гарри предпочел улыбнуться и кивнуть в ответ. − И как там, в замке? — вопрос оказался на языке сам, причем довольно глупый, но Ричард вряд ли так считал. − Серо и грустно, − сообщил он в ответ. — И молиться много надо. − Молиться? — искренне удивился мальчик. — А я вообще не молюсь. − Как это? — не понял паренек, недоверчиво сужая глаза. − Ну-у… — смутился Гарри, отводя взгляд от нового знакомого и шаркая ножкой. — Меня, конечно, каждую неделю в церковь водят, но наш праведник такой скучный, что я постоянно там засыпаю. − На коленях? — вновь удивился Ричард, невольно подаваясь вперед. − Нет, — окончательно смутился Поттер и покраснел до кончика носа — Стоя… Сероглазый изумленно открыл рот, затем пару раз глупо хлопнул глазами и разразился громкий, счастливым смехом. Гарри невольно прыснул в кулак и тоже засмеялся, от смеха оседая на траву. И тут же вскочил, нервно оглядываясь по сторонам, потому что заметил в последний момент неспешно ползущую маленькую змейку. Уж? Гадюка? О таких дарах природы он что-то слышал от тетки, которая этих тварей ненавидела, но никак не ожидал увидеть здесь и сейчас. − Не бойтесь меня, − чистым ясным голосом произнесла тем временем причина его замешательства. — Я всего лишь ужонок, вряд ли старше вас. Ричард вздрогнул одновременно с Гарри, а потом оба мальчика переглянулись с опаской. − И вас, − сообщил змеиный болтун Ричарду, после чего продолжал свою неторопливую прогулку. − Как это? — не поверил собственным ушам Гарри — Ты слышал голос? − Да, — помедлив, произнес мальчишка, удивленно хлопая глазами и недоверчиво косясь на нового знакомого. — Ты тоже его слышал? − Ага, только не понял, кто это сказал, — Поттер завертел головой, надеясь увидеть обладателя голоса. − В смысле не понял? Это же был тот ужонок. − Ричард, — Гарри глянул на паренька с укором — змеи не разговаривают. Это все знают. Скорее уж за мной или тобой кто-то шел и решил так подшутить. − Я был с отцом и младшей сестрой, перед тем как поте… пойти погулять. Может Айрис отправилась за мной? Давай, я посмотрю там, а ты здесь, — скомандовал он и первый рванул к ближайшим кустам. Но поиски ни к чему не привели, а ужонок успешно уполз. Гарри и его новому знакомому хотелось думать, что обладатель разыгравшего их голоса успешно скрылся, но это была всего лишь отговорка. Гарри помнил, как изящно ужонок поднял голову, глядя прямо на него, и данный факт немного пугал. В итоге они сошлись на том, что лучше никому не рассказывать о случившемся. − А где ты живешь? — спросил Ричард задумчиво. − У Дурслей в деревне. Мой дядя — староста. − Понятно, а родители? − Я сирота, − ответил Гарри прямо. − О, извини, − Ричард смутился и не стал развивать тему. И Гарри был ему за это благодарен. К тому же им и без этого было о чем поговорить. Поттер впервые встретил ровесника, который относился к нему не как к неказистому кузену Дадли, которого можно шпынять и тебе за это ничего не будет, а как к Гарри, просто Гарри. Ричард с радостью соглашался на любую игру и с интересом слушал абсолютно обо всем, сам рассказывая забавные случаи из своей жизни. − Три сестры? — удивился Поттер, бодро шагая по лесной тропе. — Целых три сестры? Ужас какой! − Они хорошие, — возмутился Ричард, упрямо вскидывая подбородок. — Просто они… − Девчонки? — подсказал Гарри. − Ну, да. И к тому же они маленькие. Ну, все кроме Айри, она просто невыносима. Гарри понимающе захихикал и Ричард понимающе кивнул. На самом деле Гарри не приходилось еще общаться с девчонками — деревенские держались отдельно от мальчишек, а других он не встречал. И когда он собирался смущенно в этом признаться Ричарду, кто-то позвал неожиданного приятеля по имени. Обернувшись, Гарри увидел в стороне фигуру высокого человека с широкими плечами и высокую девочку с тонкими русыми косами — очевидно, его дочь. Оба стояли к мальчику боком, и не видели его. − Ричард! — позвал снова мужчина. — Дикон! − Отец зовет! — выпалил Ричард, сжав на прощание руку Гарри. — Еще встретимся! — добавил он скороговоркой, и убежал. Гарри невольно сделал шаг за новым знакомым, но сам себя оборвал и отступил в кусты. Он видел как Дик подлетел к семье, явно намериваясь повиснуть на отце, но за пару шагов от родных замер, одернул камзол и чинно зашаг с высоко поднятой головой. Мужчина на это отреагировал громким смехом и привычно взъерошил сыну волосы, а девочка, наплевав на все, сама повисла на брате. У Гарри засосало под ложечкой от этой картины и он невольно опустил голову. Он жил с теткой и ее семьей уже почти десять лет, но так и не стал тем ни то что родным, а хотя бы нужным. Никто из семьи Дурсли никогда не стали бы искать его в лесу, если бы он заблудился и уж тем более вот так радостно обнимать как это делала худенькая Айри и не смотрели бы с тайной гордостью как это делал отец Ричарда. Гарри был одинок сколько себя помнил и ему казалось что он будет таким всю свою жизнь… Мальчик раздосадовано мотнул головой и больше не смотря на чужую радость, побрел в деревню, всерьез опасаясь, что дядя его выпорет, если он придет слишком поздно.